Глава 1Главной ошибкой лорда Вольдеморта было то, что после исчезновения Дамблдора в 1981 году он решил прибрать к рукам Хогвартс. Стратегически это решение было дальновидным, ведь коллеги Дамблдора все равно продолжали бы свою подрывную деятельность, готовили бы в школе пятую колонну и саботировали воспитание детей в духе чистокровности. Вступив в должность, Вольдеморт отменил уроки маггловедения, переименовал курс Защиты от Темных Искусств в Темные Искусства и зачислил всех студентов в Слизерин, изгнав из школы грязнокровок и тех полукровок, которые не могли считаться наследниками своего рода.
Вольдеморт не разменивался на мелочи, но мелочи пришли к нему сами, и оказалось, что Вольдеморт хороший стратег, но никудышный тактик. Например, в школе по-прежнему оставалось четыре студенческих общежития, и никаким пафосным заявлением «Эмблема, герб и цвета моего благородного предка, Салазара Слизерина, отныне обязательны для всех» этого было не изменить. Конечно, можно было именовать общежития «бывшим Гриффиндором» и «бывшим Равенкло», и поначалу это было даже приятно произносить и слышать, но, выглядывая из-за этих названий, старый мир очевидным образом показывал Темному Лорду кукиш и делал это прилюдно. Так что факультеты следовало переименовать, сохранив при этом их связь со Слизерином. «Слизерин-1» и «Слизерин-2» звучало отвратительно по-маггловски, а в «Слизерин зеленый» и «Слизерин красный» слышались не то школьные дразнилки, не то рев самолетных двигателей.
Но Вольдеморт не успел даже задуматься над тем, как именно переименовать бывшие факультеты, потому что на него посыпались совы и прошения. Первоначальная идея не лишать благородные рода наследников только за глупость сына, женившегося на грязнокровке или магглянке, была, опять же, стратегически верной, и многие нужные люди были благодарны Темному Лорду за эту милость, но Лорда атаковали самые страшные существа на свете – мамаши, которые были обойдены его милостью, но никак не могли позволить, чтобы их кровиночки-полукровочки пострадали из-за ошибок их юности. Ни сожжение надоевших прошений, ни убийство почтовых сов, ни чары на директорском кабинете не спасали Вольдеморта от вторжения очередной просительницы, которая проклинала магглов и грязнокровок так, что сама Беллатрикс бы заслушалась, убеждала Вольдеморта, что этот мерзавец, недостойный называться отцом и даже мужчиной, много лет назад исчез из ее жизни, что она не подпускала и не подпустит его к ребенку на сотню миль... Вольдеморт однажды во время таких излияний мысленно нарисовал стомильную зону вокруг Бирмингема и признал про себя, что на месте этого несчастного маггла он бы тоже рванул за море – потому что до Шотландии эта дамочка уже добралась.
Вольдеморт пугал, увещевал, орал и милостиво позволял, причем последним кончалось все чаще, и ведьмы-разведенки начали постоянно сниться ему во сне, словно его посадили судьей по бракоразводным процессам и опеке. Вольдеморт побледнел с лица, похудел сильнее прежнего и наконец запросил совета у портретов прошлых директоров.
- Я помогу вам, Том, - милостиво согласился Пиний Нигеллий Блэк. – Но при одном условии...
- Вы обязаны помогать директору в управлении школой, - перебил Вольдеморт, - и безо всяких условий!
- В управлении школой – несомненно, - язвительно отозвался Пиний Нигеллий. – Но вовсе не в разгребании последствий ваших идиотских указов, согласно которым вас первого надо отсюда выставить. Так вот: приведите себя в порядок, избавьте меня от необходимости ежедневно созерцать вашу красноглазую физиономию, и я решу ваши проблемы.
В этот момент в кабинет Вольдеморта ворвалась еще одна мамочка полукровочки, и Вольдеморт понял, что он готов на все.
- Что же, так намного лучше, - согласился Пиний Нигеллий, когда спустя два дня Вольдеморт вошел в свой кабинет уже в человеческом обличье. – Теперь слушайте: во-первых, вам нужна женщина…
Вольдеморт ощутил желание немедленно зарыться глубже Тайной Комнаты.
- Можете не волноваться за свою мужскую состоятельность, для этих целей женщина вам уже не нужна, - с обидной уверенностью припечатал Пиний Нигеллий с портрета. – Вам нужна женщина-заместитель, которая вместо вас общалась бы с осадившими вас мамашами. Или вы все еще надеетесь, что, взяв всех их полукровных детей в Хогвартс, вы избавитесь от их визитов навсегда? По-вашему, их дети не будут заваливать экзамены, влипать в неприятности вплоть до отчисления, заводить школьные романы вплоть до беременности?
Так в Хогвартсе появилась Амбридж, облеченная званием Главного Инспектора, и Вольдеморт с огромным удовольствием сбросил на нее всю текучку, лишь иногда неожиданно появляясь на уроках, чтобы проверить, достаточно ли строго чистокровное воспитание чистокровных.
Воспитание в Хогвартсе с приходом Амбридж стало действительно строгим: студенческие сборища и попойки были запрещены, разнополым студентам запретили подходить друг к другу больше, чем на метр, за поцелуи в коридорах назначались отработки, и, вопреки студенческому фольклору, ни в коем случае не совместные, и многие родители стали поговаривать, что Темный Лорд наконец навел в Хогвартсе порядок – хотя Темный Лорд ничего не наводил, а пытался тем временем решить вопрос грязнокровок в магическом мире.
Министерство завалило дорогого и горячо любимого руководителя стопками отчетов и красочными брошюрами «Как распознать грязнокровок и что с ними делать», Вольдеморт выслушал от руководителей отделов теорию о том, что грязнокровки – это магглы, укравшие волшебную палочку, и чуть не лишился носа снова, схватив себя рукой за лицо.
- В таком случае, они, вероятно, присвоили себе нашу магию? – предположил один из политических хамелеонов, когда Вольдеморт решился отнять руку от лица, и остальные закивали в знак согласия.
- Теория – это не ваше, - дипломатично сказал Вольдеморт вместо «они присвоили себе ваши мозги»: Вольдеморт понимал, что других руководителей отделов у Министерства для него нет, и, Круцио или Авадой, но можно только сменить дурака на дурака. – Переходите к практическим задачам.
Возможно, Вольдеморт вскоре пожалел, что он это сказал, потому что на него как из рога изобилия посыпались сметы, требующие его подписи. Отдел по миграции и отдел по строительству представили проект переселения всех грязнокровок в Уэльс, отдел по охране правопорядка запросил два десятка ставок для новых сотрудников по отлову грязнокровок, тут же была создана комиссия по магглорожденным и несколько ее комитетов. Чувствуя порожденные бюрократией головокружение и тошноту, Вольдеморт все подписал, а через месяц начал получать отчеты, что популяция грязнокровок в магической Британии постоянно снижается, и к весне было объявлено о том, что все они были вывезены в Уэльс.
Магическую Британию и впрямь покинули все нежелательные лица, но направились они в Годрикову Лощину: слияние всех факультетов в один активировало старое проклятие Годрика Гриффиндора, который подозревал, что потомки Салазара рано или поздно дойдут и до такой пакости. Годрикова Лощина стала недоступной для всех сторонников Вольдеморта, а стала ли она недоступной и для самого Вольдеморта, который все же был великим магом, выяснить не пришлось: Вольдеморт предсказуемо не поехал инспектировать пустой лагерь в Уэльсе, куда должны были быть свезены все грязнокровки, порадовался, что ему больше не шлют отчеты, и решил удовлетвориться славой создателя чистокровной магической Британии, каким бы путем эта слава ни была достигнута.
Год спустя в Годрикову Лощину вернулись Поттеры: узнав о том, что за ними и их ребенком целенаправленно охотится Вольдеморт, Джеймс не отдал Дамблдору мантию-невидимку, сунул ему под нос дулю и уехал с семьей в Канаду, рассудив, что услугами маггловской авиакомпании Эйр Канада Вольдеморт пользоваться побрезгует, портшлюз в Новый Свет ему хрен кто сделает, там своих шизиков достаточно, а через океан аппарировать он не сможет. Примерно в то же время, когда вернулись Поттеры, гоблины Гринготтса почуяли сладостный аромат двойных комиссионных и наконец стали выдавать деньги предъявителям волшебных чеков, выписанных на волшебные счета, и с тех пор все, что можно было найти в Косом и даже в Лютном переулке, можно было и заказать в Годрикову Лощину по почте, оплатив чеком. Прочие услуги гоблины были готовы оказать и с выездом на дом в Годрикову Лощину – можно за отдельную плату, можно за ежегодный повышенный взнос за обслуживание счета.
Еще три года спустя в Годрикову Лощину переселился Долохов: консервативный и пуританский волшебный мир, который при попустительстве Вольдеморта построила Амбридж, в конце концов встал ему поперек горла. Сначала Долохов в Годриковой Лощине представился европейским мастером волшебных палочек Петрпетровичем и всем дуракам Годриковой Лощины продал вместо палочек фомки и монтировки, приговаривая: «Тяжесть – это хорошо, тяжесть – это надежно». Вырученные деньги Долохов частью потратил на обзаведение хозяйством, частью пропил, потом некоторое время скрывался в близлежащем лесу от обманутых покупателей, а когда вернулся – уже стал в Годриковой Лощине своим.
Кроме Долохова, к Годриковой Лощине пару раз в год наведывалась Беллатрикс, но защита Годрика ее не пускала, как она ни требовала подать ей Лонгботтомов. Вместо Лонгботтомов, нянчащих уже двоих детей, к Беллатрикс выходил Сириус и увлеченно переругивался с кузиной через магический барьер.
- Дырку от пончика ты получишь, а не Лонгботтомов, - дразнился Сириус и жевал небольшие пончики, которые так и назывались. – Если кину, поймаешь?
- Собака ты, Сириус, - ругалась Беллатрикс. – Ну-ка, иди сюда, я тебе покажу, кто из нас боец.
- Э нет, лучше ты к нам, - приглашал Сириус. – Разбуди в себе гриффиндорскую часть души, Белка, и защита тебя пропустит. Скучно же тебе, небось – была подпольщицей и террористкой, вся жизнь – риск и битва, а теперь вы победили, и чего? Давай снова мутить восстание, давай поднимем черное анархистское знамя, а?
