Глава 11Неделю, что прошла между Рождеством и Новым годом, Тедди почти целиком посвятил работе в лаборатории – учитывая тот факт, что в праздничные дни народу в больнице было ощутимо меньше, это удавалось особенно хорошо. Он попросту не оповещал никого о своем присутствии в здании, отправляясь сразу же вниз, «к себе». С усмешкой вспоминалось в такие моменты давнее высказывание Гарри, которым он еще несколько лет назад охарактеризовал образ жизни и работы крестника: «Ты похож на Северуса Снегга, тот тоже устроил себе в подземельях научное гнездышко». Впрочем, Тедди не знал, как следует реагировать на подобное сравнение: лично печально знаменитого Снегга он не знал, а описания и воспоминания старшего поколения были слишком уж разительно отличающимися друг от друга.
По истинной иронии судьбы, именно с того момента, когда Люпин осознал, что добывать аконит будет по-настоящему трудно и задумался о том, стоит ли вообще в это ввязываться, работа по подбору составляющих для зелья пошла в гору. Неведомые высшие силы, казалось, испытывали его: рискнет ли Тедди, пойдет до конца, или откажется от сомнительной затеи, несмотря на то, что начинается удачная полоса, и все детали эликсира складываются одна к одной?
Сам Тедди, пожалуй, уже определил для себя точно – не откажется. Рискнет. Будет продолжать.
Приходится выкладывать деньги – он их выложит. Более чем скромный образ жизни в последние несколько лет, не слишком большая, но стабильная зарплата целителя, бабушкино состояние, половина наследства Блэков, которую Гарри торжественно отписал крестнику в день совершеннолетия – все это позволило его сейфу в «Гринготтсе» наполниться золотом, вполне способным обеспечить владельцу безбедную старость. А если этой старости ждать не хочется? Что же, это целиком и полностью его дело – на что тратить ждущие своего часа галеоны.
Тем более что названная фон Риттером сумма – за обладание заветной тетрадкой – его не шокировала. Терпимо. Знать бы еще, сколько чертов немец потребует за сам аконит…
И как раз к последнему дню уходящего года Люпин мог сказать, что в том отрезке работы над этой настойкой, которая зависела исключительно от него, он поставил логическую точку. Все компоненты были найдены, проверены на корректное взаимодействие между собой и с аконитом (увы, с ним – только на бумаге, судя по описаниям), Тедди даже отмерил необходимые дозировки и соотношения. В своем деле он был специалистом – и неважно, что ни один опыт пока не увенчался успехом…
Поэтому в новогоднюю ночь, – которую он проводил, конечно же, с Лили! – Тедди попросту лучился радостью, ликованием и каким-то глубочайшим облегчением. Все эти чувства еще не успели схлынуть, остыть и уступить место куда более уместной тревоге за предстоящую часть этой операции (к которой не приблизился ни на йоту). И, пусть даже на одну ночь, но он заслуживал ощущения абсолютного праздника.
- Ты прямо светишься, - заметила Лили, внимательно глядя на него. От ощущения праздника и хорошего настроения она разрумянилась, светло-зеленые глаза загадочно поблескивали в тусклом свете. – Хитришь, скрываешь что-то? Отчего вдруг такое безграничное блаженство?
- Меня безумно тянет к тебе, и с тобой так хорошо… - совершенно честно произнес он (ну да, это лишь одна из причин – и что?). – Сам не знаю, отчего так!
«Признайся уже – ты влюбился в нее, словно мальчишка!» – неожиданно для самого себя усмехнулся Тедди, но вслух этих слов не произнес.
Он не торопился давать точное определение своим чувствам к Лили – как и не торопился ставить ее в известность о том, чем занимается. Не торопился заранее обнадеживаться или отчаиваться, делать выводы насчет затеи с аконитом. Все потом… А этой ночью можно позволить себе радоваться тому, что есть – хвала Мерлину, поводов для этого у него на данный момент предостаточно!
***
А потом все сломалось. Пошло наперекосяк.
Интересно, с чего это началось? Каким был первый камешек, что упал на гроб их любви?
Может, все началось тогда, в самые первые дни нового года? Недели через две после того, как Тедди решил, что эликсиру из аконита
быть?
Тогда Тедди и Лили поздней ночью с пятницы на субботу сидели на кухне и разговаривали.
