Глава XII. Не подлинная сказкаSoundtrack: Shot & Mr.M & Тринадцать Строк – Мёд
"Дорогая Гермиона,
Прости, я совершенно не умею писать подобные письма, и ты, может быть, даже не будешь читать это, но я все же надеюсь. Наверное, этот листок будет одним сплошным извинением, но я знаю – так нужно.
Мне жаль, что так вышло. Ничего нового я не скажу. Надеюсь, ты веришь, что я не хотел этого. Я не знаю, что на меня нашло, но, определенно, я был зол. Просто ты не знаешь, что из себя представляет Алиот. Прошу тебя, будь осторожна с ним, даже если я никогда не смогу сказать это тебе лично. Алиот – человек, которого следует опасаться. Если ты захочешь меня выслушать, я все расскажу, обещаю.
И да, вторая причина, по которой я повел себя, как идиот… Наверное, я ревную. И да, я не могу с этим смириться, хоть и осознаю. Блейз сказал, что я влюблен, и сейчас, пока не вижу тебя, я почти готов это признать. Ты знаешь о моей семье, знаешь, что всю мою жизнь мне вбивали это в голову как один из элементов воспитания аристократов. Готов поклясться тем временем, что у меня осталось: я всё сказал по привычке. Просто потому, что всегда так говорил. Я не думал в тот момент ни о чем.
Черт, это выглядит так, словно я оправдываюсь, но если это поможет мне хоть немного изменить твое отношение, я буду делать это постоянно.
Я раздавлен. Никогда бы этого не признал, но знаю, что о моих словах не узнает никто, кроме тебя и Блейза, который все видит. Он приходит каждый раз, когда может. Но мне все равно не хватает тебя. Я привык. Думаю, я даже скучаю. Надеюсь, я увижу тебя еще хоть раз.
Прости меня. Я знаю, что не заслуживаю этого, но я верю даже в минимальные шансы. Кроме того, я очень надеюсь, что, даже если ты не придешь, то хотя бы напишешь ответ. Я буду ждать.
Верю, что с тобой все хорошо, и ты поправилась. Ты права. Я монстр, а теперь и во всех смыслах этого слова. Мое тело предает меня, постоянно меняясь. Этот процесс ускоряется, я чувствую это. И мне жаль. Мне жаль, что я оправдал мнение о себе. Твое и твоих друзей. Я хотел измениться, и у меня это почти получилось. Увы, все вернулось к началу. Все же и я хоть в чем-то оказался прав: не все сказки со счастливым концом.
Честно, я завидую чудовищу из той сказки. Ему по-настоящему повезло. Как и мне, почти. Я глуп, и даже это я признаю.
И я не знаю, что еще написать. С каждой строчкой уверенность и надежда на ответ исчезают. Мне неловко, что я пишу это, но рано или поздно я должен был это сделать.
На этом я закончу. Прости меня, еще раз. Я виноват перед тобой и благодарен тебе за всё, что ты делала для меня.
Драко Малфой"
Гермиона Грейнджер сидела в своей комнате и читала письма уже в который раз. Казалось, что она уже помнила каждое слово, но на глаза все равно наворачивались слезы. Гриффиндорка не знала, можно ли это считать признанием, да и не это вызывало в ней такие эмоции. Просто девушка просто понимала, что ничем не сможет ему помочь. Книги не принесли пользы, и всё, что у них было – дурацкая сказка, в которой нет никакой правды.
Последнее письмо Гермиона открывала уже в который раз, но по-прежнему дрожащими руками. Оно было последним, и Драко знал это. Всё остальное девушка узнала уже от Блейза, который умолял ее прийти к Драко и хотя бы поговорить.
На днях слизеринец буквально силой оттащил ее от компании девочек-старост после очередного собрания. Он был зол, но в то же время его слова выражали какую-то безнадежность. Всё рухнуло в тот момент, когда парень сообщил ей, что Драко каждый день умоляет мать о смерти. Девушка не могла в это поверить. Драко Малфой, неподдельное желание жить и в то же время просьбы о смерти никак не соотносились в голове, но, смотря на Блейза, в это нельзя было не поверить.
– Гермиона, просто приди к нему и поговори с ним. Прости его хотя бы перед смертью. – Тихо и неуверенно произнес Блейз, пристально смотря в глаза девушки. Она не решалась что-либо сказать. – Я не верю, что тебе всё равно. Не сегодня, так завтра Нарцисса выполнит его просьбу, а ты будешь жалеть об этом всю жизнь. Черт, ответь уже что-нибудь! – Прокричал мулат, встряхнув ее за плечи и уже не замечая толпу перешептывающихся девчонок.