- Иди к черту, поганец! – орала через границу Беллатрикс. – Прячешься тут как трус.
- Я не трус, я даже на тебе жениться могу, - неожиданно предлагал Сириус. – Слушай, Белка, бросай своего Рудика и выходи за меня, тогда защита тебя пропустит. Я же вижу, что тянет тебя ко мне, уже который раз приходишь.
- Я тебя в Арку скину, как поймаю, чтоб ты сгинул там!
- В арке нельзя сгинуть, Белл. Я покурю там и с другой стороны выйду.
Маленький Гарри иногда слушал дискуссии Сириуса и Беллы и считал, что Белла клевая, почти как Сириус. В знак своей признательности он сначала поставил на Беллу капкан, а потом нарыл на обычном месте ее визитов волчьих ям. Почему-то Белла после этого приходить перестала, но Гарри об этом было думать уже некогда, потому что обитатели Годриковой Лощины привыкли к тому, что их никто не трогает, и стали отправлять своих детей в маггловскую школу в соседнем городке. Школа тоже была клевая, Гарри сначала натащил туда змей, потом взорвал в унитазе петарду, предварительно засунув ее в кучу дерьма, а потом его перевели в новую школу.
Магии Гарри тоже учился, потому что с директором Вольдемортом отказалось работать большинство преподавателей, и в Годриковой Лощине можно было открывать альтернативный Хогвартс, только с деревенскими улицами вместо бешеных лестниц, гостиными вместо классов и выдачей печенья вместо начисления баллов. Трансфигурацию вела МакГонагалл – МакГонагалл Гарри нравилась, или просто он испытывал небольшое чувство вины за то, что еще лет в семь уговорил МакГонагалл превратиться в кошку, когда дядя Сириус спал неподалеку в анимагической форме.
- Вы замечательная, миссис МакГонагалл, - сказал Гарри под Рождество после полугода обучения. – Если вас кто обидит, скажите мне, я ему Круциатусом в душу замикстурю.
- Гарри, откуда ты набрался таких слов? – с укором спросила МакГонагалл.
- От тети Беллы, конечно, - честно ответил Гарри, и МакГонагалл сильно обеспокоилась. – Ее давно не видно, правда. Пойти, что ли, Лонгботтомов пересчитать.
Зелья преподавал Слагхорн, оставшийся работать в Хогвартсе, но не стеснявшийся подработать и на каникулах, за которые он успевал рассказать детям в Годриковой Лощине больше, чем за год рассказывал в Хогвартсе – летом он собирал на свежем воздухе по два курса сразу, вел у каждого курса по пять уроков в неделю, не отвлекался на составление учебных планов и отчетов и плевать хотел на моральный облик своих студентов. Слагхорн Гарри тоже нравился, потому что Слагхорн всегда хвалил его маму и никогда не ругал Гарри за то, что он что-нибудь взрывал, Слагхорну было даже интересно, что такое карбид и магний и зачем их всюду добавлять. Этой любознательностью Слагхорн выгодно отличался от мрачного носатого химика в четвертой школе Гарри: химик был похож на шпиона и выспрашивал у Гарри секретные сведения, например, о том, что будет, если измельченный корень асфоделя смешать с настойкой полыни. Гарри магической тайны шпиону не выдал, потому что и сам ее не знал, и накидал ему на переменке карбида во все пробирки, чтобы не придирался и не лез с дурацкими вопросами. Со следующей недели Гарри стал ходить в новую школу, уже пятую по счету, зато папа и Сириус сильно смеялись и говорили, что Гарри молодец.
Чары вел Флитвик, который жил аккурат в соседнем с Гарри доме, и потому Гарри ходил к нему в гости с малолетства и с интересом сидел на уроках со старшими ребятами. Флитвик рассказывал замечательные вещи, но вот только далеко не все могли их оценить.
- Эх, дядя Филиус, не довела до добра твоя Серпенсортия, - говорил Гарри, возвращаясь домой с красным ухом и замечая Флитвика на его участке. – Я дяде Антону змей в туалет запустил, думал, он порадуется, он же на Слизерине учился. А он из туалета как выскочит, упал даже. Потом, конечно, штаны надел, догнал меня и стал мне ухо крутить.
- Гарри, ну я же не для того про это заклинание рассказывал, чтобы ты его сразу же применял, - объяснял Флитвик.
- А зачем тогда?
Но больше всего Гарри нравилось учиться магии у дяди Сириуса, который делился полезными заклинаниями и в нужное время, и вместе с интересными идеями, для чего они могут понадобиться. Так, в девять лет Гарри разучил Вингардиум Левиосу и узнал, что она годится на то, чтобы задирать девчонкам юбки; в двенадцать – стал мастером в применении Эванеско и понял, что оно годится примерно на то же самое; в четырнадцать сделался тонким специалистом в трансфигурации и выяснил, что если примененные по назначению Левиоса и Эванеско не вызвали у девушки желания тебя поколотить и отхлестать крапивой, то нужно быть воспитанным мальчиком и трансфигурировать носовой платок в презерватив.
Альбус Дамблдор за свою длинную жизнь тоже совершал ошибки, но его проблема была в том, что он не признавал их ошибками. Вернее, это было проблемой тех, по отношению к кому он эти ошибки совершал – сам же Дамблдор, игнорируя свои ошибки, просто двигался дальше, не теряя энергии и жизнелюбия. После того как Поттеры уехали в Канаду, а Лонгботтомы стали избегать Дамблдора как чумы, тот понял, что план подставить Вольдеморта под Избранного если не провалился, то откладывается – и через некоторое время придумал новый план.
«Еще не время испытывать нашу силу, — говорил Гэндальф. — Если правдиво старинное предсказание, то этот вождь найдет гибель не от руки воина», - так прочитал Дамблдор в маггловской книге, и мысль эта ему понравилась. Действительно, зачем выходить биться с Вольдемортом один на один, да еще и рисковать, что на тебя накинутся его приспешники, если можно списать свою лень на пророчество и организовать Вольдеморту гибель как-нибудь еще?
«И тут Дернхельм засмеялся, и в его голосе был звон стали.
– Но я не воин. Перед тобой женщина! Я Йовин, дочь Йомунда. Не становись между мною и моим родичем и повелителем! Будь ты живой или только оживший, прикоснись к нему — и погибнешь».
- Вот! – провозгласил Дамблдор. – Такого я еще не пробовал! А ведь какая интересная идея!
Так и получилось, что молодые родители Грейнджеры неожиданно забыли, что у них есть дочь, и уехали в Австралию, а к Дамблдору попала на воспитание маленькая Гермиона, умная и одаренная магией девочка. Конечно, можно было сказать, что, стирая Грейнджерам память до такой степени, Дамблдор стер их личность и фактически их убил; конечно, можно было заметить, что, разлучив их с дочерью на неопределенный срок, он лишил ребенка семьи, а родителей – возможности растить своего ребенка, которую уже не вернешь. Но, в конце концов, все это было во имя высшего блага, и Дамблдор даже планировал потом извиниться.
Вероятно, судьбе и вообще высшим силам следовало бы вмешаться и наказать Дамблдора, подсунув ему на попечение девочку-катастрофу и маленькую разбойницу, но высшие силы онемели от такого количества хуцпы на кубический дюйм бороды, и Гермиона росла примерной и умненькой девочкой, любила читать книжки, слушалась дедушку Альбуса и училась у него всем разделам магии. Дамблдора в его тайном убежище практически никто не посещал, к Гермионе вообще никто не наведывался, и она чувствовала, что с Дамблдором она просто попала в сказку – в ту самую, где принцесса томится в высокой башне и ждет, пока ее спасет прекрасный принц. На долю Дамблдора в этой сказке выпадала роль стерегущего принцессу дракона, которого прекрасному принцу стоило бы убить – Дамблдор что-то подобное смекнул и ловко перевел стрелки, убедив Гермиону в том, что во всем виноват Вольдеморт, а он не портит ей детство и молодость, а, напротив, ее спасает.
К чести Дамблдора надо сказать, что на этот раз план спасения ребенка и воспитания Избранного не включал в себя запирания ребенка в чулане под лестницей у ненавидящих его родственников: в распоряжении Гермионы был небольшой замок, к ее услугам были библиотека и лаборатория, так что можно было считать, что Дамблдор заметно подобрел, пусть даже он и сваливал на ребенка изрядную часть работы по дому, почему-то будучи уверенным в ее педагогической ценности. Такое гуманное обращение с воспитанницей Дамблдор ставил себе в заслугу и удивился бы, если бы узнал, что девица, спрятанная от мира, пусть и спрятанная со всеми удобствами, мечтает о прекрасном принце и об освобождении – а если бы Гермионе пришло в голову «правило Бейна», Дамблдор бы даже обиделся.
Глава 2Без соперничества факультетов, без невыносимых гриффиндорцев и высоколобых равенкловцев жизнь в Хогвартсе была скучной – это Драко Малфой понял уже на первом курсе. Все студенты Хогвартса были слизеринцами – вызывать их на дуэль было не за что, подставлять под взыскания – не по-товарищески, даже баллы теперь снимали лично с учеников, а не с факультетов, потому что Слизерин не мог соревноваться сам с собой. Для квиддичных состязаний, правда, оставили четыре команды, по команде от каждого студенческого общежития: но разве «Западные против Южных» — это заманчивая вывеска для матча, по сравнению с «Гриффиндор – Слизерин»? Тем более что Теодор Нотт, например, жил теперь в бывшей гриффиндорской башне, где ему больше нравился и вид из окна, и количество света, и болел Нотт тоже за команду Западного общежития. В такой обстановке Драко уже было не раскрутить отца на метлы последней модели себе и всей слизеринской команде, да и погоняться с чужим Ловцом так, словно от этого зависят ваши жизни, ему было не для чего.
Так что Драко первые годы обучения ужасно скучал: где, скажите на милость, Поттер или Лонгботтом, чтобы можно было до них докопаться? Где многочисленные Уизли, которых можно потравить их бедностью? Где симпатичные грязнокровки, которых можно подергать за косички или хотя бы за нечесаные лохмы? Драко чувствовал, что жизнь его загублена и пущена под откос, а потому покрасил волосы в синий и вместо Смертного Знака набил на предплечье русалку с якорем.
