Глава XI. О письмах и смерти
Soundtrack: Enrique Iglesias feat. Marco Antonio Solis – El Perdedor
Блейзу Забини впервые за всё время пребывания в Хогвартсе не спалось. Его лучший друг, Драко Малфой, был болен, и, хоть об этом не гласно и было запрещено говорить, его ждала смерть. Для человека, что знал Малфоя с детства, это воспринималось болезненно. И сейчас Блейз всячески старался успокоить это ощущение, просто шатаясь по пустынным коридорам школы. Конечно, он мог бы просто достать из своих запасов алкоголь, но это бы еще больше погрузило его в уныние.
Задумчиво бродя по школе, мулат не сразу заметил, как оказался перед коридором, ведущим к крылу, где находилась спальня Драко. Первоначальное желание пройти мимо исчезло, и сердце застучало непривычно быстро, когда где-то в середине прохода парень заметил чье-то тело. Осторожно приближаясь, Блейз с ужасом узнавал в этом силуэте Гермиону Грейнджер. Присев около нее, он чуть приподнял ее. Девушка была в бессознательном состоянии, но дышала, что, несомненно, вызвало облегчение у слизеринца. Попытка привести ее в себя не увенчалась успехом, а палочка была оставлена в спальне. Единственным решением оставалось отнести ее в больничное крыло. Аккуратно подняв ее на руки, Блейз торопливо направился к мадам Помфри.
***
Долго ждать женщину не пришлось, и вот Блейз Забини после краткого разъяснения ситуации был выставлен за дверь и отправлен к себе в спальню. Однако он решил, что ему есть, о чем поговорить со своим лучшим другом, и стремительно направился к нему.
– Драко? – Громко произнес Блейз, замечая, что все двери были настежь открыты.
– Чего тебе? – Раздался тихий хриплый голос. Итальянец прошел в глубь комнаты и увидел Драко, сидящим на кровати и вращающим в руках какую-то коробку. Взъерошенные волосы, красные глаза, распахнутая рубашка и абсолютный разгром свидетельствовали о неслучайности «находки» Блейза.
– Что произошло? – Осторожно спросил тот, ловя на себе пристальный взгляд Малфоя.
– Ты не поверишь! Она действительно с Алиотом. – Не нормально улыбаясь, восторженно произнес Драко.
– Курить будешь? – Беспрекословно произнес Блейз, протягивая Драко пачку сигарет. Да, в свое время они все пошли по наклонной вредных привычек. Молча блондин взял сигарету, прикурив у Забини, и нервно затянулся.
– Нет, ты только подумай, она повелась. – Тихо произнес Драко, выпуская изо рта дым.
– И что в итоге?
– Ничего. Мы поругались. – Покосившись на Блейза, словно волчонок, ответил парень.
– Я не верю тебе, друг. – Спокойно произнес Забини, от чего глаза Драко расширились. Эту фразу он впервые слышал от него за все время, что знал. Однако практически сразу изумление сменилось наигранным равнодушием.
– Ты не первый. Как оказалось, Грейнджер тоже. И ты знаешь, вы оба правы. – Драко начал расходиться, и Блейз понял, что лучше сразу выразить причину сказанного.
– Я нашел Гермиону, лежащей на полу в коридоре. Она была без сознания. – Быстро произнес Блейз и уставился на Малфоя, вглядываясь в его глаза. Впрочем, уже то, что Драко закашлялся, хватило, чтобы понять, что он многое не договаривал.
Едва утих кашель, Малфой замолк, и это гнетущее молчание продолжалось бы долго, если бы он не собрался с мыслями и не произнес:
– Это я виноват. – Блейз в ответ лишь кивнул, показывая, что и так это понял. – Как она? – Надломленный голос выражал всю глубину какой-то личной трагедии Драко.
– Все, что я понял, пока меня выставляли из больничного крыла, так это то, что мадам Помфри думает о сотрясении. Я здесь, чтобы узнать, как она его получила. – Серьезно произнес мулат, продолжая разглядывать Малфоя. Тот нервно потряхивал сигаретой в руке, а потом и вовсе поспешно ее затушил, вскочив с кровати и взъерошивая и без того взлохмаченные волосы.
– Блейз, только она может спасти меня. – Настал черед Забини удивляться, но он не стал прерывать рассказ. – Она сегодня принесла эту несчастную игру. – Добавил Драко, отчаянно махнув рукой на ту самую коробку, что мулат увидел у него в руках, когда пришел. – Это была сказка о красавице и чудовище, и там…
– Я знаю эту сказку, – спокойно произнес Блейз. Блондин лишь нервно сглотнул, безнадежно посмотрев на него.
– А я не знал. Черт, если ты знаешь ее, почему ты еще не понял ничего? – Произнес парень, и Забини почувствовал, что его друг сорвется прямо сейчас. Так и вышло: Малфой отвернулся, судорожно вытирая глаза.
