Часть первая. Лето.Пока здоровье нас не тревожит, про него и думать не стоит. Грустно, но правда. И Леон почему-то, то ли из-за собственной небрежности, то ли из-за вечной нехватки времени, поступал точно так же, как и остальные шесть, а точнее семь миллиардов населения. Он бы и дальше продолжал так думать, если бы в один прекрасный день это самое здоровье не заявило бы о том, что с ним явно не всё в порядке.
В тот день Леон сидел в своём кабинете и, от нечего делать, возился со своим лэптопом. Машиноподобное компьютерное творение упорно не желало запускаться, то и дело отправляясь в нокаут. Закрыв крышку лэптопа, Кеннеди поставил его на стол и потёр глаза. В последнее время он жутко уставал на работе, хотя и не ходил в спортзал всю неделю, желая отдохнуть и набраться сил для следующего задания, где ему предстояло долго выслеживать одного иностранного неприятеля.
Телефон протяжно пискнул, сообщая о вызове на внутренней линии. Леон нажал на кнопку громкой связи.
- Я слушаю.
- Леон, - раздался из динамика голос Ингрид Ханниген, вечной связной, а также хорошего друга Кеннеди, - ты не мог бы принести мне бумаги по делу террористов в метро?
- Да, они у меня. Сейчас отнесу.
Прервав звонок, Леон встал и потянулся, спина застыла от долгого сидения в кресле.
“Старею что ли?” – мелькнула в голове сумасшедшая мысль.
Усмехнувшись ей, Леон направился к стеллажу, на котором вчера оставил бумаги. Резко остановившись, он схватился за полку; на мгновение ему почудилось, что пол уходит из-под ног. Агенту показалось, что сейчас он потеряет сознание, но всё прошло, оставив неприятное покалывание в груди.
Чтобы прогнать слабость, Леон подошёл к окну и, открыв его, сел на подоконник. Свежий, холодный ветер помог унять дурноту, агент взял папку и отправился к Ханниген.
Весь вечер Леон был настороже, ожидая, что это может произойти снова. Он долго думал, что это вообще было. Но проходило время, всё оставалось в норме, Кеннеди уже начал забывать про тот случай, и забыл бы окончательно, если бы через неделю это не повторилось.
В то утро он встал, как обычно закинув трезвонящий будильник на шкаф, откуда тот отозвался жалобным протестующим писком, и отправился в ванную. До работы было ещё три часа, но Леон всегда заводил будильник на это время, потому что, обычно, бегал по утрам. В последнее время Кеннеди уже давно не занимался этим. Просыпаясь утром, он чувствовал себя таким выжатым, что отправляться на пробежку не было никаких сил. Спал он плохо, часто просыпаясь по ночам от странного ощущения, что он задыхается. К тому же в последнее время к агенту часто наведывался такой гость как бессонница, и Леон иногда не мог заснуть почти до утра. И только пара чашек крепкого кофе как-то ещё помогала держаться на ногах весь день.
Размышляя обо всём этом, Леон потянулся за пеной для бритья, но приступ слабости, накативший на него, заставил агента обоими руками судорожно вцепиться в раковину, чтобы не упасть. Вскинув голову, он испуганно уставился на своё отражение в зеркале. Что с ним происходит? Закрыв глаза, Леон встряхнул головой, чтобы избавиться от раздражающей тупой боли в правом виске, которая мешала ему думать. И опять же Кеннеди не придал этому особого значения, свалив всё на счёт того, что перед этим он как раз вернулся с очередного задания.
Однако, через пару дней, утром, когда он брал с полки банку с кофе, произошло то же самое. Тогда, сидя на полу в кухне и сжимая в руках злополучную банку, Леон по-настоящему испугался. Он не мог понять, что с ним происходит, но это ему совсем не нравилось. В первую очередь Кеннеди подумал про вирусы и попытался догадаться, чем его отравили. Но как он ни старался, не мог вспомнить вирус с похожими симптомами.
Дальше дела шли хуже – появился кашель и стало болеть горло. Но Леон обрадовался тому, что всё происходившее ранее было предвестником простой ангины и, не позаботившись о том, чтобы от неё вылечиться, опять с головой ушёл в работу.
Да и не пошёл бы Леон ни в какую больницу, если бы Ханниген однажды не услышала его кашель. Девушка обеспокоенно посмотрела на друга и заявила, что если он не пойдёт в больницу, она сама его туда отведёт, потому что он и так в последнее время выглядит не очень, так ещё и не пытается лечиться. Леону удалось отделаться от неё только после обещания сходить в клинику, и поэтому тем же вечером, после работы, он отправился в некое лечебное заведение с весьма странным названием - Sententia.
Врач внимательно выслушал просьбу агента избавить его от кашля и выписать аспирин или что-то в этом роде, а потом, когда Кеннеди поведал то, что происходило с ним всю последнюю неделю, как-то по необычному серьёзно посмотрел на пациента и посоветовал сходить на рентген. Леон, пожав плечами, отправился выполнять просьбу, хотя и не понимал, что такого может быть в обычной простуде.
Весь следующий день агент совсем не думал обо всём этом, предполагая, что дело благополучно решено. Вечером, однако, ему позвонили из клиники и попросили приехать.
А на следующее утро Ханниген, зашедшая к Леону, чтобы отдать ему бумаги, связанные с новым заданием, была очень удивлена его видом. Агент сидел за столом, подперев голову рукой, и невидящим взглядом смотрел на стол перед собой.
- Леон? С тобой всё в порядке?
- Что? – парень перевёл взгляд на Ханниген. – Да, всё хорошо.
- Ты так выглядишь, словно всю ночь бегал кросс по городу, - пошутила она.
- Бессонница, - пробормотал Леон. – Что-то случилось?
Ингрид положила перед ним на стол папку.
- Это по новому делу, посмотришь?
Леон рассеянно кивнул. Связная пошла к двери но, оглянувшись, увидела, что Кеннеди по-прежнему сидел в той же позе и невидящим взглядом смотрел на папку, даже не притронувшись к ней. Впрочем, на следующий день папка лежала в том же положении и даже, по всей видимости, не открывалась.