С этих пор жизнь у Драко пошла веселее: Амбридж требовала от него перекрасить волосы обратно – он перекрасил их в белый и поставил себе ежик как у молодого Гриндельвальда; Кэрроу назначали ему взыскания, не решаясь сразу лупить его Круциатусом, – Драко на отработки не являлся. Драко стал настоящим enfant terrible: отец говорил ему, что лорд Вольдеморт никогда не поручит такому разгильдяю ответственного задания, а Драко отвечал, что вращал Вольдеморта на детородном органе, и Люциус пугался и не знал, верить или нет. Мать и тетя разыскали Снейпа, который к тому времени оставил незадавшуюся преподавательскую карьеру и спекулировал редкими зельями, и просили его присматривать за Драко и поставить его на путь истинный – Снейп изворачивался и юлил, обещал убить Дамблдора, добыть пророчество из Отдела Тайн и достать луну с неба – в общем, предлагал что угодно, лишь бы не иметь дело с воспитанием Драко.
Неудивительно было поэтому, что от такого сына Люциус вскоре захотел отделаться, особенно когда Драко закончил школу и снова поселился в Малфой-мэноре. Люциус даже сдал бы подобное исчадие ада егерям, чтобы те подержали Драко недельку в какой темнице, но Нарцисса, конечно, была против и во всем винила Люциуса, который сделал и воспитал такого сына, а теперь ему что-то не нравится. Люциус попытался возразить, что он сына и не воспитывал особо, но его положение это не поправило, только усугубило. Но вот однажды Нарцисса отправилась повидать французских родственников, и тут же по душу Драко в Малфой-мэнор пожаловали вызванные Люциусом егеря, последняя его надежда на вразумление наследника.
- Ну и кто вчера уронил в фойе люстру и кричал перед этим, что он Тарзан? – спрашивал Люциус, храбро наступая на распоясавшегося наследника с пятью дюжими мужиками за спиной. – Опять Добби? Или, может, Гарри Поттер?
- Я не знаю, - довольно хладнокровно отвечал Драко, отступая по широкой лестнице спиной. – Не уверен. В этот раз, может быть, и он.
- А кто нарисовал на стене лысого уродца и подписал: «Волдик – чертик»?
- Это не я! – возмутился Драко. – Я всегда пишу «Волдик – куколдик» – тетя же от него к мужу вернулась, а Волдику хоть бы хны.
- Взять этого обормота! – приказал егерям Люциус, рассчитывая, что они пробегут мимо, подставят ему свои спины, и он успеет шарахнуть всех пятерых Обливейтом, чтобы стереть из их памяти последнее кощунство своего невозможного отпрыска.
- Зато я умею летать! – провозгласил Драко, в рукавах его мантии благодаря Расширительному заклятию всегда были метла, запасная палочка и девять козырных тузов.
Вот это была погоня так погоня: Драко пытались взять в клещи, и он нырял к самой земле; его пытались прижать к земле сверху, но он взмывал вверх и шел на таран на стометровой высоте; в него кидались заклятиями и попадали друг в друга, потому что он закладывал мертвую петлю и уносился в противоположную сторону. Привести такая погоня могла только в одно место: в Годрикову Лощину – Драко завидел очертания тамошней церковки и решил нестись прямо на защищающий Годрикову Лощину барьер, а потом резко свернуть вбок, чтобы его преследователи вмазались в барьер с разгона. Вот только где именно пролегает барьер, Драко не знал, это ему предстояло выяснить опытным путем. Драко неожиданно рванул метлу влево, заложив вираж, и с удовольствием услышал, как егеря впечатываются в барьер на полной скорости, только произошло это не там, где он только что повернул, а еще раньше.
Защита Годрика Гриффиндора ценила удаль и молодечество и Драко пропустила, а к нему уже летели самые беспокойные обитатели Годриковой Лощины.
- Никогда такого не было, и вот опять, - притворно пожаловался Джеймс, созерцая егерей, сваленных под барьером в кучу.
- Глянь, а у нашей Тонкс, похоже, младший братик нашелся! – порадовался Сириус, увидев на голове Драко сиреневый ирокез.
Но Драко не особо волновали сорокалетние мужики, ему всегда не хватало компании сорванцов его возраста.
- Значит, ты Гарри, - догадался Драко, в частности по спутникам Гарри, и протянул Гарри руку. – Мы, я думаю, с тобой похожи – стоило мне что-нибудь вытворить, меня всегда спрашивали, не Гарри Поттер ли это сделал, - и в этот момент Драко нырнул вниз и дернул Гарри за руку, чуть не скинув его с метлы.
- Вот скотина! – восхитился Гарри и полетел следом. – Эй, стой, я тебе сейчас все прутья из метлы повыдергаю!
У обитателей Годриковой Лощины были проблемы посерьезней, чем пролетевший через защиту Малфой с ирокезом на голове: незадолго до прилета Драко записная ханжа Амбридж выжила из волшебного мира Селестину Уорлок. Конечно, песни Селестины были сплошной пошлостью: Гарри еще лет в семь знал, какие органы скрываются под эвфемизмами «котел» и «палочка» в песне: «Помешай скорей своей палочкой, и, если все сделаешь правильно, ты получишь котел, полный крепкой, горячей любви». Джеймс и Сириус неизменно ржали, услышав эту песню по радио, Лили называла их обормотами и призывала не портить ребенка, а потом переключала на маггловскую волну, где играли Scorpions или Aerosmith. Можно легко было представить, насколько эта похабная песня стоит Амбридж поперек горла, но песня была настолько старой, что ее исполнение проходило по разряду традиций волшебного мира, вместе с песней «Ах, зачем я не лужайка, ах, зачем я не лужок» и балладой про короля и колдуна, из которой Сириус помнил только одну строчку, «Сруби лихую голову» - Сириус утверждал, что это самый конец баллады и означает эта строчка, что король колдуна казнил.
Недавно Селестина Уорлок разродилась новой песней, в которой пелось якобы про квиддич: «Потрясите бладжерами, парни, и сожмите-ка свой квоффл». Услышав по радио такие формулировки, Сириус фыркнул, гавкнул и залился истерическим смехом – Лили, конечно, выставила его из кухни, пока он не назвал новую песню гимном онанистов, а вот Амбридж пошла еще дальше и выставила из волшебного мира саму Селестину Уорлок вместе с ее новыми песнями.
Конечно, Селестина воспользовалась своим гриффиндорским прошлым и сразу же объявилась в Годриковой Лощине, и поэтому однажды Гарри проснулся от «гимна онаниста», который орали на всю деревню огромные колонки. В следующей песне Гарри услышал «парня мало, дога полюбила я» и начал от смеха грызть одеяло, но потом Селестина перешла к бесчеловечным текстам наподобие «муси-пуси, сладенький мой», и Гарри вылетел из постели, в ужасе зажимая руками уши.
- Батя! – крикнул Гарри, перекрывая несущееся из колонок обещание «я ночью тебя съем». – С этим нужно что-то решать! Пусть эти чистокровные балбесы забирают ее обратно себе.
- Пусть забирают, конечно, - согласился Джеймс. – А ты им взамен что?
Вот так и получилось, что спустя пару дней после прилета Драко Гарри собрался в поход, чтобы спасти родную деревню от нашествия попсы, а Драко сам себя пригласил к нему в попутчики.
- Держись меня, Поттер, я тебе расскажу, с кем водиться и куда идти, - самоуверенно пообещал Драко.
- Хочешь, я сразу скажу, куда идти тебе?
- А, нифига ж ты не знаешь. В Министерство не ходи, там просто куча бесполезных идиотов. Тебе, Гарри, нужно в Хогвартс – вообще-то от школ только вред, но там засел Вольдеморт, и еще там же Амбридж – такая зловредная кошелка, что аж глаз слезится. Это наверняка она выгнала к вам Селестину Уорлок, от песенок вроде «Непонятно как, но буду твоей без особых причин» ее прямо корежит.
- Слушай, заткнись, пожалуйста, сделай милость! Меня самого от таких песенок корежит.
- Я тебя прекрасно понимаю, Гарри, у нас вообще много общего. Мне, если хочешь знать, еще и похуже твоего: рассказываю об Амбридж, вспомнил прилипчивую песенку, и теперь не могу отделаться от картины, что это Амбридж ко мне лезет: «Где мы вместе, где нет мести моей, теперь ты точно один…»
- Убью к черту, Малфой! Немедленно прекрати напевать эту дрянь! … Нет, насвистывать тоже не надо!
- Это сильнее меня, Гарри.
- И мычать этот мотив тоже не смей!
- «Я как бабочка порхаю над всем, и всё без проблем…»
- Сволочь, ты хочешь, чтобы я больше на метлу никогда сесть не мог?
- Ах, вот оно как делается, когда надо, чтобы ты квиддич бросил!
Поиски своего злейшего врага, пропавшего из волшебного мира Альбуса Дамблдора, Вольдеморт вел с прохладцей, и если Дамблдор избегал встречи от лени и желания свалить свою работу на других, то Вольдеморт, по чести говоря, просто трусил и ограничивался розыском принадлежавших ранее Дамблдору артефактов, даже не задумываясь о том, что подобные трофеи могут быть описаны как «от дохлого осла уши». Вольдеморт порой любил помечтать о том, что Дамблдор как-нибудь сдохнет сам: поскользнется и упадет с башни, или его прикончит какой школяр, или Дамблдор нарвется на какое изощренное проклятие. И вот тогда Вольдеморт завладеет последним артефактом, Старшей Палочкой, и будет рассказывать всем, как он победил Дамблдора. В страшных снах Вольдеморту снилось, как в Большом Зале возникает огромная проекция Старшей Палочки, а потом раскрывается письмо Дамблдора и громовым голосом произносит: «Приди и возьми!» Что тогда останется делать бедному Темному Лорду? Только мямлить про то, что каждая пролитая капля волшебной крови — утрата и расточительство, чтобы оправдать свой позорный отказ от дуэли так же, как он уже который год оправдывает свое игнорирование Годриковой Лощины и ее непокорного волшебного населения.
