9. Настоящее времяЧеска снова упала, и документы разлетелись по полу. Сведения о возможном заговоре в столице были в очередной раз смяты и испачканы, но переделывать их не было ни сил, ни желания. Подполковник Нойманн сама виновата, раз куда-то делась со своего рабочего места в разгар дня — Ческа, между прочим, отходит от инструкции, тратя своё личное время на поиски начальства.
Ишваритка как сквозь землю провалилась. Её не было ни в корпусе разведки, ни в центральном управлении, ни в ближайшем отделении библиотеки. Ческу это начинало злить. Как можно требовать от них полного соответствия правилам, но при этом не соблюдать их самой?
— Простите, вы не видели подполковника Нойманн? Световой Алхимик из корпуса разведки?
Офицер, остановленный Ческой, на секунду задумался, а потом переспросил:
— Это та, которая…
Он сделал жест, будто проводил рукой по волосам, но при этом не касаясь их. Ческа кивнула, очень надеясь, что её лицо скривилось не слишком сильно.
— Она самая. Не видели?
Офицер махнул рукой в сторону улицы.
— Третья тюрьма. Кажется, её вызвали на казнь.
После этих слов офицер ненадолго замолчал, а потом с придыханием спросил:
— Как она сюда попала вообще? Её не должны были расстрелять или что-то в этом духе?
Ческа ждала этого вопроса. Она поправила очки и с энтузиазмом ответила.
— Мы и сами не знаем. За ней уже приходили, но, кажется, она действительно имеет право находиться здесь. «Последняя женщина Ишвара» — слышал что-нибудь о такой?
Офицер на секунду задумался, но потом отрицательно помотал головой.
— Неа. Хотя это странно — если она и в самом деле «последняя женщина Ишвара», то есть коренная ишваритка, которая умудрилась выжить и стать Государственным Алхимиком, дело должно было быть громким. Когда, говоришь, она получила часы?
Ческа на секунду задумалась. Эта информация была в отписке, которую они получили при назначении подполковника Нойманн, но тот факт, что начальство оказалось женщиной и ишвариткой, затмило собой всё остальное. Что там было в отчётах…
О Господи.
— Пять лет назад. Алиса Нойманн сдала экзамен и получила алхимическое имя пять лет назад.
Офицер был также шокирован, как и она.
— Пять лет?! Разве не в это время был уничтожен Ишвар? Как это…
Документы опять разлетелись по полу, но Ческа и не думала их подбирать. Она, кажется, даже наступила на один из листов, когда рванула вперёд, чтобы вцепиться в чужой рукав.
— Ты не понимаешь. Я ведь вспомнила, дату вспомнила! Алиса Нойманн получила часы через четыре дня! Четыре дня после уничтожения своей родины…
Дальнейшие слова были не нужны.
Ческа снова собирала документы, почти не понимая, что она делает. Неужели подполковник действительно сделала это? Неужели Алиса Нойманн, чистокровная ишваритка, обменяла целый народ на собственную жизнь? Это как же… Это что же… Ческа не могла поверить. Они не ладили с подполковником, но ей казалось, что Нойманн не такая. Да, она холодна, держит дистанцию и следует инструкциям — но им казалось, что она принципиальный, честный человек. Честный человек, продавший Ишвар… Продавший же, да? Иначе как ещё можно это объяснить?
Подполковник Нойманн действительно нашлась рядом с третьей тюрьмой. Стояла в окружении офицеров, держащих наготове ружья — то ли в заключённых будут стрелять, то ли в неё. Напротив солдат — преступники. Стоят шеренгами, связанные, приговорённые к смерти. Изменники, насильники, убийцы — Ческа никогда не видела их лиц и не знала имён.
Её присутствие сразу было замечено — подполковник резко повернулась, убила тяжёлым, багряным взглядом. Ческа задрожала, прижала документы к груди, смогла выдавить из себя короткое «Я-а…», и тут же была перебита. Подполковник будто утратила к ней весь интерес — она снова перевела взгляд на заключённых и сделала шаг вперёд.
— Приговорённые! Сегодня ваша жизнь будет закончена. Сообщаю, что в настоящий момент штатный палач не может привести приговор в исполнение. По протоколу, эту обязанность берёт на себя ближайший Государственный Алхимик. В данном случае, это оказалась я, Алиса Нойманн, подполковник, зарегистрирована под именем «Световой Алхимик». Обещаю, что сделаю всё возможное, чтобы ваша смерть была быстрой и безболезненной. Сообщаю, что ваши приговоры окончательные, и обжалованию не подлежат. У вас есть минута, чтобы помолиться — я также попрошу Ишвару позаботиться о вас.