– Ты хочешь сказать…– Догадки пронзили сознание Блейза, когда он сопоставил вымышленных героев с ситуацией, в которой был Драко. – То есть, спасение…
– В ее чувствах, Блейз. Только их нет, и я уже никогда не смогу на них рассчитывать. – Хрипло подтвердил блондин.
– Мне так не кажется. – Вынес свой вердикт Забини, смотря на спину Драко, который все еще лихорадочно старался сдержать соленую воду из глаз.
– А я уверен. Это я ее ударил. – Объяснил парень, и Блейз замер в удивлении.
– То есть как, ударил?
– Ну, не ударил, нет. Я не хотел этого. Только остановить, понимаешь. Она уходила, а я… Схватил ее, и она ударилась о стену. Я даже не знал, что делать, а потом… Гермиона вырвалась и убежала.
– Стой, почему она вообще решила уйти?
– Она призналась, что встречается с Алиотом. Точнее… Она сказала о том, что он встречается с маглорожденной, а я сказал, что он в очередной раз позорит семью. Мерлин, я не хотел этого! Это вырвалось по привычке. Черт, я в тот момент вообще засыпал и уже думать забыл, что она из такой семьи. Гермиона сказала... – Парень прервался, поворачиваясь лицом к Блейзу, но, бросив взгляд на коробку, договорил, – Она назвала меня чудовищем.
– Но…
– Не надо. Я знаю, что она права. Я все сопоставил еще тогда, когда мы собирали эту чертову мозаику, будь она проклята! – В порыве злости парень схватил коробку и кинул ее в стену, отчего та раскрылась, и паззлы из нее рассыпались по полу.
– Успокойся, Драко! Это ничем тебе не поможет. – Попытался успокоить его Блейз, но Драко лишь отмахнулся и подошел к окну. Засунув руки в карманы, он замолчал. Забини старался дождаться еще каких-нибудь слов, осматривая поднятую пустую коробку.
– Я ведь видел их. Они гуляли. Алиот привел ее сюда, завязал ей глаза своим шарфом. Грейнджер была такой счастливой. Она улыбалась ему. Тем вечером мы почти поссорились, но я потерялся в аргументах. Ты был прав, ее жизнь не мое дело, но… Я не могу. – Блейз вопросительно взглянул на Драко, но тот проигнорировал, продолжая, – я привык к ней. Нет, я схожу с ума. Эта боль по всему телу сделала меня сумасшедшим.
– Нет, друг. Здесь все проще. – Спокойно ответил Блейз, подойдя к блондину и положив ладонь на его не раненое плечо. Малфой повернул к нему голову в ожидании продолжения. – Ты просто влюбился в нее, но до сих пор не можешь это признать.
Драко отвернулся, впервые сохраняя молчание. Итальянец ожидал совершенно другой реакции. А дальнейшие слова и вовсе сбили его с толку.
– Это все равно не имеет значения. Она выбрала другого, а у меня из этой ситуации всего один выход, и к Рождеству все закончится.
– То есть ты решил сдаться? – Недоумевая произнес Блейз. Он не верил своим ушам.
– Моя вера была в ней. – С трудом выговорил тот, но продолжил. – Ты прав, я не могу этого признать. Мне трудно отступить сразу от всего, что вбивали мне в голову с детства. Но Алиот смог и, как видишь, добился успеха.
– Она не любит его, Драко. – Утвердительно произнес Блейз, вспоминая всё, что слышал за дверьми, закрытыми прямо перед ним. Гермиону привели в сознание, и она ответила на вопрос Минервы МакГонагалл, которая тут же пришла на тревожный призыв мадам Помфри. – Иначе она не стала бы тебя выгораживать.
– Что? – Не веря услышанному, спросил Драко, с надеждой смотря на друга.
– Грейнджер сказала МакГонагалл, что споткнулась и упала, случайно ударившись головой, когда шла от тебя.
– Не понимаю. Она должна была сказать правду. К чему эта ложь?
– Малфой, какой же ты иногда дурак! – Раздраженно ответил Блейз, собираясь по пальцам разъяснить ему логику поступков Грейнджер.
– Блейз, это не значит, что у нее что-то ко мне есть! – Рассерженно перебил его блондин.
– Значит. Сам подумай, какая девушка в здравом уме станет бегать к умирающему врагу и предлагать помощь, отрекаясь от друзей из-за него? Зачем тогда она прикрыла тебя? Почему она настойчиво все это время копалась в библиотеке, прочитывая книги сотнями? Ни одна равнодушная девушка не станет этого делать.
– А что насчет Алиота? – Привел последний самый ненавистный аргумент Драко.
– А что Алиот? Он просто назойливо к ней лез, вот и всё. Да и что ей оставалось делать, если все твое существо столько лет кричало ей о низости ее происхождения? Ты ведь никак не показывал своих чувств. Она не должна была тебя ждать и выбрала вполне предсказуемый вариант. И да, по поводу улыбок в его присутствии, тобой описанных… Не знаю, что ты там увидел, но ее улыбка, скорее, выражает тактичность, нежели хоть какие-нибудь чувства. Он бегает за ней, а ты от нее. Вот и вся разница. Вспомни тот день, когда в Большом Зале ты высмеял ее порыв изменить отношения между факультетами. Ни одна девушка, которой бы было все равно, не убегала бы практически в слезах и не давала бы тебе шанс исправить все.
