О враг мой

Глава 28. Окклюменция. Часть 2

Грифон. Вдыхай.

Дракон. Выдыхай.

Е... Е... Е... Единорог! Вдыхай.

Ж... Жмыр. Выдыхай.

Гарри почти незаметно повернул голову, стараясь, чтобы его не заметили. Последнее, что ему было нужно, это чтобы Снейп снова отчитал его за рассеянность на занятии.

Замыкарла. Вдыхай.

Краем глаза он заметил, что профессор всё ещё сидит за столиком с зельями, склонившись над книгой.

Ишака. Выдыхай.

Гарри знал, что это должно было помочь ему расслабить тело и сконцентрироваться, но давайте рассуждать здраво. Возможно ли делать это, когда тебе велят сесть напротив стены и перечислять животных в алфавитном порядке, как в какой-то детской игре? На самом деле, это было немного унизительно.

Йети. Вдыхай.

По крайней мере, Гарри не пришлось делать это вслух, как в первый раз, когда он перечислял названия чар и заклинаний. Он чувствовал себя полным идиотом, когда не смог придумать название заклинанию для каждой буквы алфавита. И он был почти уверен, что Снейп составлял мысленный список упущений в магическом образовании Гарри.

К... К... Что начиналось на букву «к»? К... Клабберт! Гарри резко выдохнул и устремил взгляд прямо перед собой, когда Снейп поднял голову, чтобы посмотреть на него.

Л... Л... Эх. Снейп не узнает, если он пропустит одну букву. Вдыхай.

М... Мантикора. Выдыхай.

– Этого будет достаточно, – сказал Снейп, и Гарри с надеждой посмотрел на него. – Вы по прежнему дезориентированы?

– Нет, – покачал головой Гарри. – Но почему она появилась? Я думал, что головокружение должно было пройти, а не снова вернуться.

Снейп встал и закрыл книгу. Он поманил Гарри пальцем, подзывая к себе, внимательно его изучая, чтобы, видимо, убедиться, что Гарри теперь более твердо стоит на ногах.

– Зелья, действующие на разум человека, могут по-разному влиять на того, кто его принимает. В зависимости от множества факторов,– заметив вопросительный взгляд Гарри, он перечислил: – Возраст, масса тела, эмоциональное развитие, не говоря уже о чувствительности организма к разного рода раздражителям. Это зелье безвредно для мальчика вашего возраста, но вы можете быть более восприимчивы к побочным эффектам из-за комбинации этих факторов, не говоря уже о вашей задержке физического развития.

– Эй! – Гарри дернул головой. – У меня вовсе не замедленный рост.

– Вы всегда были ниже и худее своего отца в том же возрасте, – беззастенчиво сказал Снейп, разглядывая его, как насекомое под микроскопом. Но Гарри был слишком обижен, чтобы смутиться. – Прежде я не задумывался над этим, но это, очевидно, является проявлением недостаточного питания в момент самого интенсивного физического развития.

Гарри нахмурился. То, что сказал Снейп, вполне могло быть правдой, но ему не нужно было излагать это в такой форме. Некоторые вещи просто не следует говорить.

Снейп одарил его понимающим, лишенным сочувствия взглядом, когда отодвинул книгу в сторону.

– Если не хотите услышать правду, мистер Поттер, не задавайте вопросы.

Гарри хмыкнул.

– Знаете, некоторые люди обладают умением быть честными, не будучи при этом полными задницами. Думаю, они называют это тактичностью, – Гарри вызывающе скрестил руки на груди. Уж лучше он покажет себя грубым и докучливым, нежели смущённым. Хотя, по крайней мере, Снейп говорил о недостатке питания, а не о лишениях и голоде. Это звучало немного лучше. Может быть, даже немного тактично, - неохотно признался он самому себе.

– Придержите язык, Поттер, – сказал Снейп, а в его голосе даже не было слышно недовольства. Он встал, чтобы снова занять своё прежнее место на полу. – Следует ли нам продолжить?

Поколебавшись секунду, Гарри послушно последовал за профессором и сел напротив него.

Они уже несколько раз повторили упражнение со слиянием разумов, и с каждым разом Гарри всё лучше удавалось направлять и высвобождать эмоции. Да, в контролировании сознания он был далеко не так хорош, как Снейп, но он был доволен своим прогрессом. А также вымотан этим. Те глубинные эмоции, воспоминания о Потрошителе и тёмном чулане, которые он снова и снова вызывал в своем сознании, взяли свое. К тому времени, когда они в последний раз закончили выполнять упражнение, Гарри был бы искушен желанием свернуться калачиком и вздремнуть прямо здесь, на полу лаборатории, если бы только не присутствие Снейпа. Он задался вопросом, не поэтому ли Снейп объявил об окончании урока. В конце концов, он был в разуме Гарри, когда тот подумал о том, чтобы вздремнуть. Казалось, Гарри ничего не мог скрыть от этого человека, пока тот был в его голове.

Конечно, Снейп к тому времени тоже выглядел довольно уставшим. Даже если он не был тем, кто вызывал страх или плясал под мысленную дудку, пытаясь манипулировать физиологическими реакциями на эмоции, Гарри знал из опыта пребывания в сознании Снейпа, что эта связь оказывает большое влияние и на стороннего наблюдателя. Теперь ему было слегка не по себе, стоило подумать об этом. Он, по крайней мере, уже пережил укус бульдога и долгие дни страданий, голода и страха в запертом чулане. Это давнее воспоминание, с которым он уже смирился. Снейпу же пришлось испытать это впервые, а затем снова и снова, потому что Гарри выбрал это воспоминание, заставив профессора переживать его вместе с ним.