– Я не знаю, что сказать, Блейз. Я ничего не смогла для него сделать. Я просто не смогу смотреть ему в глаза. – Дрожащим голосом, наконец, ответила гриффиндорка, подняв на него полные слез глаза.
– Ты не виновата перед ним. Просто будь с ним рядом. Скажи, что прощаешь его. Драко хватит и этого. Гермиона, он умирает. Просто осознай это. Он умирает. Ты действительно считаешь, что для него все твои поиски сейчас значат что-то? Он в постоянной агонии. Ему просто нужна ты, и я надеюсь, ты осознаешь это раньше, чем его не станет. – Твердо заключил Блейз и, круто развернувшись, направился прочь.
Вытерев рукой скатывающиеся слезы, девушка поспешила к себе, подальше от вопросов и сплетен. Ее жизнь рушилась вместе с уходом людей. Она потеряла друзей, парня, а теперь теряет и человека, заменившего ей всех. Это несправедливо.
И как появиться перед Драко теперь? Столько всего наобещав, ей придется признать, что это конец. Ей нужно будет смотреть ему в глаза. В глаза человека, так безоговорочно поверившего ей. Из них двоих это она не оправдала ожиданий.
Решительно развернув последнее письмо, она вновь начала его читать. Почерк Драко был уже не таким красивым и разборчивым, как раньше. Казалось, что его постоянно трясло. Неровные строки и многочисленные чернильные пятна подтверждали его слова:
"Дорогая Гермиона,
Пишу тебе четырнадцатое письмо, если память меня не подводит. Прости за почерк. Последние письма почти нельзя разобрать. Мои руки почти не слушаются меня, как и всё тело. Надеюсь, ты хотя бы читаешь всё это перед тем, как сжечь. Мои письма были почти одинаковыми, но я уже точно знаю, завтра мной больше ничего не будет написано, и стараюсь написать всё сейчас.
Я становлюсь слабее каждый день. Мне жаль, что всё вышло так. Ты знаешь это. Боль становится невыносимой, и меня чаще посещают мысли о преждевременной смерти. Я больше не хочу ждать Рождества, как бы «эффектно» это не выглядело. Я сдаюсь, как всегда. Я бросаю всё. Просто устал.
Мадам Помфри усердно работает над тем, чтобы вернуть мне способность нормально передвигаться. Не сомневаюсь, что у нее получится, но знаю, что будет поздно. Я не продержусь столько. Просто не смогу. Я скован и иногда даже использую магловскую инвалидную коляску, потому что ходить уже не могу. Чувствую себя побежденным и жалким. Я даже не могу уйти так, чтобы меня перестали ненавидеть. Знаю, ты всё еще зла на меня. Ты многое сделала для меня, но я отплатил тебе не той монетой. Хотел бы всё исправить, но слишком поздно.
Всё же верю, что когда-нибудь ты простишь меня за то, что я сделал, и за детство, полное ненависти и презрения. Ты не заслуживаешь этого. Равно, как и я не заслужил быть рядом с такой, как ты.
Благодарю тебя честность, помощь и веру в меня. Искренне сожалею, что не смог лично всего этого сказать и оправдать твои надежды. Извини… И прощай.
Драко Малфой"
Видит Мерлин, Гермионе по-прежнему не удавалось прочитать всё это до конца. Она предала его, и пусть он об этом не говорит, это очевидно. Сейчас, запираясь в комнате уже который вечер, она просто льет слезы, понимая, что он страдает там по ее вине. Блейз прав: она обязана прийти к нему. Пусть даже просто попрощаться, но должна. Только как пересилить себя? Как побороть эту боль и стыд?
Успокоившись и убрав письма, как можно дальше, Гермиона решила выйти на улицу. Немного пройтись не помешает, но поможет собраться с мыслями и понять, что делать.
Полная решимости, гриффиндорка спустилась в холл и замерла. Несколько мужчин беседовали с Минервой МакГонагалл. По их внешнему виду, гриффиндорка без труда, но с ужасом поняла, что они из больницы Святого Мунго. Страх сковал тело. Если бы в школе произошло что-то, как староста она была бы поставлена в известность, а значит, дело было лишь в одном человеке.
– Профессор, – едва слышно произнесла Гермиона, привлекая внимание к себе. Директриса повернулась к ней, и уже по ее сожалеющему взгляду всё было понятно. – Он жив?
– Пока Нарцисса Малфой не приняла точного решения – да. – Отозвалась женщина, пристально вглядываясь в лицо девушки.
– К нему можно? – Срывающимся голосом вновь спросила девушка. Минерва МакГонагалл лишь кивнула.
