Глава 1124. Родольфус Лестрейндж.
- Орешь, дура? Не нравится? Твоей мамаше, потаскухе, тоже не нравится… - Родольфус, пьяный и раздраженный криком дочери, навис над кроваткой. – Чертово ваше блэковское гнездо…
Малышка почуяла запах огневиски и залилась еще сильнее, широко распахнув пронзительные серые глаза.
- Утихни, ты… Белла… Берта… Блэк… все вы такие! Взг-гляд как Авада… - Лестрейндж, едва держась на ногах, ухватился за решетчатый бортик кровати, навалился на него всем телом, так что дерево отчаянно заскрипело. – Дурочка ты моя… детеныш. А мамашу твою – убью, стерву!
Девчушка на мгновение замолкла, различив ласковую интонацию в рычании отца, но тут же испуганно разревелась снова. Она и впрямь уже сейчас была как две капли воды похожа на Беллу, но это не мешало Родольфусу по-своему любить ее: настолько, насколько он успевал в передышках между пьянством и оргиями Пожирателей. Ее растили и кормили эльфы, но сегодня мать забрала их всех с собой на какое-то задание, напрочь позабыв о дочери. Если, конечно, Беллатриса Лестрейндж вообще когда-нибудь о ней вспоминала – за исключением самих родов.
Родольфус с трудом оторвался от опоры, услышав быстрые шаги позади:
- Мне нужен Снейп. Найди его.
У его жены высокая прическа и острые глаза.
У его жены злое сердце и пустота на месте души.
Его жена ничего не чувствует, кроме боли.
На него вдруг накатило безумное желание сделать ей больно. Он развернулся на удивление легко:
- У тебя дочь плачет.
Беллатриса вскинула удивленно-презрительный взгляд:
- Ты пьян.
- Я сказал, она плачет, - зарокотало что-то в горле у мужчины. – Ее не кормили.
- Так накорми, - она усмехнулась, слегка пожав плечами, - раз уж ты такой заботливый.
Он стремительно ринулся вперед, сам того не ожидая; бешенство накатило на него откуда-то со стороны, сам он был слишком бесхарактерным, чтобы дойти до такого… Жена отшатнулась, но он цепко сдавил длинными пальцами ее запястья:
- Я выверну тебя наизнанку, Беллатриса Блэк, и посмотрю, есть ли у тебя что-нибудь внутри.
Колдунья не изменилась в лице, только насмешка в голосе стала чуть более явной:
- Ты трус, Роди. Пытаешься быть таким, как Сириус? Признаться, он испугал меня, но даже он за это заплатит… А тебе нужно было выпить побольше, чтобы меня не бояться. Так я повторяю: мне нужен Снейп, и немедленно.
На какое-то мгновение они встретились взглядами.
В ее глазах как обычно было одно безграничное презрение, в котором раз за разом тонула вначале его любовь, а теперь – ненависть. Где-то за его спиной надрывно плакал ребенок, а жена все смотрела прямо на него с какой-то недостижимой высоты, на которую он никогда не мог подняться. Он мог быть каким угодно, Родольфус Лестрейндж: самоуверенным в школьные годы, жестоким у Лорда, решительным с шестерками вроде Забини, - но сильным он не был.
И он сдался, хотя и не без удовлетворенной мысли о том, что все-таки оставил свои отметины на тонких руках этой аристократичной шлюхи, ночевавшей с его господином.
- Как я и говорила… - она оправила кружевные рукава платья привычным жестом. – Интересно, это у тебя фамильное? Или вы, Лестрейнджи, просто вырождаетесь?
Родольфус бессильно зарычал и, отвесив жене церемонный поклон, поспешил трансгрессировать.
25. Питер Петтигрю.
Питер был суеверен. Он взял за привычку бывать у Поттеров ежедневно: почему-то ему казалось, что этим он удерживает их дружбу от постепенного разрушения. И правда: с виду между ними все оставалось как обычно, но внутри, в самой схеме, где-то в самой глубине электроники отношений что-то разладилось и только и ждало случая взорваться.
Он отчаянно стремился этот случай отдалить, так что даже перестал огрызаться на Бродягу в ответ на самые обидные его шутки. Лили, казалось, ощущала нависшую угрозу больше других и тоже старалась сглаживать острые углы, но и ее порой как будто подмывало с кем-нибудь сцепиться всерьез, как сегодня, когда речь зашла о Снейпе. Странно, но больше всего сближал их четверых сейчас не Джеймс, как когда-то, а его маленький сын. Сириус обожал крестника, и можно было не сомневаться, что, как только Гарри подрастет, это чувство станет взаимным. Бедная Лили, воспитание мальчишки наверняка напрочь выйдет из-под ее контроля! Лунатик по обыкновению был доброжелателен, спокоен и проводил с ребенком не больше времени, чем было необходимо, но его выдавали глаза. Питер, поймав этот взгляд, не раз виновато съеживался про себя: почему он, не особенно любивший детей, спокойно может завести их хоть десяток, а Римусу это решительно и навсегда заказано?
Сам Питер проникся к малышу тихой симпатией, увидев, как хлопочет над ним Лил, и решил, что станет защищать мальчишку от излишней заботы матери: ему ли не знать, как страшно это порой раздражает!