Ханниген и напарник Леона, Дениел, недоумевающе переглядывались не в силах понять, что с ним происходит, и почему он так странно себя ведёт. Совсем не бывает в спортзале, после работы сразу уходит домой, вместо того, чтобы, как раньше, посидеть в баре с коллегами. А последнее задание он чуть не провалил и, если бы не Дэн, всё могло бы обернуться весьма плачевными событиями. Сколько бы Ханниген не пыталась разговорить Кеннеди, в ответ она не слышала ничего ясного, и все вопросы так же оставались открытыми.
В конце концов, Дениел и Ингрид, грустно переглянувшись, сдались, решив, что если бы случилось что-то из ряда вон выходящее, то Леон уж точно не стал бы молчать.
- Может, его очередная пассия продинамила? – пошутил Дениел, наблюдая за Леоном, который как раз вышел из здания и направился на парковку.
Ханниген в ответ пожала плечами и отправилась догонять агента.
- Леон, подожди! – остановившись рядом с Кеннеди, она поправила сумочку на плече. – Что с тобой происходит?
- Со мной всё в порядке! – огрызнулся он.
Ханниген обиженно посмотрела на него, таким своего друга она ещё не видела.
- Леон, если у тебя что-то случилось, - начала она, - ты знаешь, что всегда можешь обратиться ко мне за помощью.
- Мне не нужна помощь, - отрезал он.
- Но я же вижу, что что-то происходит, - обеспокоенно сказала связная. – Ты здоров? Ты ходил к врачу?
- Я в полном порядке, ясно?! – яростно крикнул Леон, делая шаг назад. – Я здоров! Я не болен!
- Да ясно мне, что ж ты так кричишь-то, - пробормотала Ханниген. – До завтра, - и девушка поспешила к машине, на ходу доставая ключи. Обернувшись, она увидела, что Леон, оперевшись локтями на крышу своей машины, опустил голову на руки. Словно почувствовав взгляд Ингрид, парень вскинул голову и посмотрел на неё. Нахмурившись, он рывком открыл дверь машины, сел в неё и с силой захлопнул.
Заведя машину, Леон надавил на газ, но, выехав с парковки, остановился. Он понимал, что в таком состоянии, в котором он находился сейчас, доехать домой без происшествий точно не сможет. Вытащив ключи из замка зажигания, вышел на улицу, под дождь, который только начинал накрапывать, грозя в скором времени перерасти в настоящий ливень. Подняв воротник куртки, Леон поёжился, почувствовав, как холодные капли дождя текут по шее. Поймав такси, он доехал до дома и, захлопнув дверь квартиры, даже не раздеваясь, прошёл в комнату и упал на диван.
Он долго лежал так, пока его не разбудил телефонный звонок. Подняв трубку, Леон долго слушал то, что ему говорили, а потом его лицо исказилось то ли от боли, то ли от ярости. Сильно сжав телефон в руке, он сел на диван и замер, думая о чём-то. Наконец, очнувшись от своих мыслей, он набрал номер, по которому уже очень долго не звонил.
- Леон? – раздался в трубке взволнованный голос. – Куда ты пропал? С тобой всё в порядке?
Откинувшись на диван, Кеннеди закрыл глаза.
- Клэр, я скоро умру…
Часть вторая. Осень.Холодный ветер упрямо гнал опавшие листья по асфальту; затаскивал их в лужи, покрывшиеся по краям тонким льдом; бросал на каменные ступени, ведущие к озеру; кружил в вихре, поднимая в воздух.
Один такой лист тихо опустился на плечо девушки, стоявшей у ограждения и смотревшей на озеро, плескавшееся внизу. Поморщившись, она смахнула неожиданный подарок осени, повернулась к своему спутнику и спросила:
- Сколько, они сказали, тебе осталось?
Сильный порыв ветра налетел на них, норовя растрепать волосы и выхватить из рук девушки букет из веток с яркими листьями. Собеседники были одеты не очень тепло для такой погоды: на девушке был накинут лёгкий чёрный плащ, а на мужчине – даже не застёгнутая кожаная куртка.
- Дали полгода, - совсем безразлично ответил он.
Девушка склонила голову, пытаясь скрыть слёзы, выступившие на глазах.
Она всю жизнь спрашивала себя: почему? Почему все злодеи имеют такой стойкий иммунитет к выживанию, и что бы ни случилось, всегда найдут выход из казавшейся безнадёжной ситуации? Они сделают всё, пойдут по головам, столкнут всех с пути и выживут. Да, вот он и ответ, который её совсем не устраивал. При таком раскладе те, кто борются на стороне добра, всегда проигрывают в схватке с жизнью.
Она подняла взгляд на небо, по которому плыли тяжёлые облака, подгоняемые ветром. Тусклое солнце пряталось за тучами, не открываясь и не даря надежду.
Наверное, кто-то там, высоко, забирает к себе самых лучших, потому что им не место в этом безумном мире, где и добра-то больше не осталось. Обречённый мир. Мир, который должен умереть.
Иногда в её голову приходили мысли, что, возможно, Вескер думает о том же, что и она. Возможно то, что он делает, является некой зачисткой. “Раз уж они не хотят по-хорошему, я сделаю это по-плохому” – словно говорил блондин, смотря на грязь, застилающую Землю, сквозь свои чёрные очки-авиаторы. И это было безумием, но она принимала это безумие.
Потому что других ответов на эти вопросы, терзающие её последнее время, она не могла найти. Она пыталась, но не могла понять, почему все её родные и близкие уходят один за другим. А теперь, когда у неё остался лишь он, последний и единственный друг, она, стиснув зубы от боли, вновь и вновь мысленно повторяла всё те же слова. Она пыталась, она хотела понять, но никто не мог бы ей ответить и всё, что оставалось делать – это самой отвечать на них. Пусть неправильно, пусть неверно, пусть глупо и наивно, но никто в мире больше не мог бы помочь ей.