Гермиона сорвалась с места и, не теряя ни минуты, забыв о страхах и чувстве вины, побежала по коридорам, на ходу сбивая людей, которые так не кстати возвращались с ужина. Главное – успеть! Нарцисса не может сделать этого. Просто не имеет права. Она не позволит.
И вот уже последний коридор, и виден свет в открытых дверях. Словно в замедленной съемке, девушка мучительно медленно приближалась к комнате, хоть и бежала так, как только могла. Она видела всё: как отвернулся Блейз, едва Нарцисса вышла из спальни, ее медленный кивок головой и группа врачей, пришедших в движение. Гермиона видела, как они скрылись в комнате, где должен был быть Драко.
– Нет! – Закричала девушка, подбегая к дверям. Нарцисса подняла голову и пустым взглядом уставилась на гриффиндорку. Блейз Забини повернулся к ней, облегченно закрывая глаза. Ничего не кончено, если она здесь.
Пробиваясь сквозь живую стену из врачей, Гермиона упала на колени прямо перед самой кроватью. Драко Малфой предстал перед ней совсем другим: мертвенно бледный, если бы не зеленый оттенок кожи, капельки пота, скатывающиеся по истончившейся коже. Шипы, разорвавшие кожу на плечах и руках, причиняли боль при каждом вздохе.
Коснувшись его лица, Гермиона увидела, как парень открыл глаза. В них не было привычного огня, но она видела эту угасающую радость. Его губы чуть дрогнули в улыбке, а изменившийся охрипший голос лишь произнес:
– Грейнджер.– Гермиона явно ощутила, как тяжело ему дается эта жизнь, но не могла позволить ей закончиться, приняв решение бороться до конца за всех тех, кто сдался.
– Уходите. – Прошипела девушка, растерянно озиравшимся врачам. Крепко сжимая руку Драко в своей, не замечая, как по ее собственной течет кровь от уколов шипов, она чувствовала пробуждающуюся в душе ярость. Если бы она не успела, они бы убили его.
Не ощутив никакого движения за спиной, Гермиона повернулась.
– Прочь! – Разнесся крик, заставивший вздрогнуть всех вокруг. Никто не видел эту девушку такой. Примерная тихая отличница никогда не показывала своих эмоций прежде. Ее не подкосила даже война. Но сейчас гриффиндорка была похожа на волчицу. Казалось, еще минута бездействия, и она набросится на тех, кто должен был, но так и не рискнул приблизиться к постели парня.
– Ваша помощь больше не требуется. Можете быть свободны. – Вмешался Блейз, выступая преградой между докторами и Грейнджер. Все присутствующие перевели взгляд на Нарциссу, ожидая указаний, но она лишь смотрела на Гермиону. Та, чувствуя ее взгляд, громко произнесла:
– Какая Вы мать, если сдались и попытались убить собственного сына! – Столько презрения от девушки не получал даже Драко Малфой, когда насмехался над ней или ее друзьями. Блейз отчетливо видел ненависть в ее глазах, испытывая жалость к женщине, что словно уменьшилась в несколько раз от этих слов, сжавшись, как перед ударом. В то же время он понимал Гермиону, так как еще несколько минут назад молил Мерлина, чтобы она успела прийти.
Итальянец понимал, что нужно что-то сделать и поспешил вывести всех, кроме мадам Помфри и Гермионы. В ближайшие две минуты в комнате остались трое, но ненадолго.
– Я приготовлю зелье к его пробуждению. – Спокойно произнесла медсестра и вышла вслед за остальными, оставив Гермиону наедине с парнем.
– Ты не можешь умереть. – Произнесла гриффиндорка, все еще не отпуская руки блондина. Ее кожу саднило от прикосновений к нему, но она не замечала этого. Слезы катились по щекам, а сама девушка никак не могла поверить в то, что видела перед собой. Задорный вид, лицо, на котором, как влитой, казалась ухмылка, искажено болью. Порезы и шипы, разорванная кожа, – после таких испытаний не выживают, а он, выживая раз за разом, решил сдаться? Так просто? Это совсем не похоже на него.
Просидев с Драко несколько часов, Гермиона забылась беспокойным сном, но ее сон оборвался ощущением чьего-то присутствия. Чуть приоткрыв глаза, Гермиона увидела, что Драко старался аккуратно вытащить свою ладонь из ее рук, что уже были в крови. Она даже не заметила, во что превратилась ее кожа. Протерев тыльной стороной своей ладони глаза, гриффиндорка пристально посмотрела на блондина. Он старался выдержать ее взгляд, но не смог, подавляемый чувством вины за свою слабость.
