Noli mi tangere

Глава 1

И тут начинается. Победители по всему ряду берутся за руки. Одни – торопливо, как морфлингисты; другие неуверенно медлят, но все же подчиняются остальным, как Брут с Энобарией. К тому времени, когда закончили звучать последние аккорды мелодии, мы, двадцать четыре человека, образовали неразрывную цепь, - первый знак единства между дистриктами с давно прошедших Темных Времен. Разумеется, телеэкраны один за другим отключаются и чернеют. Поздновато опомнились. Все уже видели.

Я сижу на диване, обхватив колени руками, и медленно раскачиваюсь из стороны в сторону. Пит замер у окна, наблюдая за чем-то внизу. Мы оба ждем Хеймитча и Эффи, которых неожиданно вызвали на первый этаж на какое-то совещание. Я медленно закрываю глаза, снова слыша удивленный возглас сопровождающей: «Китнисс, почему вы ничего об этом никому не сказали?!» И чересчур громкий смех Хеймитча: «Женщина, ты думаешь, что они действительно поженились и ждут ребенка?»

- Я должен был посоветоваться с тобой, - Пит осторожно обнимает меня за плечи. – Я не должен был говорить такого, не спросив, хочешь ли ты этого признания.

- Все нормально, - я медленно поворачиваюсь к окну. – Что там?

- То же самое, что было на интервью после того, как я сказал про ребенка, - руки Пита скользнули ниже, к моей талии. – Требуют отменить Игры.

- Они не сделают этого, - я смотрю на него, осторожно убирая волосы с его лба. – И как ты до этого вообще додумался?

- Я не знаю, - он пожимает плечами. – Вдруг стало так обидно, что из-за этих дурацких игр мы с тобой так не поженились, и что у нас никогда не будет детей…

Я внимательно смотрю на него, пытаясь понять, серьезно ли он говорит. Но Пит уверенно вглядывается в мои глаза, проводя рукой по моим волосам.

- Ничего этого не произойдет, - я качаю головой. – Они не изменят правила, Пит. Оттуда живым вернется только один.

- О, ты ошибаешься, солнышко, - мы вздрагиваем и оборачиваемся. Хеймитч стоит, скрестив руки на груди и опершись об стену. – Видимо, Капитолий такого не переживет, если вы вместе с вашим мнимым ребенком погибнете на арене.

- Что ты сказал? – Пит чуть приподнимается над диваном, внимательно глядя на ментора.

- Они отменили Игры, дорогой, - чуть дрогнувшим голосом повторяет Эффи. – Вы не попадете на арену. Поступи они иначе - восстание началось бы прямо в Капитолии.

Я чуть усмехаюсь. Видимо, бедная наивная Эффи не предполагает, что митингуют уже практически везде, кроме, разве что, столицы и моего родного Дистрикта-12.

- Он не мог сделать этого просто так, - я качаю головой, наблюдая, как ментор и сопровождающая опускаются по обе стороны от меня и Пита. – Сноу должен что-то требовать в замен, он не мог этого простить.

- Нам ничего по этому поводу не говорили, - Хеймитч качает головой, поправляя на руке свой золотой браслет, подаренный Эффи еще в поезде. – В любом случае мы…

Он не договаривает, глядя куда-то сквозь меня. На его шее пульсирует жилка, он напряжен. Я медленно заставляю себя обернутся. Прямо на мня внимательно смотрят несколько миротворцев в белоснежной, сшитой с иголочки форме. Пит, сидящий рядом со мной, крепче прижимает меня к себе, чуть касаясь губами моего виска.

- Вы что-то хотели? – как всегда вежливо и учтиво интересуется Эффи.

- Мисс Эвердин, - миротворец будто ее не слышит, - вам следует пройти с нами.

Я чуть упираюсь рукой в грудь Пита, отстраняясь. Хеймитч встает и, скрестив руки на груди, вопросительно смотрит на солдат, делая вид, что ему все равно.

- Личный указ президента, - нехотя, добавляет капитан. – Мисс Эвердин, чем раньше мы уйдем, тем раньше вы вернетесь домой. Я считаю, что в Ваших же интересах беречь себя в таком положении.

Он смотрит на меня с некоторым интересом, будто прикидывая мою возможную реакцию. Я встаю, но Пит все еще держит меня за руку. Обеспокоено смотря то на меня, то на миротворцев, он, видимо, не хочет отпускать меня одну.

- Все будет в порядке, Пит, - тихо произношу я, чуть сжимая его пальцы и встречаясь взглядом с Хеймитчем, который тоже настороже.

- Ваша подопечная вернется живой и здоровой, - чуть кивает один из солдат Хеймитчу. – Как и Ваша супруга, мистер Мелларк.

Я чуть улыбаюсь «мужу», наклоняясь, чтобы поцеловать его в щеку, а затем на прямых ногах подхожу к наряду миротворцев. Один из них пропускает меня вперед, чуть упираясь рукой в мою напряженную спину, подталкивая к выходу. Прежде чем выйти из комнаты, я оборачиваюсь, встречаясь взглядом с озабоченным Питом, и одними губами шепчу: «Все будет хорошо!»

Они ведут меня к лифту, по-прежнему не убирая рук с моей спины. Один из них сам называет на кнопку вызова. Я чувствую себя некомфортно, мое сердце колотится, как бешеное, но стараюсь не подавать вида. Мы спускаемся вниз, меня ведут к выходу. Неожиданно к нам подходят несколько безгласых, один из которых учтиво протягивает мне куртку. Помогая одеться, он чуть касается пальцами моего живота и вопросительно поднимает брови. Оглядываясь, я понимаю, что на меня не очень-то смотрят, стараясь просто не упускать из поля зрения. Я отрицательно качаю головой, безгласый моргает и отходит от меня.

От большого количества свежего прохладного ночного воздуха у меня начинает чуть кружится голова, так что я вынуждена остановится. Один из миротворцев, принимая это за токсикоз, учтиво спрашивает, нужна ли мне помощь. Отрицательно мотая головой, я делаю вид, что «приступ тошноты» уже прошел, и продолжаю движение.

Когда мне кажется, что меня можно увидеть из окна, я поднимаю голову, глядя куда-то вверх. Но новый центр, построенный специально для Квартальной Бойни, оснащенный по последнему слову техники (в этом я уже успела убедиться – одни голограммы для практики стрельбы и метания чего стоят!) слишком высокий. Возможно, они видят меня, но я их – нет.

Меня сажают в черную машину, вежливо придерживая двери. По обе стороны от меня находятся уже другие миротворцы, я чувствую себя в западне – уж слишком много охраны для моей скромной персоны. Закусив губу, я смотрю в лобовое стекло – передо мной едет точно такая же машина. Осторожно, будто бы что-то поправляя, чуть оглядываюсь назад – та же история. Сомнений нет. Меня охраняют слишком хорошо.

В голову вдруг приходит безумная мысль – пока я шла к машине, на улице не было не души. Это не похоже на вычурный и гламурный Капитолий, не привыкший спать до самого утра. Делаю еще одно предположение, что толпу просто не подпускают к центру. Ну, или после объявления об отмене Игр они просто пошли праздновать куда-нибудь в другое место.

Дорога пролетает на удивление быстро – мы добираемся минут за двадцать. Один из миротворцев выбирается первым, подает мне руку. Мне не очень-то хочется касаться его, но из вежливости я вынуждена принять помощь. Обступая меня со всех сторон, миротворцы ведут меня по такому знакомому саду. Я была здесь несколько месяцев назад, во время своего Тура Победителей. Сейчас он не пестрит обилием красок, а освещение мягкое и спокойное. Я невольно замедляю шаг. Это президентский дворец.

Меня снова проводят через главный вход, и мне хочется почувствовать руку Пита в своей руке, но его здесь нет. Я чувствую себя словно без кожи – за меня некому заступится, в случае беды меня никто не защитит. Через некоторое время большая часть миротворцев остается у одной из дверей, и за мной идут только двое.

Я смотрю себе под ноги, на шикарные ковры и на свои ноги в простеньких туфлях – я переоделась сразу же, едва только поднялась наверх. Из-за того, что мужчина, идущий впереди меня, резко останавливается, я чуть не налетаю на него. Выглядывая из-за его плеча, я понимаю, что его так удивило – посередине коридора стоит девочка лет двенадцати.

Я невольно вздрагиваю: настолько девочка похожа на мою Прим. Те же светлые глаза, бледная кожа, только волосы у нее шоколадные, каки мои. Проводя рукой по голове, я смотрю на нее, не отрываясь. У нее точно такая же прическа, как и у меня: простая коса, заплетенная впопыхах.

- Мисс, - осторожно начинает один из солдат, но девочка будто его не слышит. Завороженно глядя на меня, она подходит ближе.

- Ты ведь Китнисс? – у нее мелодичный тихий голос, а ее платье похоже на платье моей сестры, в котором она провожала меня на Жатве. – Китнисс Эвердин, да?

Я киваю, глядя на нее.

- Ты очень храбрая, - она улыбается. – Все в моей школе хотят быть похожими на тебя.

Я вспоминаю Тур Победителей в одном из Дистриктов. Я хочу быть похожей на тебя! Я вырасту и стану добровольцем, прямо как и ты!

- Ну что ты, - я качаю головой, наклоняясь к ней. – Не стоит.

- А ваша любовь! – восхищенно продолжает она, а у меня внутри все сжимается. – Как это прекрасно! Я тоже хочу однажды так полюбить!

- Ты полюбишь, красавица, полюбишь, - я не выдерживаю и глажу ее по голове.

- Дедушка тоже так говорит, - улыбаясь, говорит она.

- Дедушка? – удивленно переспрашиваю я, невольно начиная соображать.

- Меринда, кажется, я отправлял тебя спать еще несколько часов назад, - довольно ласково произносит знакомый голос. Я вздрагиваю, поднимая голову. – Здравствуйте, мисс Эвердин. Или мне следует сказать "миссис Мелларк"?

Я поднимаюсь, чувствуя, как Меринда робко берет меня за руку. Я улыбаюсь ей, проводя рукой по темным волосам.

- Здравствуйте, господин президент. Нет, я все еще мисс. Вы же слышали: Пит сказал, что это всего лишь обряд. По бумагам мы так и не поженились.

Сноу смотрит на меня чуть с насмешкой, но улыбается своей внучке:

- Тебе пора в постель, милая.

- Но… - девочка поднимает на меня восхищенные глаза, все еще держа меня за руку.

- Не переживай, ты обязательно поговоришь с Китнисс, но позже, в другой день. Я обещаю, - чуть качая головой, он вынужден пойти на уступки. – Проводите мисс Эвердин в мой кабинет.

Меня снова подталкивают дальше по коридору. Я качаю головой, ласково улыбаюсь девчушке, прощаюсь с ней и иду дальше.

Его кабинет чем-то похож на мой: он чистый, убранный, со столом из красного дерева. Я опускаюсь на стул, приготавливаясь ждать, но президент появляется почти сразу. Он садится в кресло напротив, внимательно наблюдая за мной.

- Вы принесли мне больше проблем, чем я мог предположить, - он качает головой, включая коммуникатор. – И я собирался Вас убить, мисс Эвердин, полагая, что это решит все мои проблемы. Но я ошибся.

Я наблюдаю за его действиями, сжимая и разжимая пальцы.

- Хотя, проблема оказалась совсем не в вас. Вы все так же зависите от вашего стилиста, который с легкой руки сжег мой особый приказ одеть вас в платье. Проблема, оказывается, в Пите Мелларке, которого, признаюсь, я сначала счел влюбленным слабаком.

Я напрягаюсь и вовремя прикусываю язык. Я не хочу, чтобы кто-то грубо отзывался о Пите. Пусть даже это и президент.

- От него вся страна узнала, что вы ждете его ребенка… - он замолкает, так как нам приносят чай. Одну из чашек ставят прямо передо мной, но я не решаюсь сделать глоток. – …и это порядком поразило меня самого.

Он смотрит на меня, ожидая ответа. Я на секунду закрываю глаза, а потом выпаливаю:

- У нас ничего не было.

- Я знаю, - он кивает, и меня пробирает дрожь. – И знаю то, что вы, мисс, совершенно не хотите заводить детей. Вы не стали бы менять свои принципы из-за него.

Я поднимаю на него глаза. Что он хочет сказать этим?

- Но жители Капитолия так не считают. Они вынудили меня отменить эти Игры, мисс Эвердин. Но я хочу, чтобы вы заплатили мне за свою жизнь.

Сердце уходит в пятки, я резко вдыхаю. Боюсь, что его цена будет непомерно высока.

- Вы выйдете за этого милого юношу, - он кивает, но я не позволяю себе расслабляться. Выйти за Пита не так страшно. Он хочет чего-то еще, я знаю это.

– И если через девять месяцев, мисс Эвердин, а точнее, будущая миссис Мелларк, я не увижу в новостях прекрасного младенца на руках вашего супруга, вы и ваша семья пожалеете об этом.

Он выходит, хлопнув дверью, и я чувствую, как у меня трясутся губы. О, да, Сноу знает, куда бить. Я поднимаю глаза, глядя на коммуникатор. Моя мама и Прим ужинают. Если через девять месяцев у меня и у Пита не будет ребенка, я больше никогда не увижу свою семью.


Глава 2

Когда меня везут обратно, я с трудом сдерживаю слезы. Мое сердце бьется, как бешеное, а в голове крутится одна единственная мысль: а что на все это скажет мне Пит? Хочет ли он, чтобы я стала его женой? Хочет ли этого дурацкого навязанного нам ребенка, про которого он соврал?

Мои руки сами прикасаются к животу. Несмотря на всю беспомощность в данной ситуации, несмотря на то, что в моей жизни полная неразбериха и то, что я всегда возводила стены вокруг себя, не допуская ни малейшей мысли о замужестве и беременности, меня почему-то переполняет непонятная легкость, когда я думаю о том, что у меня будет ребенок.

Я мотаю головой, отгоняя мысли, и поворачиваюсь к окну. По моим щекам текут слезы: вдруг приходит осознание, что никому не будет покоя. От моих поступков сейчас зависит не только моя жизнь, но и жизнь Пита, жизни наших семей, жизни остальных трибутов… Я почти уверена, что Сноу не оставит их в покое.

Меня довозят только до Тренировочного Центра, провожают до лифта, а дальше я иду в полном одиночестве. Обхватывая себя руками, я прислоняюсь к стеклянной стене и думаю о том, что проще было бы просто умереть, оказавшись на арене. Я начинаю жалеть, что Пит сказал об этом ребенке, и что Сноу отменил Игры. Он будет следить за каждым моим шагом, наблюдая за мной все эти девять месяцев. Он не оставит меня в покое никогда. Хеймитч был прав – мне не сойти с поезда. Каждый год люди будут обсуждать меня, Пита и нашего ребенка.

Я не сразу замечаю, что двери лифта открываются. Выходя на прямых ногах, я поражаюсь тишине, которая царит в номере. Вряд ли они легли спать. Я практически уверена, что все, включая Порцию и Цинну, ждали меня. Не каждый же день отменяют Игры и вызывают одного из трибутов к самому президенту.

На звук шагов из гостиной вылетает Пит, следом за ним спешит Цинна,потом появляются Хеймитч и Эффи, а за ними и Порция. Пит заключает меня в объятия, и я прижимаюсь к нему, на мгновение прикрыв глаза. Как он поведет себя через каких-то десять минут?

- Что он хотел от тебя, Китнисс? – спрашивает Цинна, в свою очередь обнимая меня.

- Сначала скажи, почему ты здесь? – я как-то не спешу придать огласке разговор со Сноу.

- Эффи позвонила нам, - Порция касается моей руки, сжимая мою ладонь. – Мы приехали так быстро, как только смогли.

- Меня так долго не было? – я стараюсь казаться спокойной, но меня чуть ли не бьет дрожь.

- Почти два часа, - а вот Пит свое волнение скрывать не собирается. – Мы уже все варианты того, что с тобой могло случиться, перебрали!

- Но-но-но! – возражает Хеймитч. – Извел себя только Пит.

Я смотрю в глаза ментора и вижу его беспокойство. Он, пожалуй, единственный, кто понимает всю серьезность этого вызова. Он, как никто, понимает, что Сноу не отменит игры просто-то так, что нам придется заплатить высокую цену за свою жизнь. Я вдруг осознаю, что хочу, чтобы он обо всем узнал первым.

Мои ноги трясутся, я смотрю на Хеймитча долю секунды, а потом вдруг висну у него на шее. С ним я чувствую себя по-настоящему защищенной, почти как с отцом. Я понимаю, что это один из немногих людей, кто будет со мной до самого конца. Он меня не бросит, он сможет хоть что-то сделать, чтобы меня защитить.

- Он недоволен, - я говорю это достаточно громко, чтобы слышать могли все. – Он хочет, чтобы мы поженились.

- Если в этом вся проблема, то это не так страшно, - робко замечает Порция, и я смотрю, как Пит облегченно опускает плечи.

- Нет, - я качаю головой. В глазах вдруг застывают непрошенные слезы. – Это не все.

- Что он еще хочет? – спрашивает Пит хриплым от напряжения голосом.

- Он сказал, что… - я набираю в грудь воздуха и отворачиваюсь от Пита, - что если через девять месяцев у нас с тобой не будет ребенка, он убьет нас, наши семьи и всех остальных трибутов.

Из рук Эффи выпадает чашка, которую она держала, и разбивается, обдав наши ноги десятками осколков, но она будто не замечает этого. Хеймитч отпускает меня, глядя куда-то мимо с каменным лицом. Я от взгляда Пита благодарна Цинне, который обнимает меня.

- Но… - начинает Порция и закрывает рот, потому что не находит нужных слов.

Стилист отпускает меня, и я оглядываюсь назад, но Пита уже нет.

- Ему нужно побыть одному, - нарочито спокойно говорит Хеймитч. – И ты иди, передохни, а мы пока подумаем, что нам со всем этим делать.

Я делаю несколько шагов, а потом срываюсь на бег, едва не рыдая. Я не могу так, я просто не могу. Мне не хватает воздуха, и ноги будто сами несут меня на крышу. Резко распахивая дверь, я замираю на несколько секунд. От быстрой остановки у меня кружится голова. Воздух пьянит, и я подхожу к самому краю. Опираюсь о загородку. Внизу все еще горят вывески ночных клубов; то здесь, то там мелькают толпы людей. Как бы мне хотелось быть такой же свободной, как они…

- И ты здесь? – спрашивает знакомый голос. Я вздрагиваю, но не оборачиваюсь. Пит становится рядом со мной. – Мне не стоило уходить, прости.

- Ты не должен извиняться, - я качаю головой.

- Нет, должен. Тебе тяжело, и я не должен оставлять тебя одну, - он осторожно, будто бы боясь спугнуть, касается моих пальцев.

Впервые за последний час я смотрю на него.

- Мне очень жаль, - я действительно вижу сожаление в его глазах. – Я не должен был лгать на интервью, что мы поженились, и что ты ждешь от меня ребенка.

- Нет. Ты спас нам жизнь, Пит. Понимаешь, спас.

- Но теперь… - он качает головой. – Теперь ты действительно должна выйти за меня, и…

Я вдруг понимаю, что Питу неловко говорить об этом, и я обнимаю его.

- Все нормально, правда, - шепчу я, утыкаясь носом в его шею. – Хеймитч и Эффи что-нибудь придумают, все будет хорошо. Идем спать?

- Ты иди, а я еще чуть-чуть подумаю, - он чуть улыбается, глядя мне в глаза. – Я недолго, обещаю.

- Я жду тебя, - негромко шепчу, уходя с крыши. Он услышал меня, я знаю это.

Уже лежа на кровати, я медленно перебираб в голове все события сегодняшнего дня, начиная с интервью и заканчивая разговором с Питом. Будто снег на голову: сначала объявление об отмене Игр, а потом разговор со Сноу… Вдруг становится интересно, что по этому поводу думают мама и Прим. В груди что-то больно сжимается, когда я вспоминаю Гейла, его отношение ко мне… Но он должен принять это хотя бы потому, что от этого зависит его жизнь и жизнь его семьи.