Сейчас она снова пыталась найти то самое, что могло бы объяснить, почему и за что у неё отнимают его, не оставив ни одного шанса на то, чтобы вернуть всё на свои места.
Больно. Непонятно. Страшно.
- Но в любом случае, - не вслух, а почти шёпотом и неуверенно, - ты должен бороться. Ты же умеешь.
Он не отвечает, а просто отворачивается и смотрит на озеро, по которому ветер гонит рябь, стряхивая в воду разноцветные листья.
- Странное название для парка, ты не находишь? – говорит он. – Парк Розовой воды.
- Ты не был здесь на закате, - возражает она. – Летом, когда солнце заходит, вода становится совсем розовой, - и она как-то по-детски смущённо улыбается, а потом её глаза снова становятся грустными.
Она смотрит на своего спутника, наблюдая за тем, как ветер играет с его русыми волосами.
- Леон, - тихо, почти неслышно, произносит она, с силой сжимая в руках букет из осенних листьев, - скажи мне, как это: знать, что скоро умрёшь?
Вопрос вырывается у неё против воли, и она тут же опускает голову, залившись бледно-розовым румянцем.
Он пожимает плечами в ответ.
- Сложно сказать, ты не поймёшь.
- Почему?
- Не знаю, просто… Просто ты видишь мир полностью, а я не осознаю того, что в нём есть, - Леон положил руку на ограждение и сжал перила. – Для тебя он существует весь, а я вижу только то, что передо мной. То, что для тебя не имеет значения, для меня стало всем. Ты пробовала когда-нибудь считать время?
- Нет, а зачем?
- А я считаю. Жалею о том, что у меня его осталось слишком мало. Столько всего ещё нужно успеть сделать.
Клэр положила свою руку на его, и внутри у неё всё сжалось, когда она почувствовала, какой холодной была его ладонь. И хотя она понимала, что это просто от ледяного вездесущего ветра, но всё равно ей было не по себе. Девушка быстро убрала руку и спрятала её в карман.
- Но знаешь, я буду жалеть только об одном. Я так и не попрощался с ней.
- Ты про Аду?
Леон кивнул.
- Я уже не понимаю, что происходит между нами. То ли любовь, то ли просто игра. То ли я сам всё это выдумал… Последний раз я видел её год назад, в Испании, и тогда она как-то не горела желанием броситься мне на шею. Просто забрала образец и ушла.
Клэр, оперевшись локтём на ограждение, затуманенным взглядом следила за рябью на воде.
- Она всегда уходит, сбегает от меня, словно… Может, она, наоборот, ненавидит меня и не хочет рядом находиться?
- Если бы она тебя ненавидела, то убила бы, - поправила Леона Клэр, не сводившая взгляда с небольшой лодочки, привязанной к старому причалу.
- Да пусть бы и не ненавидела, мне бы только об этом сказала, - облокотившись на ограждение рядом с Клэр, Леон опустил голову. – Я всё время пытаюсь понять, - он повернулся к девушке. – Скажи мне, Клэр, что я делаю неправильно? Почему она всегда оставляет меня позади, уходя вперёд? Я никак не могу её догнать. У меня не получается. А она каждый раз появляется в моей жизни лишь за тем, чтобы вскружить голову и снова исчезнуть. Тогда, в Раккун-Сити, она спасла меня, а теперь… Зачем она это сделала? Всё было бесполезно.
Клэр покачала головой.
- Не говори так, всё имеет свой смысл, - она выпрямилась и посмотрела на букетик в своей руке. – Возможно, у неё есть какие-то причины, чтобы уйти. Мы не знаем всего, к тому же в Испании она помогла тебе. Не так просто, а? Ей был дан приказ убить тебя, а она спасла.
- Я бы отдал всю свою оставшуюся жизнь за одну возможность увидеть её, - прошептал Леон и его рука, лежащая на ограждении, сжалась в кулак.
- Всё наладится, вот увидишь, - поспешила заверить его Клэр. – Ада ещё вернётся к тебе. Она придёт.
- Придёт, ещё и с цветами, - согласился Кеннеди и, увидев недоумевающий взгляд собеседницы, уточнил: на кладбище.
Клэр, нахмурившись, посмотрела на него, а потом размахнулась и кинула букет в воду. Пёстрые листья, покачиваясь на волнующейся воде, медленно расплывались в стороны.
- Знаешь, - произнесла она, - а я бы тоже слишком многое отдала ради спасения Стива. Пусть бы мы и не виделись. Пусть бы жизнь разлучила нас, и мы больше никогда не встретились, но я готова заплатить эту цену. Чтобы знать, что он где-то там. Что он жив, и с ним всё в порядке.
- А ты у него пульс проверяла? – спросил Леон и, не дожидаясь ответа, продолжил: я вот у Ады тоже не проверял. Так что не удивляйся, если он когда-нибудь заявится.
- Пытаешься шутить, - слабо улыбнувшись, констатировала Клэр. – Это хорошо.
- Мне пора, - Леон отвернулся от озера. – Нужно забрать машину с парковки.
Они медленно пошли к выходу из парка по длинной аллее, окутанной серым, вязким туманом. Клэр держала Леона под руку, задумчиво смотря под ноги, он тоже молчал. Каждый из них догадывался о том, что думал в тот момент другой. Наверное, это их последняя встреча. Вряд ли он ещё раз выберется в этот тихий затерянный городок из того мегаполиса, в котором жил.
- Может, ещё зайдёшь вечером? – с надеждой спросила она. – Крис как раз вернётся.
- Нет, мне ещё на машине столько добираться, - отказался Кеннеди, но, увидев расстроенное лицо девушки, добавил: Я тебе позвоню.
- Давай лучше по скайпу свяжемся, - попросила она и уткнулась лицом ему в плечо.
Они остановились на перекрёстке, у выхода из парка. Клэр глотала солёные слёзы, рвавшиеся из груди.
- Кто-нибудь ещё… на работе знают? – спросила она.
- Я не стал говорить.
Клэр вскинула голову и посмотрела ему в глаза.
