Глава 11Глава 11: «Алекс Поттер: похищение»
Через три часа пребывания в комнате Гарри я вспомнил одну важную вещь и схватился за голову от внезапного озарения: мой личный дневник лежит в моей комнате на самом видном месте!
Мерлин! Что же будет… Я не испытывал радужных иллюзий, что брат не использует дневник против меня. Ага, как же, такой уникальный шанс! В общем, мое и без того хреновое настроение упало ниже абсолютного нуля.
Как представил я, что слизеринцы начнут на каждом углу трындеть обо всех моих жизненных неприятностях…лучше сразу удавиться! Я ж всегда хотел показать, что у меня все в порядке, старался делать хорошую мину при ну очень плохой игре…и все насмарку! Теперь они мне жизни не дадут.
В общем, решение пришло неожиданно, я аж сам удивился. А решил я вывести и братца своего на чистую воду. Чтобы, так сказать, не один он имел джокеров в рукаве. Что-то мне вопреки здравому смыслу подсказывало, что и он дневничок-то ведет и мыслишки свои туда записывает. А это значит, что в эту игру поиграть можно и вдвоем.
Итак, после получаса поисков дневник был наконец-то обнаружен, и я, поборов недолгие моральные колебания, погрузился в чтение.
И чем больше читал, тем больше понимал, что ничего не знаю о Гарри. Я изучал дневник два дня, и мне самому было стыдно за свои поспешные выводы о нем. Ну да, он слизеринец. Но было бы странно, если бы после всего пережитого он остался нормальным и вменяемым человеком.
В общем, по сравнению с жизнью брата, мой собственный дом ну просто край, напоминающий рай. А то, что отец игнорирует меня, тоже пережить можно. Ведь не бьет же и не заставляет пахать, как домового эльфа.
А вот Гарри били. И заставляли. Более того, его унижали и отчаянно презирали, будто вымещая на нем свою злость на Джеймса Поттера. Это глупо, но не все взрослые, к сожалению, способны это понять. В общем, вся жизнь моего брата, как неожиданно выяснилось, представляла собой нескончаемую череду огорчений и унижений, когда тьма оказывается сильнее света, когда кажется, что мраку не будет конца. И да, я искренне сочувствую ему. Потому что не знаю, что было бы со мной самим на его месте. Вероятно, свихнулся бы.
И я стал испытывать чувство, близкое к презрению, к людям, которые творили такое с моим братом. Ну да, если бы кто сказал раньше, что я буду искренне переживать за Гарри, я послал бы умника в Мунго. Что лишний раз доказывает, что времена меняются, а жизнь и вовсе штука удивительная.
Как и то, кем меня считает Гарри. Нет, ну никогда бы не подумал, что я – избалованный жизнью богатенький сынок аврора! То есть да, именно такой образ я себе и создавал, но всегда считал, что уж Снейп-то знает, что это не так. Ошибся…
Размышления мои прервались, так как я начал чувствовать все нарастающее чувство голода. Но твердо решил, что не выйду к этим монстрам. Еще и на дверь наложил заклинание, чтобы не открыли. Согласен, глупо. Но я же импульсивный гриффиндорец. Тем временем вся семья, даже Стивен, собрались у двери, убеждая открыть по-хорошему. Не дождутся!
И все же встреча состоялась. Хотя, не буду врать, сам этот радостный момент я не застал. Скорее всего, это к лучшему.
Почему не застал? Да все очень просто! Когда отчиму Гарри удалось, наконец-то, выбить дверь, я уже валялся в голодном обмороке. Ну да, так вот, грохнулся в обморок как девчонка. Понимаю: гордиться нечем.
Честно сказать: и сам не знаю, на что я надеялся. Ведь с самого начала было ясно, что ничего из этого глупого бойкота не выйдет. Ну, подумайте сами: запереться без еды в комнатке, объявить голодовку и отказываться выходить. Я не тешил себя радужными иллюзиями, что Снейпы всей семьей ломятся в комнату Гарри, чтобы попросить прощения. Предположение абсурдно до смешного. Так что решил держаться до конца, неизвестно на что надеясь. Ну и добился, в каком-то смысле, результата. Состоял он в том, что пол накренился, а потом и вовсе пошел ходуном. И я понял, что падаю, за миг до того, как Снейп выбил заклинанием дверь.