– Прости меня. – Почти шепотом произнес он, когда шатенка, громко вздохнув, потянулась за палочкой. Необходимо было обработать себе раны, но под рукой не было ничего. Наученная войной, она быстро наколдовала себе бинты и небольшой тазик с водой, чтобы отмыть кровь.
Слизеринец молча наблюдал за ее действиями, надеясь хоть на какой-нибудь ответ. Гермиона же, словно нарочно, игнорировала его и тяжелый взгляд. Парень понимал, что времени у него мало. Прежде, чем сознание вновь покинет его, хотелось высказаться, но есть ли смысл, если она не обращает внимания на него. Безусловно, слышит, но молчит.
Закончив с перебинтовыванием, гриффиндорка посмотрела на парня, что всё так же ловил каждое ее движение.
– Почему? – Тяжелый вопрос повис между ними, обескуражив Драко. Прямой вопрос не оставлял возможности избежать такого же ответа. Он так боялся физической боли, а, оказалось, бояться нужно было ее ухода. Эта боль была хуже, но стоила ли она такого ответа для нее? Драко знал, что Гермиона испытает сочувствие от его смерти. Однако сейчас ее взгляд выражал боль, не оставляя ему сомнений, что его смерть покалечила бы ее, и она не заслуживала этого.
– Я просто слабее тебя. – Чуть улыбнувшись, ответил парень, виновато смотря в ее глаза, наполняющиеся слезами обиды.
– И ты решил всё бросить?
– У меня нет ничего, ты же знаешь. Терять было нечего. Никто бы даже не заметил моей смерти. – На одном дыхании произнес он, наблюдая за девушкой и задыхаясь от своих же слов. Число его слов равнялось невидимым порезам на ее душе. Он сломал ее веру за двоих. Стер в порошок все вечера, где она вселяла ему уверенность. Оставил ей лишь руины от его бесполезного признания своего поражения.
Всхлипнув, Гермиона опустила голову, торопливо вытирая влажные дорожки с лица.
– Не надо, Грейнджер. Мне не помочь, ты же знаешь. Трагедия ни к чему. – Наигранно равнодушно произнес Драко, моля Мерлина, чтобы голос не дрогнул.
– А как же я? – Чуть звонче, чем надо было, спросила шатенка, заставляя блондина вновь судорожно подбирать холодные спокойные слова.
– А что ты? У тебя впереди жизнь. Блейз сказал, что у тебя всё наладилось. Всё вернется на свои круги, разве что у тебя и твоих друзей не будет столь ненавистного слизеринца. – Горько усмехнувшись, ответил парень. Гермиона посмотрела на него непонимающе, но потом вдруг, словно что-то вспомнив, замерла, а после ответила:
– У меня больше нет никого. Кроме тебя. – Резко стерев еще одну слезу, она с вызовом посмотрела на растерявшегося окончательно Драко.
– Ты… – Начал он, но девушка его перебила.
– Они видели письма и не простили мне предательства, а я и не просила их о прощении. – Твердо пояснила шатенка, смотря на руку Драко, что так крепко она сжимала в руках еще несколько часов назад. На шипах алела кровь, магловская кровь, напоминая ей о его помешанности на родословной и ненужности ее, Гермионы, в его жизни.
– Я не хотел. – Смог лишь добавить к этому слизеринец, безуспешно пытаясь разгадать эмоции девушки.
– Ты не виноват. Никто не виноват кроме меня. Просто наша дружба изжила себя. Разбилась о предрассудки. – Драко понял двусмысленность последнего слова. Конечно, блондин понимал, что ее понимание мира, в котором жил он сам, накрепко засело в сознании ученицы сопернического факультета.
– И что теперь? – Хрипло спросил он, отводя взгляд. Чувство уместности его признания, что так настойчиво стучало в висках, таяло на глазах.
– Ничего. – Коротко прозвучало в ответ. И в нем было столько невысказанных слов и тоски, что парень ощутил этот груз на себе.
– Грейнджер, так нельзя, – сказал он, стараясь уменьшить давление в этом разговоре.
– Не тебе говорить мне о правильности поступков, Малфой. – Внезапно вспылила девушка, гневно покосившись на него. – Я не бросаю мать, не бросаю друзей просто потому, что мне вдруг показалось, что это конец.
– Хочешь сказать, это не так? – Вмешался он, но Гермиона пресекла его попытку.
– Просто замолчи. Раз за разом я просиживала здесь, стараясь донести до тебя, что смерть не награда, а испытание, а ты, как Поттер, продолжаешь к ней стремиться. Ты предаешь всё, во что я верю.
– Поттер – великий спасатель всего волшебного мира, а кто я?