– Хочешь сказать, что она с ним лишь…– Осторожно начал Драко.
– Лишь потому, что один эгоистичный аристократ до безобразия долго соображает. У девушек стало не модным всю жизнь ждать принца на белом коне, и это правильно. Вас не дождешься.
– Она прощала меня тогда, но сейчас… За такое не прощают. – Категорично ответил Малфой, сосредоточено думая над тем, что сказал Блейз.
– Ну, да, если сидеть и ничего не делать. – Наиграно равнодушно подтвердил Блейз, за что поймал на себе вопросительный взгляд.
– А что я могу сделать? Меня толком не выпускают никуда. Только при Грейнджер я могу делать хоть что-то, кроме лежания в постели. – Растерянно разведя руками, сказал Малфой.
– Как ты со мной общался, пока меня не пускали, проверяя тебя на живучесть и агрессию с помощью Гермионы?
– Ты имеешь ввиду письмо? Написать ей письмо? Она и читать его не станет.
– Да, напишешь ей письмо. Если надо, то и не одно письмо. Пиши их постоянно. Я постараюсь со своей стороны посодействовать. – Прояснил ситуацию мулат, планируя свою операцию.
– И как ты это будешь делать? – Не понимающе спросил Драко.
– Это уже мои дела. Твоя задача, Драко, перестать корчить из себя того самого принца. Если влюблен, скажи ей об этом прямо. Грейнджер не из тех, кто бросает в беде. И это ты уже должен был понять.
– А если это ничего не изменит…– Пессимистично начал Драко, всё еще не веря в удачу задумки, но Блейз прервал его:
– То она хотя бы будет знать о твоих чувствах. Признался себе, признался мне, значит, и ей сможешь.
– И на том спасибо. – Вздохнул блондин, а Блейз засобирался к себе. – Слушай, я могу тебя попросить? – Неуверенно произнес Драко, наблюдая, как его друг идет на выход. Однако Забини и так знал, о чем хочет попросить Малфой. Не дожидаясь просьбы, мулат кивнул и ответил:
– Я буду сообщать тебе, как она, по возможности.
– Спасибо, друг. – Облегченно произнес блондин.
– Не за что. Не делай глупостей. Шанс быть с такой девушкой выпадает не каждому. Не упусти его. – Напутственно произнес Забини и покинул комнату.
Драко прислонился спиной к стене. Как мало нужно, чтобы оскорбить дорогого тебе человека. Сколько усилий нужно приложить, чтобы разрушить все стереотипы и вызвать симпатию. Парень впервые чувствовал себя так неуверенно в отношениях с кем-то. Гермиона Грейнджер всегда была другой, и он благодарил Мерлина за то, что тот дал ему шанс узнать ее, ровно так же, как ненавидел себя за то, что упустил этот шанс.
***
Между тем в больничном крыле в окружении своих друзей приходила в себя Гермиона. Ужасное головокружение оставляло ей единственный возможный вариант времяпровождения – лежа. Жуткая головная боль отзывалась в висках набатом. Обеспокоенные лица присутствующих не внушали радости. Гарри и Рон нервно вглядывались в ее лицо. Джинни суетилась вокруг, готовя лекарства для приема, которые, по-видимому, оставила ей мадам Помфри, умчавшись к директрисе. Алиот Малфой стоял с другой стороны от друзей, удерживая в своих руках ее ладонь, задумчиво осматривая ее лицо.
Она выглядела измученной. Неестественно бледная она пыталась улыбнуться сухими губами, грозящими потрескаться, лишь бы, они перестали так переживать ее. Рука безвольно покоилась у Алиота, и девушка никак не могла взять над ней контроль. Тело затекло и ужасно ныло. Во рту стояла горечь от выпитых зелий. Ощущение, словно у нее что-то более серьезное, чем простое сотрясение.
– Как ты? – Еле слышно спросила Джинни. Гермиона сначала хотела что-то сказать, но почувствовала, что плотно сомкнутые губы слиплись, и ей не под силу даже издать какой-либо звук. Попытка кивнуть далась тоже не легко, но, судя по тому, что Джинни кивнула головой в ответ, сигнал был увиден. Обратившись к остальным присутствующим, она произнесла, – ребята, идите к себе. Гермионе нужно отдыхать. Я посижу с ней.
Гарри и Рон послушно развернулись и направились к выходу. Алиот, чуть улыбнувшись Гермионе в знак поддержки, пошел следом за гриффиндорцами. Вскоре их шаги стихли, и Джинни уселась около подруги.
– Ты нас напугала. Меня разбудила профессор МакГонагалл. Они сегодня все на ногах, поэтому меня оставили с тобой. Говорят, участились нападения на волшебников. Министерство пока ничего не сообщает, но все взволнованы. Никто не знает, кто за этим стоит, хотя все подразумевают, что это могут быть Пожиратели, которых так и не нашли.