Гораздо позднее я узнал подробности. То, что вся семья страшно перепугалась, когда их Гарри (как они думали) так нетипично себя повел. Решили, что окончательно его допекли. По словам Снейпа, даже Стивен почувствовал угрызения совести. Во что, впрочем, я не поверю никогда в жизни. Естественно, Снейп прекрасно знал заклинание, способное разрушить дверь, но опасался применять. Все-таки, внутри его пасынок. Они по очереди, а потом все вместе, стояли все время продолжения моей глупой (как теперь осознаю) выходки. Теряя надежду. А когда услышали звук от моего падения, отчим Гарри понял, что, в общем-то, ждать больше нечего. И применил «Бомбарда». Впрочем, тогда я ничего этого не знал.
Проснулся я в комнате, и вздрогнул, увидев Снейпа у своей постели. Это, вообще, было очень странно. Хоть я и не Гарри, но понимал, что скорее снег летом выпадет, чем Снейп начнет беспокоиться о его самочувствии. Поэтому я отнесся к увиденному настороженно и с опаской: мало ли, что задумал отчим моего брата. Снейп же спросил то, чего от него я ну никак не ожидал:
- Как ты себя чувствуешь, Гарри?
- Ну…честно говоря…могло быть и лучше… наверное…
- Гарри, вот зелье, выпей, пожалуйста. Через полчаса эльфы принесут тебе еду. И еще: тебе надо почаще бывать на свежем воздухе.
Выдав эту тираду, Снейп вышел, а я остался лежать, как дурак, с открытым ртом. Он что, даже не накажет меня?
Следующие несколько дней были относительно мирными. Как ни абсурдно звучит, похоже, Снейпы чувствовали себя виноватыми. Ходили на цыпочках, делать ничего не заставляли (да я и не стремился). В общем, все было вполне себе нормально. И только Стивен, хоть и затаился, продолжал тихо ненавидеть брата. У меня, тертого гриффиндорца, на подобные слизеринские штучки глаз наметан.
А еще через день пришли Драко и Панси и практически насильно уволокли меня на прогулку.
Ну да, я изменил мнение о них в лучшую сторону. Но это вовсе не означает, что мне так уж хочется куда-либо идти с друзьями брата. К тому же, одно дело просто изменить мнение о людях, находясь на расстоянии (желательно, максимальном) и совсем другое – доказать это делом. Вот чего я делать точно не собирался. Потому что, как ни крути, я гриффиндорец, а они слизеринцы. Следовательно, мои враги. И я не собирался вообще о них думать. И, по моему мнению, имел на это полное право.
Гарри - совсем другое дело. Как ни крути, он мой брат, и отмахиваться от него я права не имею. Хотя тогда я абсолютно не представлял, что буду делать и как заговорю с ним. Потому что мы оба натворили уйму ошибок. И я не думаю, чтобы Гарри в чем-то раскаялся. Он же слизеринец, а раскаяние им не к лицу. И я понятия не имел, как мы будем себя вести, когда закончится, наконец, это бесконечно длинное лето, и наступит новый учебный год. Тогда я еще не знал, что нам не придется почти ничего предпринимать. Жизнь сама все расставит по своим местам.
Но что-то я отвлекся. В общем, я так понял, что Снейп сам же и вызвал друзей Гарри. Потому что я пренебрег его советом насчет свежего воздуха. Почему? Да очень просто! Я не мог связаться со своими друзьями, с друзьями Гарри связываться не желал, а бродить по Лондону в одиночку считал глупым.
Всегда считал, что бродить в одиночку по пустынным улочкам и думать при этом о чем-то вечном – привилегия слизеринцев. Мы, гриффиндорцы, не то чтобы не думаем совсем (как о нас говорят недоброжелатели), просто мы подвижнее, общительнее… И определенно любим компанию.
Тем не менее, эти двое пришли с утра. И Снейп почти заставил меня пойти с ними. Вообще, заставить меня сделать что-либо очень не просто, но отчим Гарри знал, на что давить. Он сообщил, что если я не пойду гулять, меня ждет работа по дому. Так что выскочил я быстро, только пятки сверкали.
Первые полчаса все шло более-менее хорошо. А потом Панси и Драко заговорили про меня. В смысле, про настоящего меня, Алекса Поттера. Причем такие гадости говорили! Было бы смешно, если бы не было так абсурдно! Это я-то изнеженный папенькин сынок, думающий только о себе? Не смешите мою палочку!
В общем, я вспылил и выдал тираду прежде, чем подумал о том, что говорю. Да, следует признать, что мы, гриффиндорцы, в отличие от чрезмерно (на мой взгляд) осторожных слизеринцев сперва говорим, и только потом думаем.
