Глава 1. Белый.Яркий свет мешает думать, режет глаза… Множество ядовитых красок уже невозможно различить, они сливаются в один цвет - белый… Нетронутый, искрящийся миллионами мельчайших льдинок снег на зимнем солнце. Снежная слепота. Холод, проникающий в грудь, замедляющий сердцебиение. Невозможно бороться, невозможно что-либо изменить…
Из беспощадного белого света в спутанное сознание врываются образы: искаженные смертью лица трибутов; залитый всепожирающим пламенем Двенадцатый дистрикт; полные ужаса глаза отца, крики братьев… множество ледяных рук, тянущихся ко мне в агонии, рвущих в клочья мою одежду и кожу…
Вырываюсь, пытаюсь убежать от этих глаз, от криков, молящих уже не о спасении - о быстрой смерти. Мысли. Вопросы, ответы на которые ледяными иглами вонзаются в мою грудь, лицо, шею, проникая глубже и глубже в цепенеющее тело. Кто я? Что я сделал? Почему они умирают? Почему смотрят на меня с такой нестерпимой ненавистью? Я – бунтарь. Укол. Я – убийца. Глубже. Я – жестокое орудие пыток. Еще глубже. Я был обманут. Использован. Выброшен. Пронзает насквозь…
Постепенно из пепла, из обугленных костей, из застывших мертвых тел формируется один жуткий образ - лицо, похожее на человеческое: белая холодная кожа, льдистые серые глаза, презрительная полуулыбка. Переродок. Палач. Даже ее имя как свист отравленной стрелы. Китнисс. Одним выстрелом убившая мою семью, мой народ. Китнисс. Ненависть вонзается тысячей ядовитых игл. Хочу отвернуться, избавиться от ее мертвящего взгляда, но она не отпускает, медленно вытягивая мою жизнь, мою кровь. Нет сил сопротивляться… белая слепящая пустота…
Я просыпаюсь.
Задыхаясь, как после погони, яростно срываю с себя мокрые от холодного пота рубашку и простыни. Пытаюсь вырваться из паучьих лап кошмара, понять, где я.
Снова белая клетка, небольшое окошко. Предрассветное тусклое небо. Я уже не в Капитолии. Замечаю листки бумаги, наброски, черно-белые рисунки на стенах палаты. Вглядываюсь в знакомые лица, вспоминаю…
Я Пит Мелларк. Мне семнадцать лет. Я выжил в Голодных Играх. Двенадцатого дистрикта больше нет. Я живу… я нахожусь… в больнице Тринадцатого дистрикта. Врачи, медсестры, друзья, Делли, Хеймитч, Плутарх. Читаю надписи, сделанные моей рукой. Они хотят мне помочь. Я должен им доверять. Я в безопасности... Почему не уходит боль?
Разум не позволяет чувствам вырываться из-под контроля. Я знаю, что должен делать. Все просто. Выпить таблетки. Принять душ. Переодеться. Позавтракать. От простых действий становится немного легче. Еще есть время до врачебного осмотра. Беру кусок угля, белый лист. Рисую свой кошмар, свою боль, свое одиночество, свой вопрос и ответ. Рисую Китнисс.
Ее портретов нет на стенах, я просто рисую ее каждый день... Я любил ее. Я ненавидел ее. Я ждал. Я надеялся. Я убивал ее в своих снах. Я умирал за нее. Я хотел забыть и боялся потерять ее… Комкаю набросок девичьего лица, прозрачных серых глаз, бросаю все, бегу к турнику и, собрав все силы, подтягиваю свое тело, как мешок с болью, пять, десять, пятнадцать раз, пока руки это терпят...
Врачи. Проверка. Приступа не было уже трое суток. Опять тренировка. Сегодня меня можно выпустить к людям. Я буду обедать не один.
После тренировки тело и разум расслаблены, на мне наручники – я не опасен. Сесть за один стол с друзьями - это ведь так легко. Не спеша, ставлю на поднос простую еду, оглядываю столовую, нахожу знакомые лица, слышу голоса и смех... Черная, слегка растрепанная коса падает на спину, синяя жилка пульсирует на смуглой шее. Она смеется вместе со всеми…
Почему мне снова больно?
Меня заметили, позвали за стол. Нужно просто съесть обед. Но ледяные иглы из моих кошмаров уже вонзаются в сердце одна за другой. Китнисс рядом с Гейлом. Даже не смотрит в мою сторону. Больно. Я говорю Финнику что-то резкое, почти неприличное, ловлю его спокойный понимающий взгляд.
- Он спас тебе жизнь, Пит, - слышу укор Делли. - И не раз.
- Ради нее, - я разрешаю себе посмотреть на Китнисс. - Ради восстания. Не ради меня самого.
Вот теперь она пристально смотрит на меня. Как холодно.
- Может, и так. Но Мэгз больше нет, а ты жив. Или, по-твоему, это ничего не значит?
Значит… Что значит сейчас моя спасенная жизнь? Что значила моя жизнь раньше? Тысячи вопросов рвутся в мой разум. Но я задаю лишь один, тот, что касается только нас двоих. Наши ночи в поезде, когда мы засыпали и просыпались в объятиях друг друга. Что тогда значила для нее моя жизнь?
Вглядываюсь в ее лицо, хочу понять, сможет ли она сказать правду. Вижу смущенный взгляд, брошенный украдкой на Гейла. Сможет ли она признаться, что использовала меня, обманывала, оставляя раз за разом разбитого, растоптанного, в одиночестве? Она молчит. Так холодно. Ядовитые иглы из сновидений впиваются в мои скованные запястья. Не отрываясь и не моргая, смотрю на них с Гейлом.
- А вы как - уже официальная пара? Или они все талдычат про несчастных влюбленных?
- Все талдычат, - говорит Джоанна.
Ложь. Опять ложь. Я не верю никому их них - ни их словам, ни обещаниям. Я один, всегда был один. Пальцы судорожно сжимаются, жуткие сверкающие образы заполняют голову. Что со мной не так?
- Тебя превратили в злобного переродка, - я слышу лишь голос, уже не видя говорящего.
Я хочу отвернуться, но не в силах оторвать взгляд от Китнисс. Она встает, поспешно забирает поднос с недоеденным хлебом. Уходит, не оглядываясь. Белая пелена застилает глаза. Отчаяние. Ревность. Ненависть. Боль. Белый слепящий свет, распадаясь на яркие краски, снова взрывается в моей голове. Ледяные иглы достигают сердца.
Последний укол. Морфлинг…
Я – странный зверь, белоснежный переродок. Каждый кусочек моей кожи пронзен отравленной стрелой. Я один. В безмолвной сверкающей пустоте… Один…
Белая. Бездна. Одиночество.