- Обещай мне, что мы ещё встретимся. Ты ведь ещё приедешь?
- Я постараюсь.
Она кивнула.
- Да, вот тогда и поговорим. Мне пора. Нужно вернуться до того, как Крис придёт домой, а то он будет меня искать и волноваться, а это… В общем, до встречи. Я не прощаюсь, - и, резко отвернувшись, она побрела по улице. Прижав руки к лицу, она закусила губу, чтобы подавить рыдания, рвущиеся наружу. Отойти подальше, завернуть за угол и расплакаться словно ребёнок. А остальным нельзя видеть её слёзы. Они должны верить в то, что всё будет хорошо.
Леон ещё некоторое время стоял, смотря ей вслед, а потом повернулся и пошёл вперёд, глядя под ноги. Полностью погрузившись в свои мысли, он не замечал никого вокруг, пока его кто-то не окликнул:
- Простите, Вы не подскажете, это Натан-авеню?
Вздрогнув от неожиданности, Леон обернулся и увидел рыжего парня, который был одет в чёрную тёплую куртку; одну руку он прятал в кармане, наверное, от колючего холодного ветра, а во второй держал клочок бумаги. Парень вопросительно посмотрел на Леона, ожидая ответа.
- Извини, я не местный, - пожал плечами Кеннеди.
- А может быть, Вы знаете, где находится, - рыжий сверился с бумажкой, - историческое общество?
- Нет, но, - Леон обернулся и, найдя глазами фигурку Клэр, которая всё ещё виднелась в конце улицы, указал на неё, - она как раз там работает. Догони, может, поможет.
- Отлично, - парень спрятал бумажку в карман. – Я как раз ищу одну девушку, которая там работает. Спасибо! – крикнул он уже на бегу.
Проводив его взглядом, Леон продолжил путь.
Этот рыжий парень, вряд ли он когда-нибудь поймёт всё то, что испытывал Кеннеди в эту минуту. С лёгкой завистью Леон думал о том, как этот рыжий побежал по улице, не останавливаясь, чтобы отдышаться, не хватаясь за грудь от внезапно наступившей боли. Да и думал ли он когда-нибудь о том, что происходит с его здоровьем? Он не обращает на него внимания, для него это вещь само собой разумеющаяся. И только потом, получив внезапно медицинскую карту со страшным диагнозом, он недоумевающе посмотрит на врача и сбивающимся голосом произнесёт, что это, скорее всего, какая-то страшная ошибка. Нет-нет, он совсем не болен, он чувствует себя таким здоровым, просто врачи ошиблись.
И не врачи ошиблись, а просто он так халатно относился к своему здоровью. Леон со злостью пнул камешек, лежащий на дороге. Он всегда был абсолютно уверен в том, что раз он такой крутой агент, который может и несколько километров отмахать по пересечённой местности, и под осенним ливнем остаться в одной футболке, и озеро за раз переплыть, то ему всё нипочем. Да он даже не курил никогда…
Остановившись у витрины местного бара, Леон засмотрелся на нейлоновые буквы и переливающийся рисунок в виде виниловой пластинки. Замерев, он не сводил глаз с отражения девушки, одетой в бардовое пальто. Она стояла на той стороне улицы и, сняв тёмные очки, смотрела на него.
Этого просто не могло быть. Это не могло быть совпадением.
Леон сделал несколько шагов назад, девушка надела очки, и в этот момент её заслонила группа подростков, проходивших мимо. Леон быстро обернулся, но тротуар был таким же пустынным, как и несколько минут назад.
Часть третья. Зима.Белый снег тихо падал на землю, покрывая её холодной пеленой. Он заносил улицы, укутывал деревья и кусты, засыпал дороги. Весь городок напоминал собой нечто сказочно-нереальное с картины художника.
Соседские дети ужасно радовались снегопаду и с весёлым хохотом бегали по улице, перекидываясь снежками. Леон наблюдал за ними, сидя на подоконнике. За последние несколько месяцев он сильно изменился – похудел, осунулся, побледнел. Он был тенью того Леона Кеннеди, который существовал когда-то. И эта тень таяла с каждым днём.
У него не хватило сил, чтобы бороться. Это началось в тот самый день, когда врач, встретив агента в своём кабинете, предложил ему присесть и, с тем же непонятно серьёзным взглядом, объявил диагноз – периферический рак лёгких. Для Леона эти слова были словно гром посреди ясного неба, тогда он уловил только одно страшное слово – рак. И тут же оттолкнул его от себя, заявив, что всё это ошибка, и что он чувствует себя таким здоровым, что это просто не может быть правдой. Но врач, совсем не собираясь шутить, всё так же серьёзно посмотрел на него и предложил помощь психолога.
Две недели он пытался справиться с шоком, всё казалось нереальным и происходящим не с ним. В тот день, вернувшись из клиники, Леон всю ночь просидел на диване, не двигаясь и смотря в окно, и, только когда услышал звонок будильника, вспомнил про работу. Стоило ему увидеть свой офис, услышать весёлые разговоры коллег, как мысль о том, что диагноз был страшной ошибкой, тут же укоренилась в нём. Он не может быть болен, когда жизнь вокруг так и бьёт ключом, когда столько дел требует его вмешательства. Он здоров, он, чёрт побери, совершенно здоров! Нет никакого рака! Должно быть, ангина дала осложнения, и только.
Но когда Леон услышал по телефону подтверждение диагноза, мир рухнул. Все надежды, все планы на будущее исчезли и разрушились в один миг. В них больше не было смысла. Сам смысл утратил свою важность.
Никто кроме Леона и Клэр не знал про болезнь, даже не работе понятия не имели о том, что творилось с Кеннеди. Даже Крису пока ничего не объясняли. Это была их тайна, их бремя. Леон сначала и Клэр не хотел говорить, чтобы она не принимала на себя эту тяжёлую ношу. Но кроме неё никто не сумел бы помочь ему, она одна могла приободрить его, потому что рядом больше никого не было. Он остался один.
Один. Потеряв, забыв смысл.