Я настолько устала, что не слышу, как приходит Пит. Сквозь полуоткрытые веки я вижу, как он стаскивает рубашку, оставаясь в одной футболке, и ложится рядом со мной. От его теплого дыхания по шее пробегают мурашки. День был слишком напряженным, поэтому я засыпаю практически моментально.

Этой ночью в моем сне идет кровавый дождь. Теплый, густой. Он заливается в глаза, не дает дышать. Одежда моментально пропитывается им, затрудняя движение. Мне снится, что я бегу, но не знаю, куда и зачем. А потом на моем пути неожиданно появляется Хеймитч, одетый в чистую одежду. Он зажимает рукой мне рот; я широко раскрываю глаза и просыпаюсь.

На моих губах действительно рука Хеймитча. Я непонимающе смотрю на него, а ментор, бросив взгляд на спящего рядом Пита, тихо выдыхает мне в ухо:

- Нужно поговорить. Через десять минут спустись в столовую.

И, развернувшись на каблуках, уходит прочь.


Глава 3

Как можно тише, чтобы не разбудить Пита, я отбрасываю одеяло и опускаю ноги на пол. Холод паркета сводит пальцы, а по спине пробегают мурашки, но я на цыпочках продолжаю движение к шкафу. Один лишний звук, и допроса будет уже не избежать. Медленно, чтобы что-нибудь случайно не заскрипело, я отодвигаю ящики шкафа один за другим. И почему штаны и футболка всегда лежат в разных отделах?

Снова бросая на кровать короткий взгляд, я выхожу из комнаты. Теперь-то понятно, почему Хеймитч давал мне фору в десять минут: выбраться из комнаты тихо-тихо получается не слишком быстро. Гадая, что же ментор собирается сказать мне, я медленно спускаюсь в столовую.

В номере царит полная тишина, даже безгласых уже не видно. Что ж, это даже хорошо: мне совершенно не хочется смотреть в глаза Дария и его рыжей знакомой. Шаги босых ног гулко отдаются эхом в безлюдных коридорах, пугая меня саму. Черт побери, нужно было обуться.

Хеймитч сидит за полностью сервированным обеденным столом. Бросаю взгляд на часы. Сейчас всего шесть утра, и я спала совсем немного. Наверное, поэтому я чувствую себя такой вареной. Отпивая из стеклянного фужера, он машет мне рукой, предлагая присоединиться.

- Ты хотел поговорить, - напоминаю я, опускаясь на ближайший стул. Беру в руки персик и неуверенно кручу его: надо чем-то занять руки.

- Да, - он кивает, отставляя бокал с напитком в сторону. – Мы после долгих ночных споров все-таки пришли к наиболее приемлемому развитию дальнейших событий.

Пальцы замирают, чуть сжимая фрукт в руках. Я подаюсь вперед, как бы желая услышать все четче.

- Пару часов назад нас навестили помощник президента и распорядитель Игр. Они сказали, что ваша свадьба состоится через месяц. Здесь, в столице.

Я киваю, ожидая дальнейшего рассказа, но Хеймитч медлит некоторое время.

- Они не позволят вам вернуться домой, Китнисс, - он поворачивается ко мне лицом. – Все это время... Весь этот месяц вас будут таскать на различные шоу и вечеринки, примерять на вас разные платья и костюмы, выбирать для вас дом.

- Дом? – я чувствую, как по спине пробегают мурашки. Он не собирается отпустить нас даже после свадьбы?

- Да, Китнисс, - сухо выдавливает Хеймитч. – Им нужно заработать деньги, которые они потеряли из-за отмены Игр, и поэтому за вами будет следить вся страна до тех пор, пока нужная сумма не соберется.

- Что ты имеешь в виду? – дрожащим голосом осведомляюсь я, представляя самое худшее. - Нашу жизнь будут показывать по телевизору?

- Нет, Китнисс, ваше семейное счастье трогать никто не будет, - будто прочитав мои мысли, быстро добавляет он. – Но подробности и процесс развития вашего ребенка будут обсуждать абсолютно везде. На свадьбе будет несколько тысяч человек, и ты должна будешь спокойно комментировать любое заявление правительства по поводу вашей судьбы.

Пальцы впиваются в персик настолько сильно, что на светлые брюки начинает капать сладкий сок. Жизнь под куполом. Все будут знать все о нас. Что ж, на этом можно будет срубить неплохие деньги, получив выручку раз в пять больше, чем собрали бы за Игры. Не удивлюсь, если это инициатива Плутарха: развлечения – это его конек, как я уже поняла.

- Что насчет ребенка, - неуверенно медлит Хеймитч, снова делая глоток из своего бокала. – Тебе предоставят лучшего врача и все, что ты потребуешь для себя и...

Его взгляд невольно спускается ниже, к моему животу. Пальцы сами тянутся к нему, и я обхватываю себя руками.

- Было бы за чем наблюдать, - глухо произношу я, глядя в сторону.

- Насчет этого мы тоже все решили, - внутри все сжимается, я наклоняю голову так, чтобы волосы упали на лицо и скрыли невольные слезы. – Конечно, лучше бы было пойти традиционным путем...

Я чувствую, как лицо заливается смущенным румянцем, и радуюсь, что Хеймитч сейчас не может видеть, как я закусываю губу.

- Но судя по тому, что ты краснеешь и не можешь смотреть мне в глаза, с этим будут проблемы, - даже в такой ситуации Хеймитч остается Хеймитчем и начинает язвить. – Поэтому мы поступим по-другому.

Я поднимаю на него испуганные глаза. Чего он еще хочет?

- Ты слышала что-нибудь про искусственное оплодотворение? – я неопределенно пожимаю плечами. Что это, я представляю смутно. – Мы пойдем тем же путем. Мы...

- Давай без подробностей, - я прерываю его. – За этим я могу обратится к маме. Ты, кстати, позвонил ей?

- Да, - ментор кивает. – Цинна заставил. Я объяснил ей все, она не сердится, и сказала, что очень переживает за тебя.

Мама… Как бы мне хотелось снова стать маленькой и прижаться к ней, а не сидеть и говорить про своего ребенка.

- Сегодня вечером мы отвезем тебя и Пита в специальный центр, где все и случится, - голос Хеймитча слегка срывается. Я удивлена: ему неловко говорить об этом?

Меня бьет дрожь, но я киваю, еще крепче обхватывая себя руками.

- Ты будешь под наркозом и ничего не почувствуешь. Через пару дней мы заберем тебя сюда. Китнисс, - он подходит ко мне и берет за подбородок. – Все будет хорошо, - он прикасается к моим волосам, глядя на меня некоторое время.

В такие моменты я понимаю: Хеймитч заменил мне давно ушедшего отца. Его поведение в сложных ситуациях показывает мне, что за меня кто-то боится и переживает. Я знаю, что он будет на моей стороне, даже когда я окажусь не правой.

- А журналисты? – неожиданно вспоминаю я. – Не покажется ли им это странным, что я на несколько дней переместилась в медицинский центр?

- Мы пустим слухи, что из-за интервью и отмены Игр ты переволновалась, и Пит переживает за тебя и ребенка, поэтому и настаивает на обследовании, - спокойно объясняет он. – Правду будут знать несколько врачей.

- А что по этому поводу думает Сноу? – практически шепчу я, чувствуя, что мне срочно нужно отдохнуть: я спала слишком мало, и мои силы иссякли.

- Он знает, что ты не беременна, Китнисс. Но он ясно дал понять, что ему все равно, как это произойдет. Ребенок должен быть, - так же негромко отвечает Хеймитч, устремляя взгляд куда-то мимо меня.

Я резко оборачиваюсь, встречаясь взглядом со все еще сонным Питом. Он, как и я, босой, в тех же брюках и футболке, в которыъ был и вчера. Парень переводит тревожный взгляд с меня на Хеймитча и обратно.

- Мне нужно прилечь, - говорю я, поднимаясь. – Расскажи ему все сам, - я киваю на Пита, медленно направляясь в свою комнату.

- С тобой все нормально? – интересуется ментор, прихлебывая из своей знаменитой фляжки: на столе алкоголь, кажется, закончился.

- Да. Просто нужно чуть-чуть отдохнуть.

Через некоторое время я уже лежу, свернувшись в клубочек, на кровати у себя в комнате. Мне нужно все обдумать и понять, как мне смириться со всем этим: навязанные брак и беременность меня угнетают. Мне хочется спрятаться, раствориться в воздухе, исчезнуть... Лишь бы все это прекратилось, лишь бы меня не трогали.

Кем меня считают дома? Семнадцатилетняя беременная девушка? Это что-то новое. Несмотря на то, что даже при нашей современной жизни женщины всегда мечтают о детях, мне становится стыдно. Прежде всего – перед мамой. Пусть она и знает правду, я вдруг понимаю – она переживает за меня очень сильно, а я подвела ее. Позволила Питу соврать. Позволила опозорить себя и ее.

Но это спасло мне жизнь. Мне, Питу и остальным трибутам – обычная ложь, которая заставила взбунтоваться даже, казалось бы, бездушных Капитолийцев. Оказывается, беременной победительнице, Огненной Девушке, не дадут умереть просто так.

Я крепче обхватываю себя руками, когда слышу, что в дверь робко стучат. Это либо Пит, либо Эффи. Молчу. Пусть думают, что я уснула, ведь мне правда нужно немного передохнуть.

Я, наверное, засыпаю, потому что когда снова открываю глаза от стука в дверь, комната залита светом из окна. Я приподнимаюсь, потирая затекшую шею – заснула я в не самом удачном положении.

- Китнисс, с тобой все нормально? – сквозь дверь осведомляется Эффи. – Ты довольно долго не выходишь.

- Все хорошо, - прокашлявшись, отвечаю я. – Просто плохо спала ночью, мне просто нужно отдохнуть, не переживай.

- Если тебе что-то нужно – позови, - предупреждает она и выходит.

Нужно. Убейте меня кто-нибудь, пожалуйста.

Весь оставшийся день я провожу в номере – заказываю еду, разбиваю об пол тарелки, пытаясь снять стресс и перестать плакать. Мне слишком сложно смириться с навязанной мне жизнью. То и дело кто-нибудь осведомляется, жива ли я, и все ли у меня нормально.

Когда наступает вечер, и в дверь стучит Хеймитча, я понимаю, что время пришло – за целый день он пришел в первый раз. Ментор открывает дверь и наблюдает, как я, стоя посреди разрухи, натягиваю кроссовки.

- И зачем ты перебила столько посуды? – осведомляется он, когда мы уже едем в машине. За все остальное время он не проронил ни слова.

Я молчу. Он знает, зачем.

- Пит с Эффи уехали немного раньше, - поясняет он, подтверждая мои мысли по поводу отсутствия кого-либо в нашем номере в Центре. – Мол, проконтролировать, чтобы там все было готово к твоему приезду.

В горле образовывается ком, но я киваю. С каждой секундой страх нарастает все сильнее и сильнее.

- Ты будешь со мной? – жалобно, как маленький ребенок, спрашиваю я.

- До того момента, как ты уснешь, - пальцы Хеймитча чуть сжимают мою ладонь.

Он открывает передо мной дверь, когда мы входим в Медицинский Центр. У меня трясутся руки. Ментор берет меня за руку и ведет в нужном направлении. Сейчас все выглядит так, будто я трясусь из-за своих переживаний по поводу здоровья своего ребенка, а Хеймитч старается меня успокоить: говорит, все будет хорошо.

Идеальный спектакль. Практически не к чему придраться.

- Вот сюда, мисс Эвердин, мистер Эбернети, - нам открывает дверь довольно молодой врач. – Я ждал вас. У нас практически все готово.

Мои ноги подкашиваются от страха, так что Хеймитч вынужден остановится и схватить меня за плечи. Внимательно глядя в глаза, он одними губами произносит: «Я не позволю им навредить тебе. Все будет в порядке, так, как и должно», и заводит меня в кабинет.

- Меня зовут мистер Брайн, но ты можешь называть меня просто Джоном, - я киваю, поудобнее устраиваясь в кресле. – Подпиши эти бумаги, и мы можем приступать.

Я с сомнением смотрю на Хеймитча, но ментор кивает. Крепче обхватывая пальцами ручку, я неуверенно расписываюсь под объяснения врача, что это согласие - чистая формальность, которую подписывают абсолютно все.

Пришедшая медсестра отводит меня в специальную комнату подготовки, где меня переодевают в медицинский халат, попутно рассказывая подробности процедуры. Я не слушаю ее, склонив голову набок, и медленно считаю до десяти, чтобы успокоить сердцебиение. На некоторое время меня подключат к аппарату, чтобы проследить, что мой организм нормально все переносит и готов к жизнеобеспечению ребенка.

На некоторое время я будто выпадаю из пространства, со стороны наблюдаю, как меня отвозят в процедурную комнату. Надо мной склоняется Хеймитч, сжимая мои пальцы. Я медленно моргаю, чувствуя, как по щекам стекают слезы. Он вытирает их, наклоняясь ближе к моему уху.

- Пит просил передать тебе, что он тебя любит.

Мне чуть колет щеку, когда он наклоняется, чтобы поцеловать меня в щеки. Небритая щетина ничто по сравнению с тем, что я испытываю – огромное чувство облегчения. Я понимаю, что я дорога многим людям здесь. Они просто не позволят, чтобы я пострадала.

А потом я отключаюсь.


Глава 4

- По-моему, она слишком бледная, - я слышу над ухом знакомый приглушенный голос.

- Она была под наркозом, Пит.

- Она должна была очнутся еще час назад!

- Она просто спит. Организму Китнисс нужно время, чтобы приспособиться к жизнеобеспечению не только ее, но и ребенка.

- Зря я на это согласился.

- Все прошло хорошо, и никаких осложнений во время операции не было. Она просто слишком измоталась и устала. То же самое можно сказать и о тебе, кстати. Езжай с Эффи в Тренировочный Центр.

- Я не могу оставить ее!

- Пит, журналисты заподозрят что-то в том, что ты слишком долго торчишь здесь. Езжай и отдохни. Я позвоню тебе. В любом случае позвоню, что бы не произошло. Но, я надеюсь, вечером мы с ней вернемся назад в Центр.

Я слышу шаги, и мне хочется как-то обозначить свое присутствие. В горле пересохло, очень хочется пить, но вместо просьбы получается лишь застонать. Шаги возвращаются, постепенно переходя в бег. Видимо, человек возвращается. Сквозь полуоткрытые веки я вижу молодого юношу, склонившегося надо мной. Его губы произносят мое имя. Мир гаснет снова.

Когда я прихожу в себя в следующий раз, рядом со мной нет Пита, которого я тогда не узнала. Некоторое время я просто лежу и вглядываюсь в кристально-белый потолок, пытаясь понять, что же меня так настораживает. Язык напоминает наждачную бумагу. Я сглатываю, пытаясь чуть приподняться на локтях. Боковым зрением вижу, что Хеймитч, которого я не заметила раньше, приходит в движение, отбрасывая в сторону газету, которую он читал.

- Как ты себя чувствуешь, солнышко? – негромко интересуется он, придерживая мою голову, чтобы я смогла отпить из стакана.

- Нормально. Все прошло хорошо? – я сжимаю в руке одеяло, чуть касаясь пальцами живота. – Я не чувствую никаких изменений.

- Солнышко, эмбрион в течение двух суток после зачатия, конечно, начинает увеличиваться в размерах из-за деления клеток, но сейчас он фактически является скоплением непонятно чего. Так что скажи спасибо, что ты ничего не чувствуешь. Я посмотрю, как ты запоешь через пару недель, когда тебя начнет тошнить, и ты будешь раздражаться по поводу и без, хотеть того, чего еще не изобрели и трепать всем нервы, - язвительно замечает он, усмехаясь.

- Я тоже тебя люблю, Хеймитч, - парирую я, допивая последние капли воды. – Как Пит?

- О, с ним все нормально, - снова усмехается ментор. – Он, правда, извел себя, меня, и еще половину врачей, прежде чем мы смогли-таки отправить его с Эффи в Центр.

- Он просто переживает, - я начинаю защищать Пита.

- Я знаю, Китнисс, - вздыхает Хеймитч, склоняясь надо мной. – Я знаю, что ты для него – все. Поэтому он и волнуется.

- Когда мы уедем отсюда? – задаю новый вопрос я.

- Искренне надеюсь, что скоро. Мне здесь совершенно запрещено пить, - жалуется Хеймитч.

Я лишь усмехаюсь в ответ.

- Ну-ну, давай, пока можешь. А то как потребую, чтобы ты выбросил все свои бутылки через пару недель, - в шутку угрожаю я.

- Тогда Питу придется хорошенько тебя спрятать, чтобы я тебя не убил, - с наигранной серьезностью откликается ментор, усмехаясь.

Следующие пару часов вокруг меня крутятся врачи и медсестры, проверяя, кажется, все, что только возможно. В конце ко мне приходит мой лечащий врач Джон, которого мне удается разглядеть получше сегодня. Он довольно молодой: наверное, ровесник Финника, но, безусловно, уже очень известный и опытный, ведь Хеймитч говорил мне, что для моего ребенка предоставят самого лучшего врача.

Джон еще раз бегло осматривает меня, интересуется самочувствием и дает выпить несколько таблеток. Протягивая моему ментору рецепт, он советует принимать эти лекарства несколько недель, а потом снова приехать к нему на прием – убедиться, что беременность протекает нормально. При малейших проблемах со здоровьем следует сразу звонить ему. Никто не знает, как поведет себя мой молодой организм после довольно серьезной процедуры.

В конце он просит мою руку, доставая из кармана небольшой приборчик, похожий на шприц. Он берет несколько капель моей крови из пальца и некоторое время ждет, глядя на экран.

- Таким образом мы можем определить состояние плода, Китнисс, - объясняет он, замечая, как я вытягиваю шею, чтобы увидеть, что он делает. – Современные технологии, кажется, могут практически все.

Я киваю, отводя взгляд в сторону. Мои пальцы сжимают рубашку на животе, и я не чувствую ничего особенного, но знаю: внутри меня развивается жизнь. От собственных мыслей по коже пробегают мурашки. Я не должна бояться. Все будет хорошо.

Но больше, чем беременность, сейчас меня пугает встреча с Питом. Да, меня заставили поступить так. Да, этот способ оплодотворения для меня лучше, чем тот, который мог быть. Да, я люблю его. Да, я выхожу за него замуж. Да, он все равно является отцом этого ребенка.

- Как я буду смотреть ему в глаза после всего этого? – тихо спрашиваю я у самой себя, когда мы остаемся одни с Хеймитчем. Я заканчиваю собираться, а он ждет меня.

- Китнисс, он все понимает, - так же негромко отзывается ментор у меня за спиной. – Понимает, что тебя заставили.

- Но мы ведь могли... - мой голос срывается, и я зажмуриваюсь, чтобы из глаз не потекли слезы.

- Я рассказал ему то же самое, что и тебе, Китнисс. Пит ни сказал мне ни слова поперек. Он согласился, потому что знал, что для тебя так будет лучше, и что тебе так проще, - он берет меня за плечи и разворачивает к себе. – Китнисс, Пит все еще пытается спасти тебе жизнь.

Я опускаю взгляд в пол. Я чувствую себя высокомерной и эгоистичной. Я всегда поступаю так, как лучше для меня. Почему я не подумала о том, что будет испытывать Пит? Каково ему было слышать, что я готова пойти на все, что угодно, лишь бы не... спать с ним?

По коже пробегают мурашки, но я спокойно спускаюсь вниз следом за Хеймитчем и сажусь в такси. Я должна буду поговорить с Питом. Объяснить ему все. Может быть, тогда я перестану чувствовать себя так, будто я использую его?

Я думаю об этом все время, которое мы затрачиваем на дорогу в Тренировочный Центр. Простит ли он меня? Обижался ли он вообще?