Да, если уж выбирать какую-то точку отсчета, то не тогда ли все началось?
…Тедди и Лили. Время – за полночь. Кухня в его крошечной квартире. Оба в халатах, умиротворенные после недавней близости.
Они сидели за столом, неспешно попивая медленно остывающий чай. Иногда поглядывали в темное окно, наполовину скрытое тонкой шторой. На улице барабанил дождь, и капли стекали по стеклу, вырисовывая замысловатые узоры. Бездумно болтали – теперь, когда их отношения стали, вроде как, открытыми и известными большинству знакомых, можно было отбросить в сторону глуповатую, подростковую конспирацию. И Лили стала чаще оставаться у него на ночь, а то и на пару дней. Казалось, более мирной атмосферы и ситуации нельзя было и представить.
Именно тогда Тедди и высказал свою идею. Брякнул совсем не с бухты-барахты. Эту мысль и эту схему он долго вынашивал, обдумывал, пытался высчитать возможный риск. И теперь решил поделиться с Лили.
Осторожно зашел издалека:
- Как у вас в отделе дела? Греков спихнули уже?
- Да, я ведь тебе рассказывала еще перед Новым годом! – кивнула Лили, потянувшись за вазочкой с пастилой. – Нормально все прошло, и они довольны, и мы. И, знаешь, я все-таки была права – незачем начинать суетиться почти за полгода. Не стоило оно того, все проще получилось…
- Вот и молодец!
Он похвалил ее, заведомо не перебивая, надеясь, что разговор сам собой повернет туда, куда надо. Потом понял, что Лили замолчала.
- Знаешь, я сегодня по Косому переулку прогуливался, - попробовал Тедди осторожно перевести разговор в нужную ему плоскость. – Так вот, там в паре ларечков с прессой журналы лежат. Импортные. Запрещенные, я точно помню.
- А что в них страшного такого? – поинтересовалась Лили. – Из-за чего запрет?
- Своего рода продолжение «Придиры». Это в том смысле, что такое же абсурдное. Только там еще и всякие рецепты зелий, инструкции к заклятьям и прочая дрянь, после апробации которой вполне можно сделаться постоянным клиентом нашей клиники. Я точно знаю, потому что были прецеденты.
- И ты этих торгашей, конечно же, накрыл? – предположила Лили.
- Я? Нет, что ты! Это не мое поле деятельности. А сейчас я, в некотором роде, представляю противоположную сторону…
- Что? Ты хочешь открыть запрещенную газету? – она рассмеялась и недоверчиво уставилась на него.
- А что, неплохая идея… Если газета будет какая-нибудь, - Тед повертел пальцами в воздухе, - фривольная…
- Ага, и будешь использовать меня в качестве натурщицы.
Лили, расшалившись, обнажила из-под халата плечо и грудь.
- Гожусь? – проворковала она игриво.
- О-о, не искушай меня без нужды. Ты сбиваешь меня с мысли.
- Ну, так давай, сбивайся, - откровенно предложила она. – И пойдем в кроватку.
Позже, не раз вспоминая этот эпизод, Тедди многократно жалел: ну почему не обнял тогда Лили? И не замял разговор о запрещенных предметах – чтобы никогда больше к нему не возвращаться? А ведь мог бы… И Лили тогда, возможно, навсегда осталась бы с ним. И была бы рядом: такая же, как той январской ночью, желающая и желанная…
Но тогда Тедди в ответ на откровенное предложение девушки лишь яростно помотал головой.
- Нет. Мы никуда не пойдем. Пока. Я хочу договорить – раз уж начал.
- Ну, конечно! – усмехнулась Лили и вернула халат на место. – Мужчину, начавшего говорить, остановить невозможно. Это я по своим братцам усвоила. Так что же ты хотел сказать?
- Я… - Тедди вдруг замялся. – Лили, мне нужна будет твоя помощь. Как сотрудника международного отдела. Мне… Мне нужно провезти через границу один запрещенный препарат.
- Тебе? Зачем? – девушка резко выпрямилась и потрясенно посмотрела на Люпина. – Что за вещь? Какая в ней необходимость?
В первое мгновение Тедди посетила мысль, ставшая привычной за десять лет экспериментов – ничего Лили не говорить. Сохранить свои намерения в тайне. И найти другой способ добычи аконита, не впутывая сюда девушку. Но он очень быстро опомнился, повторил себе, что никакого другого способа быть не может: больше никто из его знакомых не имеет связей в отделе международного сотрудничества. Пожалуй, еще только Перси Уизли… но это вовсе смешно!