Она говорила ему, что он должен бороться, но ради чего? Ради кого? Он бы многое отдал за встречу с Адой, чтобы хотя бы один раз увидеть её, поговорить, улыбнуться, отпустить и ничего не сказать о том, что будет.
Она могла бы стать его поддержкой и опорой. Если бы она захотела, она бы заставила его жить дальше, но её не было рядом, и жизнь теряла свои краски.
От прежней жизни, когда он ещё был правительственным агентом, практически ничего не осталось. Всё кончилось быстро и нелепо в один день, но он был рад этому. Ему больше не нужно было таиться, лгать и молчать в ответ на вопросы друзей.
Тогда, всего-то два месяца назад, он сидел в своём кабинете и, подперев голову руками, смотрел на дело, лежащее перед ним. Снова задание, снова придётся совершать над собой нечеловеческие усилия, снова он будет косвенно убивать себя раньше времени. Закрыв глаза, Леон с горечью вспомнил слова врача: “Если бы Вы обратились к нам немного раньше, когда опухоль была ещё доброкачественной, у Вас был бы шанс излечиться”.
Дверь в кабинет громко хлопнула, но Леон даже не открыл глаз, чтобы посмотреть, кто вошёл.
- Леон? С тобой всё нормально?
Подняв голову, Леон утвердительно кивнул, решив не отвечать Эшли. Девушка кинула плащ на тумбочку и села на стул перед ним.
- Лгать у тебя никогда не получалось, - сказала она, облокотившись на стол. – Что с тобой? Плохо выглядишь.
- Всё в норме, - парень знал, что от Эшли так просто отвязаться не получится и теперь надеялся, что Брэндан, друг девушки, к которому она и пришла, в скором времени объявится.
- Что-то случилось?
- Всё в порядке, - Леон резко встал со стула и прошёлся по кабинету. Остановившись у двери, он приоткрыл её, ища взглядом Брэндана. – Ты здесь зачем?
- Я Брэда жду, но его всё равно нет, - отозвалась она, пересаживаясь на его место. – Он потом придёт, может, пока сходим пообедать?
- Я не хочу есть, - Кеннеди не лукавил, он действительно в последнее время смотрел на еду совсем без аппетита, а ел почти через силу.
- Sententia, хм, что-то знакомое, - задумчиво произнесла Эшли, рассматривая какую-то бумагу на столе.
- Да, - согласился Леон, думая, что он тоже где-то слышал это название и не так уж давно. Вдруг память резко подбросила ему то самое. Клиника. Чёрт, он… Да, он оставил бумагу на столе. Обернувшись, Леон встретился взглядом с Эшли, девушка потрясённо смотрела на него, сжимая в руке злополучный лист.
- И ты никому не сказал? – прошептала она. – Даже мне?
Кеннеди опустил голову. Он просто не представлял, что скажет остальным. Не хотел, чтобы кто-то знал о его болезни. Они все сразу начнут смотреть на него, как на человека, который уже при смерти, а он не мог этого допустить.
Стараниями Эшли он очутился здесь, в этом тихом, маленьком городишке. По его же просьбе никто не знал о том, где он находится. Леон так и не нашёл в себе сил сказать друзьям, что с ним творится. Им всем объявили, что агент Кеннеди был срочно переведён в другой город по личным обстоятельствам. Так было лучше для всех, он считал. Пусть лучше они будут считать его живым всё это время. А потом, через много-много лет, когда их увлекут другие события, они и не вспомнят о нём. Так всегда бывает.
Перед отъездом Леон побывал в том самом городке, где родился и вырос. Стоя в отдалении, у магазина, он наблюдал, как его мать вела за руку его племянницу, точную копию младшей сестры агента. После инцидента в Раккуне, когда его приняли на службу в правительство, Леон вынужден был уничтожить все старые связи и забыть о том, что у него вообще была семья. Им сказали, он погиб в Раккун-сити. Погиб, словно герой, сдерживая биологическую атаку. Но даже сейчас, когда ему отчаянно хотелось подойти к матери, оказаться рядом с ней, просто обнять её, чтобы почувствовать, как она его любит, Леон не cмог этого сделать. Она просто не переживёт, если потеряет его во второй раз. Всё, что ему оставалось – лишь смотреть, как Вероника, тепло улыбаясь, заботливо поправляет шапку на его маленькой племяннице. Не для него уже была эта улыбка, не для него были эти объятья и тепло, но он жадно ловил каждое её движение, чтобы как можно дольше удержать в памяти. Одинокая слеза скатилась по его щеке. Сердито смахнув её, Леон в последний раз посмотрел на мать и, отвернувшись, побрёл прочь.
Он один. И он уже успел привыкнуть к этой мысли за последнее время.
В идеальной тишине внезапно раздавшийся звонок в дверь показался оглушительным. Встав с подоконника, Леон отправился открывать дверь, гадая, кто же это мог быть, и всё больше уверяясь в том, что кто-то просто ошибся адресом.
Однако, когда он открыл дверь, то даже обрадовался на пару секунд. Клэр бросилась к нему на шею и крепко обняла, от неё пахло холодом и корицей.
- Боже, как ты изменился, - прошептала девушка, отстраняясь. Она положила свою руку в кожаной перчатке ему на щёку. – Как ты?
- Как обычно, - пожал плечами Леон. – Откуда ты узнала, что я здесь?
- Мне Эшли сказала, - Клэр уже расстёгивала куртку; размотав шарф, она кинула его на вешалку.
- А Стив? – продолжал допрос Кеннеди. – Он так просто отпустил тебя одну?
- Он не знает, что я здесь. Я никому не сказала, - ответила девушка, осматривая его наряд, состоявший из джинсов и футболки, которая висела на нём мешком. Заметив, что он, помимо прочего, ещё и босиком, Клэр нахмурилась.
– Ты не замёрз? – тронув его руку, она испуганно взглянула на него, а потом прикоснулась ко лбу. – Боже, ты весь горишь… Как давно ты измерял температуру?
- Та же самая, - пожал он в ответ плечами, - то ли тридцать восемь, то ли тридцать девять.