Но чем ближе мы оказываемся от нашего номера в Центре, тем сильнее моя решимость поговорить с Питом слабеет, сменяясь страхом. Я просто не представляю, как я буду смотреть ему в глаза.

Поэтому я даже радуюсь, когда не вижу его среди тех, кто выходит меня встречать. Эффи, Порция и Цинна с сочувствием смотрят на меня. Я бормочу что-то о том, что очень устала и хочу побыть одна, и бегу прочь, пока Пит не вышел сюда.

Наверное, бежать все-таки не стоило, потому что, закрыв за собой дверь, я чувствую легкое головокружение и тошноту. Вряд ли это из-за ребенка, скорее из-за большой усталости. Я обхватываю себя руками, съезжая вниз по стене.

- Тебе следует беречь себя, - озвучивает мои мысли мужской голос. Я резко поднимаю голову, пугаясь.

- Пит, - тихо шепчу я.

Действительно, Пит сейчас идет по направлению ко мне, а я не могу даже пошевелиться.

- Слышишь, Китнисс? – он поднимает меня на ноги и осторожно ведет к кровати.

- Почему ты здесь? – тихо спрашиваю я, когда он укладывает меня на кровать и накрывает пледом.

- Подумал, что ты не захочешь меня видеть, потому что снова себя накрутишь, вот и пришел сюда заранее, чтобы не барабанить в твою дверь.

Он смотрит на меня своими чисто-голубыми глазами, осторожно касаясь пальцами моих волос. Я снова удивляюсь тому, что он знает все наперед, что понимает меня куда лучше, чем я сама.

- Прости, Пит, - тихо шепчу, прикасаясь к его лицу. – Я не должна была соглашаться на это, не поговорив с тобой.

- И что бы это изменило? Китнисс, - он берет меня за плечи и смотрит в глаза, - если бы все произошло иначе, мы бы просто не смогли смотреть в глаза не только друг другу, но и остальным.

Я понимаю, что он прав. Пит всегда прав. Пора бы уже привыкнуть.

- Как ты себя чувствуешь? – спешу перевести тему разговора.

- Я? А что - я? – он усмехается, глядя чуть в сторону. – Не мне девять месяцев носить, а потом и рожать ребенка.

По его взгляду я понимаю: если бы была такая возможность, он бы сделал это вместо меня.

- Нет, правда, я в порядке, Китнисс, - он падает на соседнюю подушку, обнимая меня за талию. – Лучше скажи мне, как ты себя чувствуешь?

- Как обычно, - я пожимаю плечами, но потом в голову вдруг приходит безумная мысль. Осторожно взяв его руку, я кладу его ладонь на мой живот. Он смотрит на меня с недоумением, а я хитро улыбаюсь и произношу: - Быть может, ты что-нибудь чувствуешь?

И тут он начинает хохотать. Громкий, оглушительный и звонкий-звонкий смех сметает все сомнения и тревоги, зависшие между нами. Мы смеемся, обнимаемся и целуемся. Будто встретились после долгой разлуки. Напряжение лопается, словно натянутая струна. Все вокруг вдруг начинает казаться правильным и спокойным.

- Что бы там ни было дальше, мы справимся, - шепчет мне Пит, прежде чем поцеловать меня.

И я ему верю.

Глава 5

- Китнисс, ты меня вообще слушаешь? Я ведь с тобой говорю! – возмущенно бормочет над ухом Эффи, заставляя все же поднять на нее глаза.

- Да, конечно, я просто слегка устала. Прости, - привычно отвечаю я, с трудом подавляя желание зевнуть в пятый раз за последние десять минут. В последнее время мне постоянно хочется спать, что странно.

- Как ты себя чувствуешь? – сменяя гнев на милость, заботливо интересуется Эффи, ласково поглаживая меня по волосам. – В последнее время ты слишком бледная и мало ешь, детка.

В этом она действительно права. Прошло всего лишь две недели, а я стремительно теряю вес: мне почти не хочется есть. Хеймитчу с Питом приходится кормить меня чуть ли не насильно. Я много времени провожу в своей комнате в полудреме, вижу цветные сны, полные ярких странных картинок. По утрам меня мутит, и я предпочитаю не вставать лишний раз, чтобы не расстаться с тем скудным ужином, который в меня вчера запихнула сильная половина нашей команды.

Все остальное время вокруг меня крутится Эффи, согласовывая со мной различные детали организации свадьбы, от чего становится только хуже. Я не могу думать об этом без слез. Питу приходится взваливать на себя двойную ношу: терпеть меня с моими теперь уже постоянными истериками и помогать нашей сопровождающей с подготовкой праздника.

У Цинны с Порцией задачка посложнее: им нужно за месяц пошить нам целую кучу праздничных нарядов, ведь едва ли не каждый день наc зовут на какую-нибудь Капитолийскую вечеринку. И если с Питом более-мене все просто, то со мной у них куча проблем. Колебания моего веса и пока еще отсутствие животика приходится скрывать под просторными платьями. Это довольно сложно, потому что большинство одежды сейчас едва ли не висит на мне мешком, что не нравится абсолютно всем на нашем этаже.

Хеймитчу же приходится воевать с журналистами и Плутархом, который горит желанием выпустить на экране ролик о нашей жизни. Списывая все на меня, ментор клятвенно уверяет всех, что из-за волнений я слишком плохо себя чувствую, и мне нужно отдыхать.

- Я в порядке, Эффи, - поднимая голову, чтобы посмотреть ей в глаза, отвечаю я. – Я уже чувствую себя куда лучше, правда.

Я нагло вру ей, потому что мне так же нехорошо, как было вчера, тремя днями ранее и неделю назад.

- Я надеюсь, милая, - улыбается Эффи. – Ты помнишь, что у вас сегодня вечером интервью с Цезарем?

И без того плохое настроение становится еще хуже. И как я могла забыть, что к нам в гости придет толпа операторов, вооруженных телекамерами, с ведущим во главе?

Видимо, вся эта смесь эмоций отражается на моем лице, потому что Эффи укоризненно смотрит на меня.

- Не переживай ты так, - я вздрагиваю от голоса Пита, который уже обнимает меня за талию, устраиваясь рядом на диване в гостиной. – Эффи, Цинна просил тебя позвонить ему и уточнить что-то по поводу платья Китнисс.

Она кивает, и, поправив аккуратную стопочку различных листов и журналов, направляется прочь из комнаты. Едва цокот ее каблуков стихает в глубине коридоров, Пит поворачивается ко мне и целует в лоб. Я беспомощно хватаю ртом воздух, замирая от неожиданности. В последнее время прикосновения Пита вызывают во мне какой-то необъяснимый трепет, вызывающий желание того, чтобы он никогда не отпускал меня.

- Ты в порядке? – осторожно интересуется парень, глядя на меня сверху вниз. Все оберегает меня, стараясь не вызвать привычные приступы необъяснимой паники и слез.

- Да - да, - я поспешно киваю, опуская голову и стремясь унять бушующие внутри чувства. – Просто слегка устала, не волнуйся.

- Китнисс, - Пит осторожно касается моих плеч, прижимая к себе. – Мне кажется, что ты слишком много волнуешься по поводу и без него. Ты изводишь себя, винишь, сама не зная, в чем.

- А кого мне еще винить? – я отталкиваю его от себя, резко вскакивая на ноги. От резких движений у меня слегка кружится голова, и я чувствую тошноту. – Я во всем виновата, Пит, только я одна! Если бы не эти дурацкие ягоды, то не было бы бунтов в Дистриктах, ничего бы этого не было! Меня не заставляли бы заводить детей в семнадцать лет!

Приступ злости подходит, и, глядя на растерянное лицо Пита, я снова чувствую себя виноватой. Я накричала на него просто так, ни за что! На глаза наворачиваются слезы, и я медленно опускаюсь на журнальный столик. Пит стремительно обнимает меня, удерживая на ногах.

- Тише, - шепчет он, - тише. Все хорошо. Тебе вредно волноваться.

Но от этой фразы я всхлипываю еще сильнее. Хватаясь пальцами за футболку будущего мужа, я рыдаю то ли от безысходности, то ли от жалости к себе самой, к Питу, к своему ребенку. Мысленно проклиная свои гормоны на чем свет стоит, я никак не могу успокоиться, а от попыток Пита хоть как-то меня успокоить начинаю подвывать еще сильнее.

- Что случилось? – в комнате появляется обеспокоенный Хеймитч, все еще сжимая в руках листок бумаги и телефон. Видимо, он звонил кому-то.

- Не знаю, - шепчет порядком озадаченный Пит. – Сначала начала кричать, а потом вдруг плакать стала.

Негромко ругаясь себе под нос, ментор решительным шагом пересекает гостиную и, оторвав мои руки от майки Пита, хватает за плечи. Я секунду смотрю в его глаза, а потом вдруг вспоминаю, что он добрых двадцать лет подряд ежегодно провожал на верную смерть двух трибутов; его девушку, мать и братьев убили. Начинаю рыдать от жалости к нему еще громче.

По лицу Хеймитча я вижу, что такой реакции он никак не ожидал. Брося какую-то фразу, которую я не могу расслышать, через плечо Питу, он мягко поглаживает меня по волосам, обнимая одной рукой.

- Надо все-таки записать тебя на прием к врачу, - бурчит он себе под нос. – Это, конечно, по идее, нормально, но уж слишком мало времени прошло, а ты уже слишком эмоциональная.

Как ни странно, слова Хеймитча меня слегка успокаивают. Я задерживаю дыхание в попытке перестать постоянно всхлипывать, но это не очень помогает. Ментор отпускает меня и усаживает на диван, принимая из рук Пита стакан воды. Я делаю пару глотков, слыша, как мои зубы нервно стучат по краешку стакана.

- Успокоилась? Ну и молодец. А теперь выбери, все-таки, себе этот чертов веник, который ты будешь бросать через плечо, иначе Эффи сожрет меня с потрохами, - просит Хеймитч, пододвигая ко мне стопку журналов.

Я с сомнением беру в руки один из общей кучи и смотрю на обложку. В счастливой девушке в свадебном платье с простеньким букетом в руках вроде бы нет ничего особенного, но я поспешно переворачиваю страницу. Мне дурно от одной мысли, что настоящей свадьбы по моему желанию у меня уже никогда не будет.

Через час я уже настолько надоедаю Хеймитчу словами «Мне это не нравится!», что приходится выбрать первый попавшийся более-менее приличный букет. С довольным видом и усталыми глазами ментор отдает меня в руки команды подготовки, наказывая, чтобы особо меня там не мучали: я все еще слишком слаба.

Однако на этом мои беды не заканчиваются. Едва троица заключает меня в объятия, я бегом направляюсь в ванную. От смеси запахов их духов меня начинает ужасно тошнить. Порядком озадаченные Флавий, Вения и Октавия примирительно говорят, что я ни в чем не виновата, однако уходят расстроенными.

На помощь в моей подготовке приходит Порция: Цинна все еще не приехал с нашими костюмами. Я чувствую себя слегка неловко, потому что никогда не работала с ней, но позже вспоминаю, с каким трепетом Пит рассказывал о своем стилисте, и расслабляюсь.

- Прости, что занимаю твое время, - через некоторое время шепчу я, пока Порция возится с моими волосами. – Это ведь не твоя работа.

- Ну что ты, Китнисс, - она улыбается. – Мы ведь все одна команда. Я рада помочь тебе, дорогая. Дети – это чудесно. Китнисс, не переживай, что ты чувствуешь себя так плохо. Это нормально.

- А у тебя есть дети? – я прикусываю язык, но уже слишком поздно. Я сказала это.

Руки Порции, до этого осторожно расчесывающие мои волосы, замирают. Я готова поклясться, что слышу, как она судорожно выдыхает и с трудом сдерживает эмоции.

- Прости, пожалуйста, - быстро проговариваю я, зажмуриваясь от стыда. Мои щеки горят. - Это твое дело, и мне не стоит лезть в твою личную жизнь.

- Ничего страшного, Китнисс, - проговаривает Порция чуть дрожащим голосом.

Видимо, я задела за живое. Что же такое произошло с ее ребенком?

Мы молчим до того момента, как в комнате появляется Цинна. Я настолько углубляюсь в свои мысли, что подпрыгиваю на стуле, когда его мягкие ладони осторожно касаются моего лица.

- Мне позвонил Хеймитч и сказал, что моя команда не может заняться Китнисс, потому что ее мутит от их духов, - рассказывает он Порции, перенимая у нее бразды правления. – Вот я и приехал пораньше, чтобы начать подготовку самостоятельно. Ты вполне можешь идти к Питу, дорогая, я закончу сам.

Я испытываю некоторое облегчение, когда Порция, поцеловав в щеки меня и Цинну, плавной походкой выплывает из комнаты. С моим стилистом я чувствую себя более уверенно и могу не бояться, что ляпну чего-то лишнего.

- Тебя что-то беспокоит? – осторожно интересуется Цинна, присаживаясь передо мной на корточки.

- Да, меня слегка мутит с утра, - жалуюсь я, думая, что он интересуется моим самочувствием.

- Нет, я не это имею в виду, - он качает головой. – Что сейчас случилось?

Теперь он, кажется, говорит о Порции. Я разрываюсь между желанием промолчать и рассказать ему все.

- Что случилось с ребенком Порции?

Цинна удивленно замирает, поворачиваясь ко мне.

- Наш разговор зашел о детях, и я случайно спросила у нее, есть ли у нее сын или дочь. Она, кажется, расстроилась.

- О, это долгая история, - стилист печально улыбается, мягко поглаживая меня по щеке. - Из-за ее работы ей пришлось развестись с мужем, а он, уходя, забрал и их сына. Она не может с ним видеться из-за решения суда, поэтому для Порции это болезненная тема.

- О, - только и могу выдавить я.

- Сейчас ему уже, должно быть, семнадцать, - продолжает Цинна. – И Пит очень похож на этого юношу.

- Поэтому Порция так к нему привязалась, - тихонько комментирую я. – Он напоминает ей сына.

- Да, скорее всего, поэтому, - соглашается стилист. – Ты извинилась перед ней?

Я киваю, по-прежнему обдумывая его последние слова. Мне вдруг становится безумно жаль Порцию, историю которой я не знала раньше. Каково это – не видеться с собственным ребенком много лет?

Мои руки сами собой скрещиваются на животе. Впервые за долгое время я, наконец-то, испытываю трепет от осознания того, что сейчас моего малыша не смогут отнять. Пока он часть меня, я никому не позволю сделать ему больно, и буду продолжать это делать после его рождения и до конца его жизни.

После маленькой истории о сыне Порции я понимаю, что после того, как я стану матерью, моя жизнь изменится. Теперь будет больше ответственности, меньше необдуманных поступков и слов. Станет на еще одного человека больше, которого я должна защищать.

Он изменит мою жизнь, потому что он мой ребенок. И кто знает, может, это наконец-то даст мне сил изменить все вокруг?..

Глава 6

Наша гостиная встречает меня яркими вспышками камер, и я вынуждена замереть на пару секунд, чтобы глаза привыкли. Рука Пита, лежащая на моей талии, чуть напрягается. Я смотрю на него. В глазах юноши виднеется беспокойство, поэтому медленно моргаю, показывая тем самым, что я в порядке.

- О, ну, не стойте же у порога! – с наигранной радостью улыбается Цезарь. – Проходите, садитесь. Мы только вас и ждем!

«Интересно, а он бы смог провести интервью с самим собой?» – язвительно думаю я, но молчу. Лишь бы не ляпнуть что-нибудь грубого перед камерами. Это меня явно не выставит в лучшем свете.

Я невольно поеживаюсь, пока медленно иду к дивану. Удобно устроившись среди подушек, я, чуть помедлив, сбрасываю мягкие полусапожки, и с ногами забираясь на диван. Пит обнимает меня одной рукой, а я пытаюсь унять непонятную дрожь. Парень, должно быть, чувствует мое необъяснимое волнение, потому что его рука прижимает меня сильнее, чем следует, но потом он, будто опомнившись, чуть разжимает объятия.

- Рад видеть вас, ребята, - лучезарно продолжает улыбаться ведущий, когда шоу начинается. – Надеюсь, что с вами все в порядке.

- Да, спасибо за заботу, Цезарь, - Пит улыбается в ответ, но я чувствую, как он напряжен. – Ты как?

- О, все прекрасно, Пит. Но я все же хотел бы поговорить о вас…

Я почти не прислушиваюсь к тому, что происходит на интервью. Продолжая улыбаться, отвечаю лишь на те вопросы, что адресованы напрямую мне, и в остальное время лишь сосредотачиваюсь на мигающей красной лампочке на камере, что снимает нас. Меня слегка подташнивает, но мы в прямом эфире. Эффи потом оторвет мне голову, поэтому я лишь медленно вдыхаю и выдыхаю в попытке унять приступ.

Интервью вроде бы протекает спокойно и непринужденно, но мне все равно противно осознавать то, что сейчас за мной наблюдает вся страна. Я заставляю себя рассмеяться, когда Цезарь отпускает какую-то шутку, радостно киваю в ответ на рассказ Пита о подготовке к нашей с ним свадьбе. Мне так плохо, так противно и гадко, что я уже готова абсолютно на все, лишь бы меня оставили в покое.

Все интервью заняло около часа, но я уже готова на стенку лезть от этих вопросов и камер. Камеры выключают, как только Цезарь прощается с телезрителями. Он поворачивается ко мне и заботливо спрашивает, все ли со мной в порядке, потому что я слишком бледная. В голову приходит мысль о том, что, возможно, Цезарь не такой уж и плохой человек.

- Я теперь довольно быстро устаю, - с легкой улыбкой отвечаю я, рассеяно проводя рукой по пока еще плоскому животу. – Прошу прощения, я вас оставлю.

Уже выходя из комнаты, я замечаю, что Пит хочет последовать за мной, но Хеймитч что-то говорит ему, и он остается. Правильно. Не хватало еще, чтобы журналисты решили, что у меня какие-то проблемы. Они и так слишком много обсуждают мою личную жизнь.

Выхожу в коридор и понимаю, что мне нужно немного побыть одной и отдышаться. В голову тут же приходит крыша. Несмотря на то, что Хеймитч с Эффи запретили мне подниматься туда одной (пару раз я падала в обморок, потому что у меня слишком кружилась голова от большого количества кислорода), я все равно толкаю массивную дверь и замираю на пару секунд, чтобы привыкнуть.

Медленно подхожу к краю, опираюсь на перила и смотрю на сияющий тысячами красок город: на маленькие точки, которые на самом деле являются людьми, на машины, витрины, высотные дома. Я бы многое отдала, чтобы оказаться такой же свободной, как жители Капитолия. Ничего не бояться, не бежать и не прятаться, зная, что меня достанут из-под земли только ради того, чтобы самолично в нее закопать.

- Кажется, я запретил тебе подниматься сюда одной, - слышится за спиной ворчливый голос Хеймитча. – Что ж, этого следовало ожидать, ты ведь никогда никого не слушаешь!

- Не бурчи, и так голова болит, - тихо прошу я, потирая виски.

- А все потому, что ты слишком много времени торчишь в помещении и занимаешься мазохизмом!

- Помнится, три минуты назад ты сам сказал мне, что запретил подниматься на крышу, - язвительно замечаю я.

- Одной, - поправляет Хеймитч, опираясь на перила рядом со мной. – С кем-нибудь – пожалуйста, хоть целый день здесь проводи.

Я фыркаю, но молчу. Больно нужна мне нянька!

- Мы заботимся о тебе, Китнисс, - добавляет ментор тихим голосом. – Раз уж так получилось, за тобой, и правда, лучше присмотреть.

Мы молчим некоторое время. Внутри меня борются чувства: с одной стороны мне приятно, что сопровождающие заботятся обо мне, но с другой… Все это так странно и непривычно: никто никогда не воспринимал мое здоровье всерьез.

- Я записал тебя к врачу завтра в десять, - неожиданно произносит Хеймитч.