Снейп ничего об этом не сказал, ни разу не упомянул, даже несмотря на то, что выглядел так, будто снова пытался обуздать свой гнев как после их третьей попытки. Гарри оставил это без комментариев, не спрашивая, почему Снейп разозлился на этот раз, потому что не был уверен, что хочет знать ответ. Он не думал, что тот злился на него, потому что если бы так и было, то профессор без колебаний сказал бы ему, что он делает неправильно. А если он злился из-за необходимости снова и снова проходить через слияние, то просто должен был прекратить урок. Гарри пришло в голову (к счастью, после того, как Снейп ушел оттуда), что гнев зельевара был направлен на Дурслей. Но он не был уверен в том, что испытывает к Снейпу, который злится из-за него. Эта мысль была слишком странной и имела последствия, о которых он не хотел даже думать. Поэтому он не спросил об этом, и их разумы снова слились, и они снова пережили это воспоминание, вновь омылись страхом Гарри, пока, наконец, их разум – или, по крайней мере, часть, принадлежавшая Гарри – не стала отчаянно нуждаться в передышке.

Плюсом всего этого изнеможения являлось то, что у Гарри не оставалось сил, чтобы смущаться. Он напомнил себе, что Снейп уже знал о Дурслях и его чулане, он был горд собой за то, что (по большей части) выбросил из головы все мысли об этом. Если он хочет научиться окклюменции – в этот раз действительно хочет ей научиться, – ему придется привыкнуть к тому, что он может раскрыть несколько унизительных воспоминаний и мыслей. В конце концов, у него и так забот хватало. По крайней мере, он мог утешить себя тем, что Снейп никогда не узнает всего.

Хотя он подобрался к этому куда ближе, чем того хотел Гарри.

– Значит, то же самое? – спросил Гарри, когда они оба устроились на полу. – Или вы хотите, чтобы в этот раз я выбрал другую эмоцию?

Снейп долго изучал его, прежде чем сказать:

– Я думаю, нам нужно сменить курс. Вы достаточно практиковали это упражнение под моим руководством, чтобы с этого момента суметь выполнить его самостоятельно.

Гарри с облегчением кивнул. Одна только мысль о том, чтобы снова и снова на протяжении всего утра вызывать страх, была невыносимой.

– Вы помните упражнение по выявлению вашего доминирующего чувства?

– Э-э, да, – Гарри склонил голову набок, гадая, к чему это Снейп клонит.

– Похоже, вы успешно очистили свой разум, сосредоточившись на осязании.

Гарри кивнул.

– Вы помните, как сделали это?

– Да, конечно, – он пожал плечами. – Вы сказали мне сосредоточиться на моем дыхании и вашей руке. Я так и сделал, и заснул, и так оно и было.

– Вы уверены?

– Уверен ли я, что это сработало? – Гарри нахмурился. – Да, я так думаю. В смысле, даже видение меня самого сказало, что мне удалось это сделать.

Снейп одарил его взглядом, который так и говорил, что он думает о видениях Гарри, но не стал это комментировать.

– Я имею в виду, уверены ли вы, что перед тем, как заснуть, вы сосредоточились именно на прикосновении?

– Гм... да? – Гарри опустил взгляд в пол и почесал за ухом, когда задумался над этим. – Я помню, как вдыхал и выдыхал, успокаиваясь и сосредотачиваясь на прикосновении, как вы и сказали. Я не помню, чтобы думал о чем-то другом... но это возможно. Я, знаете ли, уже засыпал. Ясность происходящего притупляется.

– А когда Вам удалось разрушить связь с Тёмным Лордом? Вы помните, как Вам это удалось?

– Я... – Гарри сморщил нос, когда вспомнил тот ужасный день. День, когда Рона ранили. Но труднее было вспомнить детали. Он без предупреждения разделил мысли с Волдемортом, видел, что дом его друга вот-вот будет атакован, и даже после того, как ему удалось вырваться, он был в шоке от того, что увидел. Последствия представляли собой наплыв неистовой суеты, беспокойное ожидание и слишком большое количество стресса и горя. Как он мог помнить что-то столь незначительное, в то крошечное, насыщенное событиями, мгновение того дня, переполненного горем? Он виновато покачал головой. – Я не помню. Разве это действительно имеет значение? Я хотел сказать, ну, конечно, это имеет значение, раз вы спрашиваете. Просто... о чем Вы думаете?

Снейп постучал себя по подбородку длинным пальцем.

– Прикосновение действительно может представлять из себя эффективный спусковой крючок, помогающим Вам контролировать разум. Ваше осязание несколько обострилось, – он нахмурился, размышляя вслух. – Но, судя по побочным эффектам этого зелья, запах, очевидно, является вашим доминирующим чувством. Он настолько силен, что я готов поспорить, что Вы задействовали свое обоняние во время одного или нескольких таких случаев, даже если Вы не подозревали это. Обоняние, возможно, настолько глубоко укоренилось в Вашей повседневной деятельности, что Вы скорее принимаете его как должное.

– Гм, ну... это можно было бы сказать и про большинство других чувств, не так ли? – заметил Гарри. – Мы не замечаем их, пока они нам не понадобятся, и это происходит постоянно.

– Это вопрос степени, – сказал Снейп. – Чем выше развит навык или чувство, тем меньше мы склонны сознательно обращать на него внимание.

Гарри прикусил губу. Он мог понять, почему Снейп пришел к такому выводу о его обонянии, учитывая, насколько оно обострилось с тех пор, как он выпил зелье остроты ума. Одна только мысль об этом заставила его снова сморщить нос от гаммы различных ароматов в комнате. Должен ли он поблагодарить зелье за отсутствие головной боли? Он не был уверен в том, почему это имеет значение. Это просто запах.

– На самом деле, я полагаю, что Вы, возможно, более восприимчивы, чем я себе представлял, – сказал Снейп. – Возможно, это ключ к фокусированию Вашего разума, у нас есть нечто ощутимое, к чему его можно было бы привязать.

– Я думал, что мы уже пробовали... гм, ощутимый подход.