Помощи он может ждать только от Лили. Поэтому нужно все ей рассказать.
- Это аконит, - как можно спокойнее пояснил Тедди. – Цветок. Растет преимущественно в Германии и Голландии, у нас запрещен. Из-за ядовитых свойств – там очень легко неверно рассчитать дозу, переборщить… Тогда последствия бывают роковыми.
- И зачем тебе нужна эта отрава? Если ты сам только что сказал: «Очень легко ошибиться, переборщить…»?
- Аконит нужен мне в лаборатории. Для приготовления одной настойки.
- И ты хочешь, чтобы я помогла организовать противозаконный провоз этого растения через границу? – резко похолодевшим голосом поинтересовалась Лили без тени улыбки.
- Да.
- Зачем, Тедди?
- Я ведь сказал тебе: он необходим мне для приготовления зелья. Целебного. Знаешь старую пословицу: в капле лекарство, а ложке яд…
Он не хотел рассказывать ей про оборотней и свои поиски панацеи. До сих пор не рассказал – и сейчас боролся с собой. Но как заставить Лили поверить в важность этого компонента, не объяснив сути проблемы?
- Зачем? – холодно повторила она.
- Да что ты заладила: «Зачем-зачем-зачем?»?! – вспылил Тедди, от сознания безысходности и неясности данной ситуации повышая голос. – Я ведь сказал, что мне аконит нужен для работы! Ты поможешь или нет?!
- Пока ничего не могу сказать! – раздраженно выкрикнула Лили. – Ты хочешь впутать меня в какое-то темное и незаконное дело, которое грозит нам обоим крупными неприятностями, – и при этом даже не считаешь нужным объяснить, чего ради оно затевается?! Если так, то решай свои проблемы, пожалуйста, сам!
Затем, выждав несколько секунд и переведя дыхание, она спросила уже спокойнее:
- Тедди, что такого принципиального в этом аконите? Неужели нельзя найти легальную замену?
- Ты не поймешь, ты же не целитель, не специалист по зельям и не ботаник, - процедил он, крепко сжав в кулаке чайную ложку.
- Отлично! – Лили встала и одернула халат. – Тогда поищи себе кого-нибудь из представителей этих чудных профессий, чтобы они тебе и помогли протащить через границу эту травку. А я в этом не участвую – раз все равно ничего не понимаю!
С этими словами девушка резко развернулась и исчезла в комнате, не забыв при этом как следует стукнуть дверью о косяк.
Тедди медленно разжал кулак: надо же, он и не заметил, как согнул эту несчастную ложку…
Следом потянулся к сигаретам, лежавшим в ящике стола. Лили не позволяла курить в квартире в ее присутствии – но сейчас это беспокоило Люпина меньше всего.
Только что он впервые поссорился с Лили. С любимой женщиной.
Ни одной из своих подруг и любовниц, что бывали после Виктории, Тедди никогда не рассказывал о том, чем он занимается, о поисках панацеи. Тем более не делился служебными проблемами. Не считал нужным. Это было чересчур личным моментом, а ни одна из этих девиц не была ему настолько близка.
Лили – другая, и относился он к ней иначе. За прошедшее время Тедди порядочно привязался к девочке, которая вошла в его жизнь в подобной роли так внезапно и так легко и просто. Ему было хорошо с ней и днем, и ночью, она лучше кого бы то ни было представлялась ему в качестве если не жены, то женщины, с которой они могут проводить вместе большое количество времени…
Но рассказать ей о том, для чего требовался аконит, Тедди пока не мог. Однако придется…
Затушив сигарету, которая, медленно тлея, догорела почти до фильтра, он поднялся и решительным шагом направился в комнату.
Лили, уже полностью одетая, сидела в кресле, устремив гневный взор куда-то в темное окно, где не прекращался ливень. Она решительно скрестила руки и ноги, но сию минуту бросаться прочь из квартиры вроде не собиралась. «Уже хорошо…» - облегченно заметил Тедди, но радоваться повода все равно не было.
- Извини, погорячился! – выдохнул он, надеясь, что в его голове прозвучало, помимо нервов и напряжения, еще и искренне раскаяние.