Я поднимаю на него глаза.

- Ничего такого, просто плановый осмотр, - поспешно добавляет он. – Не задерживайся здесь надолго, поняла?

Я киваю, но он уже уходит. Я слышу, как захлопывается дверь за моей спиной, но даже не вздрагиваю. Медленно прокручивая в голове события последних дней, неожиданно для себя осознаю одно: я меняюсь довольно быстро и стремительно. Я больше сплю и ем в несколько раз меньше, потому что меня постоянно тошнит. Я стала еще более нервной и раздражительной, завожусь из-за пустяков и постоянно сгораю от желания наорать на кого-то.

Резкая, грубая. Мой характер становится только хуже из-за постоянных гормональных изменений. Я стремительно сбрасываю вес, чем беспокою Пита, которому тоже приходится терпеть мои истерики. Порой становится настолько жаль себя саму, что я сжимаюсь в комочек и начинаю рыдать. Если подумать, это слезы без повода.

Ничего еще я так не хотела, как прекратить все это. Уж лучше умереть на арене, чем от уничтожающей мысли о том, что через полгода я стану матерью. Меня пугает одно только упоминание о ребенке, ведь я сама еще настолько юная, что заводить собственного малыша кажется глупым и нелогичным.

Раз за разом я прибегаю к совету Цинны и стараюсь искать во всем происходящем положительные моменты, которых, к сожалению безумно мало. Пока только один: моя семья благодаря всему этому не умрет.

Потом на ум приходит уже другой совет, мамин. Мы разговаривали по телефону пару дней назад. Она сказала, что они с Прим приедут через неделю, как раз к нашей свадьбе. А еще сказала, чтобы я прокручивала свои тревожные мысли в голове много-много раз, чтобы привыкнуть к ним. Нужно действительно искать хорошее во всем, что происходит. В конце концов, происходит чудо.

То, что это именно оно, я осознаю каждый день. Я вижу это в заботливых жестах Эффи, которая, поправляя плед, всегда рассеянно и ласково улыбается, нежно касаясь кончиками пальцев моего живота. Я вижу это во взгляде Порции, которая с легкой улыбкой выбирает со мной букеты. Но сильнее всего это чудо отражается в Пите. В жестах, в улыбке, в прикосновениях – во всем. День ото дня он становится все заботливее, чувствительнее и нежнее. Если я раздражаюсь, он с легкой полуулыбкой терпеливо выслушивает меня или успокаивает. Все зависит от моего поведения.

Порой мне становится до боли стыдно и неприятно. Это я должна радоваться тому ребенку, что развивается сейчас внутри меня. Хотя я с трудом представляю, как девушка вообще способна радоваться первым месяцам беременности, когда мучают токсикоз, бессонница и постоянная сонливость.

Как бы то ни было, я не могу отказаться от того, что имею сейчас, какие бы душевные и физические страдания не причинял мне мой крошечный ребенок. Пит как-то заметил, что я обрела привычку поглаживать себя по животу, когда нервничаю или волнуюсь. Каждое утро я начинаю с того, что поворачиваюсь в профиль и, забрав майку, разглядываю свое пока что неизменившееся тело. Провожу пальцами по животу, вспоминая, что каждую неделю в талии будет прибавляться по сантиметру, а в конце беременности во мне будут все лишние сорок. Так, кажется, говорила мама.

Порыв холодного ветра заставляет меня поежиться. Пожалуй, пора уходить, не хватало только простудиться.

Быстрыми шагами спускаюсь с крыши и чуть улыбаюсь, когда меня обволакивает тепло. Неторопливо бреду по коридорам к себе в комнату, наслаждаясь тишиной на этаже. Я пытаюсь вспомнить, в котором часу у нас ужин, потому что в животе неприятно урчит. Наверное, впервые за последние две недели я хочу есть.

Толкаю дверь комнаты и зажмуриваюсь от яркого света. На кровати сидит Пит. Кажется, что он чем-то недоволен.

- Где ты была? – осторожно интересуется он, будто боясь меня разозлить, но я слышу, что его голос дрожит от напряжения.

- На крыше, - честно отвечаю я, старательно делая вид, что не замечаю его настроения. – А что?

- Кажется, Хеймитч запретил тебе подниматься туда одной, - недовольно замечает Пит, проигнорировав мой последний вопрос.

- Я была не одна, я была с тем же самым Хеймитчем, - вру я. Ну, как вру… В общем-то, я сказала правду, но только наполовину. Питу об этом знать необязательно.

Он молчит в ответ, по-прежнему наблюдая за моими передвижениями по комнате. Я медленно приближаюсь к нему, провожу ладонями по его скулам и щекам. Наклонившись, я осторожно целую его, чувствуя, как Пит нежно касается руками моей талии. Я не знаю, почему он злится, а он ни за что не скажет мне, почему. Но попытаться улучшить его настроение вполне можно.

- Что-то случилось? – осторожно интересуюсь я, отстранившись.

Пит неопределенно пожимает плечами, с какой-то затаенной нежностью в глазах наблюдая за тем, как я устраиваюсь рядом с ним на кровати.

- Ужин скоро, - как бы невзначай бросает он. – Пойдешь?

- Конечно, - я улыбаюсь в предвкушении радости Пита. – Я проголодалась.

Пит заливисто хохочет, удивляя меня, но потом объясняет:

- Боже, Китнисс, с утра ты убеждала меня, что больше крошки в рот не возьмешь! Не прошло и двенадцати часов, как ты заявляешь, что страшно голодна!

Он снова смеется, а я недовольно пихаю его в плечо, раздумывая над тем, что обидеться на него было бы сейчас не лишним.

- Гляжу, вы веселые, - качает головой Эффи, заглянув к нам. – А теперь живо мыть руки. Ужин готов.

Половина трапезы проходит тихо и безмятежно. Мы негромко переговариваемся, обсуждая некоторые моменты свадьбы. Все за столом с удовольствием наблюдают за тем, как я ем: отсутствие аппетита у меня беспокоило, кажется, каждого.

Неожиданно для себя я замираю, прислушиваясь к своим ощущениям. Кладу вилку на тарелку, дожевываю кусочек, что был во рту, а потом вдруг вскакиваю из-за стола, бегом устремляясь в ванную. Видимо, мы рано радовались, и меня по-прежнему мутит.

За спиной слышу какой-то мрачный и обреченный смех Хеймитча, но меня беспокоит лишь собственное самочувствие.

***

- Китнисс, если ты не поторопишься, мы опоздаем, и Эффи сожрет нас на обед! - протяжно, чуть растягивая слова, кричит Хеймитч, заставляя меня подпрыгнуть на месте, и еще быстрее завязывать шнурки. Я проспала, и поэтому мы страшно задерживаемся.

- Наконец-то! – закатывает глаза ментор, когда я появляюсь в коридоре. – Ты опять не спала?

Кажется, он заметил мои круги под глазами.

- Поспишь тут, когда меня тошнит каждые двадцать минут! – резко отвечаю я, нажимая кнопку лифта. – Мы, кажется, опаздывали?

Хеймитч говорит что-то еще, но я его не слушаю. Поправляю лямки своего комбинезона, оттягиваю вниз майку. Цинна посоветовал одеваться для выхода в свет более свободно, чтобы скрывать пока еще отсутствие округлых форм.

- И вообще, почему ты записал меня так рано? Я все еще хочу спать! – жалуюсь я, не поворачиваясь к ментору.

- Ты сама просила пораньше, - напоминает Хеймитч, пожимая плечами. – И вообще, тебе не угодишь!

Я фыркаю, хотя понимаю, что не права. Но ему об этом знать совсем не обязательно.

Возле выхода из Центра нас встречает толпа журналистов. С обеих сторон ко мне тут же подступают охранники, которых прислал Плутарх. Я надеваю солнечные очки, и быстрым шагом следую за Хеймитчем в машину. Плюхаюсь на заднее сиденье, потираю виски, думая о том, что мне следует спросить у врача что-нибудь от головной боли.

- Ну и ну, солнышко! Какой к тебе интерес!

- Я тут, похоже, единственное развлечение, - с сарказмом ворчу я, отворачиваясь к окну.

Мы добираемся довольно быстро. Машина останавливается у самого входа, и я почти бегом бросаюсь в Медицинский Центр, лишь бы не попасть в объективы камер. Хеймитч заходит в здание буквально через несколько минут после меня и говорит что-то молоденькой девушке, которая интересуется, что мы хотели.

Нас ведут через несколько коридоров. Мы поднимаемся на лифте и оказываемся перед знакомым кабинетом. Хеймитч плюхается на диван рядом с дверью и говорит, что подождет меня здесь. Мне почему-то становится страшно, но я стучусь и вхожу.

- Доброе утро, Китнисс, - Джон приветливо улыбается мне, отрываясь от заполнения бумаг. – Садись.

Я как можно медленнее подхожу и опускаюсь в кресло, на которое он указал.

- Ну, давай начнем?

Я натянуто улыбаюсь и киваю.

- Как твое самочувствие? – то ли на самом деле ничего не замечая, то ли делая вид, продолжает врач.

- Не очень, - честно признаюсь я, вспоминая, как Эффи тридцать раз вчера повторила, что я должна говорить доктору правду. – Меня тошнит, проблемы со сном и аппетитом, да еще и голова довольно часто болит. Несколько раз я падала в обморок.

- А никто и не говорил, что беременность – легкое дело, - чуть улыбаясь, качает головой Джон. – У тебя сильный токсикоз, что на ранних стадиях совершенно обычное дело. Ты пьешь лекарства, которые я выписал тебе?

Я незамедлительно киваю, потому что Эффи постоянно напоминает мне об этих витаминах.

- Я дам тебе рецепт еще на несколько препаратов, чтобы помочь справиться с головной болью и бессонницей. Постарайся пить больше жидкости и чаще отдыхать, - он снова улыбается, наклоняясь над письменным столом.

Чуть позже за мной приходит медсестра, которая берет у меня несколько анализов и выдает таблетки. Видимо, те самые, о которых говорил Джон. Я терпеливо улыбаюсь ей, хотя на самом деле меня снова мутит. В основном из-за запаха ее духов. Старюсь быть как можно вежливее и молчу, когда она делает пару неудачных попыток взять кровь из вены.

Повторяя про себя, что мне нужно быть мягче, и делаю заинтересованный вид, когда Джон рассказывает мне о результатах. Не говорить же врачу, что я каждый раз впадаю в панику, едва слышу слово «ребенок» из его уст. Мне удается уловить одно: все идет, как и должно, но я почему-то не могу расслабиться.

Беременность пугает меня. Очень пугает. И чем больше радуется Пит, тем страшнее становится мне.

Но больше всего меня, пожалуй, тревожит предстоящий приезд моей семьи. Маме и Прим, конечно, я буду только рада: они поддержат и успокоят меня. Мама наверняка даст мне несколько полезных советов и хотя бы частично развеет страхи. Гейла в данный момент я не особо хочу видеть, но из-за распущенных журналистами слухов о том, что он мой кузен, он вместе со своей семьей тоже приезжает сюда.

Я думаю, что это будет большой ошибкой. Гейл ненавидит Капитолий, и я просто не представляю его среди всей этой роскоши. Мало того, что они с Питом вечно на ножах, так и еще этот приказ Сноу о моей беременности. Мне страшно представить, что он скажет мне при встрече.

Хотя Гейл – это еще цветочки. То ли дело будет, когда сюда приедет семья Пита. Если с его братьями и отцом у меня отношения неплохие, то его мать явно будет не рада такому родству. Пит говорит, что ему плевать, но я уже представляю, как будет выглядеть его лицо, когда миссис Мелларк взглянет на меня. О, Господи, за что мне это?

Пусть Пит и твердит мне, что это все ерунда, и что я не должна расстраиваться из-за этого, я с ужасом понимаю, что возможная реакция Гейла и миссис Мелларк – абсолютно нормальная. Гейл не понимает, как семнадцатилетняя девушка может против воли выйти замуж и завести ребенка, а миссис Мелларк – как мы вообще могли это допустить. Я с ужасом думаю о том, какие слухи ходят о нас дома. Ох, если бы только они знали правду!

Я настолько задумалась, что пугаюсь, когда Хеймитч касается моего плеча и говорит, что мы уже приехали. Когда мы поднимаемся на наш этаж, Эффи со стилистами выходят, чтобы встретить нас, но я говорю, что устала и хочу отдохнуть.

В своей комнате я ложусь на кровать, не обращая внимания на читающего книгу Пита, чтобы немножко подумать. Ситуация, складывающаяся сейчас, мне не нравится. Она меня настораживает и пугает. Я не знаю, что будет завтра; что еще выдумает Сноу, лишь бы сломать и испортить мне жизнь.

- С тобой все в порядке? – осторожно интересуется Пит, приседая на корточки передо мной.

- В полном, - слабо улыбаюсь ему.

- У меня не очень радостные новости, - печально говорит он, и я инстинктивно напрягаюсь. – Сегодня вечером нам придется посетить президентский дворец. Сноу дает ужин в нашу честь.


Глава 7

- Ты уверен, что нам обязательно нужно идти? – в который раз за сегодняшний день интересуюсь я. – Может, это была шутка?

- Китнисс, президент Сноу шутить не намерен, - обреченно усмехается Хеймитч, оттягивая ворот рубашки. – Ты этого еще не поняла?

Я вздыхаю, когда Цинна приседает передо мной, чтобы поправить подол платья. Пышное, до колена, красное с золотым отливом, оно приятное на ощупь, и мне нравится водить руками по красивой ткани.

- Тебе не кажется, что оно ей не по возрасту? – интересуется подошедшая Порция. За ней в конце коридора я вижу Пита. – Ей все-таки всего семнадцать, а не тридцать семь.

- Оно единственное без корсета, - объясняет Цинна. – Врач Китнисс сказал, что от них нужно отказаться, как и от высоких каблуков.

Я недовольно закатываю глаза, одергивая платье. Их разговоры о моем здоровье раздражают меня, но я стараюсь не подавать виду. Ругаться с кем-то, а потом снова чувствовать себя виноватой – отнюдь не лучший вариант из всех возможных.

- Ну чего ты сегодня такая бука? – смеясь, шепчет Пит мне на ухо. – Они хотят помочь, и ты не должна злиться на них за это.

- Я знаю, - я перевожу на него взгляд, – но порой это так сложно!

Мы все вместе спускаемся вниз, и я инстинктивно прижимаюсь к Питу сильнее, когда мы выходим из Центра, освещенные тысячами вспышек фотокамер. Пит выдыхает, и я понимаю, что он улыбается. Ему нравится, когда я позволяю себе быть слабой и разрешаю ему защищать меня. Мне и самой это приятно, но такое я могу позволить себе только наедине с ним. У меня не такой характер, чтобы публично проявлять слабость.

Желание отодвинуться от него растет, но я успокаиваю себя тем, что происходящее сейчас вполне естественно. К тому же, я не хочу обидеть Пита, который неправильно это воспримет.

Когда мы все же садимся в машину, я откидываюсь на спинку сиденья и обреченно вздыхаю.

- Китнисс, я тоже не хочу туда ехать, но нужно потерпеть, - бурчит под нос Хеймитч, теребя свой галстук.

- Тебе-то что? Напьешься ведь как обычно, - ворчливо отзываюсь я. – А мне даже этого нельзя!

Хеймитч хрипло смеется, а потом, прикусывая нижнюю губу, отзывается:

- Ага, напьешься тут с тобой. Опять в обморок упадешь, и лови тебя потом.

Я закатываю глаза и отворачиваюсь от него. Мне совершенно не хочется посещать президентский дворец, натянуто улыбаться и впихивать в себя какую-то еду. Я бы предпочла провести вечер наедине с Питом, читая книгу, но Сноу вынуждает меня превращать свою жизнь в реалити-шоу.

- И как долго мы должны там быть? – интересуется Пит, сжимая мою руку.

- Полагаю, в полночь будет вполне вежливым оставить гостей, - отвечает Эффи, читая что-то в своем планшете.

Я издаю стон, закрывая глаза.

- Китнисс, прекрати себя так вести! – возмущается она, поднимая на меня глаза.

- У меня хотя бы есть оправдание для этого, - бурчу я, не обращая на нее внимания. – К тому же, я по жизни эгоистка. Забыла?

- Да уж, ты удивительно неприятная личность, - снова смеется Хеймитч.

- Зато у нее есть достоинства, - добавляет Пит, и они заливаются хохотом. Я позволяю себе улыбнуться, наблюдая, как недовольно морщится Эффи.

Когда мы останавливаемся у Президентского Дворца, меня слегка передергивает. Я вспоминаю тот вечер, когда Сноу начал ставить мне условия, и мысленно содрогаюсь. Но когда Пит протягивает мне руку, чтобы помочь выбраться из машины, я уже готова улыбаться для всех этих людей, которых ненавижу.

Как и в прошлый наш визит сюда во время Тура Победителей, Хеймитч со стилистами уходит вперед, а Эффи ведет нас по главной аллее, давая по пути сотни разных советов.

- Улыбайся, Китнисс, - поворачивается она ко мне, прежде чем мы вливаемся в пеструю толпу. – В конце концов, это лучший из вариантов развития событий.

Я киваю и слабо улыбаюсь. Пит берет меня под руку, и я чувствую себя гораздо увереннее.

- Все будет хорошо, я тебе обещаю, - шепчет он.

- Просто будь рядом, - отвечаю я, сжимая его ладонь.

Мы входим в пышно украшенный зал, и он наполняется возгласами и аплодисментами. Множество людей подходят, чтобы обнять нас. Меня слегка мутит от их разнообразных духов, напыщенных нарядов и поддельных эмоций, но я продолжаю улыбаться всем.

- Китнисс, Пит, рад вас видеть! – я оборачиваюсь на звук знакомого голоса и вижу перед собой Финника в красивом синем костюме. Парень наклоняется, легко целует меня в щеку, и я впервые за последние полчаса искренне улыбаюсь.

Пит пожимает ему руку, а Финник тем временем продолжает:

- Прекрасно выглядишь, Китнисс, - он, пожалуй, одна из самых приятных мне здесь личностей. – Как самочувствие?

- Спасибо, прекрасно, - чуть улыбаюсь я, но улыбка слегка блекнет, когда он берет меня за руку.

- Позволишь украсть у тебя невесту на один танец, а, Пит? – смеясь, спрашивает он, отвешивая мне шуточный поклон.

Пит на мгновение приподнимает брови, будто бы задумываясь, но это вопрос ко мне, поэтому я слегка киваю, соглашаясь.

- Только на один. Верни мне ее потом, - тоже посмеиваясь, он протягивает Финнику мою вторую ладонь.

- Разумеется! – продолжая широко улыбаться, Финник ведет меня в центр зала, периодически кивая кому-то из знакомых.

Может быть, он не самая лучшая партия на сегодняшнем вечере, но Финник мне нравится. Он добрый, забавный и, к тому же, любимец Капитолия, так что если я выживу, то буду много общаться с ним. Я плохо его знаю, но он, определенно, неплохой парень.

- В случае чего, я не виновата, что отдавила тебе все ноги, - стараясь казаться беспечной, шучу я. – Я не очень хороша в танцах.

- Тоже мне, нашла, перед кем извиниться. Это твои ноги обречены на страдания, - смеется он и кладет свою руку мне на талию.

Я не люблю, когда кто-то кроме моей семьи и Пита прикасается ко мне, но это было бы невежливо и неправильно – убирать его руку. Поэтому я лишь кладу свою ладонь ему на плечо. Он сжимает мою вторую руку в своей и мы, едва начинается новая мелодия, кружимся в общей толпе.

- Мне жаль, Китнисс, - тихо шепчет он через несколько мгновений, когда мы оказываемся среди либо слишком увлеченных танцем пар, либо же слишком пьяных, чтобы понять нас. – Мне очень жаль, что тебя заставили так поступить.

Мои брови взлетают вверх. Несколько мгновений я думаю о том, откуда он все знает.