– Мы испробовали «ощутимый подход» в качестве упражнения, Поттер, – сказал Снейп, как будто он должен был четко осознавать разницу между упражнением и стратегией. Гарри едва удержался, чтобы не закатить глаза. Порой Снейп вел себя так по-профессорски. – Это было сделано для того, чтобы дать Вам возможность сосредоточиться на чем-то в то время, как вы практикуете дисциплинирование ума. Однако я считаю, что Вы можете извлечь пользу из более полноценного погружения в обуздание чувств.

Гарри не был уверен, что именно это означает, но это звучало как целая куча работы.

– Так что вы имеете в виду, говоря, что я «более восприимчив», чем Вы думали? – спросил он, решив сначала сосредоточиться только на одном вопросе.

– У большинства людей есть одно или два доминирующих чувства. Как и у Вас. Однако, снова доказывая, что Вы исключение из правила, – сухо сказал Снейп, – у Вас они почти все в той или иной степени обострены. Для среднестатистического волшебника выявление доминирующего чувства проложило бы путь к познанию себя. Для волшебника с сенсорным восприятием выше среднего необходим более бережный подход. Ваши сенсоры, скорее всего, будут действовать в парах без намерения или предупреждения, что полезно во многих ситуациях, но препятствует или даже перегружает голову, когда это применяется к практике окклюменции, – он оценивающе посмотрел на Гарри. – Я мог бы даже предположить, что это одна из причин, по которой Вам не удалось совладать с вашим сознанием для изучения окклюменции, несмотря на Вашу природную склонность к этому искусству.

– Почему так?

– Это может быть одной из причин Вашей рассеянности. К тому же Вы еще и подросток, – сказал он, как бы ссылаясь на особенно надоедливую разновидность насекомых, – и потому я вряд ли стал бы винить сенсорные сигналы во всех Ваших недостатках. Но это может усугубить Ваши попытки очистить разум. И отсутствие у Вас дисциплины. Не говоря уже о Вашем…

– Ладно, ладно, – пробормотал Гарри и решил, что больше не нуждается в подобных объяснениях. – А с чего Вы вообще решили, что я отличаюсь? Я имею в виду, с сенсорной точки зрения?

– Я наблюдал все Ваши мысли и чувства в течение последних двух часов, Поттер, – сказал Снейп так, будто говорил с ребенком. И это был факт, на который Гарри решил не возмущаться, потому что действительно хотел получить ответы на свои вопросы. – Все Ваши чувства, за исключением одного, в какой-то степени обострены под воздействием этого зелья, причем до абсурдного уровня, что говорит о том, что в своем естественном состоянии они собирают объем информации больше среднего. Но не в такой степени, чтобы вызвать сенсорное расстройство или расстройство психики, – добавил он так, будто это было запоздалым объяснением. – Вы находитесь в приемлемом функциональном диапазоне. Но этого достаточно, чтобы осыпать ваше тело и мозг обилием данных. В сочетании с эмоциональной травмой, полученной в результате жестокого обращения в детстве, неудивительно, что Ваш разум настолько дезорганизован и лишен концентрации.

Гарри едва сдержался, чтобы не вздрогнуть при словах «жестокое обращение в детстве». Он всегда ненавидел их, по крайней мере, когда они применялись в отношении его самого. Он старался не показывать этого, но был уверен, что профессор уже обо всём знает.

Снейп добавил:

– Ваша неспособность контролировать эмоции иной раз является еще одним фактором, а также…

– Ну хорошо. Я представляю, – огрызнулся Гарри, довольно уставший от того, что его препарировали, и немного ошеломленный тем, как много чего с ним не так. В любом случае, как много признаков Снейп уже успел отметить с тех пор, как узнал о Дурслях? Очевидно, ужасающе много, и от этой мысли Гарри стало явно не по себе.

– Хорошие новости, – продолжал Снейп так, будто Гарри его не перебивал, – заключаются в том, что, как только Вы это осознаете, обостренные чувства могут обеспечить естественную привязку с окружающим миром. Как только Вы сами станете их использовать, а не позволять им контролировать Вас, осознание более тонких навыков, связанных с окклюменцией, естественным образом последует за этим.

Несколько секунд Гарри сидел молча, размышляя об этом.

– Но... – он замолчал и прочистил горло, не уверенный, что ему следует озвучивать свою растерянность. Но он нуждался в ответах больше, чем в необходимости сохранить лицо, и поэтому продолжил: – Но если мои эмоции неуправляемы, если мой разум... гм, беспорядочен, то почему Вы думаете, что это вообще возможно? Если я настолько запутан, то почему Вы так уверены в том, что у меня есть задатки окклюмента? Может быть, мы понапрасну преодолели такой путь, – добавил он, расстроенный и потерпевший поражение. Он пригладил челку в том месте, где она закрывала его шрам, не желая смотреть Снейпу в глаза после своей тирады, но желая увидеть его ответ.

На протяжении нескольких долгих секунд Снейп молча наблюдал за Гарри, так и не ответив на его вопрос. Наконец профессор ошеломленно пробормотал:

– Вы действительно не высокомерны, не так ли?

Гарри не ответил, хотя, если подумать, вопрос был, скорее всего, риторическим. Он громко вздохнул. Они всё ещё на этом уровне отношений? Он думал, что Снейп уже пришел к такому выводу, но, очевидно, первое впечатление являлось привычкой, от которой было сложно избавиться.

Снейп прочистил горло и попробовал вывести себя из того любого состояния, в котором он находился. Он почти не встретился глазами с Гарри, когда тихо сказал:

– Это преграды, Поттер, а не изъяны. Всего лишь баррикады, которые нужно преодолеть, тренируя окклюменцию. Они могут даже, как я уже сказал, со временем стать для Вас достоинством, ключом к тому, чтобы стать могущественным окклюментом по праву.