– А ты нужен матери, которой у Гарри не было никогда. – Драко достаточно быстро разозлился и уже готов был слабеющим голосом высказать все, что он думает, как вдруг Грейнджер дополнила свою фразу. – И мне ты тоже нужен.
– Чтобы было, кого спасать? – Ощущая душевное воодушевление от ее слов, Драко улыбнулся. Гнев словно испарился, оставив легкую расслабленность.
– Да, хотя бы для этого. – Ответила Гермиона, так же не сумев сдержать улыбку, глядя на парня. Радость на его лице была такой редкой, что хотелось остановить этот момент и запечатлеть на что-нибудь, чтобы иметь возможность видеть его всегда.
– Эгоистка. – Прошептал Драко, закрывая глаза и погружаясь в сон, который настигал его почти сразу же, стоило лишь получить нагрузку на тело или эмоции. Только сейчас это были последние секунды бодрствования, где блондин впервые понадеялся, что в следующее его пробуждение мадам Помфри создаст свое зелье, и он сможет дольше проводить времени с вернувшейся к нему гриффиндоркой, что так трогательно хваталась за его жизнь.
– Конечно, – ответила тихо Гермиона, наблюдая, как его организм уступает усталости. Присев в кресло, ставшее таким родным за все время, что она провела с Драко, девушка задумчиво принялась рассматривать все изменения, что настигли парня, пока она стыдилась показаться ему на глаза, попутно глотая обиду от его слов.
***
Драко открыл глаза, ощущая необыкновенную легкость. Он не ощущал боли, и это приносило невообразимую радость. Боясь не обнаружить тело вообще, парень перевел взгляд, чтобы осмотреть себя. Тело было на месте, к его облегчению, а рядом как объяснение его состояния лежала гриффиндорка, согревая его своим теплом. Пошевелившись, слизеринец услышал голос:
– Осторожнее, мистер Малфой. – Посмотрев на кресло, он обнаружил там мадам Помфри, которая, обратив на себя его внимание, поднялась и подошла к нему с неизвестной склянкой в руках. – Примите это.
– Что это? – Заинтересованно спросил он, разглядывая мутную серую жидкость.
– Это то, что, возможно, поставит вас на ноги. После вчерашнего происшествия я сделала вывод, что мисс Грейнджер будет бороться до конца… – Внезапно медсестра замолчала, словно подбирая слова, но после закончила, – за Вас.
Неуверенные слова этой женщины, что также была против его решения покончить со всем этим, вызвали улыбку на его лице. Однако мадам Помфри ожидала от него выполнения ее рекомендации, а потому он осторожно поднес сосуд с зельем к губам и осушил его, ощущая его кисло-горький привкус. Вкусовых ассоциаций у него не нашлось, но одно он мог сказать точно: если эта мерзость ему не поможет, то, наверное, уже ничего не поможет. Да и сам он больше не рискнет ничего выпить.
Прождав минуту, парень готов был разочароваться, видя в очередной раз расстроенное лицо женщины, как вдруг он отчетливо заметил, что тело начинает светиться.
Гермиона тут же проснулась от яркого света, с ужасом рассматривая Драко.
– Кто-нибудь объяснит мне, что происходит? – Настороженно спросил слизеринец, скидывая одеяло с ног, которых с недавних пор он не чувствовал и вовсе.
– Не знаю, но попробуй пошевелить ногами. – Едва слышно произнесла Гермиона, пристально рассматривая угасающий свет от его тела. Девушка осторожно коснулась его колена, на котором виднелся один из многочисленных порезов истончившейся кожи. Драко почувствовал укол и последующий холодок на месте прикосновения. От неожиданности он дернулся, от чего смог почувствовать связь со второй половиной тела.
Заметив его, он недоверчиво посмотрел на Гермиону, глаза которой светились, но совсем не от его «подсветки», которая почти исчезла.
– Кажется, получается, – радостно произнесла она, посмотрев сначала на улыбающуюся медсестру и растерянного Драко. – Можешь встать?
– Не знаю. – Произнес парень, почти уверенный, что у него получится подняться. Она так в это верила, что он обязан был хотя бы попробовать.
Гриффиндорка вскочила с кровати и протянула ему руки для опоры. Шатенка так улыбалась, словно он полностью излечился. Хотя если учесть, что вчера Драко готов был уйти из этого мира, конечно, ее радость была оправдана. Выдохнув и сконцентрировавшись на своей задаче, он осторожно сжал ее ладони, стараясь не покалечить девушку шипами, и опустил ноги на пол.