Смысл моей тирады состоял в том, что они напрасно так думают про Алекса, он вовсе не так плох. А если и плох (поправился я, когда до меня начало доходить, что и кому сейчас ляпаю) все равно он мой брат, и говорить о нем плохо могу только я сам.
И тут Паркинсон выдала то, чего я уж никак не ожидал. Она сказала:« Ну вот, опять ты его защищаешь!». Это Гарри-то меня защищал! Моя челюсть чуть не разбилась о мостовую.
Но тут стало не до подобных размышлений. Из-за угла прямо нам на встречу вышли десять Пожирателей Смерти.
И что делать: в таком дерьме я впервые. Нет, жизнь и ранее была не шоколад. Но не до такой же степени!
Хотя, и правда, мне не привыкать к смертельно опасным ситуациям, когда жизнь висит на волоске, и любое решение вполне реально может стать последним. К тому же, уж я-то знаю, что именно я, ну и еще Гарри, составляем главную цель Вольдеморта. А все из-за идиотского пророчества, где говорится, что двое подростков могут одолеть волшебника, столько лет копившего магическую мощь. Абсурд! Но попробуйте объяснить это Темному Лорду…
Но это все лирика. На тот момент я стоял перед вполне реальной проблемой, и надо было решать, что делать, и как можно быстрее. А Панси и Драко пребывали в абсолютнейшем ступоре.
И именно тогда я вспомнил о том, что я, в конце концов, гриффиндорец. А это значит, что, прежде всего, спасаю не себя, а других. Пусть это даже высокомерные слизеринцы, которые меня, Алекса Поттера, ни в грош не ставят и считают капризным и избалованным.
Как их спасти? Как ни удивительно, выход был. Более того, ответ на этот вопрос лежал у меня в кармане. Не стоит забывать, что мой отец аврор, настоящий отец. Да, Джеймсу Поттеру плевать на меня с Астрономической башни, и все же он как-то раз дал мне одну занятную вещицу – портключ на двух человек.
Это было три года назад. Отец участвовал в очень серьезной и опасной операции по обезвреживанию волшебников-террористов. Шансов было мало, но аврорам удалось обезвредить и упрятать в Азкабан верхушку той организации. В то время вообще подобные общества росли как на дрожжах. И все, разумеется, ради борьбы за высоки идеи. А на деле это были те, кто считал себя последователями великого Вольдеморта, будучи просто жалкими подражателями. Они не могли придумать ничего помимо разовых терактов, но были, пожалуй, самыми опасными противниками Аврората.
Но я отвлекся. Все дело в том, что на свободе осталось немало членов организации, угрожавших отцу кровавой расправой над ним и его семьей. И тогда он впервые за долгое время неожиданно вспомнил, что, оказывается, у него есть сын. Папа дал мне портключ, наказав использовать только в самом крайнем случае. Переносит он только в то место, которое представлю. И только двух человек. Не знаю, почему так, но это свойство портключа лишает меня всякой надежды. Потому что я не смогу оставить людей под прицелом десяти палочек.
Я не знал тогда, как поступят Панси и Драко, если предложить им оставить Гарри и убираться из опасного места. В смысле, еще неделю назад полагал, что знаю. Но свалилось так много информации, что уже ни в чем неуверен.
Поэтому я просто-напросто бросил портключ, представив гостиную дома Снейпов. И правда, не в Аврорат же слизеринцев посылать. И не в дом Поттеров, это точно.
Драко и Панси инстинктивно, даже не поняв, что я сделал, поймали портключ… и исчезли из поля моего зрения.
На меня надвигались Пожиратели с поднятыми палочками, и последним, о чем я подумал перед тем, как меня оглушили, было то, что на меня, в общем-то, помимо Рона и Гермионы, абсолютно всем плевать.
Что было потом, после того, как я очнулся? Потом были пытки.
Мне до сих пор страшно об этом вспоминать.
Сначала меня кинули в какой-то просторный зал, обставленный в очень мрачных тонах. Я оказался один в круге Пожирателей смерти. Кошмар, страшный кошмар, преследовавший меня неоднократно. Я не говорил отцу, ему наверняка все равно. Но очень часто я просыпался в холодном поту от одной только мысли, что могу попасть в руки этих ублюдков. Определенно, лучше сдохнуть сразу. Но никогда, даже в самых мрачных мыслях, я не представлял, что это может случиться со мной на самом деле. Возможно, ради сохранения рассудка.