Гермиона молча слушала, вспоминая обрывки своего сна, касающиеся смерти Драко от руки его отца. Тревога зарождалась внутри, заставляя чувствовать себя совершенно беспомощной.
– Кто меня нашел? – С трудом разлепив губы, спросила девушка.
– Блейз Забини.
– Понятно. Надо будет поблагодарить его.
– Успеешь. Тебе еще от недели до двух здесь лежать. – На полном серьезе произнесла рыжеволосая, поднося к Гермионе непонятную жидкость.
– Сколько? – Неожиданно громко возмутилась шатенка. Это было слишком много для нее, и она не успеет ничего найти по ситуации с Малфоем.
– Чего ты так переживаешь? До Рождественского бала поправишься. – С улыбкой ответила Джинни, придерживая стакан, пока подруга пила из него. – А сейчас тебе нужно поспать. Через пятнадцать минут мадам Помфри вернется, и я покину тебя, но ей я обещала, что ты к этому времени уже будешь спать, если придешь в себя раньше.
– Хорошо, – обреченно согласилась Гермиона и закрыла глаза. Мысли лихорадочно крутились в голове, продумывая возможность покинуть больничное крыло пораньше, пока ослабевшее сознание не погрузилось во тьму.
***
Нервно бросая очередной комок исписанной бумаги на пол, Драко сосредоточенно подбирал слова для первого письма. Приходящие на ум слова, казалось, не передавали всей сути, а те, что передавали всю полноту эмоций, казались слишком нелепыми и глупыми. Парень и сам чувствовал себя дураком. Ведь раньше все было по-другому. Так просто было говорить правильные соответствующие слова, держа ее в своих руках у окна, пока она старалась прекратить истерику. Так легко было лежать на кровати с ней и чувствовать, как ее пальцы прикасаются к поврежденным и болящим участкам его кожи, принося прохладу и облегчение. Сердце учащалось, но он не стеснялся этого. А сейчас пустой взгляд на очередной лист бумаги и полное отсутствие мыслей. Будь она сейчас здесь, он бы все сказал, но это не так. И велик риск, что до Рождества он ее не увидит, а потом и вовсе будет поздно. Гермиона больше не придет к нему и не останется на ночь. Они больше не будут ни о чем разговаривать, читать нудные книжки, спорить. Всё это исчезнет вместе с ним и останется, разве что, в ее памяти воспоминанием о тех редких моментах, когда он не был монстром.
Встав со своего места за появившимся здесь с недавних пор столом, Драко начал расхаживать по комнате, вызывая в памяти образ кареглазой девчонки, что казалась такой раздражающе правильной и заносчивой с самой первой их встречи. Но сейчас… Разве это правильно, что она отреклась от друзей, приходила к нему, оставалась на ночь, искала способы помочь? Может быть, Блейз действительно прав, и он еще может рассчитывать на ответные чувства.
Снова усаживаясь на стул, парень принялся писать всё, что думает, клятвенно обещая себе не перечитывать это письмо перед отправкой, чтобы не передумать его отправлять.
***
Прошло, как и обещалось, целых две мучительных недели, прежде чем Гермиона смогла выбраться из больничного крыла. Всеми словами уверяя мадам Помфри, что всё будет хорошо, она, наконец, оказалась на свободе.
Жизнь за это время наладилась. Друзья приходили к ней каждый день, рассказывая различные истории, что происходили на занятиях. Джинни удалось помирить не только мальчиков с Гермионой, но заставить парней принять Алиота.
Сама девушка не без удовольствия заметила, как слизеринец общается с ее друзьями. Он начинал ей нравиться. Все чаще они все вместе заваливались к ней в больничное крыло под неодобрительные взгляды мадам Помфри. Алиот быстро стал своим.
По отношению к ней он оставался таким же, каким и был раньше. В ходе длинных разговоров наедине, когда Джинни забирала Гарри и Рона, выяснилось, что у ребят было много общего. Они любили одинаковую литературу, слушали почти одну и ту же музыку. Даже предпочтения в еде были почти одинаковыми.
Гермионе нравилось, что между ними воцарилась теплота. Он окружал ее заботой и нежностью, и она заметила, что теперь ее это совсем не раздражает. Всё встало на свои места. Девушка перестала изолироваться, и отношения между ними теперь точно походили на взаимосвязь влюбленных. Она стала по-настоящему улыбаться ему. Алиот поубавил настойчивость, и теперь они отлично гармонировали.
Единственное, что не давало покоя девушке, это периодические визиты к ней Блейза, когда вся ее шумная компания была на занятиях. Блейз ничего не говорил о Драко, интересуясь исключительно ее состоянием и разговаривая на абсолютно разные темы, хоть и недолго. К ним постоянно кто-то забегал из ее друзей. Беспокойство в душе Гермионы каждый раз рвалось наружу в его присутствии, но девушка упорно хранила молчание.