Клэр хотела было попрекнуть его небрежным отношением к своему здоровью, но вовремя сдержалась, понимая, что не стоит больше говорить на эту тему.
- Может, тебе что-нибудь нужно? – она остановилась посередине комнаты, считавшейся гостиной. Всего комнат было две: сама гостиная и маленькая спальня. Леон сам попросил такой дом, чтобы он мог с ним управляться. Но это и не составляло труда – все вещи оставались на своих местах, даже не двигаясь с них. Леон попросту ничем не пользовался и обращал внимание только на диван и подоконник, на котором он и проводил свои последние дни.
- Не нужно, - отозвался он, садясь на диван.
Заглянув в холодильник, Клэр обвела кухню удивлённым взглядом, осмотрела полки и вернулась в гостиную.
- Ты вообще хоть что-нибудь готовил?
- Нет.
- Ладно, - Клэр скрестила руки на груди и вздохнула, собираясь с мыслями, - когда ты вообще ел в последний раз?
Леон нахмурился, пытаясь вспомнить, действительно, когда? В последнее время еда вызывала у него такое отвращение, что он не мог даже и смотреть на неё и ел только в самых крайних случаях – когда его уже просто начинало тошнить от голода и ничего другого не оставалось.
- Кажется, вчера, - наконец, произнёс он, слишком неуверенно. – Или позавчера, не помню.
Клэр с болью посмотрела на него, чтобы не видеть её взгляда, он отвернулся и лёг на диван. Девушка подняла с пола плед и заботливо укрыла его.
- Ты здесь надолго? – спросил Леон.
- Надолго, - ответила она, проглотив слова, готовые сорваться с языка: “До конца”
Опустившись на колени рядом с диваном, Клэр не сводила взгляда с друга. Ей было больно видеть то, что с ним творилось, но она знала, что это мог остановить только он. Но сам Леон уже давно опустил руки, добровольно отказавшись от дальнейшей борьбы за жизнь.
- Скоро праздники, - заговорила Клэр. – Что ты хочешь в подарок на Рождество?
Леон молчал так долго, что ей показалось, что он либо не услышал её вопроса, либо заснул. Наконец он тихо ответил:
- Подснежники.
- Почему? - удивилась девушка.
- Они растут только весной.
Клэр сжала его локоть, слёзы подступили к горлу, мешая дышать.
- Весной будет много подснежников, - проговорила она, борясь с собой, чтобы не расплакаться, - я принесу тебе целый букет.
- Тогда будет уже поздно, - Леон вздохнул. – Я просто хочу увидеть весну. Не на картинке. Вживую.
- Успеешь ещё.
Он слабо улыбнулся.
- Не успею. Я даже до Рождества не доживу, а ты уже о весне говоришь.
Клэр хотелось крикнуть ему, чтобы он замолчал и больше никогда так не говорил, но она промолчала и опустила голову ему на руки.
- Спасибо тебе за то, что ты рядом, - тихо произнёс он.
- Я всегда буду рядом, - ответила девушка, подняв голову. – Ты мой друг, я не могу оставить тебя. Мне не всё равно.
- За руку будешь держать, когда я умру? – криво усмехнулся он.
- Конечно.
Леон слабо пожал её руку в знак благодарности и закрыл глаза. Клэр, не двигаясь, сидела на полу. До конца, быть рядом до конца. Она видела много смертей и катастроф, но всего одна беда была для неё больнее всего пережитого.
Во всём доме установилась такая тишина, что было слышно, как падает снег за окном, и лишь тихий женский плач нарушал её.
Часть четвёртая. Весна.Ада Вонг улыбнулась и вдохнула чудесный аромат цветов, которые держала в руках. Гуляя по городу, она не смогла пройти мимо торговцев, продающих небольшие букетики. Держа одну руку в кармане лёгкого красного пальто, Ада шла по улице, любуясь оживающей природой, расцветающей после долгой зимней спячки. Она смотрела то на необычно голубое небо без единого облака, то на маленькие клейкие листочки, которые только-только появились на ветках деревьев. При всём том, что шпионка постоянно вертела головой по сторонам, пытаясь увидеть всё, что было вокруг, она успевала ещё и смотреть под ноги, чтобы не наступить в лужи на асфальте. Впрочем, в лужах, отражавших яркое солнце, тоже была своя прелесть.
Настроение у Ады было просто отличным, она даже тихо мурлыкала себе под нос песенку из старого кинофильма. Чувства, проспавшие всю зиму, начали обновляться, оживать, расцветать с новой силой, беря пример с Природы.
Вескер уже неделю не донимал её своими заданиями, предоставив Аде так называемый отпуск перед одним, самым важным поручением. Конечно, само задание нельзя было назвать приятным, скорее наоборот. Но Вонг старалась не думать обо всём этом, наслаждаясь краткосрочными мгновениями счастья.
Маленькая девочка в голубом пальтишке сидела на ограждении у дороги и болтала ногами. В руках она держала подснежники. Ада присела рядом с ней.
- Настоящие? – спросила она, указав на цветы.
- Я сама рвала! – гордо сообщила девочка. – Я знаю такое место, где их много, очень-очень много, но я никому не скажу. Хочешь, поменяемся?
- Хочу,- ответила Ада.
Принимая от девочки цветы, она вдруг подумала, что дети для неё – явление из ряда вон выходящее. А то, что своих никогда не было и не будет, заставляло её печалиться. Вздохнув, шпионка отогнала от себя все грустные мысли на эту тему. Сегодня отличный день и она просто обязана провести его как можно лучше! Вечером она выполнит это чёртово поручение, а потом забудет о нём, как о плохом сне. И будет снова жить так, как жила до этого.