- Хеймитч рассказал мне все, - так же тихо, прижимаясь щекой к моему виску, добавляет он. – Про этот наказ Сноу сделать так, чтобы все казалось правдой.

Я зажмуриваюсь и прикусываю губу. Мне хочется плакать, потому что это самые горькие и болезненные слова из тех, которые мне вообще доводилось слышать.

- Лучше бы этого не было, Финник, - в тон ему отзываюсь я.

- Ты бы предпочла умереть? – с легкой насмешкой в голосе спрашивает он. – Знаешь, ты дала нам надежду на то, что мы все еще хоть раз увидим свои семьи. Это очень много стоит, Китнисс Эвердин.

- Увидеть семьи? – переспрашиваю я.

- Да, на вашей с Питом свадьбе. Там будут не только твои родные, но и самые близкие люди остальных трибутов. Поверь, это очень важно, - горячим шепотом отвечает он.

Я чуть улыбаюсь, слыша почти детскую радость в его голосе.

- А кто приедет к тебе?

Финник молчит так долго, что я невольно начинаю кусать губы и думать, что сморозила глупость. Я спросила о том, о чем не следовало бы, и была уже почти готова перед ним извиниться, когда он, наконец, ответил:

- Помнишь, на интервью я читал стихи, посвященные девушке, в которую я влюблен? – он дожидается моего кивка и продолжает. – Так вот, она и приедет.

Я слабо улыбаюсь, думая о той, кого любит Финник Одейр, золотой мальчик Панема. Он выбрал себе не одну из этих ряженных бессмысленных кукол, а девушку со своей родины.

- Кажется, танец уже закончился, - улыбается он, уводя меня прочь с танцплощадки. – Я обещал вернуть тебя Питу. Пойдем, найдем его.

Наши руки чуть соприкасаются, когда он ведет меня сквозь толпу в сторону столиков. Пит стоит рядом со столом, где выставлены разнообразные сладости. Я чувствую слабое урчание живота и запоздало думаю о том, что стоило бы все-таки перекусить.

- Вот, как и обещал. Невеста в целости и сохранности, - делая вид, будто отчитывается перед начальником, докладывает Финник. – Ладно, я пойду. Столько знакомых, со всеми нужно поздороваться!

Пит пожимает ему руку, а потом смотрит на меня.

- Что? – не выдерживаю я. Он сверлит меня взглядом и отвлекает от выбора наиболее симпатичного пирожного.

- Ты пошла с ним танцевать, - слегка ревниво объясняет он, скрещивая руки на груди.

- Отказаться было бы невежливо, - как-то равнодушно пожимаю плечами. – Эффи сжила бы меня со свету. И потом, он вполне милый.

- Милый? – как-то растерянно переспрашивает Пит, и я, наконец, поднимаю на него глаза.

На его лице отражается гримаса боли, и мне становится неловко и обидно: опять кого-то обидела. Связь между мозгом и языком у меня медленно исчезает.

- Я не это имела в виду, - шепчу я, подходя к нему. – Он мне нравится, но не более этого.

Пит улыбается, когда я приподнимаюсь на цыпочки, чтобы поцеловать его. Я слышу вокруг себя вспышки множества фотокамер. Сейчас мы в центре внимания, и Эффи наверняка это понравится.

- Есть хочешь? – спрашивает Пит, отстраняясь.

- Просто умираю с голоду, - смеюсь я, чувствуя его руки на талии.

- Пойдем, я где-то видел весьма вкусные бутерброды.

Я стараюсь казаться беспечной все оставшееся время. Мы смеемся, едим, танцуем, беседуем о мелочах с абсолютно беззаботными людьми. И пускай меня раздражают их высокомерные взгляды, от запаха их духов меня едва ли не выворачивает наизнанку, я продолжаю улыбаться, позировать и притворятся счастливой. Это игра, в которой правила установила не я. Остается лишь подчиниться.

Почти в конце вечера нас находит Эффи и говорит нам следовать за ней. Она выглядит весьма обеспокоенно, и я снова напрягаюсь. Как бы это не сулило множеством проблем. Когда она ведет нас через весь зал, толпа расступается, ободряюще улыбаясь нам. Сопровождающая подводит нас в центр танцплощадки, где меня змеиным взглядом сверлит сам Кориолан Сноу.

- Рад, что вы выбрались на мой скромный прием, мистер Мелларк, мисс Эвердин, - наигранно улыбается он нам, потому что за нами следят сотни камер.

Пит пожимает ему руку, мне же достается поцелуй на ладони. Хочется сразу же забраться в душ.

– Надеюсь, ваш жених не будет против, если я украду вас на один, завершающий сегодняшний вечер танец, мисс Эвердин?

Я чувствую, как пальцы Пита на мгновение сжимают мою ладонь слишком сильно, но перед нами президент, и он не может отказать ему в просьбе.

- Разумеется, я не против, - он протягивает Сноу мою руку, и я слегка киваю президенту якобы в знак почтения.

За нами наблюдают сотни глаз, когда Сноу делает жест рукой, чтобы музыканты начали играть. Мне не нравится то, что его рука на моей талии, мне не нравится держать ладонь на его плече. Я чувствую дурноту от запаха крови и роз, шлейфом которого окружен Сноу. Мы плавно передвигаемся по всему залу, и я слышу восхищенные и завистливые вздохи. Господи, я с радостью поменяюсь местами с любым из вас!

Но я должна быть вежливой и учтивой, поэтому я продолжаю наматывать круги по опустевшей танцплощадке, вокруг которой столпились десятки людей. Стараюсь казаться беспечной и счастливой, а сама мысленно продолжаю ждать окончания танца.

Наконец, Сноу отпускает меня. Он слегка сжимает мою руку, а потом внимает розу из кармана своего пиджака и подает ее мне.

- Хорошая игра, мисс Эвердин, - шепчет он, наклоняясь, чтобы прикрепить розу к моему платью. – Мне нравится.

У меня едва ли не подкашиваются ноги от волнения, когда он уходит прочь, унося с собой шлейф из крови и роз.


Глава 8

- Пит! Пи-и-и-т! Ну, Пит, я же знаю, что ты меня слышишь! – зову я, прыгая перед зеркалом в попытке застегнуть боковую молнию комбинезона.

Он появляется секунд через десять, распахивая дверь ванной с такой силой, что та, отлетая, ударяется о стену. Его волосы все еще мокрые после душа, одежда прилипает к телу, и я запоздало вспоминаю: он говорил, что собирается принять душ. Он выглядит взволнованным и встревоженным одновременно, и мне становится неловко.

- Прости, я не знала, что ты в душе, - виноватым голосом говорю я. – Это не так важно. Ты можешь высушить голову и надеть что-нибудь сухое.

Пит в голос смеется и сдергивает с вешалки в ванной полотенце. Пит вытирает волосы полотенцем и подходит ко мне, на ходу поправляя футболку.

- Что случилось? Ты так кричала, и я уж было решил, что тебя убивают, - смеясь, он становится за мной и смотрит на мое отражение.

- Помоги мне застегнуть комбинезон, - прошу я, жестом указывая на молнию.

Пит снова улыбается и чуть наклоняет голову, хватаясь за собачку.

- А ты не пробовала носить что-нибудь посвободнее? – интересуется он, со второй попытки все-таки застегивая замок.

- На что ты намекаешь? – тут же вскидываюсь я. – Я носила этот комбинезон сотни раз!

Пит легко смеется, обнимая меня за талию.

- Ты хочешь сказать, что я толстая? – продолжаю нападать я.

- Нет, - он качает головой, - я хочу сказать, что ты немного поправилась. И это абсолютно нормально, ведь ты беременна! Было бы странно, если бы ты вдруг похудела.

- Ага, и сейчас у него жабры и хвост, - мрачно добавляю я, вспоминая уроки биологии в школе.

- Он меняется, - снова смеется он.

- Вот родится у тебя сын с хвостом, будешь знать! – коварным шепотом отвечаю я, тоже не сдерживая улыбки.

- Нет, я хочу дочку, - Пит легко целует меня в макушку, еще крепче прижимая к себе. – Столь же прекрасную, как моя жена.

Несмотря на то, что мне не очень нравится тема разговора, приятно слушать, как Пит говорит об этом.

- Да? – удивляюсь я. – Я думала, что все мужчины ждут мальчика.

- Нет, - Пит качает головой. – Например, мой отец обменял бы всех нас на одну красавицу-дочку.

- Они все к тебе приедут? – тихо спрашиваю я, поднимая на него глаза.

- Нет, не думаю, - он качает головой, и я не могу сдержать вздоха облегчения. – Когда я говорил с отцом в последний раз по телефону, он сказал, что приедет один или возьмет с собой кого-нибудь из братьев. Они не хотят оставлять наш Дистрикт без хлеба.

Я не хочу говорить Питу, но мне становится легче от мысли о том, что его мать скорее всего не приедет. Я ей не нравлюсь, и не хотелось бы, чтобы она портила настроение всем остальным.

- А твои? – в свою очередь спрашивает он.

- Мама и Прим обязательно будут, - киваю я, а через пару мгновений добавляю, - Гейл сказал, что не знает, отпустят ли его с работы, поэтому, возможно, он не приедет.

Я знаю, Питу не хотелось бы видеть Гейла здесь, но им придется как-то уживаться под одной крышей.

- Сегодня и узнаем, - заключает он, прекращая объятия. – Пойдем завтракать.

Пит прав, ведь сегодня наши родственники, наконец, приезжают. Я немного нервничаю именно из-за Гейла: его реакция непредсказуема. Мама, конечно, поддержит и будет на моей стороне, как и Прим. В этом я уверена, потому что они сами говорили так по телефону. Мистер Мелларк не внушает мне сильного страха, я всегда нравилась ему. Главное, чтобы он приехал один!

- Китнисс, почему ты так мало съела? – недовольно интересуется Эффи, и я невольно вздрагиваю.

- Прости, задумалась, - отвечаю я и автоматически откусываю кусочек тоста, который, оказывается, держу в руках. – Я, пожалуй, доем у себя.

Под возмущенный возглас Эффи я покидаю столовую, на ходу понемногу поедая хлеб. Когда я дохожу до комнаты, то заказываю себе чай прямо в номер и укутываюсь в плед, удобно устраиваясь в кресле с книгой на коленях.

- Солнышко, мы идем гулять! – торжественно заваливаясь в комнату минут через двадцать объявляет Хеймитч. – Твой врач мне все уши прожужжал о том, что ты бледная и мало времени проводишь на улице, так что собирайся.

Я недовольно вздыхаю: эта идея меня совершенно не прельщает. Погода на улице не слишком хорошая. К тому же, мне не хочется стать объектом множества камер.

- Ну, Хеймитч, - недовольно бурчу я, поднимаясь на ноги. – Давай посидим на крыше, там тоже много свежего воздуха, и мы будем одни!

Десять минут моего нытья, и он сдается. Отмахиваясь, Хеймитч соглашается с предложением разрешить мне почитать книгу на крыше. Они с Питом перетаскивают туда кресло, а потом оставляют меня одну, ссылаясь на то, что им еще нужно уладить какие-то формальности по поводу свадьбы.

Меня все еще бьет дрожь, когда разговор заходит об этом. Хотя свадьба уже через две недели, я никак не могу морально настроиться. Я только позволяю Цинне проводить примерки моего платья, в остальном вся ответственность лежит на Пите и Эффи.

Книга, которую я взяла с собой, оказалась отвратительной, но возвращаться в помещение мне совершенно не хочется. На улице прохладно и облачно, поэтому я сильнее кутаюсь в плед, откидываюсь на спинку кресла. Спокойствие вокруг меня умиротворяет, поэтому незаметно для себя я начинаю клевать носом.

Меня будит восторженный голос Прим, и я подскакиваю от испуга. Через мгновение сфокусировав взгляд на личике сестры, я тут же заключаю ее в объятия.

- Китнисс, я так рада видеть тебя! – радостно улыбается она. – Я так скучала!

- А я-то уж как соскучилась, утенок! – я поглаживаю Прим по спине. – Как твои дела?

Сестренка размыкает объятия, двигает к моему креслу стул и садиться рядом.

- Все очень-очень хорошо, Китнисс! Правда. Ты лучше скажи, как ты себя чувствуешь? – ее взгляд становится взволнованным и обеспокоенным.

- Ну... - я неопределенно повожу плечами. Мне не очень хочется, чтобы она волновалась за меня. – По-разному. Сейчас все хорошо.

Прим улыбается и поднимается, протягивая мне руку.

- Мама ждет в твоем номере, а потом мы поедем в гостиницу. Мы здесь только для того, чтобы поздороваться.

- В гостиницу? – удивленно переспрашиваю я, запоздало вспоминая, как Эффи что-то говорила на счет того, что наши близкие будут жить отдельно от нас.

- Да, она совсем недалеко отсюда! – Прим берет меня за руку и тянет вперед, к двери, а потом и через длинный коридор.

Мама ждет меня у двери, ведущей в мою комнату. Она выглядит усталой, но ее лицо светлеет, когда она видит меня. Обнимая ее, я слышу ее тихий шепот совсем рядом с моим ухом:

- С тобой все в порядке?

- Да, - так же тихо отвечаю я, проводя рукой по маминой спине. – Я в порядке.

- Надеюсь, - отвечает она и отпускает меня.

- Кто еще с вами приехал? – спрашиваю, переводя взгляд с Прим на маму.

- Отец Пита и я, - отвечает мне голос Гейла, который появляется из-за угла. – Ну, здравствуй, Кискисс.

Меня переполняют противоречивые чувства, когда я обнимаю его. Я одновременно рада и не рада видеть его, ведь Пит будет злиться и ревновать, даже зная, что Гейл мне только друг.

- Тебе не кажется, что нам нужно поговорить, прежде, чем я уеду? – он спрашивает ровно настолько громко, чтобы только я могла его услышать.

- Да, пожалуй, - соглашаюсь я. – Только для начала я хочу поздороваться с мистером Мелларком и предупредить Хеймитча и Пита о том, где я буду.

Радостная Прим бежит впереди нас, и мама следует за ней. Мы с Гейлом идем чуть поодаль, и он то и дело раздраженно выдыхает сквозь сжатые зубы.

- С каких пор ты должна кого-то о чем-то предупреждать? – наконец, спрашивает он.

- Они просто волнуются за меня, - отвечаю я, пожимая плечами. – Они почти что моя семья.

- Даже так, - недовольно отвечает он, и я закатываю глаза.

- Боже, Гейл, не начинай!

То, что мы входим в столовую, где сидят Хеймитч с Эффи и Пит с отцом, спасает меня от его ответа.

- Рад видеть тебя, Китнисс, - улыбается мистер Мелларк, заключая меня в объятия, пока Пит обнимает Прим. – Значит, ты теперь почти что моя невестка.

- Ну да, - улыбаюсь я, пожимая плечами, а потом пересекаю комнату и наклоняюсь к Хеймитчу.

- Я буду с Гейлом на крыше, хорошо? Нам надо поговорить, - тихо шепчу ему я.

- Только не замерзни, - он пожимает плечами и отпивает из своего стакана.

Через десять минут нам с Гейлом удается покинуть комнату, и, к его удивлению, я веду его на крышу, а не в свою комнату.

- Тебе не кажется, что тебе есть, что рассказать мне? – спрашивает он, наблюдая за тем, как я пересекаю площадку и прислоняюсь к перилам.

И я действительно рассказываю ему все, начиная с лжи Пита на интервью и приказа Сноу по поводу нашей свадьбы.

- То есть, ты не беременна? – взволнованно перебивает меня он.

- Нет, Гейл, - я качаю головой, но едва на его лице появляется выражение радости, спешу уточнить, - я беременна. Сноу... Он нас заставил, - мои щеки краснеют, и я опускаю взгляд на мегаполис.

Когда же я решаюсь поднять на него взгляд, то вижу, что Гейл бледный, как полотно.

- Это долгая история, и я не хочу ее тебе рассказывать, - поспешно добавляю я, желая избежать вопросов.

- Надо было нам тогда убежать, - с болью в голосе произносит он, переводя на меня взгляд.

Я вспоминаю, как он говорил мне об этом в первый раз. Тогда объявили правила Квартальной бойни, и я напилась вместе с Хеймитчем. Он обнимал меня, а я понимала, что все пропало; я умру на арене, потому что Пит должен жить, а я – нет.

Надо было нам тогда убежать.

- Я не знаю, Гейл, - качаю головой. – Не знаю, как было бы лучше, правда.

- Почему мы не можем сделать это сейчас? – он выглядит вполне решительно, и это меня пугает. – Ты ведь приедешь в Дистрикт после свадьбы. Давай убежим!

Я поспешно оглядываюсь, понимая, что, возможно, нас подслушивают, и такие речи не сойдут Гейлу с рук.

- Нет, - я качаю головой. – Это не самая лучшая идея.

- Китнисс, да очнись же ты! Они убьют тебя, убьют, а ты продолжаешь плясать под их дудку! – он почти что взрывается от гнева.

- Я не могу поступить так с ним, Гейл, - так же уверенно отвечаю ему я. – Не могу оставить Пита, маму и Прим, а сама спасать свою никчемную жизнь. От нее ничего не осталось, понимаешь? Игры изменили меня, и я благодарна Питу за все. Он не дает мне сломаться окончательно. Он не позволил Сноу отправить нас на арену, где я бы убивала снова и снова, а потом умерла бы сама, потому что недостойна этой чертовой короны победителя, - я в отчаянии развожу руками в стороны. – Победил бы он, и ты это знаешь.

- А как же я, Китнисс? – его лицо мрачнеет. – Как же я?

Я закусываю губу, и мне становится больно. То, что я хочу сказать, возможно, навсегда разрушит наши с ним отношения, но я должна это сделать. Ради Пита и своего будущего ребенка.

- Гейл, как ты не понимаешь?! Через пару недель я выйду замуж, и все закончится. Наверное, Сноу позволит нам вернуться домой, и я не хочу после такого подарка злить его окончательно и сбегать. Я не пройду и пяти миль, ты это понимаешь? – руки сами собой скрещиваются на животе. – Я беременна, Гейл, и мне не дано лишать права Пита воспитывать своего ребенка. Это его ребенок, понимаешь?

Гейл сначала бледнеет, а потом краснеет от злости. Резко разворачиваясь на каблуках, он уходит прочь, громко хлопнув дверью напоследок. Последние силы покидают меня, и я медленно опускаюсь на холодную крышу. Кажется, сейчас я потеряла своего последнего друга.


Глава 9

Я провожу на холодной крыше, свернувшись калачиком, еще минут десять. Меня всю трясет уже не столько от слез, сколько от холода и досады. Перебираю в голове фразы из разговора с Гейлом, стараясь зацепиться хоть за что-то. Может быть, это поможет мне с ним помириться?

Неожиданно понимаю, что по большей части я перед ним оправдывалась. От этой мысли резко сажусь. Собственно говоря, почему я должна перед ним оправдываться? Он мне не брат, не муж и, кажется, уже не лучший друг. В конце концов, мне пришлось сделать все это, чтобы спасти его жизнь, защитить его близких. С каких пор для защиты нужно оправдание?

Меня пробирает злость, я поднимаюсь на ноги и вытираю слезы. Нет, я не буду с ним мириться. Я не виновата в том, что сказала ему правду и не буду снова ему что-то доказывать. Он сам должен просить у меня прощения.

Становится тошно, и я решительными шагами пересекаю площадку и громко хлопаю дверью, ведущей в коридор. Мне нужно успокоиться и унять злобу. Что поможет мне расслабиться?

На ум приходит безумная мысль. Эффи говорит, что я должна делать все, чего я хочу, и получать то, что мне нравится, потому что сейчас моим капризам нужно потакать. И это не безумство, поэтому я практически бегом бросаюсь к лифту.

Я слышу голос Пита, окликающий меня, когда нажимаю на кнопку. Он дойдет до меня позже, чем я уеду вниз, поэтому кричу, что я скоро буду. Двери лифта закрываются, и я уже предвкушаю выполнение плана.