– Ты сможешь, – подбадривая, произнесла Гермиона, не сводя глаз с его лица, на котором так явно читалась нерешительность. Сделав один рывок, он всё же поднялся, быстро обретя равновесие. Девушка сделала шаг назад, увлекая его за собой. Драко смело сделал шаг, понимая, что боли он больше не чувствует, а ноги вновь слушаются его. Гермиона радостно засмеялась, всё еще не веря в удачу, а блондину всё это казалось миражом, что вот-вот исчезнет.
Мадам Помфри, про которую молодые люди совершенно забыли, молча смотрела на них, замечая, что на ее глазах действительно зарождается давно забытая сказка.
Удивительно, но именно эта девочка додумалась до еще одного необходимого компонента в зелье. Именно Гермиона Грейнджер предположила, что для этого зелья нужно хоть что-нибудь от той самой розы, что стала причиной его состоянии. Этой ночью гриффиндорка находилась с Драко, и когда мадам Помфри пришла, чтобы ее сменить, сообщая, что в зелье чего-то не хватает, девушка почти сразу додумалась, что этим ингредиентом может быть сама роза, отравившая слизеринца.
Минерва МакГонагалл сразу же лично оправилась к особняку четы Паркинсон с мадам Помфри, чтобы найти этот розовый куст. Клумба, на которой он рос, была разворочена в ходе визита Министерства, но остатки корней растения найти все же удалось. Осталось лишь дождаться пробуждения слизеринца, чтобы решить, насколько правильной была догадка.
– Думаю, Вам стоит поблагодарить мисс Грейнджер за свое спасение. – Улыбнувшись, произнесла медсестра, удаляясь, чтобы не разрушить идиллию. Гермиона смутилась, заметив, как Драко, лучезарно улыбнувшись уходящей женщине, перевел такой же горящий взгляд на нее. Где-то в глубине души она знала, что Драко Малфой уже не тот, каким его знали раньше, но, всё равно, извинения, благодарность и выражение чувств по-прежнему не вязались с ним в сознании. Его гордый вид даже в таком состоянии кричал о его голубой крови, о невозможности быть наравне с ним и о том, насколько всё складывается неправильно.
Только сейчас, когда он стоял на своих ногах, пусть и всё с теми же шипами по всему телу, и улыбался так счастливо, можно было поверить во всё, что угодно. Здесь и сейчас Драко Малфой стоит перед ней, и кошмары вчерашнего вечера отступают. Он больше не молит о смерти, и он счастлив.
Осмелившись вновь посмотреть ему в глаза, Гермиона вновь увидела на лице ухмылку, по которой, как оказалось, она невероятно скучала.
– Что ж, думаю, мадам Помфри права. Я должен тебя поблагодарить. – Загадочно произнес парень и, осторожно взяв в свои ладони ее лицо, прильнул к ее губам в чуть неуверенном поцелуе. Так, словно боялся, что она оттолкнет его или даст пощечину. Сердце сделало кульбит, когда, замешкавшись на секунду, ее мягкие теплые губы расслабились и приоткрылись, отвечая на этот такой необходимый им обоим поцелуй: ему, как еще один лучик надежды, а ей, как подтверждение, что всё реально, и теперь уже ничего не будет как раньше.
Гермиона не верила тому, что происходит. Одно она знала сейчас наверняка – ей это нужно. Это то самое недостающее ее жизни мгновение, которого не было ни с кем другим. То недостающее звено среди тысячи беспросветных проблем, угроз и риска – Драко Малфой, и если бы она знала раньше, что всё будет так, не жаловалась бы ни на что.
Несомненно, даже если этот поцелуй не обещал ничего, кроме благодарности, это стоило того. Как новый глоток воздуха, дающий силы продолжать борьбу за его же жизнь, как гарант, что он больше не посмеет сдаться, как чувство его необходимости в ней.
Неохотно отстраняясь от Гермионы из-за постороннего шума в другой комнате, Драко посмотрел в глаза гриффиндорки, что не знала, куда себя деть, очевидно, пытаясь, как и он, побороть ощущение иллюзии произошедшего. Если она краснеет и не смотрит ему глаза, но чуть заметно улыбается, значит, этот поцелуй действительно был.
– Спасибо тебе. – Прошептал парень ей, ожидая, когда она успокоится и посмотрит на него. Едва она подняла глаза и улыбнулась, двери распахнулись, и в комнату ворвался Гарри Поттер.
Увидев обезображенного шипами и порезами Драко, чья кожа по-прежнему отдавала зеленым цветом, гриффиндорец замер.
– Мерлин. – На выдохе произнес он, широко раскрыв глаза. – Малфой? – Словно не веря, произнес он, что вызвало усмешку у Драко.