Гарри хотел спросить, как эмоциональная травма, полученная в детстве... ну, как это может стать чем-то полезным, но он не мог придумать, как задать вопрос, в то же время не задавая его. Хотя он и не собирался этого делать.

К счастью (или к несчастью – Гарри не был уверен, к чему именно), Снейп еще раз доказал свою наблюдательность, сказав без всяких обиняков:

– Те, кто никогда не переживал тяжелые обстоятельства, упадут в обморок при первом же признаке трудности. Неискушенный разум – это слабый разум. С другой стороны, невзгоды порождают силу, а сила жизненно необходима для развития мастерства. Поспешив предположить, что Вам не пришлось пройти испытания, я допустил ошибку, приняв Ваши проявления храбрости за высокомерие и безрассудство, – он покачал головой. – Еще в раннем возрасте Вы научились противостоять опасности, хорошо зная её последствия. Хотя Вы должны научиться различать отвагу и безрассудство, Ваша сила также хорошо сослужит Вам в развитии мастерства защиты от ментальных атак.

Гарри почувствовал, что смотрит на Снейпа новыми глазами, настолько неожиданной была эта маленькая речь. В основном, это прозвучало как комплимент, так что... он подумал, что это говорил не Снейп. И зельевар произнес эти слова с такой убежденностью, что Гарри вздрогнул, понимая, что именно это мужчина и подразумевал. Может быть... только может быть, профессор действительно больше не ненавидит его. Гарри уже сам начал думать об этом, но осознание того, что Снейп, возможно, сам признался в этом себе, было совершенно другим открытием.

Вынос. Мозга.

Прежде чем Гарри начал думать над этим, Снейп жестом попросил его положить руки ладонями вверх на его колени и соприкоснуться запястьями. Снейп сжал его предплечья и приказал ему закрыть глаза. Гарри машинально сделал то, что ему было велено, отодвигая их разговор на задворки сознания, чтобы позднее его обдумать. Он начал подготавливаться к ощущению слияния со Снейпом.

– Прежде чем я проникну в ваш разум, – проинструктировал Снейп, – выберете недавнее воспоминание. Что-то сенсорное. Воспоминание, в котором Вы отчетливо помните, что используете свое обоняние. Чем ярче вы его вспомните, тем лучше.

– И что мне с ним делать?– спросил Гарри с закрытыми глазами.

– Для начала, просто сосредоточьтесь. Это будет вариация сенсорного упражнения, которое мы выполнили на прошлой неделе. Выберите воспоминание, – повторил Снейп.

Гарри прикусил губу. Он был благодарен Снейпу за то, что тот дал ему шанс на этот раз проанализировать воспоминания, прежде чем перейти к практике. Но было трудно найти безобидное воспоминание. Недавнее... хм. Он вспомнил последние две недели, которые они провели на площади Гриммо, но ничего такого, что можно было бы назвать ярким, не привлекло его внимание. Естественно, у него не было никаких проблем с тем, чтобы выбрать что-нибудь из начала лета. Куча грязной одежды на жестком полу, где он спал у Дурслей, грязь и пот, когда его руки были натерты до крови от прополки, запах горелого бекона, который он ощущал перед тем, как его голова соприкоснулась с краем сковороды. Но из-за негодования, которое уже начало закипать в нем, он подумал, что ему будет довольно трудно сосредоточиться, если выберет хоть одно из этих воспоминаний.

– У вас есть одно на примете? – голос Снейпа прервал его размышления.

Гарри раздраженно фыркнул и открыл глаза.

– Оно должно быть счастливым?

– Не обязательно, – медленно ответил Снейп, наблюдая за ним сквозь прищуренные глаза. – Но вам будет легче выполнить следующее упражнение, если вы выберете воспоминание в малой степени связанное с состоянием покоя.

Спокойное воспоминание. Гарри нахмурился. Когда он в последний раз чувствовал себя спокойным? Не ощущал навязанное спокойствие, как при занятиях окклюменцией или измельчении ингредиентов для зелий, а настоящее спокойствие? Он даже не мог вспомнить.

Снейп убрал свои руки от Гарри и потер переносицу.

– Из-за хаоса прошедшей недели я почти забыл, насколько проблематично использование ваших воспоминаний в качестве концентрации внимания для ментальной практики.

– Вы? Забыли что-то? – усмехнулся Гарри в ответ на острый взгляд Снейпа. Между ними повисло неловкое молчание, и Гарри был необычайно поражён тем, что он настолько забылся, что поддразнил профессора Снейпа. А именно это он и сделал. Он не жаловался, не дрался с ним, не осыпал его колкостями и даже не ворчал. Гарри просто поддразнил. Профессора Снейпа. Ему стоило бы, пожалуй, опасаться за свою жизнь, а не испытывать странное желание рассмеяться.

Учитывая, что Снейп смотрел на него как на диковинного жучка, вероятно пытаясь решить, намеревался ли Гарри проявить неуважение. Гарри было интересно, понимает ли этот человек разницу между поддразниванием и колкостью. Дружил ли он с кем-нибудь, как Гарри с Роном и Гермионой? И поскольку Снейп уже смотрел на него так, словно у него выросла еще одна голова, он решил, что ничего плохо не случится, если он задаст вопрос.

– Вы, профессора, все тусуетесь в свободное время? Как друзья и всё такое? Или вы просто проводите своё свободное время в кабинетах и личных покоях?

Теперь Снейп смотрел на Гарри так, словно у него выросла третья голова.

– Вы снова испытываете дезориентацию? – он протянул руку к голове Гарри, на мгновение остановившись, когда он отпрянул в сторону, но потом все же потрогал его лоб.

– Нет, – Гарри убрал в сторону руку зельевара. – Просто любопытно. Вы дружите с Макгон… Я хотел сказать, с профессором Макгонагалл? Или, может быть, с профессором Флитвиком. Похоже, из него получится хороший друг в роли профессора.