Я приезжаю в подвал, в оборудованный Тренировочный центр, где несколько месяцев назад готовилась к предстоящей Квартальной бойне. Зал, как я и предполагала, оказывается незапертым. Я здесь одна и рада этому, потому что устала от общества людей в последние дни.

То, что мне нужно, находится в другом конце зала, и я несказанно рада лишней возможности пробежаться. Пит носится со мной, как со смертельно больной, запрещая любую физическую нагрузку, что меня только раздражает. В конце концов, я не умираю.

Через несколько секунд я сжимаю в руках лук и беру колчан со стрелами. Именно этого мне не хватало больше всего. Перед тем, как зайти в симулятор, выставляю параметры. Я слишком зла на Гейла и слишком устала от безделья. Чтобы как-то себя оправдать, ставлю себе средний режим сложности – поставлю высокий - Хеймитч прибьет меня на месте. Правда, если Пит не сделает этого раньше.

Но едва я начинаю тренировку, тревожные мысли о возможных последствиях вылетают из головы. Да, я виновата. Да, я не должна заниматься стрельбой, возможно, мне даже нельзя находиться в тренировочном зале, но прямо здесь и прямо сейчас я хочу почувствовать себя той семнадцатилетней девушкой, что носилась целый день по лесу полгода назад.

Я снова и снова убиваю виртуальных людей, пока у меня не заканчиваются стрелы. А потом вздрагиваю от стука по стеклянной двери, что отделяет комнату от остальной части зала. Я оборачиваюсь и вижу Хеймитча, недовольно скрестившего руки на груди. По его лицу я понимаю, что "попала".

- Ну, и ты не собираешься мне ничего объяснять? – строгим голосом уточняет он, когда я подхожу к нему и опускаю пустой колчан на пол.

Я неопределенно пожимаю плечами.

- Китнисс, ты понимаешь, что так нельзя?! – злится он, не разрешая мне пройти наверх. – Ушла, никому ничего не сказав, хотя мы, кажется, договорились. Пит чуть с ума не сошел.

Я закрываю глаза. Я знаю: я виновата, но почему-то абсолютно спокойна на этот счет. Я слишком устала быть кому-то чем-то обязанной, делать то, что мне велят, и сообщать о каждом шаге.

- Сделаешь так еще раз, и я запрещу выпускать тебя дальше этажа, - хмуро добавляет он. – Не послушаешь и улизнешь - попрошу вмонтировать тебе маячок, и все время буду следить за тобой.

Ну уж нет, обойдусь и без такой заботы!

- Хеймитч, но я же не умирающая! – недовольно тяну я, в попытке переспорить его. – Вы принимаете все слишком близко к сердцу. Я же сказала, что скоро буду.

- Китнисс, - раздраженно выдыхает мужчина. – Ты должна понимать, что это Пит паникует из-за каждого твоего шага, а не я. Это перед ним ты должна оправдываться. Когда же ты уже поймешь, насколько сильно он тебя любит? Он хочет, чтобы ты была в безопасности и не совершала рискованные глупости, просто потому что тебе в голову что-то стукнуло. Если тебе все равно насчет себя, подумай, пожалуйста, хотя бы о Пите.

Он уходит, чуть задевая меня плечом. Лук, который я, оказывается, сжимала все это время, с глухим стуком выпадает у меня из рук. Я подношу ладони к лицу и чувствую, как у меня дрожат губы. Господи, почему Хеймитч умеет так сильно задевать за живое?

Я чувствую себя последней эгоисткой на свете. Конечно же, Хеймитчу по большей части все равно, где я и чем занимаюсь, это ведь Пит каждый раз волнуется за меня. Пит, который бросается на помощь по первому моему зову. Пит, который, кажется, сбросил несколько фунтов за последний месяц. Пит, который каждый раз настороже, когда я рядом: вдруг мне что-нибудь понадобится?

Удрученная мыслями, тащусь у лифту. Пит действительно всего этого не заслуживает. Мне нужно хотя бы постараться быть к нему в половину внимательной, как он ко мне.

Пит встречает меня у лифта, и он крайне недоволен. Прежде, чем он успевает что-либо мне сказать, я шагаю вперед и обнимаю его, утыкаясь носом в его грудь. Я чувствую, как он удивленно вздрагивает, но потом все же обнимает меня в ответ, щекой прижимаясь к моему виску.

- Не делай так больше, ладно? – негромко просит он. – Я очень переживаю за тебя, ты же знаешь.

- Не нужно, со мной все будет хорошо, - перебарываю в себе желание сказать, что я сама в состоянии о себе позаботиться. – Не волнуйся за меня, я не дам себя в обиду.

Я слышу, как Пит сдавленно смеется.

- Но все равно, это приятно, что ты обо мне заботишься, - заканчиваю я.

- Я всегда буду заботиться о тебе, - через несколько минут отвечает мне Пит, сильнее обнимая меня. – Потому что я очень люблю тебя.

По моему телу проходит дрожь от этих слов. Пит искренен, и я знаю это, как знаю и то, что эти слова ему ничего не стоят. Стоит мне попросить, и он будет их говорить с периодичностью раз в час.

- Я тоже тебя люблю, - наконец, сглатывая ком в горле, отвечаю я.

***
- Хорошо, давайте еще раз! Хеймитч, не тащи ты так Китнисс, она сейчас упадет. Пит, прекрати смеяться, я серьезно! Соберитесь! – недовольно размахивая руками, кричит Эффи.

Чертовы репетиции свадьбы надоели абсолютно всем. Пит устало потирает шею, потому что Хеймитч пятый раз подряд не может провести меня по проходу так, чтобы Эффи была довольна. То мы идем слишком быстро, то слишком медленно, то я забываю улыбаться, то Хеймитч выглядит слишком злобным. В конце концов, ментор не выдерживает и, заявляя, что Эффи может сама исполнять роль посаженного отца, топает прочь, а я сгибаюсь от хохота, глядя, как Бряк, удивленно похлопав ресницами, на высоких каблуках семенит за ним.

- Да, Хеймитч, а теперь ты передаешь руку Китнисс Питу, целуешь ее в щеку и отходишь к миссис Эвердин и мистеру Мелларку, - кивает Порция, которая решила все-таки вмешаться и спасти нас от репетиции до глубокой ночи. Хеймитча, кстати, удалось вернуть только спустя двадцать минут.

- Ну, а теперь вы слушаете речь священника и произносите свои клятвы, - добавляет Цинна, вглядываясь в толстенный сценарий свадьбы. Кажется, там прописан каждый мой вздох.

- Можно мы не будем слушать речь священника прямо сейчас? – почти умоляю я, порядком утомленная всей этой беготней.

- Конечно, Китнисс, - быстро отвечает Порция, прежде чем Эффи успевает открыть рот. Она явно возмущена. – Просто проговорите свою часть, и мы сможем отправиться в гостиницу. Тебе еще нужно примерить платье. Пит, начинай. Ты произносишь клятву первым.

Пит тяжело вздыхает, поворачивается лицом ко мне и берет меня за руки.

- Я, Пит Мелларк, сочетаюсь с тобой, Китнисс Эвердин, законным браком, чтобы ты стала моим постоянный другом, моим верным партнером, и моей любовью с этого дня. В присутствии Бога, наших семей и друзей, я говорю тебе свою торжественную клятву и обещаю быть твоим надежным партнером в болезни и в здравии, в хорошие времена и в плохие, и в радости, а также в скорби. Я обещаю любить тебя безоговорочно, поддержать тебя во всех начинаниях, чтить и уважать тебя, смеяться и плакать с тобой, и лелеять тебя отныне, и до тех пор, пока смерть не разлучит нас.

Он произносит все это без запинки, на одном выдохе. Я чуть улыбаюсь ему и слово в слово повторяю его слова. Почему-то брачную клятву мне почти не пришлось учить, хотя Эффи по-прежнему проверяет меня, чтобы я ничего не забыла на настоящей свадьбе.

- Теперь мы можем поехать домой? – осторожно уточняет Прим, после того, как Порция хвалит меня и говорит, чтобы я не забывала улыбаться.

- Думаю, да, на сегодня можно закончить, - кивает Эффи. – Я позвоню, и за нами пришлют машины.

Я вымученно улыбаюсь Эффи, чувствуя, как Пит обнимает меня за талию.

- Все в порядке? – спрашивает он едва слышно.

- Просто устала, - объясняю я.

- Хочешь присесть?

- Думаю, да.

Пит берет меня за руку и ведет к ближайшему ряду стульев. Опускаясь рядом со мной, он мечтательно чему-то улыбается, переводя взгляд на мой живот.

- Что такое? – интересуюсь я, не понимая его интереса.

- Люблю, когда ты разрешаешь мне заботиться о тебе, - еще шире улыбается он. – Приятно понимать, что я могу помочь.

- Кажется, кто-то обещал быть моей опорой и поддержкой отныне и до тех пор, пока смерть не разлучит нас, не далее, чем пять минут назад, - припоминаю я.

- Конечно, - смеется Пит. А потом его лицо вдруг мрачнеет, когда он видит кого-то за моей спиной.

- Привет, - произносит знакомый голос, и я резко оборачиваюсь.

Гейл.

Мы не разговаривали с ним неделю с тех пор, как он ушел, оставив меня одну, разбитую, на крыше Тренировочного Центра. Он не выказывал каких-либо попыток помириться, а я просто старалась держаться от него подальше, когда мы были на общих мероприятиях. Сами по себе. Как будто и не дружили много лет.

- Мы можем поговорить? – спрашивает Гейл, игнорируя Пита, который приподнимается со своего стула.

- Если ты снова начнешь обвинять меня во всех смертных грехах, лучше и не начинать, - предельно спокойным голосом отзываюсь я.

- Я хочу поговорить, Китнисс. Наедине, - добавляет он, бросая взгляд на Пита. – Пожалуйста.

И замолкает. Пит тоже молчит, переводит взгляд с Гейла на меня и обратно.

- Если понадоблюсь, позови, - наконец, произносит он, поднимаясь со своего места. Пит целует меня (Гейл при этом демонстративно морщится) и отходит к отцу, разговаривающему о чем-то с Эффи.

- Хорошо смотритесь, - усмехается Гейл, как и я, провожающий Пита взглядом.

Деланно равнодушно пожимаю плечами и перевожу на него взгляд.

- О чем ты хотел поговорить?

- Я хотел извиниться, - я молчу в ответ. – Китнисс, я был не прав, знаю. Мне не стоил обвинять во всем этом тебя, ты не виновата. Но могла ты хотя бы предупредить меня, поговорить со мной! Я бы понял и поддержал тебя!

- Гейл, - выдавливаю из себя я, не находя слов, чувствуя, как в глазах предательски темнеет .

- Китнисс, ты в порядке? – пугается он. - Ты какая-то бледная.

- Все хорошо, - мотаю головой. – И ты не виноват, я все понимаю.

Ловлю его беспокойный взгляд и добавляю:

- Я, правда, в норме, просто немного переутомилась, у меня бывает. Сейчас все пройдет.

- Я, пожалуй, все-таки позову Пита, а то он обвинит меня потом, что это я виноват, - как-то растерянно бормочет он, стремительно поднимаясь с места. – Пит!

Жених оборачивается так стремительно, будто бы только и ждал команды. Я вижу, как он беспокойно смотрит на Гейла, а потом переводит взгляд на меня. Вижу, как вытягивается лицо и понимаю, что выгляжу, должно быть, не очень.

- Все хорошо? – Пит приседает на корточки, проводя ладонью по моей щеке. – Ты очень бледная.

Я мотаю головой, убирая прядь волос за ухо.

- Дайте мне передохнуть пару минут, и я буду в норме, - вымученно улыбаюсь ему и Гейлу, тоже склонившемуся надо мной.

- Боюсь, примерку платья придется отложить до завтра, - качает головой Эффи, заметившая шум вокруг меня. – Тебе следует отдохнуть, когда приедем, а то мы тебя сегодня совсем замотали. Наша машина приехала, кстати.

Пит помогает мне подняться и под руку ведет к выходу из праздничного зала, в котором и будет проводиться наша свадьба. Устраиваясь на заднем сиденье, я думаю только о том, как мне хочется, чтобы все это поскорее закончилось, и о том, как я хочу оказаться дома.


Глава 10

- Тебе страшно? – спрашивает у меня Прим, сидя рядом со мной на диване.

В честь завтрашней свадьбы Сноу разрешил нашим близким провести целый день в Тренировочном центре. Я пытаюсь понять, спрашивает она о беременности, о свадьбе или о моем ощущении страха вообще, который появляется, когда я наблюдаю за мамой и Эффи, которые восхищаются эскизами уже готового свадебного платья. Вообще-то само платье тоже у нас - его привез Цинна еще позавчера-, но Порция решила запереть его в одной из кладовых, чтобы Питу, который слишком рвался его увидеть, было не повадно.

- Да, - наконец, выдаю я, понимая, что молчание затянулось. – Мне страшно.

И не важно, который из трех пунктов она имела в виду.

- Я бы хотела, чтобы папа был здесь, - тихо продолжает она, бросая взгляд на маму. – Чтобы он вел тебя под венец, а не Хеймитч.

Сердце болезненно сжимается. Прим была еще маленькой, когда отец погиб, но она хорошо его помнит. Мне бы тоже хотелось, чтобы он был здесь. Папа смог бы дать мне хоть какой-нибудь совет о том, что делать дальше. Потому что я не имею ни малейшего представления.

- Китнисс, ты не хочешь еще раз примерить платье? – спрашивает у меня Эффи, выдергивая из мыслей.

- Я мерила его уже сто раз. Не хочу, правда, - отзываюсь я, раздумывая, не попросить ли Прим заплести мои не собранные с утра из-за спешки волосы. – Завтра налюбуетесь.

- Не сомневаюсь, Кискисс, - отзывается Гейл таким тоном, будто бы я за него замуж выхожу. Он появляется в гостиной с подносом в руках, и я выжидаю, пока он поставит его на столик, а затем кидаю в него подушкой.

- Эй, за что? – возмущается он.

- Не знаю, пока не придумала, - улыбаюсь и пожимаю плечами. – Дай мне мой сок, пожалуйста.

- Значит, она меня бьет, а я ей сок должен подавать? – делая вид, что обижается, он отворачивается в сторону. – Я так не согласен!

- Чувствую, ты никогда не женишься с таким-то настроем, - замечает Пит, тоже появляясь в комнате. Вот уж ему точно не сложно подать мне стакан с соком. – Держи, дорогая.

Вижу, как мама удивленно замирает на месте, моргая несколько раз. При родителях Пит никогда не обращался ко мне как-то иначе, не по имени. Я мягко улыбаюсь ему в ответ, когда жених присаживается рядом со мной и тянется к пульту от телевизора.

- Посмотрим?

На самом деле я понимаю, что Пит зря это делает, но молчу. На всех каналах только и делают, что обсуждают завтрашнее торжество. Везде фрагменты с нашим интервью, наши фотографии; ведущие повторяют имена счастливчиков, которые получили приглашения (все шишки Капитолия явятся, а это значит, что народу будет примерно столько же, сколько живет в Двенадцатом); говорят обо всем, начиная с моего платья и заканчивая составом торта, который мы будем разрезать. Мне становится тошно минут через двадцать, когда я вижу запись, демонстрирующую чуть ли не визжащих от восторга капитолийцев.

- О, я не могу на это смотреть, - со стоном поднимаюсь. – Лучше поищу Хеймитча.

Чувствую, что все наблюдают за мной, когда я быстро одергиваю край свитера, поэтому спешу поспешно ретироваться из комнаты. От нечего делать слоняюсь по этажу, толкая двери во все комнаты. Я очень плохо знаю это место, несмотря на то, что живу здесь больше месяца.

Большинство дверей заперты, но одна неожиданно поддается, и я почти падаю, но вовремя хватаюсь за ручку. Это та самая комната, в которой оставили мое платье, а так же туфли, косметику и еще множество вещей по мелочи. Я нервно вздыхаю и зачем-то прохожу в глубь, где в темноте из-за занавешенных штор виднеется силуэт моего наряда, накрытого плотной тканью.

- Я бы хотел посмотреть на него, - негромко отзывается Пит за моей спиной, и я вздрагиваю.

- Я думала, что ты смотришь со всеми телевизор, - отзываюсь я, не поворачиваясь к нему.

- Решил, что меня тоже от этого тошнит, - объясняет он, подходя ближе. – Случайно забрела?

- Да, думала, что здесь все закрыто.

- Должно быть, Цинна забыл запереть. Он что-то приносил, когда я показывал отцу наш этаж.

- А он...?

- А, Хеймитч сказал что-то вроде: «Давай, Генри, когда ты еще без жены будешь, такая возможность!» и утащил его разорять бар, - Пит по-доброму посмеивается.

- Он стоически продержался столько времени, почти не напиваясь, пусть подурачится, - улыбаюсь я. – Ладно, пойдем, пока Эффи не испугалась, что ты покушаешься на мое платье.

- А я бы и не прочь, - тихо замечает Пит, но продолжает улыбаться.

- Завтра, - отвечаю я. – Осталось дожить до завтра.

Пит улыбается в ответ, заправляет прядь волос мне за ухо, а потом мягко тянет меня за руку прочь из комнаты. Я переплетаю наши пальцы, потому что знаю, что он любит, когда я так делаю. Когда мы проходим мимо гостиной, Гейл, стоящий лицом к двери, морщится при виде нас, а я борюсь с желанием показать ему язык.

Хеймитча и мистера Мелларка мы находим в столовой, где уже почти все готово к обеду. Мужчины сидят на оставленных в сторону стульях, видимо, чтобы не мешать безгласым, разговаривая о чем-то. В руках у них бокалы с темной выпивкой: то ли с виски, то ли с коньяком, то ли еще с чем. Пит подходит, чтобы что-то им сказать, а я разворачиваюсь и возвращаюсь ко всем в гостиную, упрашиваю выключить телевизор. Может быть, здесь найдется какая-то настольная игра.

Прим нравится моя идея, поэтому после обеда мы придумываем, чем можно себя развлечь. В конце концов, останавливаемся на простой игре в слова: каждый по очереди вспоминает какое-нибудь предмет на конечную букву слова предыдущего участника. Выигрывает Пит, как человек с самым большим словарным запасом. Он шутливо кланяется нам, как фокусник после удачного выступления, когда мы аплодируем ему. Потом между мужчинами завязывается разговор не то о том, как правильно класть шифер, не то еще о чем. Несмотря на то, что в кровле я понимаю не меньше их, в разговор не вступаю. Пит и Гейл впервые нормально разговаривают, что удивляет меня не меньше.

Прим просит меня показать ей мою комнату, и мы оставляем маму в обществе Эффи (кажется, они друг другу понравились). Сестренка восхищается красотой Капитолия в лучах заходящего солнца и с радостью осматривает мою спальню. Честно говоря, в ней нет ничего особенного, но Прим всегда видит что-нибудь необычное.

- Вы ведь вернетесь в Двенадцатый после свадьбы? – спрашивает сестра, устраиваясь рядом со мной на кровати. – Вы будете жить в Деревне Победителей в доме Пита?

- Через некоторое время, - киваю я, вспоминая разговоры Эффи. – Но это вряд ли случится раньше, чем в марте.

Прим понимает, о чем я веду речь. Сноу ясно дал мне понять, что о возвращении в Двенадцатый до рождения ребенка можно и не мечтать. Мне неприятна такая публичность, я бы предпочла находится дома, там легче уйти от этого вечного надзора за мной.

Прим кладет голову на мой живот, и я невольно смеюсь.

- Глупая, что ты хочешь там услышать, на пятой-то неделе? – я мягко поглаживаю ее по волосам. – Он, наверное, сейчас в размерах-то сантиметров пять.

- Меньше, - отзывается сестра, но голову не убирает. – Где-то через девятнадцать недель ты уже будешь чувствовать, как ребенок шевелится. Здорово, правда?

