Глава 1Главной ошибкой лорда Вольдеморта было то, что после исчезновения Дамблдора в 1981 году он решил прибрать к рукам Хогвартс. Стратегически это решение было дальновидным, ведь коллеги Дамблдора все равно продолжали бы свою подрывную деятельность, готовили бы в школе пятую колонну и саботировали воспитание детей в духе чистокровности. Вступив в должность, Вольдеморт отменил уроки маггловедения, переименовал курс Защиты от Темных Искусств в Темные Искусства и зачислил всех студентов в Слизерин, изгнав из школы грязнокровок и тех полукровок, которые не могли считаться наследниками своего рода.
Вольдеморт не разменивался на мелочи, но мелочи пришли к нему сами, и оказалось, что Вольдеморт хороший стратег, но никудышный тактик. Например, в школе по-прежнему оставалось четыре студенческих общежития, и никаким пафосным заявлением «Эмблема, герб и цвета моего благородного предка, Салазара Слизерина, отныне обязательны для всех» этого было не изменить. Конечно, можно было именовать общежития «бывшим Гриффиндором» и «бывшим Равенкло», и поначалу это было даже приятно произносить и слышать, но, выглядывая из-за этих названий, старый мир очевидным образом показывал Темному Лорду кукиш и делал это прилюдно. Так что факультеты следовало переименовать, сохранив при этом их связь со Слизерином. «Слизерин-1» и «Слизерин-2» звучало отвратительно по-маггловски, а в «Слизерин зеленый» и «Слизерин красный» слышались не то школьные дразнилки, не то рев самолетных двигателей.
Но Вольдеморт не успел даже задуматься над тем, как именно переименовать бывшие факультеты, потому что на него посыпались совы и прошения. Первоначальная идея не лишать благородные рода наследников только за глупость сына, женившегося на грязнокровке или магглянке, была, опять же, стратегически верной, и многие нужные люди были благодарны Темному Лорду за эту милость, но Лорда атаковали самые страшные существа на свете – мамаши, которые были обойдены его милостью, но никак не могли позволить, чтобы их кровиночки-полукровочки пострадали из-за ошибок их юности. Ни сожжение надоевших прошений, ни убийство почтовых сов, ни чары на директорском кабинете не спасали Вольдеморта от вторжения очередной просительницы, которая проклинала магглов и грязнокровок так, что сама Беллатрикс бы заслушалась, убеждала Вольдеморта, что этот мерзавец, недостойный называться отцом и даже мужчиной, много лет назад исчез из ее жизни, что она не подпускала и не подпустит его к ребенку на сотню миль... Вольдеморт однажды во время таких излияний мысленно нарисовал стомильную зону вокруг Бирмингема и признал про себя, что на месте этого несчастного маггла он бы тоже рванул за море – потому что до Шотландии эта дамочка уже добралась.
Вольдеморт пугал, увещевал, орал и милостиво позволял, причем последним кончалось все чаще, и ведьмы-разведенки начали постоянно сниться ему во сне, словно его посадили судьей по бракоразводным процессам и опеке. Вольдеморт побледнел с лица, похудел сильнее прежнего и наконец запросил совета у портретов прошлых директоров.
- Я помогу вам, Том, - милостиво согласился Пиний Нигеллий Блэк. – Но при одном условии...
- Вы обязаны помогать директору в управлении школой, - перебил Вольдеморт, - и безо всяких условий!
- В управлении школой – несомненно, - язвительно отозвался Пиний Нигеллий. – Но вовсе не в разгребании последствий ваших идиотских указов, согласно которым вас первого надо отсюда выставить. Так вот: приведите себя в порядок, избавьте меня от необходимости ежедневно созерцать вашу красноглазую физиономию, и я решу ваши проблемы.
В этот момент в кабинет Вольдеморта ворвалась еще одна мамочка полукровочки, и Вольдеморт понял, что он готов на все.