– Я никогда не встречал того, кто бы так легко отвлекался, – Снейп слегка покачал головой, его озадаченное выражение лица сменилось раздражением.

Гарри хотел указать на то, что Снейп определенно встречал целую кучу легко отвлекающихся детей; в конце концов, он был профессором одиннадцатилеток и на протяжении многих лет являлся свидетелем бесчисленного количества взрывающихся котлов. Но вместо этого он решил подмазаться:

– Не похоже, что это убьет Вас, если Вы ответите. Вы хотя бы с кем-то должны проводить каникулы. Думаю, вы не совсем Скрудж, как бы вам ни хотелось, чтобы люди так считали. У вас должна быть пара друзей. Может, если Вы просто скажите мне, я смогу оставить это в покое, и мы вернемся к выполнению упражнения, – он одарил его своим лучшим невинным выражением лица.

– А может, мы пропустим информацию, которая Вас не касается, и вернемся к выполнению упражнения, – властно сказал профессор, но Гарри нельзя одурачить – на самом деле Снейп не был зол или даже раздражён.

– Так Вы говорите, что Вы - Скрудж? – лукаво спросил он. – Знаете, если это так, то все тайное так или иначе становится явным... они преследуют Вас... что-то в этом роде. Так что Вы просто можете рассказать мне об этом сейчас.

Снейп скрестил руки на груди и сердито посмотрел на него.

– Даже Эбенезер Скрудж не слишком охотно разглашал свои секреты.

– Ха! – глаза Гарри радостно блеснули, и он указал пальцем на Снейпа. – Я был прав! Вы действительно читаете Диккенса!

Он еще больше стал гордиться собой, когда от Снейпа не последовало заготовленного ответа для подобных случаев. Он не стал возражать, что видел экранизацию Рождественской песни или что он знаком с поп-культурой. Его молчание было доказательством того, что он прочел повесть. Гарри отслизеринил слизеринца! Снова! Конечно, он не получил ответа на свой главный вопрос, но ему удалось обмануть Снейпа, чтобы тот ответил, по крайней мере, на один из вопросов личного характера, который не давал Гарри покоя последние несколько дней.

Снейп был читателем. И теперь Гарри это знал. Маленькая победа, но всё равно победа.

Гарри не мог не заметить, что у профессора подергиваются губы. И он был уверен, что Снейп боролся с улыбкой, которую Гарри посчитал еще одной победой, хотя губы мужчины постепенно вытянулись в строгую линию.

– Позвольте мне повторить, Поттер, что моя личная жизнь Вас не касается. Я предлагаю прямо сейчас возобновить тренировку. Зелье не будет действовать бесконечно.

Гарри захотелось поспорить. Личная жизнь Снейпа внезапно заинтересовала его куда больше размышлений о том, что его недавние, самые яркие воспоминания состояли из боли и потерь. Но видя, как он добился частичной победы, – а Снейп был прав, что это его не касается, – он плотно сжал губы и откинулся назад, опершись на руки. Ну, во всяком случае, сейчас это его не касается. Он не намерен сдаваться. Так или иначе, даже если Гарри придется шпионить за профессором в течение учебного года, он все равно узнает, есть ли у этого человека настоящие, живые друзья. И может быть, только может быть, он даже поймает Снейпа на том, что он улыбается. Если этот человек вообще умеет улыбаться. Что было весьма сомнительно. Но чем больше он узнавал его, тем сильнее ему казалось, что это возможно.

– Ладно, – он снова сосредоточился на теме разговора. – Хорошо, но если воспоминания вызывают проблемы, то что мне тогда делать? Всё равно попробовать их использовать? Надеяться, что смогу придумать что-нибудь стоящее? Или я могу просто сделать это без воспоминания?

– Есть много способов сосредоточить разум и чувства, не прибегая к воспоминаниям. Однако воспоминания, как правило, наиболее эффективны для начинающих. Мы, по крайней мере, попытаемся выполнить задание привычным образом, прежде чем перейдем к другим методам. Подумайте еще раз, но сейчас просто представьте себе момент, в котором Вы были спокойны или расслаблены. И уже основываясь на нем, мы можем воссоздать сенсорный опыт.

Гарри сморщил нос, обнаружив, что это мало чем будет отличаться от предыдущих попыток. Но тут в его мыслях возникло воспоминание того, что раньше с ним не происходило... вероятно потому, что это событие было ненастоящим. Он посмотрел на Снейпа из-под челки, обдумывая ситуацию. Снейп взглянул на него, подняв брови, ожидая, когда Гарри озвучит свой вопрос.

Гарри глубоко вздохнул и вздернул подбородок.

– Воспоминания о снах считаются?

– Сны, – Снейп произнес это слово так, будто оно было на иностранном языке, а затем сказал: – сны не осязаемы. Связывать их с сенсорным опытом – это неоправданно сложно. Особенно для начинающих постижение искусства окклюменции.

– Но... что, если сон осязаем?

– Это не свойственно для снов, – отрицал Снейп.

– Может, не для моих обычных снов, – возразил Гарри,– но мои видения были осязаемыми. Казалось, что всё происходило не во сне, а наяву.

На лице Снейпа отразилось зарождающееся понимание и столь же быстро – скептицизм.

– То, что вы верите в реальность своих видений, еще не делает их таковыми. Они являются снами по своей природе. А сновидениям не хватает необходимого эмпирического компонента, чтобы быть эффективными в подобном упражнении.

– Но всё же. Они были реальными, правда, – настаивал Гарри. – Разве я не могу хотя бы попробовать?

Снейп долго изучал его, а затем спросил:

– Что такого уникального в этом конкретном воспоминании, что вы так настроены выбрать его?