Но пока воспитание Гарри помощи со стороны не требовало, и Питер просто забегал в «Лосиный остров» после работы, чтобы выпить чашку чая и поделиться с Лили забавными случаями из своей практики.
Удивительное дело: будучи на три четверти магглом (отец магглорожденный, мать - полукровка), он никогда не сталкивался с немагическим миром до поступления в Министерство, зато теперь каждый день приносил ему удивительные открытия. Лили сползала под стол от смеха, выслушивая его панегирики телефонам или кассовым аппаратам; Джеймс с интересом расспрашивал, и глаза у него загорались мародерским огоньком, когда он начинал прикидывать, как приспособить кофеварку к магическому фону их кухни. Если на чай заглядывал Лунатик, он деловито объяснял принципы работы той или иной техники: знаний по маггловской физике Рем нахватался в детстве от деда-инженера. Сириус только фыркал, чуть высокомерно вскидывая бровь, но слушал тоже с удовольствием.
Иногда Питеру приходилось сталкиваться с маленькими волшебниками из маггловских семей, и его забавляла паническая реакция родителей на обычные всплески стихийной магии; однако временами эти дети умудрялись повергнуть в шок и его самого. Не так давно ему пришлось провести целый день на улочке, полностью заваленной стройматериалами с ближайшего склада, чтобы устранить последствия и успокоить свидетелей необычного ливня. Под конец дня он все-таки добрался до виновника происшествия и, к своему вящему изумлению, обнаружил не десятилетнего забияку, а запеленатую в красно-желтое одеяльце девочку не старше полугода.
Вообще курс у Гарри подбирался любопытный: Невилл, сын Алисы и Фрэнка, обещавший вырасти храбрецом в мать и интеллектуалом в отца, эта магглорожденная мисс Вундеркинд, дочка Браунов (наверняка поразительная красавица), младший Уизли, Эрни, сын Эриды Макмиллан, и целый выводок потомственных слизеринцев во главе с наследником Малфоев. Пожалуй, сам Питер из всей компании предпочел бы дружить с Уизли: в чем-в чем, а в верности с этой семьей мало кто мог тягаться.
А это было, не поспоришь, самое важное.
Сегодня, однако, визит к Поттерам принес больше беспокойства, чем радости: Джеймс, в ужасе от совершенного им в бою убийства, приходил в себя медленно, несмотря на все их усилия; Сириус злился и срывался на всех вокруг, включая Лили, которой обычно опасался перечить. Однако к ночи все повеселели, и обсуждение мести Амбридж перешло во вполне конструктивную беседу.
Когда-то на четвертом курсе Бродяга, озвучив забредшую в его буйную голову идею создать карту Хогвартса, браться за карандаш наотрез отказался, пообещав оказать посильную моральную поддержку художникам. Римус занялся заклинаниями, а Джим, промаявшись с чертежом одной только Гриффиндорской гостиной несколько дней, почти было отчаялся, когда Питер, краснея и запинаясь, сообщил, что в детстве учился живописи. С тех пор все мародерства, так или иначе связанные с рисованием, автоматически поручались ему; вот и в этот раз, затеяв атаку карикатур на розовую выдру, Сохатый умоляюще уставился на Хвоста:
- Пи-ит, нарисуешь?
- Сюжеты за вами, - он спокойно пожал плечами в ответ.
За сюжетами дело, само собой, не стало, и теперь он был завален работой на ближайшие две ночи.
«Выдра Амбридж на коленях перед Уставом Аврората».
«Выдра Амбридж чистит палочку Министру».
«Выдра Амбридж и обиженный оборотень».
Питер невольно улыбнулся, вспомнив, как в ответ на последнее предложение возмущенно вскинулся Римус. Преувеличенно возмущенно: они вообще этим вечером все делали чересчур, стараясь отвлечь Джеймса от невеселых раздумий.
«Выдра Амбридж и банка розовой краски».
Он изредка встречал эту колоритную персону в Министерстве и успел подметить привычно наблюдательным взглядом ее типичные ужимки, так что теперь работа шла легко и весело – лишь бы только мама не вздумала сейчас укладывать его спать, как в детстве. Питер был поздним ребенком, мать его была уже немолода и к тому же рано постарела, вырастив сына одна в непростых материальных условиях. Он не решался съехать от нее, боясь, что в одиночестве она совсем зачахнет, но его нередко раздражала ее постоянная опека.
«Выдра Амбридж отчитывает начальство Аврората».
Питер задумался: ему не хотелось задевать ни Грозного Глаза, к которому он относился с ровным уважением, ни хорошего товарища Кингсли, поэтому стоило поломать голову над выражениями их лиц на рисунке: так, чтобы ни у кого не возникло сомнений по поводу их отношения к министерским проверкам.
Следующим пунктом стояло просто: «Выдра Амбридж». На секунду растерявшись, он вдруг понял, в чем дело, и тихонько расхохотался, вообразив себе инспекторшу в образе этого забавного зверька. Фантазия у него сегодня разыгралась как никогда, перо торопливо летало над пергаментом, тонкими черточками набрасывая эскизы, которые придется еще доводить до ума завтра вечером (или днем на работе, если не случится сложных вызовов: Артур поймет и оценит). Эта задумка, казалось, на некоторое время вернула друзей в школьные годы, когда весь Хогвартс из уст в уста передавал рассказы о проделках знаменитой четверки.
Теперь их надолго запомнит и Аврорат.