Нужно было признать, что Забини был очень тактичным и хорошо воспитанным молодым человеком, что не позволяло ему вмешиваться в личные дела Гермионы с другими. Блейз всегда был на хорошем счету у гриффиндорки, и она так же знала, что стоит ей что-то у него спросить, он все расскажет. А пока он делал вид, что ничего не происходит.
Сам же итальянец ощущал волнение и едва заметную нервную сдержанность в поведении и разговорах Гермионы. Подавляя улыбку, он намеренно умалчивал о Драко, в то время, как тот, каждый раз ждал его, чтобы узнать, как она. Кроме того, итальянец иногда и сам старался сдержать себя, чтобы не выдать ей все о нем.
Блейз удивленно замечал, как Драко затянуло в пучину выражения своих эмоций на бумагу. Это его несомненно радовало, но он не торопился отдавать их Гермионе. Рискованно было посылать их совой, пока она была у мадам Помфри в вечном окружении своих нянек, и мулат стал курьером для Драко. А Блейзу пришлось ждать, когда девушка покинет больничное крыло, чтобы отдать ей исповеди Драко, ведь за две недели идея одного письма превратилась в кипу из четырнадцати.
Драко описывал в них всё, начиная от мыслей и заканчивая внешними изменениями. Впрочем, все его мысли были о ней, а описания себя сводились к смерти.
Забини замечал угасающий огонь в глазах Малфоя, видел, как он меняется. В прямом смысле он увядал. Его тело еще сохраняло человеческий вид, но внешний облик менялся. На лице были царапины из как будто бы прорезанной кожи. Она казалась истончившейся тканью. Малфой был бледен и казался очень слабым. С каждым днем от передвигался все меньше, кричал от боли чаще. Мадам Помфри и Нарцисса практически не отходили от него. Но зачастую Нарцисса практически вылетала из комнаты в слезах, сталкиваясь в проходе с Блейзом, что сразу же давало понять: состояние ухудшалось. После того, как успокаивалась, она возвращалась, и всё начиналось по новому кругу.
Времени оставалось совсем немного. На этой неделе должен был начаться декабрь. За окном уже то и дело, падал снег, припорашивая еще не до конца остывшую землю. Пронизывающий осенний ветер сменился скорбящей зимней тишиной. Солнце светило все меньше, что стремительно отражалось на Драко.
Конечно, Блейз понимал, что не только это влияло на него. Его поедала изнутри пустота. Гермиона не отвечала ему на письма, и он не знал, что она их не получила. Забини бы уже давно их отдал, если бы за ним не следили гриффиндорские сычи, вроде Поттера и Уизли, не понимающих причины его общения с Гермионой.
Сам Забини тоже не мог постоянно проводить время с другом. Надвигались масштабные приготовления к балу, который должен был представить Хогвартс во всем его величии после Магической Войны. Восстановление замка ожидалось закончить за неделю до Рождества. Блейз и еще несколько самых ответственных студентов со всех факультетов занимались украшением замка. За всё отвечали они сами – права на ошибку у них не было. Алиот был не местным, кроме того, все свое время уделял Гермионе. Та, в свою очередь, была на лечении. Соответственно, старостам факультетов приходилось справляться с большим количеством обязанностей.
Тем не менее, сегодня с самого утра Блейзу удалось в ущерб завтраку зайти к Драко. К сожалению, смотреть на него спокойно стало сложно. Он изменился, и теперь всем своим видом внушал ужас. Письма писать он перестал, но не по собственному желанию, а лишь потому, что сил больше не было. Все время он проводил в постели. Ноги больше не слушались его, почти прозрачная кожа стала практически серой, напоминая пепел. Вдоль по рукам и позвоночнику пробились шипы. Все, что осталось от Драко – это серые пустые глаза, что выражали боль и тоску, через которые он ежедневно проходил.
Драко больше ничего не спрашивал у Блейза о Гермионе или о его делах. Он просто молчал и слушал рассказы Блейза, иногда задавая вопросы, чтобы не казаться безучастным. Единственное, что не изменилось, это коробка с мозаикой. Она неизменно лежала на постели рядом с парнем. Казалось, глядя на нее, взгляд блондина преображался, становясь более живым, но лишь на мгновение.
Забини не выдерживал долго находиться рядом с ним. В очередной раз кое-как высидев с другом полчаса, он, отбросив все дела, бросился к себе. Забрав всю стопку писем, Блейз кинулся на поиски Гермионы, пообещав себе отдать их, даже если рядом с ней будет весь ее львиный факультет.
Однако нашел он ее одну в библиотеке. Она нервничала и практически истерично пролистывала какой-то фолиант. Блейз за все время не видел такого грубого обращения с книгой от Грейнджер. Девушка резко и быстро перелистывала страницы, а под конец и вовсе, громко захлопнув, откинула в сторону книгу и, запустив пальцы в растрепавшиеся волосы, рвано выдохнула. Блейз наблюдал за Гермионой, не решаясь нарушить ее сводящее с ума одиночество.