– Я был спокоен, – просто ответил Гарри. – Расслаблен. Это единственное недавнее воспоминание, которое подходит. И оно было реальным. Осязаемым, я хотел сказать. Сенсорным. Я мог испытывать эмоции, вдыхать запахи, слышать... всё это, профессор. И вообще, – он пожал плечами, – если с ним ничего не получится, я выберу другое воспоминание и продолжу делать то, что Вы скажите, верно? Что плохого в том, чтобы попытаться?

Снейп внимательно посмотрел на него, сощурив глаза, прежде чем жестом велел ему сесть.

– Только один раз. У вас будет только одна попытка. Когда Вы провалитесь, мы продолжим.

– Вау, как круто. Спасибо за поддержку, – пробормотал Гарри, но протянул свои руки Снейпу, чтобы тот обхватил его предплечья. Снейп проигнорировал это высказывание, и почти сразу же Гарри почувствовал чье-то знакомое присутствие. Неоднократно проделав это утром, он был уже не так поражен этим ощущением. Оно до сих пор казалось чужим и несколько агрессивным, но в то же время более естественным.

– Вызовите вспоминание, – велел Снейп. – Момент в вашем сне, когда Вы чувствовали себя наиболее спокойным. Погрузитесь в него, вспоминая любые виды, звуки, вкусы, запахи и иные ощущения. Попытайтесь раствориться в них, не думая ни о чем другом.

Гарри проигнорировал то, как откровенно голос Снейпа выдавал его скептицизм в отношении надежности воспоминания. Ну, на самом деле, Гарри думал о том, чтобы проигнорировать скептицизм Снейпа, что, как он полагал, не предполагает замалчивания, так как он должен подумать об этом, чтобы решить, как с этим поступить. Ах. Он снова делает это: мысленно слишком сильно вдается в подробности, потому что знает, что Снейп может их услышать. А мог ли он и вправду услышать? Скорее уловить... прочесть?

Снейп прочистил горло.

Правильно. Значит, возвращаемся к делу…

Гарри вспомнил последнее видение, которое он получил от своего второго «я». Провидческой сущности? Или внутренней? Какая разница. От Другого Гарри, кем бы он там ни был. Он представил зеленую траву, окружающую озеро и ясное голубое летнее небо. Он представил, как сидит на траве, вдыхая не только запах травы, но и других ароматов в воздухе: фруктового мороженого, шлейфа от парфюма и душистых цветов, росших неподалеку. Он даже не потрудился представить Другого Гарри рядом с собой. Именно атмосфера успокаивала его, а не собственное зеркальное отражение, говорившее ему, что Волдеморт скоро захватит его в плен.

И-и-и-и плен – это действительно не то, о чем стоит думать, когда пытаешься достичь состояния покоя.

Просто чтобы лучше представить, что он находится здесь, он сосредоточился на ощущении травы, струящейся между пальцами. Это было трудно вообразить, так как он отчетливо понимал, что прикасается к коже Снейпа, а не к травинкам. Но он старался. Он думал о приглушенных голосах, группе людей, переговаривающихся поблизости, о смехе детей. Гарри попытался запечатлеть всё вместе – солнечный свет падает на их лица, запах травы щекочет ноздри, смех звенит в ушах. Солнце, запахи, смех. Вдыхай, выдыхай, вдох, выдох. Солнечный свет. Вдох. Цветы. Выдох. Смех. Вдох.

Они просидели ещё несколько минут, пока Гарри повторял это про себя, как мантру. Он мог сказать, что это не совсем работает. Он не мог полностью избавиться от всех мыслей и просто переживал этот момент. Но это должно было хоть немного подействовать, потому что он чувствовал себя гораздо спокойнее, чем перед началом. Просто представив себе этот ясный, прекрасный день и счастье, которое принес людям из сновидений, он немного расслабился от напряжения, накопившегося в области шеи и между лопатками. Он сделал ещё один вдох и сознательно расслабился, позволяя всей той тяжести последних дней вылиться через его тело и хлынуть струей из ноздрей с каждым вздохом.

Снейп слегка сжал его запястья, предупреждая, что вот-вот заговорит, и Гарри был ему благодарен. Во время одной из их предыдущих попыток Гарри был настолько погружен в воспоминание о Потрошителе, что у него душа чуть в пятки не ушла, когда Снейп сказал что-то вслух. Предупреждающее сдавливание было маленьким признаком того, что они учатся работать в команде, и Гарри, возможно, усмехнулся бы при этой мысли, если бы не старался изо всех сил не нарушать концентрацию.

– Вы были... правы в том, что этот сон более осязаем по сравнению с обычными сновидениями, – Снейп явно не хотел признаваться в этом, а Гарри так старался не думать о фразе «а я Вам говорил», что самопроизвольно произнёс её. Снейп ничего не ответил. – Я собираюсь использовать заклинание, чтобы усилить восприятие некоторых ощущений, которые Вы помните. Сосредоточьтесь на них свое внимание. Не пугайтесь, если почувствуете, что некоторые из них опоясывают Вас.

Гарри кивнул и почувствовал, что Снейп убрал одну из своих рук. Он попытался сосредоточиться на воображаемом осязании травы, а не на внезапно похолодевшей коже запястья, когда Снейп пробормотал какие-то слова, и Гарри услышал легкий свист палочки вблизи своей головы. Он отогнал мысль о том, как ужаснулся бы Рон, услышав, что Гарри даже не вздрогнул, когда Снейп направил палочку на его голову, пока сидел с закрытыми глазами. Но он тут же переключился, представив те ощущения, и был вознагражден мгновение спустя, осознав, что действительно примостился на поросшем травой поле рядом с мерцающим озером. Он непроизвольно поднял подбородок навстречу солнечным лучам, освещающим его лицо. Но оказалось, что это тепло было создано при помощи заклинания и исходило не от солнца, а из источника похожего на него; оно окружало его. Гарри старался не зацикливаться на доказательствах того, что ощущения были ненастоящим, и начал вбирать в себя ароматы травы, цветов и свежего воздуха.