- Что же, так намного лучше, - согласился Пиний Нигеллий, когда спустя два дня Вольдеморт вошел в свой кабинет уже в человеческом обличье. – Теперь слушайте: во-первых, вам нужна женщина…
Вольдеморт ощутил желание немедленно зарыться глубже Тайной Комнаты.
- Можете не волноваться за свою мужскую состоятельность, для этих целей женщина вам уже не нужна, - с обидной уверенностью припечатал Пиний Нигеллий с портрета. – Вам нужна женщина-заместитель, которая вместо вас общалась бы с осадившими вас мамашами. Или вы все еще надеетесь, что, взяв всех их полукровных детей в Хогвартс, вы избавитесь от их визитов навсегда? По-вашему, их дети не будут заваливать экзамены, влипать в неприятности вплоть до отчисления, заводить школьные романы вплоть до беременности?
Так в Хогвартсе появилась Амбридж, облеченная званием Главного Инспектора, и Вольдеморт с огромным удовольствием сбросил на нее всю текучку, лишь иногда неожиданно появляясь на уроках, чтобы проверить, достаточно ли строго чистокровное воспитание чистокровных.
Воспитание в Хогвартсе с приходом Амбридж стало действительно строгим: студенческие сборища и попойки были запрещены, разнополым студентам запретили подходить друг к другу больше, чем на метр, за поцелуи в коридорах назначались отработки, и, вопреки студенческому фольклору, ни в коем случае не совместные, и многие родители стали поговаривать, что Темный Лорд наконец навел в Хогвартсе порядок – хотя Темный Лорд ничего не наводил, а пытался тем временем решить вопрос грязнокровок в магическом мире.
Министерство завалило дорогого и горячо любимого руководителя стопками отчетов и красочными брошюрами «Как распознать грязнокровок и что с ними делать», Вольдеморт выслушал от руководителей отделов теорию о том, что грязнокровки – это магглы, укравшие волшебную палочку, и чуть не лишился носа снова, схватив себя рукой за лицо.
- В таком случае, они, вероятно, присвоили себе нашу магию? – предположил один из политических хамелеонов, когда Вольдеморт решился отнять руку от лица, и остальные закивали в знак согласия.
- Теория – это не ваше, - дипломатично сказал Вольдеморт вместо «они присвоили себе ваши мозги»: Вольдеморт понимал, что других руководителей отделов у Министерства для него нет, и, Круцио или Авадой, но можно только сменить дурака на дурака. – Переходите к практическим задачам.
Возможно, Вольдеморт вскоре пожалел, что он это сказал, потому что на него как из рога изобилия посыпались сметы, требующие его подписи. Отдел по миграции и отдел по строительству представили проект переселения всех грязнокровок в Уэльс, отдел по охране правопорядка запросил два десятка ставок для новых сотрудников по отлову грязнокровок, тут же была создана комиссия по магглорожденным и несколько ее комитетов. Чувствуя порожденные бюрократией головокружение и тошноту, Вольдеморт все подписал, а через месяц начал получать отчеты, что популяция грязнокровок в магической Британии постоянно снижается, и к весне было объявлено о том, что все они были вывезены в Уэльс.
Магическую Британию и впрямь покинули все нежелательные лица, но направились они в Годрикову Лощину: слияние всех факультетов в один активировало старое проклятие Годрика Гриффиндора, который подозревал, что потомки Салазара рано или поздно дойдут и до такой пакости. Годрикова Лощина стала недоступной для всех сторонников Вольдеморта, а стала ли она недоступной и для самого Вольдеморта, который все же был великим магом, выяснить не пришлось: Вольдеморт предсказуемо не поехал инспектировать пустой лагерь в Уэльсе, куда должны были быть свезены все грязнокровки, порадовался, что ему больше не шлют отчеты, и решил удовлетвориться славой создателя чистокровной магической Британии, каким бы путем эта слава ни была достигнута.