Наконец в руки Вольдеморту попало Зеркало Желаний, в котором он мог часами любоваться на то, как мертвый Дамблдор лежит в гробнице, а он сам прокрадывается туда в ночи, словно опасаясь, что Дамблдор проснется и даст ему по лбу, и похищает из гробницы Старую Палочку, символ своей блестящей победы. А потом Вольдеморт решился и задал Зеркалу давно томивший его вопрос:
Свет мой, зеркальце, скажи,
Да всю правду доложи:
Я ль на свете всех ужасней,
Всех директоров прекрасней…
- Вообще-то, ты даже и не директор, - нахально ответило Зеркало. – Портрета Дамблдора в кабинете нет, и с должности его никто не снимал. А сам ты и не преподавал вовсе, тебя и профессором назвать нельзя.
- Но он же бежал, оставил свой пост!
- Так начинай процесс по смещению его с должности за прогулы, - посоветовало коварное Зеркало, и Вольдеморт представил себе количество кляузничества и бумажной волокиты, которое для этого понадобится, и даже зажмурился.
- Вообще-то, недоколлега, вы можете получить директорское звание за особые заслуги, - подсказал Пиний Нигеллий, который в ночи посовещался с Зеркалом. – Совершить какое-нибудь выдающееся волшебство: например, превратить грязнокровку в чистокровную.
- Ничего я ему показывать не буду, даже философского камня не покажу! – заявило Зеркало, и Вольдеморт отвлекся от глупости поставленной перед ним задачи и принялся запугивать строптивое Зеркало. – Ну ладно, ладно, вот подходящая кандидатура, - и в Зеркале, овеваемое его чарующей магией, возникло изображение девятнадцатилетней Гермионы, со светлой улыбкой смотрящей на закат из окна своей высокой башни.
- Что же, я вполне готов доказать, что для моей магии нет ничего невозможного, - согласился Вольдеморт, а Диппет сделал Пинию Нигеллию огромные глаза.
- Право, уважаемый коллега, чем вы недовольны? – спросил Пиний Нигеллий, когда воодушевленный Вольдеморт покинул кабинет.
- Вы спрашиваете! – возмутился Диппет. – Натравливать этого мерзавца на практически ребенка! На ком, по-вашему, он будет вымещать злобу из-за своего неизбежного провала? К вашему сведению, кровь магглорожденных и чистокровных, равно как и их магия, не отличаются ничем! Единственная разница между ними в том, кто их родители – но сделать магглов постфактум магами не способен никто!
- И где вы, собственно, видите неизбежный провал, мой нелогичный коллега? – ехидно осведомился Пиний Нигеллий. – Томми может хоть сейчас предъявить всем эту девушку и показать рядом простых и почти безболезненных опытов, что ее кровь и ее магия никак не отличаются от крови и магии чистокровных – а потом приписать случившееся без его участия своему гению, как он делает всегда. Хотя я уверен, что до предъявления девушки и не дойдет – она живет в замке Дамблдора, и тот с детства готовит ее на роль победительницы Темного Лорда.
- Тем более, мой безрассудный коллега! – взволновался Диппет. – Томми, безусловно, фанфарон и трус, но все же далеко не бездарность. Не можете же вы предполагать, что это прекрасное дитя способно сразиться с ним?
- Сегодня точно не ваш день, Армандо, - картинно схватился за лоб Пиний Нигеллий. – Она находится в замке Дамблдора – того, который Альбус, а не Аберфорт. Томми придет в замок Альбуса – ну право, неужели вы считаете Альбуса столь непорядочным, что допускаете, будто он не вступится за девушку? Деваться и Томми, и Альбусу будет тогда некуда, и я готов поспорить, что вскоре после этого мы снова сможем приветствовать здесь нашего настоящего коллегу Дамблдора. Я за прошедшие десятилетия успел смириться с мыслью, что с его портретом я буду соседствовать веками, так что и живого его еще немного потерплю.
Вольдеморт не оправдал ожиданий коварного Пиния Нигеллия – поисковые чары указали ему направление к той, кого он пообещал сделать чистокровной, но отправляться в дорогу Вольдеморт не спешил, а вместо того затеял состязание между Пожирателями, чтобы отобрать достойнейших и отправить их похищать девушку.
- Некоторые из вас могут погибнуть, но это жертва, которую я готов принести, - сказал, как всегда, Вольдеморт, на этот раз стоя в Большом Зале Хогвартса перед своими соратниками и еще не зная о том, что к Хогвартсу приближаются два добровольца.
- Ни фига себе башни в этом твоем Хогвартсе торчат, - оценил Гарри, завидев замок. – Это что, Вольдеморт так компенсирует недостаток торчания в другом месте?
- А почему тебя так занимает, торчит у Вольдеморта или не торчит? – спросил Драко, который не лез за словом в карман.
- Потому что я собираюсь дружески подарить ему резиновый самотык, если он импотент, - нашелся Гарри. – Слушай, как ты вообще здесь учился? По газонам, вишь, не топай, вытирай прилежно… морду…
- Ну как: ходишь-ходишь в школу, а потом бац – комиссия по отчислению… И так семь раз.
Так что Вольдеморт рано радовался тому, что Драко уже выпустился и теперь больше не придется выслушивать ни уговоры Амбридж Драко исключить, ни уговоры Люциуса и Нарциссы все-таки его в школе оставить – Драко появился перед Вольдемортом снова.
- Твой вид привычно отвратителен, Драко, - вздохнул Вольдеморт, когда Драко представил своего спутника, - и, повинуясь магии Вольдеморта, фиолетовый ирокез на голове Драко превратился в подобающие наследнику Малфоев платиновые кудри. – Поэтому я, пожалуй, послушаю не тебя, а твоего спутника.
- В Годриковой Лощине плюнуть уже некуда, - сердито сказал Гарри. – Всюду толкутся кентавры, гоблины, в пруду русалки поселились, потому что вы тут выселили их из озера…
- Что же, я разделяю твое негодование от наличия в мире этих негодных существ, - кивнул Вольдеморт. – Ты рассуждаешь так, как положено юноше из древнего волшебного рода.
- А теперь вы еще и Селестину Уорлок к нам выселили, - продолжал Гарри, которого стоило только зацепить, и после его было трудно сбить с мысли. – От ее песенок про муси-пуси и «моего мармеладного» уже уши вянут. Забирайте ее немедленно!
- А вы нам за это что? – предсказуемо спросил Вольдеморт. – Впрочем, лорд Вольдеморт милостив: вы двое отправитесь в зачарованный замок и доставите сюда заточенную там девушку – чтобы лорд Вольдеморт мог показать всему миру, что его магия даже девушку самого низкого происхождения может сделать чистокровной. И тогда ваша Годрикова Лощина будет избавлена от Селестины Уорлок, а ты, недостойный Малфой, сможешь наконец сказать, что пригодился лорду Вольдеморту.
Так Гарри и Драко отправились в новое путешествие, которое Драко попытался начать с изменения своей прически и потерпел в этом фиаско, не сумев ни избавиться от волос по бокам головы, ни даже их перекрасить.
- Ишь, как он проклял-то меня! – сердито сказал Драко, сплюнул и снова поставил на своей голове фирменный гриндельвальдовский ежик.
За неприятности с прической кто-нибудь должен был ответить, и лучше тот, кого недолго искать – и Драко принялся изводить Гарри магической попсой, чей уровень был прискорбно, даже ужасающе низок.
- Ветер с моря дул, ветер с моря дул…
- Слушай, Авада в ответ на это считается самообороной!
- Ты целуй меня везде, восемнадцать мне уже…
- В жопу меня поцелуй, Малфой – а лучше прекрати наконец, мне уже стыдно, что я волшебник, такими шедеврами похабит мировой эфир наше племя.
За половину дороги до замка Дамблдора Малфой изрядно повеселился и на привале все же сжалился над своим спутником и спел ему действительно хорошую песню, начинающуюся со слов «They sentenced me to twenty years of boredom for trying to change the system from within…» - маггловскую, конечно.
Глава 3От Дамблдора, конечно, не укрылись попытки Гарри и Драко взломать защиту на его замке, и он вышел за порог, чтобы спросить, какого черта.
- Кого-то он мне напоминает, - успел сказать Драко.
- Мне он напоминает, что пришел момент бросаться врассыпную.
И действительно, даже такой могучий маг, как Дамблдор, не мог одновременно побежать в две противоположные стороны, и незадачливые взломщики могли бы даже ускользнуть, если бы он замешкался – но Дамблдор, ни секунды не раздумывая, кинулся в погоню именно за тем юношей, чья прическа напоминала ему друга далекой молодости.
- Постой, мой сероглазый принц! – донеслось до Гарри издалека.
- Не подходи ко мне, а то убью!
- Драко, Драко, ведь ты же не убийца.
- Ты меня еще не знаешь!
- Я совершенно беззащитен перед тобой, мой мальчик…
Лицо Гарри отразило неподдельный ужас и отвращение, но не мог же он бросить на растерзание попсе целую Годрикову Лощину только для того, чтобы спасти задницу Малфоя – пусть и в самом прямом смысле. И Гарри, скрепя сердце, взлетел к верхнему окну в той самой высокой башне, которую в качестве напутствия показало ему Зеркало Желаний, ворвался в окно и увидел ту самую постель и ту самую девушку – Зеркало Желаний тогда показало ему чуть больше, чем нужно для того, чтобы просто сориентироваться в замке, Зеркалу тоже было приятно, что в него наконец смотрит нормальный парень с нормальными желаниями, а не всякие мегаломаньяки, карьеристы и старые извращенцы.
Вот только, увлекшись желаниями Гарри, Зеркало не показало ему, что девичья комната на верху башни не очень-то велика, и поэтому, влетев в окно на скорости, Гарри чуть было не столкнулся с противоположной стеной, дернул в последний момент метлу на себя, совершил мертвую петлю, чиркнув ногами и охвостьем метлы по потолку, и приземлился на пол с куда большим грохотом и меньшей элегантностью, чем рассчитывал.
- Ты игрок в квиддич? – спросила Гермиона, она рассуждала логично, даже когда над ее головой, откуда ни возьмись, пролетают симпатичные юноши – не то чтобы последнее с ней случалось часто, скорее никогда, но тем более похвальна была ее довольно точная догадка.