– Заклинание воссоздаст ваши видения, – сказал Снейп, снова положив руку на запястье Гарри. – Оно будет следовать за вашими мыслями. А пока сосредоточьтесь только на одном сенсоре – запахе, чтобы не перегрузить сознание. Помните: погружайтесь в него, пока не сможете думать ни о чём другом.

«Очисти разум», – повторял себе раз за разом Гарри. – «Очисти разум».

– Моё указание не думать ни о чём включает в себя и эту фразу, – сухо добавил Снейп.

– Хм. Правильно, – Гарри глубоко вздохнул, сосредоточившись на запахах вокруг него, стараясь даже не думать о их естестве, просто пытаться освободиться от сознательных мыслей и испытать их. Еще труднее было не думать о дыхании, но через некоторое время он отпустил мысли о том, что его грудь поднимается и опускается. Он вдыхал запах травы и цветов и позволил себе просто существовать.

Он понятия не имел, как долго они сидели молча, прежде чем снова испытал легкое сжатие запястий, сопровождаемое тихим голосом Снейпа.

– Медленно вынырните из воспоминания. Позвольте себе сосредоточиться на ощущениях и запахах комнаты, в которой Вы находитесь, а не на том, что было в Вашем сне. Изо всех сил попытайтесь пережить это изменение, не облекая всё в слова и мысли.

Гарри сделал что было сказано, хотя ему было трудно ограничивать мысли, так как инструкции Снейпа уже несколько отвлекли его от видения. Гарри позволил себе на несколько минут вновь погрузиться в мир грёз, прежде чем потянуться к обстановке. Сначала он уловил слабый запах зелий, смешанный с глиной и пряностями. Он почувствовал, что его вытягивает прочь от сна, в мир бодрствования... но сначала в воспоминание о паре рук, обнимающих его и прижимающих к груди. О грубой ткани. Бьющемся сердце. В воздухе витал слабый аромат сирени.

Безопасность. Мир непрошеным потоком пронесся в его сознании, и он расслабился в забвении, втягивая приятный запах земли, цветов и гвоздики, испытывая то, чего не знал уже долгое время – безопасность... Его обнимали так, как он хотел этого в детстве. Дурсли никогда не давали ему объятий, всегда отталкивали его, когда Гарри был слишком мал для понимания того, что лучше не пытаться заключить их в объятия, как это делал Дадли. Но сейчас он был спокоен и в безопасности…

Сжатие запястий, в этот раз более сильное, отвлекло его от воспоминаний, заставило сосредоточиться на других ощущениях... руках, обхвативших его, твердой земле у него под ногами, новой палитре ароматов в воздухе. Вскоре он полностью осознал окружавшую его комнату, о которой он помнил, хотя его слегка мутило. Наверное, опять из-за зелья. Он нерешительно открыл глаза и прищурился от яркого света в комнате.

– Это было своеобразно, – сказал он, медленно моргая, чтобы привыкнуть к освещению. – Но довольно круто. Я всё правильно сделал?

Снейп убрал свои руки, он больше не находился в голове Гарри, и ответил не сразу. Он взглянул на Гарри ничего не выражающим взглядом, который вскоре стал отображать озабоченность.

– Что я сделал не так? – невольно спросил Гарри. Ему не понравилось, что Снейп внимательно изучает его, будто не зная, что с ним делать. Он отвел взгляд, обдумывая упражнение. Он очистил разум, он точно знал. Воспоминание о сновидении сработало. Он открыл было рот, чтобы произнести более тактичную версию «а что я Вам говорил», но прежде чем он успел это сделать, в его голове пронесся конец упражнения. О. Он широко раскрыл глаза, украдкой взглянув на Снейпа, который с трудом поднялся на ноги и направился к шкафу с зельями.

Гарри захотелось провалиться сквозь пол. Он снова оживил эпизод того, как Снейп обнимал его, пробуждая от того кошмара с видением неделю назад, и ему захотелось остаться в том положении. Он думал о том, каково ему было чувствовать себя в безопасности, быть защищенным. И Снейп видел – ощутил – всё это рядом с ним. Неудивительно, что профессор молчал. Неудивительно, что он старался держаться от Гарри как можно дальше. Последнее, чего хотел бы Снейп, – это нуждающийся, приклеившийся к нему подросток, который каким-то образом привязывается к нему. «Следствие Вашего нездорового детства…» – как сказал бы Снейп, подумал он. «…Которое побуждает цепляться за первого взрослого, который обнимет Вас.» – не то чтобы это были объятия! Вовсе не объятия. Но все же...

Сознательно, он не думал о том, что чувствовал себя в безопасности рядом со Снейпом. Ни тогда, ни сейчас. И к своему крайнему смущению, он понял, что действительно чувствует себя в безопасности. Раньше он так не делал. За последние пять лет он так привык беспокоиться о том, что его порежут на ингредиенты для зелий или проклянут вплоть до Обливейта во время приступов гнева Снейпа, что он думал об этом по привычке, хотя в буквальном смысле больше не беспокоился об этом. До этого момента он даже не осознавал, что мало-помалу его страх сменялся защищенностью. В последнее время он так ломал голову по поводу доверия, что упустил из виду тот факт, что уже доверяет Снейпу. По крайней мере, в некоторой степени. Может быть, даже в значительной.

Вынос. Мозга. Снова.

Снейп снова стоял перед ним, размахивая фиалом с зельем перед его лицом.

– Пейте, – приказал бесстрастным голосом. Он подошел к столику, как только Гарри взял пузырек.

Он проглотил жидкость из флакона, даже не потрудившись взглянуть на нее, благодарный, по крайней мере, за то, что может делать что-то вместо разглядывания профессора. Хотя теперь у него было достаточно пищи для размышлений, его озарение никак не могло стереть факт унижения. Что подумал о нём Снейп? Он застонал так тихо, как только мог.