– Все не то. Совсем не то, не успею. – Тихо просипела она себе под нос, опустив голову на стол и закрыв чуть влажные глаза.
– Думаю, я смогу тебе помочь, – Кашлянув, вмешался итальянец, поняв, чем она здесь занималась.
Девушка подпрыгнула от неожиданности и уставилась на подошедшего к ней парня. Взяв соседний стул, он уселся напротив нее. Уставшая, с красными глазами и чуть подрагивающими губами она не выглядела здоровой.
– Чем ты можешь мне помочь? Это же не для меня, – расстроено и почти надрывно произнесла Гермиона, вглядываясь в невозмутимое лицо собеседника.
– Я думаю, это для вас обоих. – Ответил мулат, наблюдая, как девушка замерла в ожидании конкретики. – Видишь ли, всё это время Драко не бездействовал. Он каждый день упорно писал тебе письма. И сейчас я хочу отдать их тебе, потому что больше от него их не будет. – Глаза девушки расширились в ужасе. Она уже надумала что-то, и Забини поспешил продолжить. – Сейчас его состояние далеко от идеального. Драко больше не ходит. Мадам Помфри сейчас работает над каким-то зельем, которое, возможно, укрепит его тело и даст ему возможность подняться. Однако сейчас не об этом. – Парень протянул девушке стопку из писем. – Здесь их ровно четырнадцать. Я бы отдал тебе их раньше, но к тебе нельзя было подойти. Не знаю, что ты сейчас думаешь, но ты нужна ему. Даже у меня не было необходимости в этих письмах, чтобы все понять. Ты прекрасно знаешь, что от тебя зависит его жизнь. Удачи, Гермиона. – Не говоря больше ни слова, Блейз поспешно встал и покинул библиотеку, мысленно надеясь, что еще не все потеряно.
Гермиона дрожащими руками схватила письма и торопливо спрятала их в сумку. Никто не знал, как тяжело дается скрывать панику за улыбками. Как сложно оправдывать свое ненормальное желание практически поселиться в библиотеке. И еще сложнее сдержать себя, чтобы по ночам не сбежать ото всех к нему. Гриффиндорская хваленая гордость каждую ночь давала трещину, и спасало только снотворное, которое мадам Помфри иногда приносила, если девушку мучили кошмары.
Зайдя в ближайший туалет, шатенка привела себя в порядок. Глаза покраснели настолько, что даже косметика спасала с трудом. Тем не менее, времени было совсем немного. Сегодня девушка обещала и Алиоту, и друзьям, что посетит стадион. Намечалась странная битва два на два в квиддич. К сожалению, истоков спора она не знала: ей было лишь известно, что Гарри и Рон будут против Джинни и Алиота.
Когда Гермиона вошла в гостиную. Ее друзья уже сидели там, о чем-то активно дискутируя. Алиот был с ними. Устало улыбнувшись всем присутствующим, девушка направилась к себе. Она знала, что все ожидают ее из библиотеки, куда она ходила «писать доклад».
Краем глаза замечая, что Алиот пошел за ней следом, девушка зашла в комнату и положила сумку у окна. Парень неслышно подошел сзади и приобнял ее.
– Ты выглядишь уставшей.
– А как бы ты выглядел, если бы тебе нужно было прочитать множество работ, прежде чем создать что-то свое? – Улыбнулась девушка, чувствуя неладное. Создавалось ощущение, будто Алиот пытается ее раскрыть. Его голос был неестественно напряженным и елейным одновременно.
– Я бы чувствовал себя мерзко. Обманывать друзей и парня, который видел сделанный тобой от нечего делать доклад еще на прикроватной тумбочке в больничном крыле, слишком уж неправильно, разве нет? – Прошептал парень ей на ухо. Холод пробежал по спине девушки, и она отстранилась.
– Тебе не кажется, что я могу захотеть его переписать? Или что могу просто хотеть что-либо почитать, побыть с собой наедине? – Серьезно произнесла она, направляясь в ванную, чтобы принять душ. Выражение лица парня смягчилось, и он не без облегчения ответил:
– Да, прости, конечно, ты можешь…– Напоследок улыбнувшись Алиоту, девушка закрыла дверь, а слизеринец себе под нос добавил, – но подразумеваю, что дело не в этом.
Оглядывая комнату, как настоящий детектив, Алиот старался заметить хоть что-нибудь, что бы объясняло странную задумчивость его девушки, ее постоянное желание сходить в библиотеку, находясь на больничной койке, и покрасневшие глаза.
Ничего не найдя, парень почти готов был признать, что у него развивается паранойя, но заметил лежащую в тени сумку. Все девушки самое важное всегда носят в ней. Прислушавшись к работающему душу, парень осторожно открыл ее и извлек оттуда целую стопку писем, на конвертах которых красноречиво виднелись инициалы «Д.М.».