Год спустя в Годрикову Лощину вернулись Поттеры: узнав о том, что за ними и их ребенком целенаправленно охотится Вольдеморт, Джеймс не отдал Дамблдору мантию-невидимку, сунул ему под нос дулю и уехал с семьей в Канаду, рассудив, что услугами маггловской авиакомпании Эйр Канада Вольдеморт пользоваться побрезгует, портшлюз в Новый Свет ему хрен кто сделает, там своих шизиков достаточно, а через океан аппарировать он не сможет. Примерно в то же время, когда вернулись Поттеры, гоблины Гринготтса почуяли сладостный аромат двойных комиссионных и наконец стали выдавать деньги предъявителям волшебных чеков, выписанных на волшебные счета, и с тех пор все, что можно было найти в Косом и даже в Лютном переулке, можно было и заказать в Годрикову Лощину по почте, оплатив чеком. Прочие услуги гоблины были готовы оказать и с выездом на дом в Годрикову Лощину – можно за отдельную плату, можно за ежегодный повышенный взнос за обслуживание счета.
Еще три года спустя в Годрикову Лощину переселился Долохов: консервативный и пуританский волшебный мир, который при попустительстве Вольдеморта построила Амбридж, в конце концов встал ему поперек горла. Сначала Долохов в Годриковой Лощине представился европейским мастером волшебных палочек Петрпетровичем и всем дуракам Годриковой Лощины продал вместо палочек фомки и монтировки, приговаривая: «Тяжесть – это хорошо, тяжесть – это надежно». Вырученные деньги Долохов частью потратил на обзаведение хозяйством, частью пропил, потом некоторое время скрывался в близлежащем лесу от обманутых покупателей, а когда вернулся – уже стал в Годриковой Лощине своим.
Кроме Долохова, к Годриковой Лощине пару раз в год наведывалась Беллатрикс, но защита Годрика ее не пускала, как она ни требовала подать ей Лонгботтомов. Вместо Лонгботтомов, нянчащих уже двоих детей, к Беллатрикс выходил Сириус и увлеченно переругивался с кузиной через магический барьер.
- Дырку от пончика ты получишь, а не Лонгботтомов, - дразнился Сириус и жевал небольшие пончики, которые так и назывались. – Если кину, поймаешь?
- Собака ты, Сириус, - ругалась Беллатрикс. – Ну-ка, иди сюда, я тебе покажу, кто из нас боец.
- Э нет, лучше ты к нам, - приглашал Сириус. – Разбуди в себе гриффиндорскую часть души, Белка, и защита тебя пропустит. Скучно же тебе, небось – была подпольщицей и террористкой, вся жизнь – риск и битва, а теперь вы победили, и чего? Давай снова мутить восстание, давай поднимем черное анархистское знамя, а?
- Иди к черту, поганец! – орала через границу Беллатрикс. – Прячешься тут как трус.
- Я не трус, я даже на тебе жениться могу, - неожиданно предлагал Сириус. – Слушай, Белка, бросай своего Рудика и выходи за меня, тогда защита тебя пропустит. Я же вижу, что тянет тебя ко мне, уже который раз приходишь.
- Я тебя в Арку скину, как поймаю, чтоб ты сгинул там!
- В арке нельзя сгинуть, Белл. Я покурю там и с другой стороны выйду.
Маленький Гарри иногда слушал дискуссии Сириуса и Беллы и считал, что Белла клевая, почти как Сириус. В знак своей признательности он сначала поставил на Беллу капкан, а потом нарыл на обычном месте ее визитов волчьих ям. Почему-то Белла после этого приходить перестала, но Гарри об этом было думать уже некогда, потому что обитатели Годриковой Лощины привыкли к тому, что их никто не трогает, и стали отправлять своих детей в маггловскую школу в соседнем городке. Школа тоже была клевая, Гарри сначала натащил туда змей, потом взорвал в унитазе петарду, предварительно засунув ее в кучу дерьма, а потом его перевели в новую школу.