- Конечно, - киваю я, хотя к горлу подступает тошнота, я начинаю паниковать. Страшно загадывать так далеко, я боюсь каждого дня. Меня ожидают еще мучительные тридцать четыре недели.

- Тебе страшно, - говорит Прим, поднимая глаза. – Я слышу, как бьется твое сердце.

Моя маленькая, красивая, умная и добрая сестра! Если бы она только могла представить, насколько мне страшно. Мне страшно каждый день вот уже больше года, с тех пор, как ее имя вытащили на Жатве. Но я не хочу, чтобы она волновалась из-за меня.

- Просто это все очень неожиданно. Ты должна понимать.

- Ты никогда не хотела иметь детей, - замечает она.

- Так получилось, - как будто это что-то объяснит. – В любом случае, сейчас я не буду ничего не менять.

- Дети это прекрасно, - отзывается она, перекатываясь на спину, и устраивается рядом со мной. – Ты будешь чудесной матерью, Китнисс.

Я? Не уверена. Никогда не умела возиться с детьми, разговаривать с ними, понимать с полуслова, что они хотят, как многие мои одноклассницы, у которых были младшие братья и сестры. Я могу вынести детей, но не могу представить, что у меня будет ребенок в настолько ближайшем будущем.

- Посмотрим, Прим, - отзываюсь я.

- Неужели ты правда думаешь, что мы позволим тебе быть плохой матерью? - серьезно возражает она.

- Конечно, нет, - посмеиваюсь я. - У меня нет вариантов!

- Кого ты хочешь, мальчика или девочку?

Я задумываюсь на несколько секунд. Я никогда не думала об этом всерьез.

– Пит хочет девочку, а мне все равно. Главное, чтобы малыш был здоровым.

Я озвучиваю, наверное, свой самый большой страх, навеянный многочисленными статьями. Множество медицинских терминов, из которых я мало что поняла, грозили многочисленными осложнениями из-за ранней беременности. Наверное, поэтому Пит так обо мне печется. Боюсь представить что будет, если у меня случится выкидыш.

- Все будет хорошо, - незамедлительно отзывается Прим. – У тебя тут прекрасные условия, и тебе, наверное, предоставили одного из самых лучших врачей. Ты только береги себя, пожалуйста.

- Ты сейчас говоришь совсем, как Пит, - мягко улыбаюсь я, стараясь не показывать своего страха. – Он так переживает за меня.

- Он любит тебя, Китнисс, поэтому переживает за тебя, свою жену, - она хихикает, - и за своего ребенка. Мне казалось, он всегда хотел этого.

- Да, - я улыбаюсь ей в ответ.

- Прим, твоя мама собирается ехать в гостиницу и зовет тебя с собой, - Пит открывает дверь в комнату и останавливается на пороге.

- Я бегу, - сестра вскакивает с кровати, наклоняется, целует меня в щеку и обнимает. – Будь осторожна. Увидимся завтра!

- Я буду в белом, - отзываюсь я, смеясь.

- Тогда точно узнаю! – Прим со смехом выбегает из комнаты, и я слышу, как ее шаги стихают в глубине коридора.

- Тяжелый день? – спрашивает Пит, садясь на кровать рядом со мной.

- Скорее, наоборот. Все ждала, пока закончится. Надо сегодня лечь пораньше, а то завтра поднимут ни свет, ни заря.

Мы замолкаем на несколько минут, а затем я зову его:

- Пит?

- Да?

- Пообещай мне, что между нами ничего не изменится.

- Китнисс, это нужно Капитолию. Мое отношение к тебе никак не изменится. Просто ты должна будешь носить мою фамилию и обручальное кольцо. Впрочем, ты уже носишь под сердцем моего ребенка, и это самое главное, - тихо отвечает мне он, но по глазам вижу, что ему больно. – Отдыхай.

Он наклоняется и целует меня в лоб. Когда Пит собирается подняться, я хватаю его за руку, останавливая.

- Пит, я не хочу сделать тебе больно.

- Мне не больно.

- Я не в этом смысле.

- Все нормально, Китнисс. Просто мне всегда хотелось, чтобы это было по-другому.

- Мы можем сделать это так, как ты хочешь, после того, как вернемся домой, - предлагаю я.

Пораженный Пит опять садится на кровать.

- Что?

- Если тебе этого так хочется, мы можем повторить все еще раз. Только самые близкие люди. Правда, тогда нас будет уже трое, - я опускаю взгляд на свой живот, - но вряд ли это тебя расстроит.

- Спасибо, - он обнимает меня, когда я приподнимаюсь на локтях. – Спасибо, я подумаю. Скоро ужин, я приду за тобой, когда все будет готово, хорошо?

- Хорошо, - я улыбаюсь ему в ответ и, когда он выходит, откидываюсь обратно на подушки.

Я только что предложила одну из самых безумных вещей, но если Питу правда этого так хочется, я готова буду сыграть нашу с ним свадьбу еще раз. Если, конечно, доживу до этого момента.

Глава 11

- Китнисс, пора вставать! Сегодня нас ждет важный-преважный день! – барабанит в дверь Эффи, и я жалобно стону ей в ответ.

День, которого я ждала и которого боялась, начинается с этих восьми слов. Я переворачиваюсь на бок и смотрю на спящего Пита, который вчера слишком устал и теперь слишком крепко спит, чтобы проснуться от тонкого голоса Эффи. Во сне он выглядит моложе, чем он есть. Почти что мальчик.

- Соня, новый день уже начался, - я осторожно касаюсь его плеча и мягко трясу. – Пора просыпаться.

Пит что-то мычит в ответ и приоткрывает глаза, сонным взглядом оглядывая комнату. Он смотрит на меня, улыбается чему-то, и его тяжёлые ото сна веки снова слипаются.

- Просыпайся! Сегодня нас ждет важный-преважный день! – я снова толкаю его в плечо. Пит садится, но глаз не открывает.

- Можно я досплю пять минут?

- Можешь доспать в душе, - великодушно разрешаю я, и он со стоном валится обратно на подушки.

- Не издевайся.

- Я и не издеваюсь. Надо было раньше ложиться.

- Как будто это мне в два часа ночи захотелось мороженого! – смеется он, окончательно проснувшись, и я краснею.

- Это все твой... - я смотрю вниз, на свой живот, - твой... я не знаю пока, кто.

Пит снова смеется, закрывая лицо руками. Я закатываю глаза, отбрасываю одеяло в сторону и поднимаюсь на ноги.

- Скоро придут Вения, Флавий и Октавия, так что тебе лучше перебираться к себе, - говорю, стаскивая с него одеяло. – Давай-давай.

- Еще только шесть утра! – резонно замечает Пит, все же поднимаясь на ноги и оглядываясь в поисках своих джинсов.

- Церемония начинается в десять. Нам как раз хватит времени, - тихо отвечаю я, когда он, уже одевшись, выходит из комнаты.

Пит замирает на какое-то мгновение, а затем оборачивается:

- Я буду ждать тебя у алтаря, - усмехается он.

- Я буду в белом, - так же, как и вчера с Прим, отзываюсь я.

Команда подготовки появляется минут через десять. Они, как обычно, от всего в восторге, восхищаются мной и моим едва заметным животиком, радостно верещат, сообщая, что сделают меня «самой красивой невестой на свете».

Я мягко улыбаюсь им и радуюсь, что моего участия в разговоре абсолютно не требуется. Их болтовня о последних модных тенденциях меня расслабляет, но я не даю им перевести тему на собственную свадьбу, неоднозначно отвечая на все их вопросы.

Когда тема заходит о моем с Питом будущем ребенке, я понимаю, что меня слегка подташнивает от всего этого, особенно, когда они начинают предлагать мне разные имена.

- Мы еще не думали, - жалобно выдавливаю я, когда Вения спрашивает о том, к какому мы склоняемся.

И они тут же бросаются заверять меня, что мы с Питом, несомненно, выберем чудесное имя, и что у нас будет очень красивый малыш. Главное, чтобы президент Сноу тоже не захотел принять участие в выборе имени, - с горечью думаю я.

Последующие два часа я отмокаю во всех возможных ваннах, меня натирают кремами и скрабами, сдирая с меня три слоя кожи, а в конце занимаются моим макияжем. К появлению Цинны мне хочется завыть и спрятаться куда подальше. Стилист отсылает помощников, чтобы самому закончить последние приготовления.

- Как себя чувствуешь? – спрашивает он, поправляя косметику на моём лице.

- Все нормально, - заверяю я. – Хотя мне жутко страшно.

- Все будет в порядке, - заверяет Цинна и сжимает мои руки. – Пит позаботится о тебе.

В ответ я лишь жалобно улыбаюсь.

- Ладно, давай теперь наденем на тебя платье, - улыбается он, расстегивая черный чехол.

Платье действительно великолепно. Нежно-белое, оно плотным корсетом облегает меня сверху, распадаясь на пышную юбку. На груди рисунок в виде вышитой черным птицы. Ее тело плавно опоясывает мою талию, а хвост из настоящих чёрных перышек оказывается сзади. Цинна мягко закрепляет фату в волосах, а потом кладет руки на мои голые плечи.

- Ты действительно сделал меня очень красивой невестой, - мой голос дрожит от эмоций. – Спасибо тебе.

- Я всегда рад помочь, Китнисс, - улыбается он и целует меня в щеку. – Нам пора, Хеймитч ждет.


***


- Не хватало еще застрять в пробке. Эффи же мне потом всю плешь проест! – стонет Хеймитч, глядя в окно. – Видимо, солнышко, все спешат на твою свадьбу.

- Там человек триста гостей, - закатываю глаза я. – Честное слово, как будто ты не знаешь! Без нас они точно не начнут.

- Ну, еще бы, без невесты свадьба никак! – усмехаясь, протягивает Хеймитч. – А ты давай аккуратней, не испорти платье, тебе в нем весь день красоваться.

- Хеймитч! – возмущенно бормочу я. – Ну когда я что портила?

- Главное, чтоб тебя на него не стошнило, - под нос бормочет он и отворачивается.

Щеки предательски краснеют.


***


Нас привозят в роскошный президентский дворец, где в саду и будет проходить церемония венчания. Я вижу множество гостей, которые в ожидании начала бродят среди стульев, разговаривая друг с другом. Вдалеке виднеется свадебная арка, и я различаю светлый костюм Пита, стоящего рядом с ней. К горлу подкатывает тошнота, и я еще плотнее кутаюсь в плащ, что мне дали, чтобы скрыть платье, поскорее спеша зайти в дом.

Эффи встречает нас и проводит в зал, широкие стеклянные двери которого скрыты от сада множеством деревьев и плотными шторами. Там меня встречает Прим.

- Понимаешь, у девочки, которая должна была разбрасывать цветы по проходу, сильная температура. Нам пришлось просить Прим, - объясняет мне Эффи, а потом, помолчав, зачитывает речь, состоящую из очередной партии советов Хеймитчу по поводу того, как нужно проводить меня до алтаря.

- Женщина, мы репетировали все раз тридцать, успокойся, мы ничего не забудем! – возмущенно восклицает Эбернетти. – Честное слово, все пройдет как по маслу, а теперь успокойся и иди в зал, не порти нам спектакль!

Прим хихикает, глядя как Эффи, закатывая глаза, удаляется.

- Она всегда такая?

- К сожалению, да, - киваю я, улыбаясь сестре.

В саду начинает играть музыка, и паника волной накрывает меня. Прим ободряюще улыбается, будто бы все понимает, и уходит в оставшиеся открытыми после ухода Эффи двери. Рядом со мной оказывается Хеймитч, беря меня под руку.

- Не отпускай меня до самого конца, - зачем-то бормочу я, когда он считает до двенадцати, чтобы последовать за Прим.

- Никогда, - отзывается он, и тянет меня следом за собой.

Все это хорошо отрепетированный спектакль, - повторяю я себе. - Идти медленно, не торопясь. Смотреть на Пита, придерживать платье, чтобы не запнуться, не махать рукой в камеру. Хеймитч не даст мне упасть. Главное - не запнуться. Улыбаться, улыбаться, улыбаться.

Я сосредотачиваю свое внимание на Пите, который смотрит на меня, стоя у алтаря. Он в светлом костюме, и его рубашка идеально выглажена, а на манжетах виднеются темные запонки. Пит выглядит потрясающе, кажется, буквально светится от счастья, и я стараюсь сосредоточить свои мысли только на этом, а не на судорожных попытках придумать план побега.

Хеймитч подводит меня к алтарю, откидывает фату и мягко целует в щеку. Примерно в этот момент гости, которые, оказывается, все это время хлопали, начинают хлопать еще громче. Ментор передает мою руку Питу, а я отдаю Прим свой скромный букетик из полевых цветов.

Мое внимание должно быть сконцентрировано на речи священника, но я разглядываю лицо Пита, стоящего напротив меня. Его глаза светятся от непритворной радости, но видно, что ему больно из-за этого. Я чуть улыбаюсь, сжимая его руку в своей чуть сильнее, чем следует, и когда он изумленно таращится на меня, делаю вид, что слушаю священника.

На самом же деле сердце бешено колотится, и я краем глаза наблюдаю за мамой и Прим, которые сидят в первом ряду. Поймав мой взгляд, сестра улыбается и кивает в сторону алтаря. И вовремя, потому что Пит сжимает мои руки, привлекая мое внимание. Самое время произносить клятву.

- Я, Пит Мелларк, сочетаюсь с тобой, Китнисс Эвердин, законным браком, чтобы ты стала моим постоянным другом, моим верным партнером и моей любовью с этого дня. В присутствии Бога, наших семей и друзей, я говорю тебе свою торжественную клятву и обещаю быть твоим надежным партнером в болезни и здравии, в хорошие времена и в плохие, и в радости, а так же в скорби. Я обещаю любить тебя безоговорочно, поддержать тебя во всех начинаниях, чтить и уважать тебя, смеяться и плакать с тобой, и лелеять тебя и наших детей отныне, и до тех пор, пока сметь не разлучит нас.

Пит заканчивает говорить почти шепотом, и я вижу, как его ресницы чуть подрагивают, когда он смотрит на меня. На автомате начинаю говорить заученную наизусть фразу, попутно думая о том, была ли там фраза о детях.

- Кольца, пожалуйста, - продолжает священник, едва я заканчиваю говорить.

Кто-то подает их нам на бархатной красной подушечке, и Пит осторожно одевает мне серебряное, с россыпью драгоценных камней, кольцо. Я беру другое, более простое, но тоже серебряное, и одеваю на безымянный палец протянутой мне левой руки.

- Властью, данной мне Господом, я объявляю вас мужем и женой. Скрепите свой союз первым брачным поцелуем.

Я слышу, как, вдохнув, зал затаил дыхание, но смотрю только лишь в глаза Питу, который мягко накрывает мои губы своими. Он целует меня так нежно, как никогда не целовал до этого. Наверное, все дело в том, что теперь я ощущаю себя навсегда принадлежащей ему, связанной с ним. Что ж, теперь я его жена.

Пит отстраняется и обнимает меня за плечи, разворачиваясь к залу. Гости аплодируют нам стоя, постепенно переходя в движение, спеша поздравить. Сначала Мама и Прим, потом Гейл, отец Пита, Хеймитч и Эффи, Порция с Цинной, а после множество людей, которых я не знаю. Я буквально перехожу из рук в руки - настолько все торопятся обнять меня и сказать что-то радостное.

В какой-то момент я обнаруживаю себя в руках Финника, который мягко смеется, когда я, потрясенная, выдыхаю тому прямо в ухо, кладя руки ему на лопатки.

- Что ж, поздравляю, - почти искренне улыбается он.

- Кто это? – спрашиваю я, кивком головы указывая на девушку, что внимательно наблюдает за нами чуть поодаль.

- Это Энни, - губы Финника расплываются в нежной улыбке. – Попозже тебя с ней познакомлю. Кстати, видел ваш новый дом, фантастика.

- Новый дом? – удивленно выдыхаю я, поднимая брови.

- Оу, наверное, это был сюрприз, - деланно сожалеет он. – Но действительно красивый, и даже не в центре города.

Сердце сжимается. Я-то надеялась, что я смогу вернуться домой хотя бы после рождения ребенка.

- У тебя такое лицо, будто бы я сказал, что убил твоего любимого котика, - замечает Финник и спиной закрывает меня от фотокамер. – Успокойся, Китнисс, никто не отнимет у тебя твоего дома в Деревне Победителей. Надо же будет тебе где-то жить, когда ты будешь проводить время здесь, в Капитолии, во время Игр.

Я вымученно улыбаюсь ему на его попытки меня приободрить. Дело пахнет керосином, пусть даже он старается замять это.

- И сделай лицо попроще, - наклоняясь, шепчет он на ухо. – Это же твоя свадьба. Наслаждайся!

Глава 12

— Китнисс, если ты не поторопишься, то мы точно опоздаем! — недовольным голосом сообщает мне Пит, который ждет меня уже добрых двадцать минут. Я трагедии не вижу — все равно меня примут в больнице с распростертыми объятьями, доберись я туда хоть через три часа после назначенного времени.

С нашей свадьбы прошло несколько недель, и сейчас мы живем в новом загородном доме, про который мне рассказывал Финник, вместе с Эффи и Хеймитчем. Ну, точнее, Эффи могла бы с нами и не жить, ведь у нее есть квартира в Капитолии, но от нашего предложения она не отказалась. Все были не против сожительства. Почти все. Хеймитч застонал, когда узнал, что ему предстоит жить с «этой женщиной» еще некоторое время, но противиться нашему решению не стал. Да его, собственно, никто и не спрашивал. Кажется, Хеймитч тоже мог вернуться домой, но он не согласился оставлять нас вдвоем, потому что «Мало ли, что эти дети опять тут устроят!»

А сейчас я пытаюсь собраться на плановый прием ко врачу. Пит преданно ждет меня у входной двери. Стало понятно, что проще просто брать его с собой, чем потом отвечать на весь его миллион вопросов. Он почти в буквальном смысле засветился, когда вчера, пока он читал вслух, а я дремала под его голос, положив голову ему на колени, я сонным голосом предложила ему отправиться со мной в больницу.

— Китнисс! — недовольно кричит снизу Хеймитч, и я, поспешно захлопывая за собой дверь спальни, спешу по длинному коридору к лестнице, потом через гостиную попадаю в еще один коридор, а уже потом — в холл.

— Я уже тут, можете не волноваться, — поправляю лямку сумки на плече и толкаю входную дверь, чтобы они прекратили ворчать, что мы опаздываем.

Водитель открывает передо мной дверь черной машины с тонированными стеклами, и я со всем изяществом, на которое только способна, забираюсь внутрь.

***

Я сообщаю Джону, что питаюсь в соответствии с перечнем рекомендованных продуктов, пью выписанные мне витамины и много гуляю. Он радует меня новостью, что, судя по срокам, скоро мой токсикоз, а также резкие перепады настроения сойдут на нет, и я смогу «в полной мере насладиться беременностью».

— Я хотела бы наслаждаться ею дома, — едва слышно бормочу я, но Джон не разбирает слов.

Врач предлагает сделать УЗИ. Сейчас еще слишком рано, чтобы определять пол ребенка, да и, честно говоря, я сильно сомневаюсь, что сейчас он похож на человека, а не на какую-нибудь рептилию. Я делаю вид, что могу различить силуэт, когда Джон показывает мне его на экране монитора, но на самом деле все кажется мне равномерно синим. Мне распечатывают снимок на память, а я мысленно молюсь, чтобы завтра он не оказался во всех газетах.

— Я позвоню тебе, когда будут готовы результаты анализов, — уже прощаясь, сообщает мне врач. — Тогда и договоримся о времени следующего приема.

Я выдавливаю из себя вежливую улыбку и выхожу в коридор, где меня ждут Хеймитч с Питом. Протягиваю мужу снимок УЗИ, и вижу, как светлеет его лицо, когда он, улыбаясь, вглядывается в очертания ребенка. Хеймитч смотрит через его плечо, потом, неопределенно хмыкнув, говорит:

— Нас ждут. Прячь бумажки, и поехали. Сегодня мы едем на очередную вечеринку, помнишь?