Алиот задумался над значением этих букв. Они могли значить что угодно, если бы когда-то давно его двоюродный брат не присылал ему почти такие же конверты с такой же отметкой. Но главный вопрос заключался лишь в том, что связывало Драко и Гермиону. Ответ на этот вопрос парень найти не успел, так как девушка вышла из ванной и остановилась за его спиной:
– Так интересно, что даже не услышал, как я вышла? – Произнесла она. Голос был опасно спокойным. Алиот хотел было ответить, как в комнату влетели Джинни, Гарри и Рон.
– Ребят, любовь – это, конечно, прекрасно, но мы вас уже заждались! – Пропела рыжеволосая, подходя к Алиоту и Гермионе. Заметив у слизеринца конверт, она поинтересовалась, – а что за письма?
– А вот пусть она нам и расскажет сейчас, – разозлено произнес Алиот и грубо сунул их в руки девушке. – Мне тоже неимоверно интересно, что может писать моей девушке мой двоюродный брат.
В комнате воцарилась тишина, нарушенная лишь спустя минуту голосом Гарри:
– Твой двоюродный брат – Драко Малфой? – Голос гриффиндорца сорвался, потому что ответ был очевиден. Родство Алиота не было тайной, да и многие в последнее время интересовались, почему его нет почти все полугодие. – Гермиона, я не понимаю.
– Я помогаю ему. – Тихо ответила девушка, все еще рассматривая конверт и не поднимая взгляда на друзей.
– Что? Помогаешь? О какой помощи ему вообще может идти речь? – Громко спросил Рон. Его тяжелый взгляд Гермиона ощущала особенно. Отвращение Рональда к Пожирателям, Войне и, в частности, к Драко Малфою было таким, что, казалось, его можно было даже потрогать. Девушка не осуждала его за это. Всё же, он потерял брата из-за родственницы аристократов.
– Этого я сказать не могу.
– Почему же? – Наигранно участливо спросил Алиот, пронзительно смотря на нее.
– Это не моя тайна! Не мне и рассказывать, – произнесла Гермиона, уже ощущая, что пришел тот самый момент ее разоблачения.
– Но мы же твои друзья. Мы имеем право знать, – вмешалась Джиневра. Гермиона зло посмотрела на подругу.
– Я уже сказала. Будь это мой секрет, вы бы знали. Но этот вас не касается.
– Ну, да, конечно, Гермиона. Зато напрямую касается тебя! Это за какие такие заслуги перед ним ты удостоилась быть просвещенной? – Внезапно произнес разозлившийся не на шутку Гарри, не обратив внимания на двусмысленность своих слов.
Присутствующие удивленно посмотрели на него. Никто не успел сориентироваться, как ладонь Гермионы замахнулась, и в комнате повис звон от пощечины. Схватившись за щеку, Гарри посмотрел на стоящую перед ним подругу. Ее глаза метали молнии. Губы сжаты в тонкую линию, а тяжелое дыхание выдает, что ее эмоции сейчас на пределе.
– Убирайтесь отсюда, – прошипела она, не спуская глаз с когда-то лучшего друга.
– Но мы не договорили. – Громко заявил Алиот, привлекая к себе внимание. Гермиона медленно повернулась.
– Мне кажется, вы уже все сказали. Не принимаете меня общающейся с Малфоем? Что ж, придется сузить круг общения до тех, кто принимает меня любой. – Непривычно тихо, но озлобленно ответила девушка, оглядывая присутствующих, что шокировано смотрели на нее. – А теперь убирайтесь!
Не ожидая от нее более действенных посылов, компания удалилась. Девушка громко захлопнула за ними дверь, и, больше не сдерживая слез, опустилась на пол. Гермиона не думала, что это будет так больно. Конечно, она знала, что ей придется рано или поздно все рассказать, но она надеялась на понимание. Тем более, она не сделала ничего плохого. Однако все было решено: ее друзья никогда бы не приняли такого, как Драко. Нужно было бы сделать выбор.
– Зачем? Зачем ты вообще появился в моей жизни? – Прошептала Гермиона, стирая все новые и новые слезы с лица и задумчиво смотря на конверты, не решаясь их открыть. Из-за двери было слышно, как кричат Гарри и Рон, что-то говорит Джиневра и полное молчание Алиота. Возможно, ему просто нечего сказать, а, может быть, он и вовсе ушел. Она не хотела знать. Глупо было признавать, что ее чувства к нему заглушат все, что было пробуждено его братом. Девушки всегда любят жестоких и эгоистичных парней. Гермиона никогда не считала себя такой, но ситуация доказывала обратное. Она не смогла выбросить из головы заносчивого блондина, помешанного на чистоте крови. Девушка была готова принять все его колкости, лишь бы не дать ему умереть.
Эти чувства не оправдают себя, но ведь и проклятие не предусматривает взаимной любви. Значит, сначала надо ему помочь, а потом уже думать, что делать с этими чувствами. В конце концов, время ведь лечит, не так ли?