Встав с ограждения, Ада направилась к одной из местных достопримечательностей – озеру Толука, делившему весь город на две части. Этот самый городок, в который она прибыла, дабы выполнить задание, ей очень нравился. И часто накрапывающий весенний дождик, сквозь капли которого просвечивали лучи солнца; и лужи, с отражавшимся в них ярко-голубым небом; и улыбчивые прохожие, снующие туда-сюда. Остановившись у витрины местного бара, Ада усмехнулась своему отражению. Когда она была здесь в прошлом году, то на этом самом месте ей довелось увидеть Леона. Улыбнувшись, Ада понюхала подснежники. Интересно, а где же он сейчас? Ведь можно и приглядеть за ним издалека, не показываясь на глаза.
Вот и Натан-авеню, и сам парк на берегу озера. Ада неторопливо шла по цветущей аллее, она даже и не помнила, пожалуй, когда в последний раз вот так просто любовалась природой, не думая больше ни о чём. Оказавшись на набережной, шпионка отметила, что она не одна: недалеко от неё, облокотившись на ограждение, стояла девушка в чёрном пальто. Она, как-то неуклюже сгорбившись, смотрела на воду, сжимая в руках кожаные перчатки. Когда Ада подошла к ней, девушка бросила на неё быстрый взгляд ярко-голубых глаз, а потом развернулась. Горько усмехнувшись, она оглядела шпионку с головы до ног и остановилась на подснежниках, которые Вонг держала в руках.
- Он так и говорил, что вы придёте с цветами, - произнесла девушка.
- Что, прости? – переспросила Ада.
- Но вы опоздали… - продолжала голубоглазая. – А подснежники это хорошо. Он просил у меня подснежники в тот день, - в её глазах мелькнула боль, и она отвернулась, снова облокотившись на ограждение. – Кладбище сразу за городом. Пойдёте по Натан-авеню и как раз доберётесь.
Ада удивлённо смотрела на эту странную девушку, говорящую ей не менее странные вещи. Понюхав подснежники, шпионка отошла от неё и оглянулась, девушка так же стояла у ограждения.
Всё оставшееся время Ада бродила по городу, потрясённая этим разговором. Что-то не давало ей забыть об этом странном происшествии, да и девушка почему-то казалась знакомой.
Остановившись у подъезда нужного ей дома, Ада вытащила из кармана пистолет и надела на него глушитель. Проверила патроны и сжала Беретту в руке. Похоже, она начинается превращаться в безжалостного убийцу, в настоящего киллера. Вескер дал ей задание, а она так просто пойдёт и убьёт того несчастного, перешедшего ему дорогу. Выходит, она сможет убить любого, если ей прикажут это сделать? Нет, не любого. Когда в Испании ей отдали приказ ликвидировать агента Кеннеди, она ни секунды не сомневалась в том, что не выполнит его. Она бы никогда не смогла выстрелить в человека, которого… Что? Да, любит. В человека, которого она любит.
Глубоко вздохнув, Ада положила пистолет в карман и поднялась по лестнице. Сжимая в кармане рукоятку Беретты, она надавила на звонок, который отозвался внутри квартиры глухой трелью. Вот сейчас откроется дверь, и она сразу выстрелит ему в лоб. А потом уйдёт, не оглянувшись назад.
- Я ждал вас, - произнёс Кристофер Редфилд, открывая дверь.
И эта простая фраза вывела Аду из равновесия.
- Ну, проходи что ли, - Редфилд посторонился и мотнул головой вглубь квартиры, предлагая ей войти. Ада послушалась и вслед за ним прошла в небольшую, но уютную гостиную. В комнате было полутемно, солнце не заглядывало в окна, оставаясь где-то с другой стороны.
Крис остановился посередине и, расправив плечи, произнёс:
- Если убивать будешь, то только не здесь. Не хочу, чтобы Клэр видела, когда вернётся.
Ада вздрогнула. Клэр. Его сестра. Эта же та девушка с набережной! Она вспомнила её теперь, но так и не поняла смысл её странных слов. Шпионка растерянно вытащила из кармана подснежники, Крис задумчиво посмотрел на них, потом на Аду, потом снова на цветы.
- Красный цвет, - пробормотал он. – Тебя случаем не Ада Вонг зовут?
- Да, но откуда ты знаешь моё имя?
- Зачем ты здесь? Хотя нет, я задам тебе другой вопрос: где тебя носило всё это время?
- Какое время? Редфилд, ты что, головой ударился? – Вонг выхватила из кармана Беретту и направила её в лоб Крису. – Я должна тебя убить, а ты мне… какой-то бред говоришь!
Он даже не моргнул, лишь вздохнул и повторил:
- Не здесь, Клэр не должна этого видеть.
Шпионка крепко сжала рукоять, пытаясь нажать на курок, но каждый раз перед её глазами вставала картина, как Клэр, вернувшись, откроет незапертую дверь, побледнеет, бросится в комнату, увидит мёртвого брата и будет кричать, отчаянно пытаясь разбудить его, так и не поверив до конца в то, что произошло.
- Я не убийца, - произнесла, наконец, девушка и бессильно опустила пистолет.
Крис молча подошёл к этажерке, открыл крышку шкатулки, стоявшей на одной из полок, и вытащил оттуда небольшой свёрток. Подойдя к Аде, он протянул ей вещь.
- Вообще это должна была сделать Клэр, но раз её сейчас здесь нет, я выполняю его просьбу.
Ада взяла свёрток, на котором красными почти неразборчивыми буквами было написано её имя. Почерк был ей незнаком, но что-то неуловимо забытое было в этих неровных буквах, уложенных в слова.
- Леон? – неуверенно спросила она, взглянув на Криса, стоявшего рядом с ней.
Тот кивнул и направился к двери.
- Я думаю, ты разберёшься, что с этим делать, - произнёс он и вышел.
Ада села в кресло и развернула свёрток, внутри которого оказался небольшой диктофон. Шпионка удивлённо рассматривала его, держа на вытянутой руке, а потом поднесла к уху и нажала на клавишу воспроизведения.
В первый момент она не узнала его голос, а потом, обхватив голову руками, слушала то, что он говорил.
Я не знаю, как мне начать и что говорить, поэтому приходится прибегать к банальности. Ада, если ты сейчас слушаешь эту запись, то меня уже нет в живых. Странно произносить эти слова, когда я ещё жив, но по-другому у меня ничего не получится. Потому что у меня больше не будет возможности сказать тебе что-нибудь. А я хочу, поверь мне. Я хочу, чтобы ты услышала это.