А как забыть? Снова толпа назойливых телевизионщиков и лицемерных капитолийцев.

Мы подходим к черному входу, где нас ждет машина, и я на всякий случай набрасываю на голову капюшон. Все и так знают, что мы здесь, но от очередного фото в газете я бы предпочла отказаться.

Всю нашу жизнь в последние недели можно охарактеризовать одним словом: театр. Выступления по телевизору, интервью, в которых мы рассыпаемся в благодарностях за щедрость перед президентом, ужины с другими победителями, которые сейчас настроены не так враждебно, как раньше. Мы даже находим общий язык. Речи о дружественных отношениях с прибывшими из Дистрикта-2, разумеется, не идёт. Эти отстранены, холодны и безукоризненно вежливы. А вот профи из Первого настроены более радушно - Кашмира даже дает мне несколько советов, потому что ее сестра недавно родила дочку. От всего этого меня тошнило, но прямо на меня была направлена камера, поэтому я как можно более вежливо улыбалась девушке.

Зато теперь моё время телефонных звонков не ограничено, поэтому я могу часами разговаривать с Прим. Разговором, конечно, это назвать сложно. Она обычно рассказывает мне обо всем на свете. Я слушаю об учебе, о девочках, с которыми она подружилась; слушаю о том, как один мальчик обижал ее, но потом Рори Хоторн с ним поговорил, и теперь тот ее не трогает; о том, как Лютик три дня назад стоически выдержал купание, потому что извалялся в грязи. В общем, как обычно, Прим щебечет обо всем на свете, и это помогает мне отвлечься от дурных мыслей.

— Китнисс, — зовет меня Пит, — мы приехали.

Я оборачиваюсь на его голос. Он открыл мне дверь и теперь стоит, протягивая мне руку. Интересно, долго он в такой позе находится?

— Прости, я задумалась, — я хватаю его за ладонь и позволяю себя поднять.

Он лишь улыбается мне в ответ, сжимает мои пальцы и ведет в дом. Я помню, как увидела эту постройку в первый раз, когда мы, вырвавшись от череды гостей, объятий, вспышек камер, знаменитостей и огромного свадебного торта, который мы разрезали (перед этим позируя минут десять), приехали, наконец, в это спокойное место. Сложенный из серого камня, дом чем-то напомнил мне улучшенную версию ставшего родным дома в Деревне победителей. Скорее всего, ею он и был, ведь дома для победителей строили 75 лет назад, а этот новее.

Несмотря на то, что под каждым окном сидят репортеры, здесь я чувствую себя более уверенно, чем где бы то ни было. Мой дом — моя крепость, как любит повторять Прим, но я не хочу, чтобы это место было моим домом. Я скучаю по своей семье, по Дистрикту и людям, которые там живут. Я знаю, что столкнусь с осуждением, когда вернусь, потому что никто, кроме мамы, не знает правды. Я бы почти боялась этого, но в моей жизни были испытания и похуже. В конце концов, они смирятся и примут нас, но первые месяцы явно будут нелегкими.

Я мотаю головой, отбрасывая грустные мысли. Оказывается, я в гостиной, хотя совершенно не помню, как здесь оказалась. Все разбрелись по дому. Наверное, готовятся к ужину.

— А, вы уже вернулись, — в комнату входит Эффи в своем обычном безумном, с точки зрения любого нормального человека, виде. Надеяться, что она сменит парики, странные платья и шпильки на нечто более домашнее, было, конечно, глупо. Даже если ей не надо ехать в город по работе, она все равно одевается так, как обычно. Ну, это же Эффи.

— Привет.

— Как съездили? — участливо интересуется она, при этом читая что-то в своем планшете.

— Нормально, — на самом деле ей вряд ли интересно. Сейчас ее скорее всего занимает очередной праздник жизни капитолийцев, а не мое самочувствие.

— Ужин в семь, — наконец, говорит она, поднимая на меня глаза. — Не опаздывай, потому что потом мы сразу поедем.

— Я тоже живу в этом доме, Эффи, и идти до столовой две минуты, — бормочу я, спеша уйти, пока она не начала консультироваться со мной по поводу главного блюда.

Почти налетаю на Пита, когда выхожу из гостиной, и ему приходится схватить меня под руки, чтобы я не упала.

— Вот ты где, — бормочет он. — Я тебя потерял.

— Ну, мы… — неуверенно начинаю я, — мы с Эффи говорили об ужине.

— Да? — искренне удивляется он.

— Ты что-то хотел?

Он почему-то смущается, бормочет что-то неопределенное.

— Мне страшно хочется смыть с себя запах больницы, поэтому я приму душ и переоденусь, а потом мы сможем поговорить, если ты хотел провести со мной время, хорошо?

Пит кивает и отходит в сторону, чтобы пропустить меня.

Когда я снова спускаюсь вниз, Пит раздраженно разговаривает с кем-то по телефону. Я давно не видела его таким недовольным. Даже я, пытаясь отгородиться от чрезмерной заботы, не вызываю у него столько эмоций. Невольно решив подслушать, присаживаюсь на ступеньки, благо он стоит ко мне спиной и не видит меня.

— Не говори так, как будто мне все равно, — он недовольно закатывает глаза. — Я не могу сейчас вернуться домой. И это не я решаю, мама. И даже не Китнисс, — возмущается он в ответ на материнское высказывание. — Ты не приехала на мою свадьбу, но сейчас возмущаешься, что я не могу бросить все и примчаться, если ты звонишь мне.

Я вижу, как Пит с трудом сдерживает нарастающее раздражение. Обычно он самый спокойный среди нас: даже Эффи раздражается или злиться чаще, чем он, но его мать действительно может вывести Пита из себя. Особенно, если она говорит обо мне.

— При чем здесь Китнисс, мам? — он почти кричит. — Давай поговорим с тобой, когда ты успокоишься? Я перезвоню.

Пит бросает трубку, не выслушав ответ. Он раздражён и, нервно запуская пальцы в волосы, пытается взять себя в руки. Боковым зрением он все-таки замечает меня, сидящую на лестнице. Прятаться уже бесполезно, да я и не собиралась, честно говоря, поэтому медленно поднимаюсь, чтобы подойти к нему.

— Ты все слышала, да? — устало спрашивает он.

Я пожимаю плечами и сажусь в кресло. В конце концов, это получилось случайно.

— Что произошло? Почему она звонила? Последняя весточка от твоей матери была, когда она сухо по телефону поздравила нас с днем свадьбы.

Пит дергается, как от пощёчины, и я прикусываю язык. Кажется, это был не лучший способ подбодрить и без того расстроенного мужа.

— У них проблемы в пекарне, — наконец, говорит он. — Что-то там с крышей, я точно не понял, прежде чем она начала орать. Моя мать все еще живет в мечтах о том, что я тут самый главный, и могу возвращаться в Дистрикт, когда мне вздумается, — Пит закатывает глаза. — Я думаю, что в этот раз отец все же даст ей отпор. Ему так не хочется, чтобы ты расстраивалась.

Пит нежно улыбается, и я невольно улыбаюсь в ответ. Кажется, ему нравится, что его отец одобряет наш брак.

— Но у тебя два старших брата, разве они не могут помочь в пекарне? — интересуюсь я.

Пит раздраженно выдыхает и смотрит на меня, словно взвешивая, стоит ли говорить мне правду.

— Ей нужна не моя помощь, Китнисс, — объясняет он уставшим голосом, — а мои деньги. Ремонт требует материалов и сил, и все это она собиралась оплатить из моего кармана.

Я закатываю глаза, в которой раз поражаясь скупости матери Пита.

— Если она искренне надеется, что ей удастся и дальше манипулировать всеми, в том числе и тобой, то она ошибается, — грозно произношу я. — Я не дам ей ни копейки, если об этом не попросит твой отец.

Пит невольно улыбается.

— Грозная хранительница домашнего бюджета, что бы я без тебя делал? — спрашивает он и наклоняется, чтобы поцеловать меня. — Наверное, именно поэтому она каждый раз выставляет тебя виноватой во всем.

— Ты же знаешь, что она такая, — успокаивающе замечаю я. — Меня не трогает то, как она ко мне относится, правда. Тебе не стоит так переживать.

— Она моя мать, но ты моя жена. Ты такая же часть моей семьи, как и она, — он касается моей щеки и смотрит на меня почти виновато. — Как бы я хотел, чтобы она хотя бы терпела тебя.

Ей придется. Теперь я связана с тобой на всю оставшуюся жизнь.

— Не думай об этом, — говорю я, чтобы успокоить его. — Мне все равно. Твои братья и отец хорошо ко мне относятся, а твою мать просто преследуют призраки прошлого. Она не может забыть все то, что случилось много лет назад, и переносит все это на нас.

Удивительно, что его отец этого не делает, ведь это касалось его напрямую, когда моя мать сбежала с шахтером за несколько дней до их свадьбы. Должно быть, он любит Пита очень сильно и готов принять его выбор.

— Давай просто забудем обо всем этом, — шепчет он и обнимает меня.

***

Президентский дворец ни капельки не изменился с моего последнего появления здесь несколько месяцев назад, в ночь перед Квартальной бойней, когда у Сноу сорвали все его планы на счет полного уничтожения новоявленного символа восстания — то есть меня. С этим местом у меня не связано никаких хороших воспоминаний, и я невольно сжимаю пальцы Пита, который ведет меня под руку, сильнее, чуть замедляя шаг. Он удивленно смотрит на меня, но я лишь качаю головой.

— Не хочу быть здесь, — бормочу я, стараясь, чтобы меня не услышала Эффи, которая тут же заявит, что я веду себя невежливо.

Он снисходительно мне улыбается, будто бы я маленький ребенок и не понимаю, когда я должна что-то сделать.

— Прекрати, — я пихаю его локтем под ребра. — Не смотри на меня так.

— Нормально я смотрю, — он чуть улыбается, его смешит моя реакция.

— Вы можете хоть раз вести себя как взрослые люди? — возмущается Эффи, оглядываясь на нас. — Вы идете в серьезное место!

Я закатываю глаза, но замолкаю. Еще крепче хватаясь за Пита, я чуть приподнимаю подол длинного платья, когда мы поднимаемся по лестнице и проходим мимо толпы гостей.

Гуща людей окружает нас, когда мы входим в большой зал. Неудивительно, что мы звезды этого вечера, ведь только нас и обсуждают в Капитолии, особенно после свадьбы. Я стараюсь улыбаться и не отпускать Пита — мою единственную поддержку в этом хаосе. Мы позируем перед фотографами, а потом, когда интерес слегка затухает, смешиваемся с толпой подвыпивших людей, которым до нас нет никакого дела.

Нам предлагают шампанское, но мне нельзя, а Питу просто не хочется. Он шутит что-то про то, что Хеймитч выпьет все это за нас, а я вспоминаю, что сейчас Эбернетти не впивает за ужином даже трети того объема, который был прежде.

Лавируя среди толпы, мы здороваемся со знакомыми, встречаем с десяток победителей прошлых лет и не знаем, куда себя девать. На таких вечеринках всегда скучно, ведь мы почти никого не знаем, да и не хотим узнать, честно говоря. Надоедливые вопросы репортеров раздражают, а среди блюд я не могу съесть даже половины — их слишком много, и я быстро наедаюсь.

В какой-то момент рядом оказывается Финник, а вместе с ним и толпа разодетых капитолиек. Они буквально в рот ему заглядывают, когда он говорит что-то вместо приветствия, а потом прожигают меня взглядами, когда мужчина наклоняется, чтобы обнять меня.

— Китнисс, я просто обязан потанцевать с тобой сейчас, ведь на вашей свадьбе мне так и не удалось это сделать! — торжественно заявляет он и, не слушая моих протестов, хватает меня за руку. Я удивлена его настойчивости, но все проясняется, когда мы оставляем Пита среди фанаток Финника (вид у всей компании становится крайне растерянный) и движемся по на правлению к танцполу.

— Мне нужно было сбежать от них, — продолжая улыбаться, сквозь зубы бормочет он. — Господи, как я устал от всего этого. Спасибо, что спасла.

Как будто ты меня спрашивал!

— Ты нашел не самую лучшую партнершу, — признаюсь я. — Совершенно не умею танцевать.

— Я тоже, — честно отвечает он. — Но мне нет никакого дела до этого. Будь собой, Китнисс.

Финник ведет в танце, мы медленно лавируем среди подвыпивших пар. Поначалу неловко молчим, но потом мужчина, заметив на нас направленные фотокамеры, начинает рассказывать настолько нелепые шутки и истории, что я невольно начинаю хихикать.

— Ты настоящий лгун, Финник, — заявляю я, когда новая мелодия сменяет предыдущую. — Ты прекрасно танцуешь.

Он отвешивает мне шутовской поклон, а я закатываю глаза. Он действительно неплохой парень. Мы могли бы подружиться.

— Мэм, — рядом со мной возникает мужчина средних лет в строгом костюме. Я невольно вздрагиваю, когда смотрю в его глаза: неестественно желтые с кошачьим разрезом глаз, они придают ему какую-то озлобленность, — прошу, пройдемте со мной.

Я слегка теряюсь, не зная, что ответить. Может быть, он считает, что я знаю, кто он?

— Простите, — заметив мою растерянность, в разговор вмешивается Финник, — что вы от нее хотите?

Мужчина оглядывается по сторонам, а затем, чуть понизив голос, объясняет:

— Господин президент хочет поговорить с миссис Мелларк.

Что? Что ему еще от меня нужно?

Его обращение ко мне кажется странным: я еще не привыкла к своей новой фамилии. Но едва услышав ее, я вспоминаю о Пите.

— Пойдемте со мной, — настойчиво повторяет помощник Сноу.

— Я должна сообщить мужу, он будет волноваться, — быстро говорю я.

Изумление мелькает в его глазах, когда я называю Пита мужем, но он быстро берет над собой контроль.

— Мистер Одейр передаст ему, — отрезает он и берет меня за руку чуть выше локтя.

— Пожалуйста, скажи, что я найду его позже, — прошу я, прежде чем мужчина увлекает меня за собой.

Он ведет меня сквозь толпу, стараясь не привлекать внимания репортеров. Вскоре мы оказываемся в знакомом мне коридоре: здесь я была в последний раз, когда Сноу вызывал меня к себе.

Мужчина отходит в сторону и рядом со мной возникают два охранника. Они ведут меня через многочисленные коридоры, и я апатично разглядываю все вокруг. В какой-то степени мое равнодушие вызвано знанием того, что он ничего не сможет сделать мне и мое семье. Сейчас за мной наблюдает вся страна, и любое изменение моего поведения будет очень заметно.

— Прошу вас, — один из охранников, едва ли старше Гейла, открывает передо мной дверь.

Я оказываюсь в уже знакомом мне кабинете, который, впрочем, пуст. На столе работающий коммуникатор, показывают последние новости Капитолия. Эффи смотрит их каждый вечер, и обычно я избегаю просмотра, потому что говорят только о нас. Поэтому я ничуть не удивлена, что и на этот раз Цезарь Фликерман рассказывает о «молодой чете Мелларков, которые этим прекрасным вечером посетили вечеринку в дворце многоуважаемого Президента Сноу».

Я вижу совсем свежие кадры: мы только прибываем на праздник жизни капитолийцев, тут едим какие-то закуски. Есть небольшое видео, где я танцую с Финником, а на следующих фотографиях Пит беседует с ним о чём-то. Все сопровождается то умиленными, то комичными комментариями Цезаря, который буквально заходится от восторга.

— Добрый вечер, миссис Мелларк. Рад видеть Вас в добром здравии, — голос Сноу заставляет меня обернуться. — Решил узнать лично, как вы поживаете.

Он странно улыбается, опускаясь в свое кресло, а потом жестом просит и меня присесть напротив.

— Спасибо, все замечательно, — отвечаю я, скрещивая руки на груди.

— Беременность Вам идет, вы действительно расцвели, — то есть стала толще? А что, благодаря особой «диете» Пита — впихнуть в меня как можно больше за ужином — вполне. Надо бы ему сказать, что набирать в весе слишком много мне нельзя.

— Это все Пит, — объясняю я. — Очень заботиться обо мне.

— Помниться, он клялся в этом перед лицом Господа, а так же ваших друзей и родных, — замечает Сноу, снова неприятно улыбаюсь. — Я видел видеозапись вашей свадьбы. Вы были очень милы. Многие капитолийцы оценили, насколько счастливыми вы оба были.

— А вы? — вызывающе спрашиваю я. — А вы оценили, насколько счастливой я была?

Я знаю, я нарываюсь, но не могу вести себя иначе. Мы договаривались не лгать друг другу, так пусть он сдерживает свои обещания.

— Да, — чуть кивает он, пристально за мной наблюдая. Я перевожу дыхание. — Моя внучка была в восторге от вашего платья и от того, как забавно вы измазали своему мужу нос в торте, когда пытались накормить его. Я не могу судить, насколько искренне все было, но вы играли достойно, дорогая моя миссис Мелларк.

Я понимаю, к чему он клонит. Жители Дистриктов видели, насколько благодарной я была за подаренный мне шанс. Сейчас мы вынуждены крутиться в капитолийских кругах, не возвращаемся домой. Если так пойдет и дальше, то меня просто возненавидят за то, что вместо сопротивления они увидели подчинение.

Я должна защитить свою семью и Пита.

Я молчу, не имея понятия, что еще ему сказать. Он и так знает все лучше меня.

— Что вы хотите от меня? — наконец, выдаю.

— Я хочу единственного, миссис Мелларк, — он наклоняется, опираясь руками на стол. — Я хочу, чтобы вы помнили, на чьей стороне вы должны быть. Кто дал вам право на жизнь, а также сохраняет в безопасности вашу семью. Не забывайте, что я слежу за каждым вашим шагом, и не только я. Будьте аккуратны, и я, быть может, позволю вам вернуться домой перед рождением вашего ребенка. Кого ждете, мальчика или девочку? — на его лице змеится улыбка, а я стараюсь не поддаваться ему.

— Мы еще не знаем точно. Кажется, муж хочет девочку, — припоминаю я, зная, что скорее всего Сноу расскажет об этом своей внучке, и это вызовет у девочки много эмоций. Возможно, только она может немного усмирить своего властного дедушку. — Я могу идти? Пит меня потеряет и будет волноваться.

— Конечно, идите, — чуть подумав, кивает Сноу. — Еще увидимся с вами, моя дорогая. Передавайте мои наилучшие пожелания супругу. Вас проводят.

После встречи со Сноу, я стараюсь быть как можно более естественной, чтобы проклятые журналисты ничего не заметили. Мне хочется поскорее уехать из этого места, забиться под одеяло и поговорить с сестрой, чтобы она снова рассказывала что-то радостное и ненавязчивое, а мне было бы тихо и спокойно, потому что Прим в безопасности.

— Где ты была? — набрасывается на меня Пит, едва только я вхожу в зал. — Я места себе не находил. Финник так и не смог связно мне ответить,

Разумеется, не мог, вокруг вились фотографы.

— Мы можем уехать, пожалуйста? Я очень устала, — прошу я.

На лице Пита тут же появляется это его известное мне обеспокоенное выражение лица, и он тут же стремиться найти Эффи — не расставаясь со мной, мало ли, куда я денусь, — чтобы мы могли уехать.

Я рассказываю им обо всем, едва мы достигаем дома. Пит снова нервничает, Хеймитч заверяет, что все идет по плану, а Эффи напоминает о том, что президент обещался отправить меня домой, если мы его не разочаруем. Это единственное, что хоть немного подбадривает меня, когда, смыв с себя всю косметику, я сворачиваюсь под одеялом рядом с Питом.

— Мы справимся, — говорит он, когда я смотрю на него, совершенно не зная, что сказать и что думать о разговоре со Сноу.

— Конечно, — шепчу я. — Всегда справлялись. Будь со мной.

— Всегда.