Она не ответила, но взгляд все-таки обратила в его сторону, выразительно пожав плечами: ну и что, мол, мне с того факта, что ты себя в руках держать не умеешь?
- Лили, ну прости, я действительно неправильно себя повел, - примирительно произнес Тедди, в уме тщательно подбирая слова для того, что предстояло сказать дальше. – Погорячился. Понимаешь, но мне действительно нужен этот аконит. Необходим. И я не вижу никаких других способов его достать, если не с твоей помощью.
- Зачем, Тед?
Она спросила очень спокойно, почти безразлично. И холодно. После этого Тедди окончательно понял, поежившись под пронизывающим взглядом светло-зеленых глаз, – объяснять все придется как на духу, подробно и честно. Иначе здесь не получится, не выйдет.
Еще раз вдохнув поглубже, Тедди уселся на оставшийся расстеленным диван – так, чтобы оказаться как раз напротив нее, глаза в глаза – и начал рассказывать о главной идее своей жизни. Неторопливо, подробно: начиная от тех дней на шестом курсе когда, изучая по Защите от Темных Искусств тему «оборотни», ему показалось, что заявление об абсолютной неизлечимости ликонтропии несколько опрометчиво; заканчивая событиями последнего месяца, появлением Вальмара фон Риттера и предложением использовать идеи его давно умершего деда – аконит…
Сквозь тусклый зимний рассвет слабо пробивалось солнце, а вместе с ним и радуга, когда он закончил свой монолог. Лили все это время слушала молча и внимательно, ни разу не перебила.
То, что она слышала, слово за словом, потрясало ее. Удивляло, поражало и шокировало. До этого момента Лили считала его обычным целителем – да, талантливым, увлеченным, но обычным. Без всяких абсурдных, на первый взгляд, идей вроде разработки панацеи от априори неизлечимого недуга. Хотя она понимала, чем подобная решимость вызвана.
Теперь она могла понять, что из этого своего занятия Тедди никогда не делал особенной тайны. Скорее всего, отец знает об этом. И Гермиона, и мама… И кто еще? Только она не знала – потому что до последнего времени почти не обращала внимания на Тедди и его жизнь. А сейчас он не торопился открываться ей – пока не потребовалась помощь. Что здесь можно сказать?
- Тедди, а ты точно уверен, что этот аконит поможет? Ведь…
Она хотела было сказать: «Ведь ликонтропия неизлечима», но вовремя одернула себя, сообразила. Эту фразу он наверняка слышал миллионы раз – и это не то, что он хочет услышать сейчас.
-…ведь вся эта затея насквозь противозаконна, - нашлась Лили. – Я понимаю, что в правильных дозах и в твоем случае, наверное, тоже, аконит не причинит вреда. Но закон един для всех. К тому же, как я поняла, нет гарантии безопасности этой настойки.
Тедди прекрасно сознавал и тысячи раз думал о том, что она сейчас говорила – совершенно разумно и объективно. Но это был как раз тот случай, когда его увлеченность и одержимость брали верх над здравомыслием, реальной жизнью и объективностью.
- Лили, ты мне доверяешь? Как специалисту? – внезапно спросил он.
- Ну… да, наверное… Я у тебя не лечилась! – попробовала она обратить все в шутку, но потом добавила уже серьезнее. – Доверяю.
- Тогда поверь мне, что вреда не будет. Я лично все проверил. Так поможешь?
На этот вопрос Лили не торопилась отвечать, раздираемая совершенно противоречивыми чувствами. Она искренне любила Тедди и уважала его чувства, готова была рискнуть ради того, чтобы помочь ему, – но при этом сознавала, что вся эта затея обещает быть очень щекотливой. В возможность создания панацеи сама она не особенно верила – поэтому не отрицала так решительно, как Тедди, возможный риск. А главное – Лили ясно и четко, гораздо лучше Люпина, понимала, что у нее самой нет возможностей «открыть» таможенные каналы. Это не ее компетенция. Пытаться, хитростью или дипломатией, устроить это через вышестоящих – опасно и безо всяких гарантий.
Поэтому она честно произнесла:
- Я не знаю, Тедди. Не могу ничего обещать. Может быть, я смогу попробовать…
- Понятно. Что же, спасибо.
В этих словах не прозвучало ни тени иронии, обиды или сарказма. Лишь ощущение глубочайшей безысходности, отчаяния, тоски и удрученности.