- А ты кого ожидала, прекрасного принца?
- Ну вообще-то... – чуть смешалась Гермиона, она и действительно думала о том, что ее мог бы спасти от не совсем добровольного затворничества юный, прекрасный и галантный волшебник, и Гарри даже под это описание неплохо подходил – ровно до того момента, когда он удачно применил Экспеллиармус, здраво рассудив, что, если почти свалился девушке на голову и она уже успела достать палочку, лучше не рисковать и ее обезоружить, пока она за такое вторжение тебя не вздула.
- От перегрузок метла теряет скорость и управляемость, - поделилась усвоенной из книг мудростью Гермиона, когда Гарри подхватил ее на руки, посадил боком на свою метлу и вылетел с ней из окна, а Гарри как истинный сын Джеймса из этого сделал вывод, что он великолепен и очарователен и девушка будет совсем не против, если он ее похитит – ведь в противном случае она бы визжала, била его руками по голове и ругалась, а так вон даже о скорости его метлы заботится.
- Вот и не грузи меня, пожалуйста, - весело ответил Гарри, с трудом выравнивая метлу – Гермиона хоть сама летала и плохо, но книжки, как всегда, читала правильные и полезные.
- Слушай, а на каком основании ты вообще меня куда-то уносишь? – наконец спохватилась Гермиона.
- На том основании, что ты красавица, - не задумываясь ответил Гарри, уж сын Джеймса и крестник Сириуса на подобные вопросы знал правильный ответ.
Такой ответ Гермиону смутил, сбил с толка и даже немного ошеломил, и поэтому Гарри долетел до небольшой полянки в ближайшем лесу и более-менее благополучно приземлился, подхватив Гермиону на руки, утратив все же равновесие и умудрившись вместо падения встать на одно колено. Так что Гермиона была усажена на траву со всей галантностью, а Гарри начал накладывать чары невидимости, чтобы подождать Малфоя и не быть замеченным Дамблдором.
- Ты не так все делаешь, - почти сразу же вмешалась Гермиона, и Гарри это тоже принял за добрый знак: если похищенная тобой девушка начинает вместе с тобой накладывать чары невидимости, а потом и неслышимости, чтобы вам обоим благополучно спастись от погони, то и спрашивать излишне, не против ли она того, что ты ее похитил. Вот тут Гарри и подумал в первый раз, что Вольдеморт ведь может и перебиться и поискать себе другую девушку для своих экспериментов с чистокровностью.
Гарри был воспитанный юноша и представился, как только они установили все защитные заклинания, а в ответ услышал, что Гермиона читала о его роде в «Современной истории магии» и в «Генеалогии древних родов» - она даже сообщила Гарри неизвестную ему информацию о том, что Поттеры не попали в число священных двадцати восьми семейств за то, что кто-то из их предыдущих поколений участвовал в Первой Мировой войне, - и Гарри понял, что пора уже что-нибудь ляпнуть, пока Гермиона не начала так же обстоятельно рассказывать про свою семью и есть еще шанс отговориться незнанием.
- Не, нас не включили в список двадцати восьми не поэтому, - возразил Гарри. – Про нашу семью просто всегда говорили: «Ни одного маггла и ни одного чистокровного». На магглянках мои предки действительно никогда не женились, но у нас в роду все равно почти все полукровки: вот я, например, тоже полукровка, потому что родители мои маги, но мамины родители оба магглы. Мой крестный говорит, что каждый молодой Поттер, как только видит ведьмочку из маггловской семьи, сразу делает стоечку, как сеттер на дичь.
Гермиона от такого экскурса в историю семьи Поттеров смутилась и слегка покраснела, и Гарри понял, что шалость удалась.
- Только я вот все хожу и ищу свою суженую, - притворно пожаловался Гарри. – В Годриковой Лощине, как ты понимаешь, все девушки из волшебных семейств, а чертов Вольдеморт больше не берет в Хогвартс тех, кто родился в маггловских семьях. Так еще и прервется на мне добрая семейная традиция.
- А тебе так важно эту традицию продолжить?
- Хорошая же традиция, почему не продолжить. У девушек из маггловских семей в волшебном мире никого нет, а у нас семья крепкая, родственников много, крестный у меня – вообще из Блэков, и бабушка тоже.
Чтобы вернуться в родную книжную среду, Гермиона в ответ рассказала Гарри многое из того, что она знала о семье Блэков из курса истории магии, но Гарри с его игривых мыслей было не сбить, и он как бы невзначай поинтересовался фамилией Гермионы.
- У нас в Годриковой Лощине твоих родственников вроде бы нет, - задумчиво сказал Гарри, хотя он-то прекрасно знал, кого он идет похищать. – Ты не сердись, я все-таки спрошу: твой Дамблдор забрал тебя из семьи, которая приняла власть Вольдеморта?
- Я своих родителей не помню, - призналась Гермиона. – Дамблдор говорил, что они магглы…
- Ой, - хитро сказал Гарри. – Ты извини меня, пожалуйста, за все, что я только что нес про семейную традицию и особенно про сеттера.
- Я… я, наверно, не смогу с тобой улететь, Гарри, - смутилась от такого перевода темы Гермиона, ей и впрямь казалось, что теперь она сгорит со стыда, если Гарри опять усадит ее перед собой на метлу и приобнимет за спину, чтобы она не свалилась.
- Но почему?
- Ты же видишь, у меня даже ничего с собой нет…
- А что тебе нужно?
- Ну, во-первых, мои книги…
И тут Гарри совершил самый безрассудный поступок в своей жизни, в которой и так было немало безрассудств.
- Акцио книги Гермионы! – воскликнул Гарри, взмахнув палочкой.
Сначала было тихо, но потом по окружавшему их лесу словно пошла огромная, накатывающаяся на них волна, а потом Гарри и действительно завалило книгами с головой, так что он откапывался минут пять, а без помощи Гермионы откапывался бы и все десять.
- Извини, что я тебя не предупредила, - весело сказала Гермиона, когда из-под книг показалась вихрастая голова. – Книг у меня действительно много.
- Вот все и решилось, ты летишь со мной, - так же весело, но более игриво ответил Гарри, наполовину высвободившись из-под книг. – Теперь тебе эти книги дня три по полкам расставлять, так не все ли равно где. Вот только придумать надо, как их везти…
У Гермионы, конечно, был ответ и на этот вопрос: она ловко странсфигурировала из бревнышка рюкзачок, наложила на него Расширительное заклятие и стала складывать туда книги, которые словно бесследно в рюкзачке исчезали. А Гарри тем временем понял, что как ни любит Гермиона поучать и лезть под руку с советами, командовать в семье она никогда не будет, потому что для нее достаточно поставить задачу, и она тут же начинает искать пути решения и потом задачу выполнять, не отвлекаясь на вопросы «зачем?» да «почему?» Так что нужен просто изобретательный юноша, у которого много интересных идей, и Гермиона пойдет по проложенному для нее курсу, как она и привыкла с детства. Вот не показал ей в детстве никто своим примером, что книги и учеба – это еще не самое главное, так она и выросла легко управляемой, что, как говорил Гарри его отец, и есть цель большинства учебных программ и учебных заведений – производство простых в управлении людей.
- Ладно, надо все-таки выручить Драко, с которым мы сюда к тебе летели, - решил Гарри, его стратегия «ошеломить и скорее тащить» сменилась на более неторопливую, раз уж он нашел, как направить Гермиону в нужную сторону и был теперь уверен, что никуда она от него не денется. – Жалко его – твой Дамблдор за ним гоняется с неприглядными целями. Уж не знаю, замечала ты или нет, но Дамблдор, извини за выражение, гомосек.
- Что?! – возмутилась Гермиона. – Да что ты такое говоришь!
- Минуточку, я сейчас тебе все докажу, - пообещал Гарри, ему пришла в голову очередная провокация. – Он к тебе когда-нибудь приставал?
- Ну, конечно же, нет!
- Заигрывал, клеился, смешил тебя не совсем приличными шутками?
- Ну нет, разумеется!
- Вот видишь: стопроцентный гомосек.
- Да с чего ты взял?
- Гермиона, загляни, пожалуйста, в зеркало, - после паузы предложил Гарри, и Гермиона обеспокоилась, что чем-то испачкалась, разбирая книги, и странсфигурировала себе довольно большое зеркало, чтобы оглядеть и лицо, и волосы, и большую часть одежды. – В зеркале ты видишь красивую девушку семнадцати лет. Если мужчина, проведя рядом с такой девушкой долгое время, не начинает к ней подкатывать – то это просто не мужчина.
- Вовсе нет! Бывают же и хорошо воспитанные мужчины – даже ты, между прочим…
В ответ на это Гарри просто схватил Гермиону в охапку и поцеловал, и от неожиданности она пусть робко, но ему ответила и только потом оттолкнула.
- Мою гетеросексуальность можно считать доказанной? – нахально спросил Гарри.
- Гомосексуалы могут ситуативно проявлять гетеросексуальное поведение, - сообщила шокированная дерзостью Гарри Гермиона, она всегда в непонятных ситуациях хваталась за свою книжную премудрость. – А бисексуалы по своей природе равно склонны и к гетеросексуальному поведению, и гомосексуальному.
- То есть нужно повторить доказательство? – предложил Гарри, он был хоть и молодой негодяй, но логику учил, и потому заметил, что ошарашенная Гермиона под его влиянием уже спутала кванторы существования и всеобщности.
- Нет! – крикнула Гермиона и схватилась за палочку. – Как ты вообще посмел!
Гарри, конечно, не собирался драться с девушкой и устраивать магические дуэли, а потому применил свое мастерство в Эванеско, и Гермиона почувствовала, что ее плечам и даже животу вдруг стало как-то прохладно. Стоило ей кинуть взгляд вниз, как она вскрикнула от неожиданности, покраснела, стала судорожно искать что-нибудь, что можно странсфигурировать в исчезнувший свитер и во все, что было под ним – а Гарри за это время успел исчезнуть и сам, причем вместе с метлой.
«Ух ты! – подумал Гарри, спокойно устроившись в ветвях с беспокойными мыслями о том, что если второй размер так задорно торчит, то и третьего желать не надо. – По-моему, я влюбился».
