"Грифы" и "слизни"
Цитата:
__________________________________
Один мой друг, он стоил двух! Он ждать не привык.
Был каждый день последним из дней.
Он пробовал на прочность этот мир каждый миг,
Мир оказался прочней…
«Машина Времени».
__________________________________
- Ну что? - спросил через несколько дней Картинкин. - Было у вашей специальности организационное собрание?
- Ага, было, - ответил ему Дима. - Четыре человека в этом году на первом курсе из «Ганцемгерца». Я и три девчонки.
- Не понял…
- Ты о чём? Нас всегда так мало.
- Ну-ну. И занятия будут только у четверых?
- Ага. Зато нам пообещали этот… Как его? Ид-ди-видуальный подход! Вот. А на собрании все семь курсов сидели. Тридцать два человека.
- Ну, ясно, - ответил Миша. – А мы занимаемся по курсам. Первый курс – пятьдесят два человека, девчонок у нас всего семь. Так то!
- А почему?
- Так, специальность такая! Много ли ты девчонок видел с нашим характером? Некоторые вообще мышей боятся… А вот на на «Первомае», говорят, пацанов только пятая часть.
- У нас их вообще нет в группе.
- Ну так да… А знаешь, как нас называют в училище?
- Кого? «Прочномирцев»? Не знаю…
- «Грифы»! - гордо сказал Картинкин. - Такие вот мы…
- «Грифы»? Интересно…
- Интересно! - даже слегка свысока посмотрел Михаил. - Жаль, ты не с нами. Хотя, тебя бы к нам не взяли… Помнишь, я тебе предложил ночью подкрасться к двери Битюга? Почему ты не пошёл?
- А… Зачем? - изумился Дима.
- Вот видишь! Боишься… Как зачем… Пощекотать нервы, в страхе быть замеченными самим Битюговым, разузнать подробности о нём. Эх, жалко, нас тогда спугнули: он, говорят, к одной из училок пристаёт. Такую бы информацию собрали!!
- Вас бы в неспокойное время, - сказал Дима. - На войне была бы польза.
- А как же! Бури хотим, тухнем в штиле! Читал стихи Клетмонина?
Дима промолчал. «Это, наверно, волшебный поэт такой!»
- Я и сам стихи пытался сочинять… - Картинкин был в эйфории от своего «предназначения в жизни». Дима его сейчас понять не мог.
«Сочинять, - думал он. - Попробовал бы сочинить «обычные» стихи, литератор!»
Волшебному поэту нужно было всего воображение, чтобы написать что-либо. Когда перед глазами вставала картинка, слова сами лились, и достаточно было умело воспользоваться заклинанием стихосложения, чтобы они сложились в «произведение». Так же появлялась и рифма. Далее это всё проектировалось на «писуемую поверхность» - аналог обычковской бумаги, и стишок готов!
Дима даже несколько раз пробовал таким образом записать свой астрологический прогноз. А то пером волшебным он владел пока неважно и Битюгов придирался…
- Кстати, - спросил Дима. - Каховский тоже ходил ночью Битюга выслеживать?
- Нет, он не такой… Но тоже «Гриф»! Умеет отстаивать свои права без криков, без лишних эмоций. Вообще, отличный парень!
«Да, согласен». Каховский со всеми разговаривал ровно и доброжелаельно, мог заступиться за человека. «Интересно, почему он не попал на «Ганцемгерц»? - думал Дима. - Кажется, все качества у него имеются для этого. А вот я…»
- Вообще, Садовский, ты слишком правильный! - сказал Картинкин. - Хоть раз пробовал эти самые правила нарушать? Ну, хоть по мелочи? Например, с помощью льготного заклинания раньше получить завтрак за столом, хотя сам здоров?
- Зачем?
- Потому что не нужно быть таким! Я вот скоро в Торжок попытаюсь пробраться вместе со старшекурсниками, накуплю всего…
Торжок - город в Тверской области. Славился среди волшебников как «город-рынок», и чего там только не было!
- Но я не вижу смысла нарушать правила просто так! - возразил Дима. - Пользы никакой, вред может стать реальным, если заметят. Вообще, не понимаю, что за цель - нарушать просто так.
- И не поймёшь, видимо… - вздохнул Картинкин. - На то мы и «Прочномир», что постоянно пробуем этот мир на прочность. Ладно, пойду к своим. Сегодня задумали мы, «грифы», кого-нибудь из «слизней» холодной водой окатить. Если повезёт, то Битюгова.