Неловкая тишина, воцарившаяся в комнате, сделала только хуже, потому что было до боли очевидно, что Снейп видел воспоминание и прочувствовал его, и что Гарри полностью осознавал это. Снейп был определенно, как минимум, выбит произошедшим из колеи. Или, может быть, он пытался понять, как освободиться от обязанности возиться с Гарри. Разрабатывает план, как вернуть сюда Дамблдора, чтобы в конце концов убраться с площади Гриммо.

– Действие зелья остроты ума должно пройти естественным путём, – ровный голос Снейпа нарушил тишину, и Гарри попытался не вздрогнуть. – Зелье, которое Вы только что выпили, поможет справиться с дезориентацией, которая может остаться. Если во время данного процесса Ваши чувства будут интенсивно колебаться, Вы можете прилечь, это поможет.

Гарри машинально кивнул. Когда Снейп больше ничего не сказал, он бросил взгляд на профессора, который стоял за столиком, уставившись в ту же книгу, что и читал раньше.

Гарри прочистил горло.

– Значит... значит, это всё? Урок окончен? – он вовсе идиот. Он знал, что Снейп планировал сделать с сенсорным упражнением куда больше, но побоялся всё испортить.

– Вы уже узнали достаточно, чтобы быть в состоянии практиковаться, – прохладно сказал Снейп, не глядя на него. – Я полагаю, что теперь Вы будете лучше понимать концепции, изложенные в книге по окклюменции.

– Значит, сон сработал?

– Да, – подтвердил Снейп и даже не выглядел расстроенным из-за того, что оказался неправ. – Похоже, природа Ваших снов действительно необычна, как Вы и утверждали.

Гарри снова кивнул, хотя Снейп не смотрел в его сторону, и поднялся на ноги. Профессор больше ничего не сказал, и Гарри сразу понял, что он свободен. И все же он переминался с ноги на ногу, стоя посреди комнаты и не желая оставлять всё как есть. Независимо от того, какого прогресса они достигли в последнее время, совершенно очевидно, что Снейп снова продолжит его игнорировать, потому что ему было неловко из-за того, что они стали сближаться.

Ну и чёрт с ним, подумал он с внезапной искоркой убежденности. Может он и унижен, и Снейп мог считать его пропащим, но это не значит, что Гарри таковым является. Он добился большего успеха лишь на одном уроке с опытным окклюментом, чем самостоятельно за последнюю неделю. И они наконец-то научились доверять друг другу, о необходимости чего говорил Другой Гарри. Так что он проглотит страх и унижение, чёрт возьми. А Снейп преодолеет свое отвращение к подросткам и самому Гарри, а ещё поборет неприязнь находиться с кем-то более человечным, чем жаба, и они будут работать вместе.

– Сэр? – он расправил плечи. Снейп едва заметно дернулся, продолжая читать. – Вы будете учить меня завтра?

Снейп вскинул голову. Он явно не ожидал, что ему зададут такой вопрос после того, как их урок обернулся полной неловкостью для них обоих. Брови Снейпа сошлись на переносице, и Гарри мог бы поклясться, что заметил вспышку страха. Гарри не стал зацикливаться на этом, просто подошел ближе, чтобы предотвратить любые споры. Он мог сказать, что с его способностью читать настроение Снейпа или даже без неё, что профессор собирался придумать очень хороший предлог, чтобы отказать ему.

– Мне нужно учиться, – настаивал Гарри, вцепившись в противоположный от Снейпа край стола, – Вы хороший учитель, когда хотите им быть. Пожалуйста, – он вложил в это слово всю свою уверенность, а не мольбу, и встретился взглядом со Снейпом. Он инстинктивно понимал, что Снейп должен знать, что Гарри может твердо стоять на ногах, что он достаточно приземлён, чтобы не придавать слишком большого значения желанию Снейпа учить его. Снейп не мог этого сделать, пока ему не позволят держать дистанцию. Ну что же, если Снейп научит Гарри тому, что ему нужно знать, то Гарри будет совершенно готов дать ему это.

Он знал, что на этот раз он выиграл. Снейп утратил ту решимость, которую можно было увидеть, и Гарри выдохнул, медленно и глубоко.

– Очень хорошо, Поттер, – сказал он без всяких эмоций. – Тогда завтра.

Гарри знал, что лучше не улыбаться. Он коротко кивнул и направился к двери прежде, чем Снейп успел передумать.

– И больше не опаздывайте! – крикнул ему вслед Снейп, когда тот открыл дверь. – Может быть, Вам и нравится проводить каникулы в бесконечном подростковом однообразии, но у меня действительно есть много важных вещей, которыми я могу занять своё время.

Гарри стоял спиной к Снейпу, когда ответил:

– Да, сэр, – и закрыл за собой дверь. Он не считал разумным показывать Снейпу ухмылку, которая расползалась по его лицу. Он был прав насчет того, что Снейпу нужна дистанция, и он знал, что напутственные слова профессора были способом твердо удержать эту дистанцию на месте.

Он позже побеспокоиться о том, что с этим делать. Кроме того, у него будет достаточно времени, чтобы поразмыслить над смущением, вызванным разделенным между ними воспоминанием. А сейчас он выбросит обе трудности из головы, – в любом случае, ему нужно было попрактиковаться в очищении сознания, – и отпразднует свою победу. Он был на верном пути к постижению окклюменции, и учился он у величайшего окклюмента из всех знакомых ему. Скоро он будет контролировать свою ментальную связь с Волдемортом, и, возможно, дисциплинирование сознания даже поможет ему отточить любые навыки или преимущества, которые помогут в борьбе с темным волшебником.

И тогда уже Волдеморт будет тем, кому стоит остерегаться Гарри.