Если ты всё ещё помнишь меня, мне будет легче от того, что я успел сказать тебе всё, что хотел. Если нет – то просто сотри эту запись и забудь о ней, она уже не для тебя. Не для той женщины, которую я любил.
Почему любил? Я и сейчас люблю, но для тебя это станет уже прошедшим временем. Иногда мне кажется, что я для тебя всегда был прошедшим временем. Ты уходила, всё время убегала, оставляя меня в прошлом, оставляя где-то позади. А я надеялся, что ты вернёшься. И только сейчас я понимаю, насколько глупыми оказались мои надежды.
Хотя, знаешь, а я по-прежнему надеюсь встретить тебя. Странно с моей стороны продолжать оставаться таким наивным, но я до последнего буду надеяться, что ещё успею увидеть тебя, и одновременно понимаю, что ничего уже не будет.
Зачем мне это нужно? Наверное, я просто хочу попрощаться с тобой. Но теперь я понимаю, что, если бы встретил тебя, то никогда бы не смог сказать, что со мной происходит. Я не знаю, когда тебе в руки попадёт эта запись. Может, через день, может, через неделю, месяц, год… Я просто хочу быть для тебя живым как можно дольше.
Знаешь, хотя я не смотрю тебе в глаза, когда говорю всё это, хотя тебя нет сейчас рядом, мне всё равно очень непросто рассказать всё, как есть. Я бы вообще не хотел тебе ничего рассказывать, но понимаю, что это будет нечестно с моей стороны.
Декабрь, да, сейчас декабрь. За окном снег, а я... я даже не надеюсь, что доживу до весны. Так глупо всё вышло, я сам во всём виноват. Я настолько халатно относился к своему здоровью, что заслуживаю того, что со мной происходит. Они сказали, это рак. Третья или четвёртая стадия, неважно. Это не главное. Просто, когда жизнь подписывает тебе смертный приговор, то сразу появляется время для осознания собственных ошибок.
И самой главной моей ошибкой является то, что я отпустил тебя. Тогда, в Испании, я отпустил тебя! Я мог бы как-то удержать тебя, мог бы, но не сделал этого. Где ты сейчас? Что с тобой? Я не знаю, но мне просто хотелось бы увидеть тебя в последний раз.
Не знаю, сколько мне осталось, по моим расчётам пара недель, не больше. Иногда я хочу, чтобы всё это скорее закончилось, чтобы больше не мучить себя, не думать ни о чём, не жалеть, просто ничего не чувствовать. Когда ждёшь чего-то неизбежного, ожидание всегда выматывает. А иногда мне хочется увидеть весну. Не на тех картинках, которых можно достать сколько угодно, а настоящую. Но для меня это слишком долго. Слишком.
Помнишь, ты сказала мне: “Живи” Сказала это перед тем, как упасть в пропасть. Перед тем, как уйти. Ты хотела, чтобы я не хоронил себя заживо, чтобы я продолжал жить, и теперь настала моя очередь просить тебя об этом. Живи, Ада! Забудь меня, забудь всё, что было между нами, только живи. Исполни мою последнюю просьбу. То, что у меня так и не вышло.
- Как это: не помнить, что у тебя есть сердце? Это невозможно. И я не буду пытаться этого делать. Я не буду, я не хочу забывать тебя, Леон. Знаешь, ты многому научил меня. Любви, преданности и… - Ада склонила голову, не в силах договорить. Замолчав, девушка протянула руку и положила на гранитную плиту три подснежника. Если бы пару лет назад кто-нибудь сказал бы ей, Аде Вонг, о том, что она будет сидеть у его могилы и разговаривать с ним, она бы рассмеялась в лицо тому человеку. Но сейчас же ей наоборот было не до веселья. Подняв голову, она кончиками пальцев вытерла с щеки слёзы и прошептала: Надеюсь, ты меня слышишь. Я не стану просить у тебя прощения, потому что знаю, как виновата перед тобой, и ты не обязан меня прощать.
- Он уже давно простил.
Обернувшись, Ада увидела Клэр, стоявшую позади неё. Девушка грустно смотрела на золотые буквы, выбитые на граните.
- Он никогда и никого не винил в случившемся кроме себя, - договорила Редфилд.
- Он… - Ада замолчала, но, собравшись с силами, продолжила: он вспоминал обо мне когда-нибудь?
- Пожалуй, даже чаще, чем нужно, - лучи солнца, светившего в спину, золотым ореолом окутывали фигуру Клэр, делая её похожей на ангела.
Шпионка понуро склонила голову. Господи, она была так нужна ему всё это время. Она должна была поддержать его, а сама заигралась в свои игры…
Клэр опустилась на одно колено и положила белоснежный подснежник рядом с цветами Ады.
- Почему подснежники? – спросила та.
- Он просто хотел увидеть весну, - прошептала в ответ девушка, - потому что они растут только весной.
Клэр выпрямилась, посмотрела на надгробие и пошла прочь, по тропинке, туда, где её уже ждал рыжий молодой человек. Она взяла его под руку. Ада скользнула было по ним незаинтересованным взглядом, но, приглядевшись к спутнику девушки, замерла. Он был так похож на Леона! Черты лица, даже неаккуратно подстриженная чёлка набок, делали парня похожим на Кеннеди.
Ада была не в силах отвести взгляд и лишь жадно всматривалась в лицо Стива, ища в нём своё, родное, до боли знакомое. Вот её карие глаза встретились с его, такими же серыми, как у Леона, и Ада почувствовала, как внутри что-то окончательно обрывается. Закрыв глаза, шпионка отвернулась и снова посмотрела на гранит.
- Я буду помнить, - прошептала она, коснувшись рукой холодного камня. – Только позволь мне никогда больше не вспоминать, о чём просил меня…
Девушка встала, отвернулась и медленно пошла по тропинке, теряющейся в густом тумане, окутавшем кладбище.