- А кто такие «слизни»? - удивлённо спросил Дима.
- Ученики «Вертихвоста» это, - пояснил Миша. - Наша кафедра с ними всю свою историю воюет. Мы - два противоположных полюса. Значит, и я должен, как честный «гриф». Много они нам крови попортили с Битюгом своим.
- Тогда лучше Битюгова! - засмеялся Дима. - Окатите. Пусть вертихвосты-«слизни» его сушат.
- Не будут они, - сказал Картинкин. - «Слизни» презирают всех, в том числе, Битюгова.
Специальность «Вертихвост» имела относительное большинство учеников в ПВУ №1. Туда попадал каждый четвёртый.
Типичных портретов ученика «Вертихвоста» было два.
Первый - упитанный, прилизанный, с надменным выражением лица, некрасивый, слабый, учится отвратительно. Это - дети «элиты». Сыновья мэров, депутатов, богатых волшебников. Дочери выглядели ещё хуже, ибо все шли «в мать» - огромная такая туша с двумя подбородками.
Второй тип - неопрятный, лохматый, прыщавый, маленькие злые глазки, кулёк с горчицей, зажатыя в кулак.
Поговаривали, что на «Вертихвосте» обучаются два полюса: «элита» и «дно».
Картинкин рассказал правду о том, что «Вертихвост» в ПВУ №1 всю историю сражался с «Прочномиром». Не любили хитрюги и подлизы, когда кто-то прямым текстом указывал им на их место. Частенько устраивались «тёмные», когда один вертихвостский ученик-«барончик» собирал «шару», состоящую сплошь из подхалимов, чтобы поймать какого-нибудь особо рьяного прочномирца и всей толпой устроить ему суд Линча, пока никто не видит. Слава Богу, смертельных случаев училище ещё не знало, но не один прочномирец жалел, что распределили его именно туда.
Иван Орехов считал себя авторитетом. Был вхож в одну из множества вертихвостских «кланов», в которые входили в том числе старшекурсники. С ним там разговаривали «на равных» - так ему казалось. На то Орех и был «вертихвостом», чтобы вертеться и поддакивать, вот и не заслужил ещё «нелюбовь» старших. Реально ему подчинялся лишь Серёга Филиппов, ну и Дорогушин, тоже одногруппник, «прислушивался к мнению».
- Слуш, чё ты ходишь с Полтавиным, те нужен этот «Брейнтрейн»? - спрашивал Орехов.
- Просто хожу… Компания у нас, - тупо отвечал ему Дэм Дорогушин. А потом на глазах своего «вертихвостского псевдолидера» начинал слегка над Полтавиным подтрунивать. Но так, слегка. Называл это «дружеский стёб по искоренению недостатков, вроде излишней заумности».
- Орех - жалкий человек, - сказал как-то Картинкин. - Один пятикурсник, тоже «гриф», его увидел и предсказал, что года через три Ванюшу нашего побьют маленько за выпендрёж. Ты не думай, Дим, мы первыми не нападаем.
- Я уж понял, - ответил Дима. - А к Орехову даже у меня жалость какая-то. Мальчика обделили всем, чем можно. И только богатство родителей из него что-то делает.
- Это он у нас так… А на «Вертихвосте» богатеньких третья часть, там он никто…
Битюгова «слизни» действительно презирали, называли грубо «лохом». Или, помягче, «рыхлый Снег».
И это несмотря на, казалось бы, огромный успех - в свои тридцать пять он был самым молодым куратором во всей стране! Может, знали, что дело не в успехах?
Директор Хоттабов долго выбирал, кого бы поставить на эту должность, когда она освободилась.
«Вертихвост» должен воспитывать трудных, - говорил он. - Ну, а где у нас преподаватели, кто «трудными» не были? Только вот Вадим Алексеевич был неприметным… но и у него за плечами неприятная история. Может. попробовать его?
Для самого Битюгова, профессионального астролога-фаната, это назначение стало лишней нудной обязанностью, с которой он справлялся спустя рукава. Директор даже порывался было его снять через год, но вступались другие учителя, преподающие на «Вертихвосте», сумевшие подмазаться к куратору. И сам Дормидонт Николаевич понимал, что Вадим Алексеевич - наименьшее из всех зол. И Битюг работал.
Обязанности выполнял с горем пополам, но то, что он – главный на специальности, ему грело душу. Битюгов умел «упиваться властью»…