Магии Гарри тоже учился, потому что с директором Вольдемортом отказалось работать большинство преподавателей, и в Годриковой Лощине можно было открывать альтернативный Хогвартс, только с деревенскими улицами вместо бешеных лестниц, гостиными вместо классов и выдачей печенья вместо начисления баллов. Трансфигурацию вела МакГонагалл – МакГонагалл Гарри нравилась, или просто он испытывал небольшое чувство вины за то, что еще лет в семь уговорил МакГонагалл превратиться в кошку, когда дядя Сириус спал неподалеку в анимагической форме.
- Вы замечательная, миссис МакГонагалл, - сказал Гарри под Рождество после полугода обучения. – Если вас кто обидит, скажите мне, я ему Круциатусом в душу замикстурю.
- Гарри, откуда ты набрался таких слов? – с укором спросила МакГонагалл.
- От тети Беллы, конечно, - честно ответил Гарри, и МакГонагалл сильно обеспокоилась. – Ее давно не видно, правда. Пойти, что ли, Лонгботтомов пересчитать.
Зелья преподавал Слагхорн, оставшийся работать в Хогвартсе, но не стеснявшийся подработать и на каникулах, за которые он успевал рассказать детям в Годриковой Лощине больше, чем за год рассказывал в Хогвартсе – летом он собирал на свежем воздухе по два курса сразу, вел у каждого курса по пять уроков в неделю, не отвлекался на составление учебных планов и отчетов и плевать хотел на моральный облик своих студентов. Слагхорн Гарри тоже нравился, потому что Слагхорн всегда хвалил его маму и никогда не ругал Гарри за то, что он что-нибудь взрывал, Слагхорну было даже интересно, что такое карбид и магний и зачем их всюду добавлять. Этой любознательностью Слагхорн выгодно отличался от мрачного носатого химика в четвертой школе Гарри: химик был похож на шпиона и выспрашивал у Гарри секретные сведения, например, о том, что будет, если измельченный корень асфоделя смешать с настойкой полыни. Гарри магической тайны шпиону не выдал, потому что и сам ее не знал, и накидал ему на переменке карбида во все пробирки, чтобы не придирался и не лез с дурацкими вопросами. Со следующей недели Гарри стал ходить в новую школу, уже пятую по счету, зато папа и Сириус сильно смеялись и говорили, что Гарри молодец.
Чары вел Флитвик, который жил аккурат в соседнем с Гарри доме, и потому Гарри ходил к нему в гости с малолетства и с интересом сидел на уроках со старшими ребятами. Флитвик рассказывал замечательные вещи, но вот только далеко не все могли их оценить.
- Эх, дядя Филиус, не довела до добра твоя Серпенсортия, - говорил Гарри, возвращаясь домой с красным ухом и замечая Флитвика на его участке. – Я дяде Антону змей в туалет запустил, думал, он порадуется, он же на Слизерине учился. А он из туалета как выскочит, упал даже. Потом, конечно, штаны надел, догнал меня и стал мне ухо крутить.
- Гарри, ну я же не для того про это заклинание рассказывал, чтобы ты его сразу же применял, - объяснял Флитвик.
- А зачем тогда?
Но больше всего Гарри нравилось учиться магии у дяди Сириуса, который делился полезными заклинаниями и в нужное время, и вместе с интересными идеями, для чего они могут понадобиться. Так, в девять лет Гарри разучил Вингардиум Левиосу и узнал, что она годится на то, чтобы задирать девчонкам юбки; в двенадцать – стал мастером в применении Эванеско и понял, что оно годится примерно на то же самое; в четырнадцать сделался тонким специалистом в трансфигурации и выяснил, что если примененные по назначению Левиоса и Эванеско не вызвали у девушки желания тебя поколотить и отхлестать крапивой, то нужно быть воспитанным мальчиком и трансфигурировать носовой платок в презерватив.