Она действительно закрыла глаза и тихо вздохнула, словно расслабляясь и взывая к кому-то в душе. Как она могла, если она… как она может произносить это имя, если…
Заключённые не оценили предоставленной возможности. Они кричали, рвались, дёргали цепи и ругали подполковника такими словами, что Ческа не всегда понимала, что имеется в виду. Световой Алхимик молчала — она действительно простояла около минуты, после чего открыла глаза и достала из кармана кожаные перчатки-полупальцы. Ческа впервые видела её алхимический круг — две капли, перетекающие друг в друга, и несколько кругов, переполненных треугольниками. Символ оказался на тыльной стороне, ишваритка несколько раз сжала кулак и двинулась вперёд. Чем ближе она подходила, тем сильнее бесновались заключённые — но, стоило ей прикоснуться к двум ближайшим, над площадкой повисла мёртвая тишина.
— Да примет вас Ишвара.
Ческа сжалась в ожидании чего-то ужасного — взрыва, световой волны, крика боли — но всё было тихо. Приговорённые изумлённо переглянулись, и правый тихо прошептал: «тепло». Подполковник кивнула, после чего подошла к следующим.
Кажется, она успела обойти больше половины приговорённых, когда раздался крик. Не от заключённого, нет — кричал охранник, отбросивший ружьё и тычущий пальцем в тех, кто были первыми. Ческа тоже еле сдерживалась — потому что человек превращался в свет. Буквально. Растворялся, с изумлением рассматривая свои исчезающие руки, а кусочки его тела превращались в маленькие светящиеся точки и устремлялись куда-то вверх.
— Почему тепло, госпожа Алхимик? Должно быть больно, а приятно и тепло.
Подполковник прикрыла глаза, становясь очень печальной. Она не ответила — мужчина, задавший вопрос, вдруг вспыхнул и полностью превратился в свет. За ним последовал ещё один заключённый, и ещё один, и ещё. Буквально через несколько секунд на площадке больше никого не было.
— Это… это… Это было…
Высказывание шокированных солдат были также проигнорированы, как и блеяние Чески. Световой Алхимик прошла сквозь толпу и остановилась прямо напротив девушки.
— Идёмте, мисс Вернер. Здесь нам делать больше нечего. На этих документах должна быть моя подпись, полагаю? Перепечатайте — аппарат не примет у меня нечто мятое и грязное.
Ческа кивнула, чувствуя, что она окончательно сбита с толку. Странной казнью, способностями, поведением заключённого и начальства. Если женщина настолько безжалостна, что продаёт свой народ, почему её казнь столь милосердна? Почему коренная верующая ишваритка пережила приказ №3066? Почему она молится Ишваре, прежде чем провести алхимическое преобразование? Почему…
— Вы в порядке, подполковник?
Почему у неё такой непослушный язык, развязывающийся, когда не надо?! Серьёзно, Ческа не собиралась спрашивать у начальства нечто столь личное, непонятное, неформальное…
Ишваритка вдруг остановилась и перевела взгляд на свои руки.
— Ишвара запрещает жестокость и насилие. Жизнь была дана по замыслу Его — кто мы такие, чтобы оспаривать Его решение? Лишь монахи, специально обученные, чтобы слышать волю Ишвары, при крайней необходимости могут вмешиваться в естественный ход вещей. Только мужчины — женщина, источник жизни, не должна брать в руки оружие и осквернять себя убийством.
Кожаные полупальцы снимались медленно — Ческа успела во всех подробностях рассмотреть алхимический круг. Подполковник Нойманн тихо вздохнула и подняла голову, подставляя лицо свету.
— Когда я получила новое имя, моим первым назначением стал Лин. Это восточный город, в нескольких километрах от тюрьмы. Несмотря на то, что я была приписана к внутреннему ведомству, мне нередко приходилось приводить приговоры в исполнение. Лин маленький город с маленьким бюджетом — они перестали доплачивать взводу за расстрелы, как только я прошла третью аттестацию. После назначения в Централ, в разведку, я думала, что навсегда попрощалась с этой обязанностью. Это поручение было… неожиданным.
Алиса Нойманн повернулась к Ческе, и та увидела, как стремительно затягиваются мутной плёнкой багряные глаза.
— Что в этих документах, мисс Вернер? Вы можете ввести меня в курс дела, пока мы возвращаемся назад.