Глава 4Гарри был почти джентльмен: как только Гермиона странсфигурировала себе из листьев какую-то хламиду, Гарри прекратил действие Эванеско.
- Гермиона, твой объемный свитер – это преступление против человечества, - вскоре сообщил Гарри, свешиваясь из ветвей словно змей-искуситель. – Переходи на обтягивающие водолазки, и я брошу весь мир к твоим ногам.
- Ах ты негодяй! – воскликнула Гермиона и метнула в Гарри пару замысловатых заклинаний, от одного из которых у него на голове должны были вырасти крученые рога, но Гарри опять ускользнул, воспользовавшись своим умением управлять метлой, а также тем, что метла у них на двоих одна. Впрочем, решимость Гермионы Гарри недооценил: Гермиона наложила на рюкзак с исчезнувшей в нем ее библиотекой левитационные чары, забросила его на одно плечо и отправилась пешком через лес в тот самый замок, из которого Гарри ее утащил.
- Слушай, я не могу тебя бросить без метлы, - сказал Гарри, неожиданно появляясь между деревьями слева, а Гермиона прежде всего закрыла себя Протего, чтобы в нее опять не прилетело какое-нибудь хулиганское заклинание. – Поверь, я не испытываю ничего, кроме восхищения и даже преклонения – если бы ты могла моими глазами взглянуть на свою талию без этого колокола, который ты на себе носишь…
В этот момент Гарри опять пришлось удирать и отмахиваться от интересных заклятий.
- Ну давай уже мириться, - предложил Гарри, возникая справа и чуть сзади, чтобы в него было труднее сходу запустить заклятьем. – Хочешь, стащи с меня куртку и рубашку, и мы будем квиты.
- Не хочу!
- Я действительно тебе не нравлюсь?
- Разумеется! Ты ужасный, наглый, отвратительный, бесцеремонный, приставучий…
- Это как-то описывает мою внешность? У меня наглые плечи и бесцеремонный пресс?
- Например, твои руки это прекрасно описывает! И все твои идеи…
- Ш-ш-ш! – вдруг сказал Гарри. – На Ловца и Малфой бежит.
Малфой и действительно пытался бежать и даже прятаться в лесу, но ему это нисколько не помогло – все-таки Дамблдор был великим магом, да еще и руководимым силой любви.
- Ах, мой милый мальчик, ты так напоминаешь мне Геллерта, - вздыхал Дамблдор, изловив Драко наконец. – Ровно такими мы были в молодости: двое умных, заносчивых мальчишек, одержимых одной и той же страстью.
- Во-первых, я не одержим никакой страстью, - отнекивался Малфой. – Во-вторых, посмотри на себя: тебе же в обед сто лет.
- Ну, разве это может служить препятствием...
- Представь себе, может!
- Я изменюсь, - пообещал Дамблдор. – У меня снова будут длинные каштановые волосы, прекрасные сапоги на высоких каблуках...
Гарри тем временем изобразил, как его тошнит, и Гермиона, как она ни была шокирована поведением своего наставника, пихнула Гарри в плечо.
- Нет, тебе-то сапоги на высоких каблуках пойдут, - не смолчал Гарри и получил еще один тычок.
- Спорим, что ничего у тебя не выйдет? – предложил Малфой, чтобы выиграть время.
- На что, мармеладный мой?
- На власть над маггловским миром, на меньшее не согласен, - заявил Малфой, который был уверен, что Дамблдор проспорит, и решил с него сорвать, не ставку, так хоть отступные.
- Ты не можешь себе представить, как захватывают, как воспламеняют меня такие идеи!
- Я не могу это слушать, - прошептал Гарри Гермионе на ухо и потащил ее прочь. – Это хуже Селестины Уорлок и даже хуже группы «Воровайки».
- «Ведуньи» же вроде.
- А какая разница? Ладно, давай думать, как Малфоя спасать.
- Да ну их обоих в задницу!
- «Их обоих в задницу» - это очень точное описание того, как судьба покарает их за их мечтания, - не сдержался Гарри, неожиданная реплика Гермионы пришлась так в тему, что он даже не задумался сначала, в какой книжке чистая девушка может вычитать такие обороты.
И тут Гарри увидел, как Гермиона заливается густой краской, и осознал, что шутку его она поняла, и даже очень хорошо поняла – детально, можно сказать. Дело было в том, что в замке Дамблдора тоже была Тайная Комната, только вместо василиска там была богатая коллекция гей-прозы. Конечно, гей-проза намного менее опасна, чем василиск, но от знакомства с ней тринадцатилетняя Гермиона тоже окаменела, пусть и не на несколько месяцев, и мандрагорой отпаивать ее не пришлось – она справилась со своими чувствами хоть не сразу, но сама. И все же все это время Гермиона не могла понять, зачем в замке хранится такая ужасная литература – а теперь вдруг как поняла! Да еще у Дамблдора теперь обнаружился «друг Геллерт», с которым Дамблдора объединяла страсть, про «друга Геллерта» в замке было много книг и в свободном доступе... По сравнению с этим симпатичный гетеросексуальный нахал Гарри был куда лучше, и интересы у него были здоровые, если он только что обещал бросить к ее ногам весь мир просто чтобы полюбоваться ее фигуркой.
- На одной метле я с тобой не полечу, - предупредила Гермиона, и к ногам Гарри упала вторая метла, точная копия той, которую он держал в руке. – К счастью, есть Копировальное заклятие.
Гарри только покачал головой, житейская сметка подсказывала ему, что мир не может быть устроен так просто, что бы ни писали в книжках – и в полете Гарри стал держаться к Гермионе поближе, а она про себя ругала его приставучим ловеласом.
А потом крупицы магии, перенесенные на поддельную метлу Копировальным заклятием, иссякли, и метла Гермионы стала совсем не волшебной и полетела не вперед, а вниз. Оттолкнуться от земли левитационными чарами или Протего у Гермионы вряд ли получилось бы, слишком велика была высота – а вот Гарри превратил эту высоту в скорость и сумел Гермиону поймать у самой земли.
- Если бы задача так просто решалась, теория магии ей бы не занималась, - поделился Гарри любимой присказкой МакГонагалл, чтобы Гермиона впредь не думала, что весь волшебный мир состоит из дураков, которые покупают метлы за золото, не будучи в состоянии разучить Копировальное заклятие – и Гарри потёр голову в том месте, по которому его треснула метла Гермионы, отскочившая от земли. – И учти, Гермиона: если ты убьешься насмерть, я с тобой больше водиться не буду.
Вот теперь Гермиона совсем не возражала, что Гарри ее обнимает, потому что от пережитого у нее подкашивались ноги, и она уцепилась за его плечи и смотрела в его спокойные глаза – у Гарри не было нервов, только шуточки, его так учили с самого детства, когда побледневший Джеймс подбежал к трехлетнему сыну, решившему перелететь через дом на метле, скатившемуся с крыши и спасенному стихийной магией. «Тебе метлу выдали, чтобы летать взад-вперед, а не сверху вниз», - сказал тогда Джеймс, убедившись, что с сыном все в порядке, и Гарри за свое детство научился у него ни перед чем не робеть, никого не бояться, забывать про боль и игнорировать усталость. Он был крепкий и надежный парень, хотя, конечно, негодяй и обормот – но жизнь только что показала Гермионе, что именно такие решительные негодяи и безбашенные обормоты нужны рядом в трудную минуту – а училась Гермиона быстро.
- Забирайся ко мне, - пригласил Гарри, его метла и так была утяжелена всеми пожитками Гермионы, но делать-то было нечего, только надеяться, что и такую тяжелую метлу он удержит.
- Только без глупостей! – предупредила Гермиона и подновила заклинание левитации на своих пожитках, чтобы те не тянули метлу вниз.
- Да куда уж, больно мне охота тебя снова ловить, - проворчал Гарри и действительно в полете вел себя прилично, только крепко держал метлу, которую стало болтать в стороны, когда легкие от заклинания пожитки Гермионы стали мотаться по ветру.
- Не устал? – спросила Гермиона через час, она видела, что у Гарри уже немного дрожит рука и на лбу выступает пот.
- Долетим до середины пути – отдохну.
«Ну тогда теперь моя очередь», - неожиданно для самой себя подумала Гермиона, ей понравилось быть девочкой, которую везут и которой можно подурачиться. Гермиона уткнулась Гарри в шею и тихо начала его целовать, пользуясь своей безнаказанностью.
До половины дороги они долетели уже перед закатом, Гермиона успела по дороге замерзнуть, но все равно первым делом бросилась помогать Гарри – для его натруженных рук у нее были и снимающие усталость мази, и согревающий раствор.
- Может, зря ты меня так балуешь? – лукаво спросил Гарри, он был очень молод и быстро восстанавливался от любых нагрузок, вот и сейчас он присматривался, как бы рукой, которую Гермиона уже растерла, Гермиону поймать, но она сидела с другой стороны, занимаясь второй его рукой.
- Может, и зря, - признала Гермиона, - а то ты и в следующий раз не подумаешь, что для меня надо было захватить вторую метлу.
Умом Гарри понимал, что ему не стоит рассказывать всю историю своего путешествия и как вышло так, что у него не было второй метлы – он ведь на самом деле сначала не думал, что ему придется кого-то похищать. Но с Гермионой у него почти сразу возникло чувство, что рядом с ним человек, которому можно доверять – конечно, дразнить ее тоже было интересно, и, как и всякий восемнадцатилетний парень, Гарри хотел с красивой девушкой целоваться и спать, а только потом дружить. И все-таки уверенность, что Гермионе можно рассказать то, что от многих других лучше бы и скрыть, как-то поселилась в душе Гарри, и он уже чувствовал, что эта уверенность заняла там прочное место, так что без Гермионы пустота будет заметна.
- Я на самом деле отправился в путь, чтобы избавить Годрикову Лощину от нагрянувшей к нам Селестины Уорлок. Мы, вообще-то, всех принимаем, кого пропускает защита – Малфоя приняли, Долохова в свое время приняли…
- Но ведь Долохов сражался за Вольдеморта, я читала в «Современной истории магии» …
В этот момент наконец сработало табу, наложенное на имя Вольдеморта: в окрестности замка Дамблдора егеря аппарировать не решались, но теперь и Дамблдор, и замок были уже далеко, и вокруг Гарри и Гермионы стали появляться из воздуха помятые личности.