***
Пока Гермиона задумчиво смотрела на стопку писем, Драко отсчитывал секунды, что громко звучали в часах из другой комнаты. Парень не знал, какое сегодня число и день недели. Он смиренно ждал прихода конца. Дикая боль подавлялась огромными дозами лекарств. Нарцисса приняла решение притуплять боль сына магловскими препаратами. В последние дни их отношения немного оттаяли. Драко больше не прогонял ее прочь. Сказать по правде, ему вообще было все равно, кто маячил перед ним изо дня в день. Он реагировал лишь на приход Блейза, каждый раз надеясь на чудо. Только его все не происходило. Забини приходил один, молчаливо наблюдая за состоянием лучшего друга, рассказывал что-то и уходил. Ни слова о Грейнджер.
Мадам Помфри каждый день прибегала к нему едва ли не каждые двадцать минут, все время восторженно высказывая свои прогнозы на изготовление зелья, которое позволит ему передвигаться.
Драко не обращал на женщину никакого внимания, ловя себя на мысли, что каждый раз, когда она начинает с ним разговаривать, ему хочется просто врасти в эту кровать сразу же без всей этой чуши, стать растением, лишь бы не испытывать этой боли.
Неужели они так и не поняли, что это финал, и никаких чудес на Рождество не произойдет. К чему все эти бесполезные осмотры все новых и новых врачей, их безнадежные покачивания головой и слезы на глазах матери. Все и так знают, каков финал. Из этого уже не выбраться. Они уже спокойно могут готовить место в дендрарии профессора травологии.
Когда Нарцисса в очередной раз пришла к нему в спальню, тайком утирая слезы, Драко не выдержал:
– Мам, – хрипло окликнул ее, и она тут же подбежала к нему. – Давай закончим это. – Глаза женщины расширились, и она дрожащий голосом, уже зная ответ, спросила:
– Что ты имеешь ввиду?
– Ты же знаешь, я всё равно умру. Я не хочу больше чувствовать эту боль. Давай закончим это прямо сейчас. Я устал. – Прошептал парень, пустым взглядом скользя по меняющемуся лицу Нарциссы.
– Нет, Драко. Пожалуйста, не говори так! – Вытирая слезы, произнесла миссис Малфой, аккуратно вытирая со лба сына капли пота.
– Прошу тебя. Всё кончено. Мне больно. Посмотри на меня. Я весь в шипах, вместо вен стебли, и ваши лекарства даже через кровь никуда не доходят. Скоро меня парализует окончательно. – Драко привел все аргументы, что слышал от врачей, не имеющих представления об этике.
– Нет, всё будет хорошо. Выход есть всегда. – Всхлипывая повторяла Нарцисса. На губах сына появилась измученная усмешка. Он закрыл глаза и, свистяще выдохнув, произнес:
– Смешно…
Сил у парня хватало совсем ненадолго, и сейчас он вновь уснул, а Нарциссу Малфой, как и всегда в последнее время напоили успокоительным и увели в ее покои.
Завтра наступит новый день, где Драко вновь будет молить о том, чтобы его страдания закончили. Блейз будет здесь, старательно смотря куда-то в окно, делать вид, что ничего не происходит. Нарцисса будет надрывно рыдать и просить сына замолчать. Медсестра так же будет молча вытирать слезы, наблюдая за происходящим. Все присутствующие уже понимают, что для парня это единственно возможный способ прекратить боль. В его глазах больше нет надежды, только постоянная боль и хриплые крики, сводящие с ума.
Не каждая мать решится отнять жизнь у собственного сына. Нарцисса всегда относила себя к тем, кто никогда не сможет этого сделать. Ровно до той поры, пока ее сын не стал просить об этом, корчась в агонии. В первый день его просьб она жестко отвечала отказом. На второй день не прекращающейся мольбы она убегала в слезах. А на третий, проведя бессонную ночь, она пришла к нему, будучи под действием успокоительных.
Находившемуся в бреду парню она казалась ангелом, но на самом деле, с этим образом ее сближала лишь бледность кожи. Она спокойно посмотрела на сына, что в очередной раз попросил ее о смерти. Погладив его по голове, она поцеловала его в лоб и направилась к выходу, на ходу кивнув врачам, прибывшим из больницы Святого Мунго. Все знали, что это значило. Драко, чуть улыбнулся приближающимся докторам, ожидая конца, но ничего не случилось.
– Нет! – По комнате разнесся девичий крик, и девушка с каштановыми волосами, оттолкнув людей в белых халатах, упала на колени перед постелью парня. И без того слабое дыхание Драко перехватило, а сердце пропустило удар. Он не верил собственным глазам. Она была здесь. Ее руки коснулись его лица, принося такое знакомое облегчение. – Не смей, слышишь! – Пробормотала она, всхлипывая.
Губы парня дрогнули и изогнулись в слабой улыбке, а он чуть слышно выдохнул, закрывая вновь глаза от усталости:
– Грейнджер. – И без того размытые образы потемнели, и он потерял сознание, чувствуя себя абсолютно счастливым в эти последние минуты. И, если это и была смерть, то, наверное, это лучшее, что когда-либо с ним происходило…
Примечание:
Надеюсь, эта глава не разочарует. А я вынуждена пропасть до 20-ых чисел января. Вернусь с новой главой уже очень скоро.