– Собственной персоной, Поттер. Как тебе? Хорош, правда? – Иронично ответил блондин, указав взглядом на свои руки, буквально обвитые острыми шипами. – Могу заверить, это не муляж и не бутафория.
Гермиона испуганно переводила взгляд от Гарри к Драко, надеясь, что всё обойдется, но лицо брюнета выражало ужас, что заставляло ее сомневаться.
– Гарри, что ты здесь делаешь? – Вмешалась она, понимая, что молчание затягивается.
– Нет, это что ты делаешь рядом с этим… Этим… – Парень запнулся, старательно подбирая правильное слово для описания всего, что увидел.
– Монстром, Поттер, смелее. – Улыбнувшись, ответил Драко, наблюдая за реакцией гриффиндорца. Смирившись за всё это время с уродством, ему забавно было видеть этот шок и омерзение, старательно, но всё же неумело скрываемые. И только Гермиона замечала едва уловимую грусть и горечь во всем: в голосе, в движениях, в интонации и на протяжении всей жизни, что раньше за дымкой ненависти была не доступна для понимания. Только Гермиона, казалось, не видела все его устрашающие преображения, но Драко не исключал, что ему просто это казалось, потому что не хотелось видеть ее реакцию на него. Он боялся увидеть у нее даже тень того, что было на лице у Поттера. Пусть это будет даже проклятая жалость, но только не шок и омерзение вкупе с презрением и ненавистью.
– С Малфоем. – Наконец, выдавил Гарри, не сводя взгляда с блондина. Последнего лишь веселила ситуация. Поттер чуть не застукал его и Гермиону целующимися в его, слизеринца, спальне. Наверное, эта сам поцелуй вызвал бы еще больше эмоций.
– Я помогаю ему, но не думаю, что это как-то касается тебя. Как ты здесь оказался? – Строго произнесла шатенка, игнорируя развеселенного Драко и эмоции Поттера.
– Я проследил за тобой вчера, но было здесь слишком много народу. – Гарри замолчал, внезапно переведя взгляд на забинтованные руки Гермионы. Секунда, и его пристальный взгляд уже на шипах Драко, окрашенных в алый цвет. Глаза расширились, но Малфой, хоть и заметил этот взгляд, виду не подал, а лишь, усмехнувшись в очередной раз, произнес:
– Ну, да, Поттер у нас даже мир спасал по-тихому, не так ли? – Едко произнес Малфой. Шутка была не самой лучшей из всех, что он уже отпускал в сторону гриффиндорца, но на протяжении стольких лет было доказано, что и этого хватит, чтобы тот сорвался. Однако сейчас Гарри Поттер не реагировал. Переведя взгляд снова на девушку, он ожидал ответа от нее на вопросы, которые, вероятно, в большем количестве вертелись в его голове, чем он задал вслух.
– Гарри, я думаю, тебе лучше уйти. – Холодно произнесла Гермиона, чем удивила даже Малфоя. Почему-то он был уверен, что она, по привычке, возьмет Поттера под локоть и выведет, чтобы потом всё объяснить.
– Что? Гермиона, я не оставлю тебя с ним! – Раздраженно произнес брюнет, недоверчиво косясь на блондина.
– Я провела здесь очень много времени, волноваться не о чем. Уходи. – Спокойно ответила она, скрестив руки на груди.
– Ты постоянно бегала к нему? Он же ненавидит тебя! Ненавидит нас всех! – Громко произнес Поттер, очевидно, теряя остатки самообладания.
– Сейчас ты ненавидишь меня гораздо больше, чем он за всё наше детство. Прошу тебя, просто уйди. – Гарри еще несколько секунд старался рассмотреть на лице подруги хоть тень сомнения в своих словах, но ничего не увидел. Гермиона действительно надеялась, что он уйдет прямо сейчас. Малфой успел промыть ей мозги и настроить против друзей. Это было очевидно, но парень не хотел принимать тот факт, что умная Гермиона так легко доверилась такому, как слизеринец.
– Ты стала совсем другой, Гермиона. – Тихо произнес Гарри, словно пытался достучаться до той тихой и доброй, такой родной Гермионы, что он всегда знал. Однако девушка продолжала наблюдать за ним так же холодно, как и монстр позади нее.
– Я это уже слышала, Гарри. Прости, что не оправдала ожиданий. – Наконец, произнесла гриффиндорка, сдерживая свои чувства. Тяжело было скрыть разочарование от того, насколько она оказалась права: Гарри никогда бы не принял ее отношение к Драко, их связь. Сколько бы ни прошло времени, сколько бы ни было прожито и потеряно, он всегда будет ненавидеть и винить таких, как слизеринец, в своем прошлом. И она не вправе его осуждать, но и принять этого не сможет.