- На вас нацелено полдюжины волшебных палочек… - не совсем решительно начал один из егерей, но Гарри-то знал, что делать в таких случаях.
- Эй, Долохов! – крикнул Гарри. – Подойди сюда, пожалуйста!
- Это какой Долохов? – с опаской спросил один из егерей. – Антон-Хрен-Попадешь?
- Он самый, - подтвердил Гарри. – Резкий, как удар серпом по яйцам, и жесткий, как удар молотом. Живой советский герб. Дядя Антон, к тебе бывшие соратники пришли!
Егеря прикинули свои шансы против Долохова и благоразумно растворились в воздухе.
- Видишь, он хороший мужик, Долохов, - пояснил Гарри Гермионе. – Полезный, достать может что угодно – и навалять любому. Правда, любит новому человеку под видом волшебной палочки продать монтировку. Так и говорит: «Тяжесть – это хорошо. Тяжесть – это надежно. Даже если ничего не наколдуешь, всегда сможешь гвоздодером по голове ё…»
- Гарри! – с негодованием прервала его Гермиона, не дав закончить фразу. – Как ты можешь!
- То есть эти слова ты тоже в книжках вычитала?
- Я такие книги не читаю!
- Если бы ты такие книги не читала, ты бы и не догадалась, что я хотел сказать. Логика, нет?
- Гарри, ну перестань быть негодяем, - с легким укором сказала Гермиона. – Ты мне без этого больше нравишься. Рассказывай дальше, чем вам так не понравилась Селестина Уорлок.
- А что там может понравиться, песня «Ты забыл мою любовь, я твою попила кровь»? Это же ужас, и это слышно на всю деревню, она у нас небольшая. Селестину из волшебного мира к нам турнули за ее пошлые тексты – если я начну цитировать, ты опять скажешь, что я негодяй.
- Ладно, попробуй.
- «Помешай скорей своей палочкой, и, если все сделаешь правильно, ты получишь котел, полный крепкой, горячей любви», - процитировал Гарри, и Гермиона предсказуемо зарделась, она уже удобно устроилась, привалившись к Гарри спиной, и тут такое!
- Гарри, там не было про палочку!
- Гермиона, не говори мне, что ты это слушаешь, не разбивай мое сердце.
- Я всего несколько раз слышала по радио, но такой пошлятины там не было!
- А это был подцензурный вариант. Хотя и из подцензурного палочка буквально торчит.
- Гарри, прекрати!
- Во всем виновата Селестина Уорлок, я же с этого и начал. В общем, я выдержал ее присутствие рядом с нашим домом только три дня, а потом пошел к Вольдеморту, объяснять ему, что Годрикова Лощина не резиновая и хорош уже всех изгонять к нам.
- Дамблдор считал, что к Вольдеморту должна пойти я, - неожиданно для Гарри сказала Гермиона. – Он говорил, что есть пророчество, что Вольдеморта сразит не мужчина.
- Вот сам бы и выходил биться, - с сердцем сказал Гарри, он не любил тех, кто спихивает с себя ответственность, и за мужчин их не считал. – Какой он мужчина, если к мальчикам клеится. А тебя я не отдам. Лучше сам Селестину Уорлок куда во Францию отправлю, совиной почтой.
- А так можно? – заинтересовалась Гермиона, иногда под любовью к знаниям у нее скрывалось простое женское любопытство.
- Если в десяти-пятнадцати посылках, то да. Долохов это Локхарту предлагал, когда того изгнали из Хогвартса за неспособность к преподаванию не то что Темных Искусств, а даже простейших заклинаний, а Локхарт приперся к нам и за неделю всех достал своим хвастовством. Локхарт после того разговора с Долоховым сам спаковался и в Новую Зеландию уехал, от Долохова подальше.
- Значит, ты с Вольдемортом не договорился?
- Договорился, - признал Гарри, раз уж ему пришла в голову дурацкая идея все рассказать, решений своих он не менял. – Вольдеморт как раз в это время загнался идеей, что он может любого сделать чистокровным, и решил, что ему нужна для этого именно ты. Думаю, он обойдется.
К удивлению Гарри, Гермиона ничего на это не ответила – она думала о пророчестве, о котором ей рассказывал Дамблдор, а еще больше о своем страхе, что на ней самой лежит проклятие крови, и, может быть, темный маг как раз и есть тот, кто сможет его снять.
Глава 5Хотя в Тайной Комнате в замке Дамблдора была гей-проза, в остальном выбор литературы в его замке был очень пуританским, и даже любовные романы Остин и Бронте Дамблдор держал на самых верхних полках. До этих полок маленькая Гермиона добралась довольно скоро, но и там не было ничего, что стоило бы знать девочке-подростку о половом созревании. Поэтому Гермиона и уверилась, что на нее кто-то наслал проклятие, когда у нее раз в четыре-пять недель стало открываться кровотечение. Если бы кровоточил нос или там рука, Гермиона обратилась бы к Дамблдору за помощью, но проклятие поразило ее в таком месте, для которого в пуританских книгах и названия-то нет, и говорить об этом с Дамблдором было немыслимо.
Разумеется, и Гарри она ничего не сказала, хотя в их первый вечер она чувствовала, что ее проклятие скоро настигнет ее снова: тянущей болью болел низ живота, ломило ноги и словно ныли кости таза. Пока Гарри ходил на охоту, Гермиона успела выпить болеутоляющее зелье, но никакие зелья и чары, как она их ни искала вот уже несколько лет, не могли остановить кровь – соблазн спросить Гарри, который рос среди волшебников и выглядел как рисковый парень, не раз попадавший в передряги и наверняка умевший останавливать кровь из неизбежных при таком образе жизни ран и рассечений, - соблазн спросить Гарри был велик, но Гермиона видела, что Гарри из тех, кто не успокоится, пока не поможет, и ей придется выкладывать все начистоту.
Гарри тем временем добыл зайца, напугал Гермиону процессом свежевания и отказался от ее помощи с готовкой очередным возмутительным афоризмом «Мясо женских рук не терпит».
- Палатку ставить умеешь? – спросил Гарри.
- Ну, я читала в книгах…
- Про то, что люди ставят палатки, или про то, как это делают? – чуть насмешливо уточнил Гарри. – Ладно, рискнем: если на нас с тобой ночью упадет палатка, я не буду возражать так сильно, как когда она упала на нас с Малфоем – он, сачок, решил заклинаниями ее закрепить, а заклинания до утра не продержались. Так что не делай так – или делай, смотря какие у тебя планы на ночь.
- Прекрати немедленно! – потребовала Гермиона и отправилась воевать с палаткой, а Гарри через пять минут повеселился тому, что Гермиона решение и этой проблемы начинает с поиска нужной книги, через десять – удивился тому, что такую книгу она все-таки нашла, а через пятнадцать минут сделал себе заметочку, что выросшая в одиночестве девушка самостоятельна и удобна в быту: не зовет постоянно на помощь только из-за того, что ей непривычно и скучно без подружек, справляется с порученным делом сама.
- Коврик под спальники подложи, теплее будет и мягче, - посоветовал Гарри, когда кролик был уже почти готов, уж на том, что Гермиона сама и добровольно сейчас стелет для них постель, он не заострить внимание не мог.
Впрочем, у Гермионы тоже были в запасе свои хитрости: заглянув после ужина в палатку, Гарри увидел, что к палатке без его ведома было применено Расширительное заклятие, и их спальники лежат на расстоянии футов в пятнадцать, а коврик Гермиона недрогнувшей рукой рассекла заклятием пополам.
Собралась с духом, чтобы рассказать Гарри о своих намерениях, Гермиона только к завтраку, и то у нее это вышло настолько сбивчиво, что Гарри сначала ничего не понял.
- Вот сейчас не обижайся, потому что я только правду и всерьез, - строго сказал Гарри. – Если ты о чем-то не можешь даже толково рассказать, ты это и сделать не сможешь. Справься сначала с собой, потом будет видно, справишься ли ты с Вольдемортом. До тех пор я тебя к нему и близко не подпущу.
- Я не собираюсь с ним справляться, Гарри, - наконец сказала Гермиона, Гарри взял ее за плечи обеими руками, и от его крепких рук ей стало спокойнее. – На мне проклятие крови, и я так и не смогла найти ни в одной книге по магии, что это за проклятие и как от него избавиться. Но если Вольдеморт что-то собирается делать с моей кровью, может, и проклятие он тоже снимет, хотя бы случайно.
- Или сделает по незнанию еще хуже, - возразил Гарри. – Давай лучше доберемся до Годриковой Лощины, соберем Сириуса, Флитвика, Лонгботтома, ты им все расскажешь, отец мой тоже подумает…
- Нет! – вскрикнула Гермиона, это все звучало так разумно, что было даже непонятно, как отказаться. – Про это рассказывать нельзя!
- О, Господи! – воззвал к небесам Гарри и перешел к своим обычным аргументам, чтобы немного сбить Гермиону с толка. – Ну подумай хотя бы о том, что Вольдеморт тебя может и не отпустить. Ты красивая девушка, он определенно натурал, он тетку Драко свел от мужа и ребенка ей заделал…
- Не ревнуй, - чуть смущенно сказала Гермиона. – Я в любом случае скажу ему «нет».
- И дальше что?
- И все. «Нет» значит «нет».
- Это что, теперь в книжках такое пишут?
- Но это же естественно!
- Естественно – это когда мужчины считают, что есть человеческое «нет», которое означает «мне это не нравится, и я в этом участвовать не буду», и женское «нет», которое означает «ну может быть».
Это «может быть» Гарри произнес таким тоном, который определенно означал «поприставай ко мне еще» - собственно, Сириус так и говорил, это для Гермионы Гарри смягчил формулировки.
«Если девушка действительно против, она в сердцах тебя пошлет на другие три буквы, - объяснял Гарри Сириус, - добавит много чего еще и даже по шее может дать. Это, конечно, бывает обидно, но куда обиднее – из-за собственного соплежуйства упустить хорошую девочку, которая не собирается так запросто тебе сдаваться и хочет с тобой поиграть».
