12. Шесть лет назадОна совершенно не хотела находиться здесь. В этом дурацком Аместрисе, с дурацким алхимиком и дурацкой сестрой. Особенно сейчас, когда ситуация с Ишваром так сильно ухудшилась, мир трещит по швам, а демоны из книги пытаются сбить её с пути и соблазняют преобразованием. Она, между прочим, до сих пор мучилась от неизвестности — вдруг у неё вышло неправильное преобразование?!
Лейша, проклятие на её голову, валялась в кресле, закинув ноги на один из подлокотников, и читала очередной еретичный текст. Алхимик находился где-то рядом, заваривая чай, и она стиснула зубы и вознесла молитву Ишваре, чтобы усмирить своё желание ворваться на кухню и сделать всё по-своему. О, она так давно хотела съесть нормальной, ишварской еды, и выпить нормальный, ишварский напиток! Но Лейша, разумеется, не хотела ничего ишварского — её интересовало только аместрийское. Алхимика ещё можно было бы уломать, сыграв на интересе к чужой кухне, но близняшка точно упрётся рогом. Эх, тут уж ничего не поделаешь — придётся терпеть аместрийскую гадость. Не воевать же с Лейшей?
— Назови мне дату, Лейша. Нам надо вернуться домой.
Сестра простонала и уронила книгу на лицо.
— Не начинай. Вернёмся мы, вернёмся — потом. Что тебе в Аместрисе не нравится?
Ишваритка замерла, перестав протирать очередной бесполезный, уродский сервиз. Лейша что, совсем ничего не понимает?
— Сестра, идёт война! Наш народ гибнет, и чем дольше мы находимся здесь, тем сложнее нам будет пересечь границу! Ты что, не понимаешь?
Не понимала. Лейша никогда ничего не понимала. Они жили здесь уже два года, следили за новостями и читали газеты — но сестра просто не понимала, что сейчас всё всерьёз. Им нужно домой, к родителям, к брату — помогать своему народу по мере сил, быть со всеми, нести на плечах волю Ишвары. Так почему Лейша смотрит так, словно она сморозила глупость, и просто отмахивается?
— И что? Сколько они там воюют? Семь лет? Ты действительно думаешь, что вот прямо сейчас что-то изменится? Сестрёнка, ради Ишвары — тебе стоит успокоиться и расслабиться. Нельзя же всё время думать о плохом.
Только рука Ишвары удержала её от того, чтобы разбить весь фарфор на полке.
— О плохом?! Наш народ гибнет, Лейша! Или ты действительно хочешь забыть Ишвару?
Сестра тут же замахала руками, становясь юной и перепуганной.
— Нет, конечно нет! Я верю в Ишвару и следую его пути.
Она скептически хмыкнула и скрестила руки на груди, красноречиво покосившись на алхимическую книгу. К счастью, у Лейши хватило совести смутиться.
— Ладно, хорошо. Ты права, мы гостим здесь слишком долго. Давай так — через год Экзамен на Государственного Алхимика. Если я пройду, останемся здесь, если нет, едем домой. Идёт?
Воистину, Лейша всегда была восхитительно упряма и наивна в собственной слепой вере.
— Экзамен? Лейша, это бессмысленно. Нет, не перебивай. Если не хочешь слушать Ишвару, послушай меня — у тебя ничего не получится. Ты не знаешь ни одной формулы. «Мягкое» преобразование, которым ты так гордишься, является лишь первой ступенью, детским развлечением — но ты даже его ни разу не провела. Ни один круг, начерченный тобой, не сработал. Ты не можешь запомнить даже расположение углов — я не говорю об окружностях и градусах. Ты не прочитала ни одной алхимической книги, а те, что ты выбрала, были брошены после первых глав. Ты не алхимик, Лейша. Это наука, а не кукла, с которой можно играть.
Сестра плакала. Конечно, она плакала — и, как и всегда, ишваритка просто не знала, что делать и сказать. Это Лейша знала, как её успокоить — но когда непутёвая близняшка плакала, она просто топталась рядом и молчала, пока не приходил брат.
Вопрос лишь в том, что в Аместрисе брата не было. Он остался там, в Ишваре — возможно, давно умер, и теперь обрёл покой в Его ладонях.
Она почти сделала шаг, чтобы обнять свою непутёвую сестру и попросить прощения за резкие слова. Ну и что, что у Лейши ничего не получается — разве это значит, что ей нельзя попробовать? Нет ничего плохого в том, чтобы испытать свои силы. Да, у сестрёнки ничего не получится — но она по крайней мере попробует.
— Лена? Лена, что случилось?
Алхимик, присоединившийся к ним, тут же поставил на стол поднос с кружками и бросился к сестре. Лейша, обретя защитника, расплакалась ещё сильнее. Она окончательно растерялась, не зная, что делать. Она тут ещё нужна? Обнять сестру? Уйти? Наверное, всё-таки обнять.
Она снова почти сделала шаг, когда дверь открылась.
Мундиры, мундиры, синие мундиры, держащие ружья и пистолеты. Дула направлены на них — они рядом, зияют чёрными провалами, пахнут смертью и порохом. «Ишваритки здесь!» «Не двигаться!», «Быстро на колени!» — приклад предупреждающе подталкивает в спину, заставляет подчиниться и ждать. Алхимик что-то бормочет, его грубо затыкают и почти бьют, но солдат сдерживается в последний момент.
Они ждут своей участи невыносимо долго. Солдаты переговариваются, спорят, кто-то звонит в штаб. Приказы меняются калейдоскопом, дула поднимаются и опускаются, а сари безнадёжно запачкано в грязи и разлитом чае. Почему-то только это волнует её сейчас — чай и сари, сари и чай. Последнее напоминание о родине уничтожено аместрийским пойлом — что ещё можно сказать?
— Отбой. Приказ фюрера — эти остаются жить. Им сохранят свободу до Экзамена.
Она тихо выдыхает, не чувствуя ног от облегчения. Дула опущены, но едва ли она сможет встать. Лейша, напротив, радостно вскакивает.
— Нас допустят до Экзамена? Сестрёнка, ты слышала — мы можем сдать Экзамен!
Что-то не так. Они жили здесь уже несколько лет, но дело никогда не заходило дальше косых взглядов. В Аместрисе много ишваритов — никто не врывался в их дома, несмотря на войну с Ишваром. Так почему сейчас?..
Нет. Ишвара, нет. Ты бы не допустил такого. Ты бы не допустил.
— Что с ней? С нашей страной? Мы… проиграли?
Солдат смотрит на неё, как на тумбочку, которая вдруг решила заговорить. Его взгляд чист, а речь спокойна. Он точно знает, о чём говорит.
— Сегодня днём вступил в силу приказ №3066. Они спустили Алхимиков с цепи, девочка. Думаю, тебе стоит забыть о такой стране, как «Ишвар».