Тем не менее, все было вполне себе реально. Их главный… кажется, Розье, сообщил, что Лорд отсутствует и разрешил им пока с нами поиграть (мелькнула мысль: с нами – это с кем, я же один… и отчаянно не хотелось знать ответ, хоть я уже и догадывался) а как вернется, он лично нас прикончит.
Потом была только боль. Абсолютная, всепоглощающая, раскаленная до бела боль. И ничего кроме нее. Кажется, я кричал… не помню, да это было и неважно. Казалось, что боли не будет конца, и она все усиливалась и усиливалась, вопреки всем законам, когда казалось, что хуже уже некуда. Она подавляла волю и поглощала сознание. И тогда мне казалось, что даже если произойдет какое-то чудо (что, конечно, абсурдно и маловероятно) я все равно никогда не стану прежним. Просто абсолютно невозможно, пережив такое, остаться нормальным. Более того, были даже моменты, когда я был убежден, что схожу с ума…
Не знаю, сколько это продолжалось. Я потерял счет времени, что неудивительно при таких обстоятельствах. Кто-то подошел к Розье и что-то произнес. Мне показалось, что я расслышал: «Второго тоже взяли». А потом меня куда-то потащили, и вскоре я потерял сознание.
Очнулся я от того, что кто-то протирал мне лицо мокрой тряпкой. С большим трудом я открыл глаза и увидел прямо перед собой очень напуганное лицо Гарри, его зеленые глаза. Очевидно, заклятие сошло на нет само, или же его сняли тюремщики. Тем временем, Гарри осторожно поднес оказавшийся в темнице кувшин с водой к моим разбитым в кровь (даже не помню, когда) губам.
Я напился, и Гарри убрал кувшин, все еще глядя на меня настороженно. Я сел, чувствуя боль во всем теле. Еще хуже было от осознания факта, что это далеко не все. И брат тоже все прекрасно понимал. Так что некоторое время мы провели в мрачном молчании. А потом Гарри осторожно поинтересовался:
- Алекс, как ты себя чувствуешь?
- Паршиво, неужели невидно?
- Мне очень жаль.
Не знаю, почему во мне вдруг проснулось раздражение. Наверное, потому, что болели все кости. Даже те, о существовании которых я никогда и не подозревал. Тем не менее, способность к самоконтролю, которой я и без того никогда не отличался, теперь была у меня где-то на абсолютном нуле. Кроме того, я и правда не верил в то, что Гарри может за меня волноваться. Это же я виноват перед ним. Правда, в порыве раздражения я забыл и об этом. И произнес фразу, от которой лицо Гарри болезненно скривилось, а сам я сразу же начал испытывать угрызения совести. А ляпнул я:
- Гарри, я же знаю, тебе нисколько не жаль. Более того, уверен, ты мне этого от всей души желал.
- Ты что, правда, так обо мне думаешь? - слова были произнесены тоном тихим и настолько несчастным, что я даже на время забыл о собственной боли. Я поспешно ответил:
- Гарри, подумай сам, а что мне остается? Ты же меня ненавидишь.
- Это не правда. Алекс, послушай, я должен извиниться. Я был не прав по отношению к тебе. Я совсем ничего о тебе не знал.
- Теперь узнал, и что?
- И понял, что не должен был делать поспешных выводов.
- То есть, ты больше не считаешь меня своим врагом?
- Ерунда! Ты мне не враг, Алекс. Ты мой брат, причем, гораздо больше, чем Стивен.
- Гарри, я тоже должен извиниться. Я тоже сформировал некогда о тебе поспешное и абсолютно неверное мнение.
- Тебе можно, ты же гриффиндорец.
Казалось бы, неуместная шутка внесла некую разрядку, мы с братом даже на время забыли, где находимся.
А потом я понял, что надо сделать. И как, льщу себе надеждой, достойный представитель факультета храбрецов делаю шаг навстречу первым. С трудом протягиваю занемевшую и ноющую руку и несмело спрашиваю: «Мир?». А Гарри кивает, осторожно, стараясь не причинить еще большей боли, жмет ее и улыбается.
Но идиллия продлилась недолго. Вскоре дверь темницы отворилась, и вошли наши тюремщики. На этот раз им был нужен не я. Они выволокли Гарри, и я представлял, что с ним сделают. И отчего-то было еще больнее, чем когда это делали со мной.