Альбус Дамблдор за свою длинную жизнь тоже совершал ошибки, но его проблема была в том, что он не признавал их ошибками. Вернее, это было проблемой тех, по отношению к кому он эти ошибки совершал – сам же Дамблдор, игнорируя свои ошибки, просто двигался дальше, не теряя энергии и жизнелюбия. После того как Поттеры уехали в Канаду, а Лонгботтомы стали избегать Дамблдора как чумы, тот понял, что план подставить Вольдеморта под Избранного если не провалился, то откладывается – и через некоторое время придумал новый план.
«Еще не время испытывать нашу силу, — говорил Гэндальф. — Если правдиво старинное предсказание, то этот вождь найдет гибель не от руки воина», - так прочитал Дамблдор в маггловской книге, и мысль эта ему понравилась. Действительно, зачем выходить биться с Вольдемортом один на один, да еще и рисковать, что на тебя накинутся его приспешники, если можно списать свою лень на пророчество и организовать Вольдеморту гибель как-нибудь еще?
«И тут Дернхельм засмеялся, и в его голосе был звон стали.
– Но я не воин. Перед тобой женщина! Я Йовин, дочь Йомунда. Не становись между мною и моим родичем и повелителем! Будь ты живой или только оживший, прикоснись к нему — и погибнешь».
- Вот! – провозгласил Дамблдор. – Такого я еще не пробовал! А ведь какая интересная идея!
Так и получилось, что молодые родители Грейнджеры неожиданно забыли, что у них есть дочь, и уехали в Австралию, а к Дамблдору попала на воспитание маленькая Гермиона, умная и одаренная магией девочка. Конечно, можно было сказать, что, стирая Грейнджерам память до такой степени, Дамблдор стер их личность и фактически их убил; конечно, можно было заметить, что, разлучив их с дочерью на неопределенный срок, он лишил ребенка семьи, а родителей – возможности растить своего ребенка, которую уже не вернешь. Но, в конце концов, все это было во имя высшего блага, и Дамблдор даже планировал потом извиниться.
Вероятно, судьбе и вообще высшим силам следовало бы вмешаться и наказать Дамблдора, подсунув ему на попечение девочку-катастрофу и маленькую разбойницу, но высшие силы онемели от такого количества хуцпы на кубический дюйм бороды, и Гермиона росла примерной и умненькой девочкой, любила читать книжки, слушалась дедушку Альбуса и училась у него всем разделам магии. Дамблдора в его тайном убежище практически никто не посещал, к Гермионе вообще никто не наведывался, и она чувствовала, что с Дамблдором она просто попала в сказку – в ту самую, где принцесса томится в высокой башне и ждет, пока ее спасет прекрасный принц. На долю Дамблдора в этой сказке выпадала роль стерегущего принцессу дракона, которого прекрасному принцу стоило бы убить – Дамблдор что-то подобное смекнул и ловко перевел стрелки, убедив Гермиону в том, что во всем виноват Вольдеморт, а он не портит ей детство и молодость, а, напротив, ее спасает.
К чести Дамблдора надо сказать, что на этот раз план спасения ребенка и воспитания Избранного не включал в себя запирания ребенка в чулане под лестницей у ненавидящих его родственников: в распоряжении Гермионы был небольшой замок, к ее услугам были библиотека и лаборатория, так что можно было считать, что Дамблдор заметно подобрел, пусть даже он и сваливал на ребенка изрядную часть работы по дому, почему-то будучи уверенным в ее педагогической ценности. Такое гуманное обращение с воспитанницей Дамблдор ставил себе в заслугу и удивился бы, если бы узнал, что девица, спрятанная от мира, пусть и спрятанная со всеми удобствами, мечтает о прекрасном принце и об освобождении – а если бы Гермионе пришло в голову «правило Бейна», Дамблдор бы даже обиделся.