- Значит, «есть человеческое «нет», и есть женское «нет»»? – неожиданно рассердилась Гермиона. – По-твоему, женщина – не человек?
- Спасибо, крестный, - только и успел сказать Гарри, никогда такому грубому логическому анализу слова Сириуса не подвергавший, и пустился наутек.
Гарри, конечно, был прав насчет Вольдеморта: может, Вольдеморту и была чужда любовь, но вожделение и тем более жажда обладания Вольдеморту были отнюдь не чужды. Вольдеморт постоянно заставлял Зеркало Желаний показывать ему Гермиону в ее сказочной башне, и желания у него были при этом самые темные и грязные: то ли вытравить в девочке все человеческое и вырастить из нее Темную Леди, которая будет пытать провинившихся студентов и министерских чиновников, чтобы ненавидели ее, а не Вольдеморта, то ли сделать ее рабой своих желаний, то ли начать эксперименты с ее кровью, пока кровь не кончится. Вольдеморт от таких мыслей помолодел и почувствовал в себе силы вновь наводнить волшебный мир ужасом, начиная с Хогвартса – от удара коварного беса в ребро у старика Вольдеморта даже появилась храбрость противостоять мамашам, которые тут же кинутся в Хогвартс рвать Вольдеморта на хоркруксы за то, что он подверг заслуженным карам их балбесиков. Да что там – Вольдеморт уже был готов разогнать бюрократов в Министерстве, устроить им массовое аутодафе и атаковать потом Годрикову Лощину, настолько действуют на стареющих одиноких мужчин чистые юные девушки.
Гарри тем временем успел снова стащить у рассерженной Гермионы метлу, улететь на почтительное расстояние, связаться с Сириусом по сквозному зеркальцу и доложить обстановку.
- Погоди, дай я уложу все это в голове, - немного озадаченно сказал Сириус и начал с главного. – Девочка красивая?
- Когда ты рядом со мной некрасивых видел?
– Логично. Значит, ты нашел девочку, которая считает, что плохие мужчины – это те, которым приходится дать пощечину вместо отказа на словах, а о существовании действительно плохих мужчин, которых нужно сразу лупить Ступефаем, она не догадывается настолько, что даже Вольдеморта не записывает в их число. Ты что, выкрал ее из женского монастыря?
- Ну вроде того.
- Красавец! Моя школа. По морде она тебе уже пыталась дать?
- Только за шутки, а не за действия, я же очаровательный.
- Короче, слушай: проклятия крови на ней быть не может, тем более что она из маггловской семьи.
- Она убеждена, что может и что оно уже действует. Даже собирается из-за этого идти к Вольдеморту и просила ее не ревновать.
- Ох, Гарри, какой же ты молодой еще! «Не ревнуй» у девочек значит «ну поревнуй давай». Когда ты наконец научишься угадывать: когда у них все как есть, а когда наоборот? Хватай ее в охапку и неси сюда, про проклятия крови я ее просвещу так хорошо, что она больше такими вещами шутить не будет.
Но последовать доброму совету Сириуса у Гарри не получилось: когда Гермиона увидела, как Гарри летит к ней, она не стала больше сердиться, а взглянула на него извиняющимся и отчаянным взглядом и растаяла в воздухе.
- Сириус, она аппарировала к Хогвартсу! – крикнул Гарри в зеркальце и аппарировал следом, но попал в другое место на периметре антиаппарационного купола и полетел дальше на метле, высматривая Гермиону, а вот Вольдеморт заметил ее первым и вышел навстречу из главных ворот, сопровождаемый своими подчиненными.
Джеймс и Сириус тоже вскоре появились на периметре Хогвартса, почти сразу вслед за ними появились Кингсли, Флитвик, Фрэнк Лонгботтом и примкнувший к ним Долохов, который со словами «Давно не давал и не получал я эпических люлей» присоединился к людям из Годриковой Лощины, что всегда вступались за своих по одному только слову.
- Стой, старшие разберутся, - велел Гарри Гермионе, когда две группы сошлись на берегу озера. – Просто стой и молчи.
Но ни до переговоров, ни до драки между встретившимися на берегу озера не дошло, потому что между ними полыхнуло ослепившее всех пламя, и из пламени возник молодой Дамблдор с каштановыми волосами, в лиловой мантии с блестками и в сапогах на высоких каблуках, держа феникса за хвост, а Драко под руку.
- Авада Кедавра! – отпустив феникса, сказал Дамблдор вместо «здрасте», и Вольдеморт рухнул на землю.
- Альбус, вон та кошелка в розовом виновата еще побольше него, - подсказал Драко, указывая на Амбридж, и Дамблдор двумя длинными движениями палочки сотворил фиолетового дракона, который бросился в погоню за заполошно вопящей Амбридж, накрыл ее своей огромной пастью, но растворяться в воздухе не спешил, улегшись на траву.
- Правда, он хорошенький? – довольно сказал Драко Дамблдор. – Хочешь, полетаем на нем, долька моя лимонная?
А Гарри тем временем совсем не интересовали ни Вольдеморт, ни Дамблдор: стоя за спинами старших родственников и соседей, он поглядывал на Гермиону и заметил, что она постоянно пытается заглянуть себе за спину и как будто попялиться на собственную задницу. И тут-то до Гарри все дошло: и что это было за «проклятие крови», и почему вчера вечером Гермиона уже не хотела с ним целоваться, и почему она с утра выпила какое-то зелье, на вид похожее на обезболивающее, и почему про ее «проклятие крови» якобы нельзя никому рассказывать. Гарри приобнял Гермиону и стал медленно, но настойчиво уводить ее от остальных, он прекрасно понимал, что она и так его за догадливость сейчас попытается убить, а уж если кто-нибудь еще его услышит...
- Чистые у тебя штаны, не переживай, - шепнул Гарри. – Я вообще в первый раз вижу девушку, которая переживает, что такое «проклятие крови» у нее есть – обычно девушки паникуют, если его вдруг раз – и нет. Потому что тогда есть опасность, что девушка беременна, и, как говорит в таких случаях Сириус, пора уходить огородами.
Гермиона смотрела на Гарри, ничего пока не понимая, но Гарри чувствовал, что ему сейчас придется бросаться к метле и удирать – хотя ничего плохого он говорить и не собирался, наоборот, объяснял довольно толково.
- Я понимаю, что Дамблдора совсем не интересуют женщины, но все-таки он дятел, - с сочувствием сказал Гарри. – Не объяснить девочке, что месячные бывают у всех женщин лет с двенадцати до пятидесяти пяти! Серьезно, месячные – это неприятно, наверно, но никакое это не проклятие крови. Совершенно здоровые выделения, только сексом заниматься мешают. Так что войди в наше мужское положение тоже – четыре дня в месяц трясти бладжерами и сжимать свой квоффл, как поет Селестина Уорлок. Хотя если ты знаешь, что Дамблдор собирается делать с Драко, то, может, мне с тобой и повезло...
И тут неловкая ситуация наконец разрешилась тем способом, к которому Гарри в общении с девушками давно привык, и Гарри схватил свою метлу и пролетел у отца и крестного над головами, а смущенная и сердитая на его неприличные речи Гермиона понеслась за ним.
- Слышь, Бродяга, у тебя только что свистнули метлу, - подсказал Джеймс.
- А, вернет скоро, - отмахнулся Сириус, с интересом наблюдая за погоней. – Темперамент у нее есть, а умения летать нет. Гарри либо ее прямо с метлы снимет, либо очень скоро заземлит.
Гарри и действительно нырнул прямо к земле, а потом резко свернул, и Гермиона не справилась с управлением и покатилась по траве, а Гарри тут же приземлился рядом, так же скатившись с метлы, и встать Гермионе уже не дал.
Слагхорн тем временем узнал сильно помолодевшего Дамблдора и признал в Драко своего недавнего студента, попавшего теперь в непонятное, а потому решил устроить небольшой скандал.
- Альбус? – возмущенно спросил Слагхорн. – Альбус, как вам не стыдно!
- Дорогой Гораций, магия любви оправдывает все, даже Аваду!
- Да пес с ним, с этим Темным Лордом и вашей Авадой, которой от вас ждали четверть века. Я говорю о вашем поведении с моим недавним студентом, да еще и перед самой школой!
Драко признал про себя правоту Слагхорна и от Дамблдора стал потихоньку отодвигаться: то, что от него было нужно, Дамблдор уже сделал, и теперь Драко было пора тикать, пока девчонки в Хогвартсе не подумали о нем что-нибудь не то: вот Астория симпатичненькая, подумал Драко, она уже на шестой курс перешла. Джеймс тем временем тоже посочувствовал Драко и сунул ему свою метлу и мантию-невидимку.
- А поведение вот этих молодых людей прямо на газоне вас никак не трогает? – возмутился Дамблдор, указывая на Гарри и Гермиону, которые как начали целоваться, так и решили больше не ссориться.
- Во-первых, это не мои студенты, - привычно увильнул Слагхорн. – Во-вторых, молодежь просто общается.
- Они, простите меня, мимы? Вот уже две минуты, как они общаются совершенно без слов.
- Я ничего противоестественного в их поведении не вижу.
- А в моем поведении, значит, видите?
- Да, и настоятельно прошу не вовлекать в него юношей, которые младше вас раз этак в шесть!
Тут-то Дамблдор и обнаружил, что Драко куда-то исчез.
- Где ты, мой милый мальчик? – воззвал Дамблдор, а невидимый Драко пролетел над Гарри и Гермионой и добавил еще скорости.
- Ха! – сказал на это Слагхорн. – Вам ли не знать, Альбус, что здесь, в Хогвартсе, тот, кто просит помощи, всегда ее получает.
«Интересно, если затаиться в Выручай-комнате на пару дней, можно будет потом незаметно ускользнуть? – подумал Драко, влетая в главный вход Хогвартса и взмывая вверх. – Или придется ждать, пока Джеймс Поттер придет ко мне за своей метлой и мантией, а Слагхорн наладит каминную связь с Годриковой Лощиной?»
О том, что Дамблдора защита Годрика в Годрикову Лощину пропустит, Драко, конечно же, не подумал.