Не говоря больше ни слова и не смотря в это стекло, вместо глаз, Гарри стремительно покинул комнату, захлопнув двери за собой.
Драко Малфой продолжал следить за Гермионой, стараясь понять, жалеет ли та о случившемся. Несомненно, она не хотела терять друзей, но и уйти девушка не смогла. Или не захотела.
– Всё в порядке? – Осторожно поинтересовался он, наблюдая за чуть заметной дрожью шатенки от захлопнувшихся дверей.
– Да, просто жизнь меняется, и… – Она не договорила, но ответ и так растворился в воздухе, являясь очевидным для них обоих.
– Надеюсь, ты не пожалеешь об этом выборе. – Заключил блондин, вновь приближаясь к девушке. Гермиона вздохнула и, кивнув, прижалась к груди Драко, словно укутываясь в тепло его осторожным объятием.
– Я тоже надеюсь, – устало ответила она, закрыв глаза и вслушиваясь в громкое сердцебиение парня.
– Тебе нужно поспать. – Сказал Драко спустя несколько минут, осознавая, что в последнее время доставил ей достаточно хлопот, а того сна, что она провела около него, едва ли хватало ее организму. – Я готов даже уступить тебе всю свою кровать. – Он ощутил, как она улыбнулась и кивнула. На душе стало легко, и присутствие кого-то чужого в этой комнате минутами ранее стиралось из памяти, как надпись на песке во время прибоя.
Девушка прилегла на кровать, ощущая, как Драко Малфой укрывает ее одеялом, ложась рядом. Нет, ему не хотелось спать. Ему хотелось лишь чувствовать ее присутствие рядом, действующее так успокаивающе на него. Заметив, как выровнялось дыхание гриффиндорки, блондин наклонился к ней и поцеловал почти невесомо в висок, замечая, как она слегка поморщилась во сне.
Мог ли он представить себе в начале года, что всё переменится настолько? Что когда-нибудь он не сможет насмотреться на эту маленькую девочку, что когда-то умела лишь одно – раздражать. Мог ли представить, что война изменит его, а Гермиона и вовсе попутает все его ориентиры в жизни. И самое главное, мог ли он представить, что когда-нибудь будет этому так рад?!
Определенно, всё это снизошло на него, как дар. И пусть еще ничего не закончено, но Драко уже всё равно. Он уже знает, что такое счастье в жизни, успел его испытать, почувствовать. И черт с ним, с тем, что он такой романтик, буквально тающий лишь от одного пламенного взгляда, брошенного на него гриффиндоркой. Плевать, если всё исчезнет, и ему придется проснуться, вернуться в агонию, от которой он пытался сбежать в никуда. Даже, если бы ему всё это показалось, уже всё равно.
Драко Малфой счастлив здесь и сейчас, и не важно, каким будет его конец, и как быстро он настанет. Просто не забирайте у него ее. Просто пусть ее глаза будут последним, что он увидит перед тем, как закрыть навсегда свои. Остальное уже будет не важно. Даже если они всё же проиграют. Важно просто признать, что сказка реальна, признать, что любовь здесь между ними, пусть и в столь странной форме.
– Я люблю тебя, Гермиона. – Прошептал Драко, абсолютно уверенный, что девушка сейчас не слышит его, и поймает это откровение лишь тишина. Взглянув в последний раз на гриффиндорку, парень блаженно закрыл глаза, собираясь впервые за долгое время уснуть не от действия лекарств, а, как все, просто потому, что был насыщенный день или час, и тело ломит от усталости, а не от боли.
Темнота и ощущение спокойствия укрывали молодых людей, словно второе одеяло, развеянные внезапно едва слышным:
– Я тебя тоже, Драко… – В неверии парень широко открыл глаза. Гриффиндорка смотрела на него, игриво улыбаясь тому, как удачно она притворилась спящей. Конечно, слизеринец понимал, что за этой улыбкой скрывается смущение от откровения, и это было так по-детски, но так завораживающе, что слизеринец просто молча смотрел на нее в надежде, что этот момент не разрушится никогда.
– Иди сюда, – серьезно, но в то же время ласково прошептал парень, и девушка охотно подвинулась к нему, позволяя себя обнять. Быть может, завтра ему снова будет до невозможности больно от всех этих шипов, и он снова захочет умереть, но сейчас он просто хочет быть ближе к ней. Ему так необходимо чувствовать ее рядом, знать, что его любит не кто-то, а именно она, что он совсем забыл о том, что подлинная сказка закончилась совсем не так…
Примечание: вся информация по рассказу, включая аудио-сопровождение и фотографии можно найти в моей группе, ссылка на которую есть в профиле:)
