Подтолкни птенцов, и они взлетят— Джинни?
— Да, Гермиона?
Гермиона посмотрела на неё.
— Для чего используется эссенция мирта?
Джинни сморщила нос и нахмурилась.
— Мирт? Это ты про ингредиент, который около недели назад отвезла тому грубияну?
— Да.
— Понятия не имею.
— У тебя есть книги о зельях?
— Конечно, — отозвалась Джинни. — На той полке, позади тебя.
Они сидели в комнате Джинни и вязали шарфы для членов Ордена. Прошло уже девять дней с тех пор, как Гермиона не смогла вовремя доставить пузырек; двенадцать — как она уехала из дома на Скале, и только сейчас она поняла, что не знает, какое зелье варил Малфой и для чего оно предназначалось. Кроме того, Гермиона ничего не знала о мирте — в школе его не использовали. Она пролистала все, что нашла у Джинни, но о мирте там не было ни слова, не говоря уже о том, для какого зелья он нужен. Закрыв последнюю книгу, она нахмурилась.
— Ничего, — раздраженно пробормотала Гермиона. Ее мысли метнулись к одолженной Малфоем книге «Состав зелий», которую она спрятала в комнате на Скале, под своей кроватью. Она взглянула на часы — половина третьего. Сейчас в доме никого нет: Гарри и Драко в это время тренируются. Гермиона встала.
— Я это выясню, — решила она.
— Насчет мирта? Зачем?
— Мне любопытно, — ответила Гермиона. Она даже не стала брать с собой сумку — все равно она там не задержится.
— И как ты планируешь это выяснить? Ты ведь не собираешься спрашивать у
него?
— Конечно, нет. Куда я обычно иду, когда у меня появляются вопросы? — с улыбкой спросила Гермиона, хватая шарф и пальто.
Джинни усмехнулась и закатила глаза.
— В библиотеку.
— Да, к книгам. Я скоро вернусь.
* * *
Как Гермиона и подозревала, дом был пуст. Но, несмотря на это, она на цыпочках прокралась в гостиную и поднялась по лестнице. В доме было холоднее, чем раньше, хотя, возможно, это была лишь игра воображения. Может, она ощущала этот холод из-за того, что здесь недавно произошло. Гермиона тихо закрыла за собой дверь в комнату, вытащила книгу, которая лежала там, где она её оставила, и открыла оглавление.
Эссенция мирта: стр. 423
Она на миг засомневалась. Если начать читать здесь, то велик риск столкнуться с Малфоем. Но это его книга; вдруг он узнает, что она ее забрала? Гермиона перебрала в уме возможные варианты — уйти с книгой или остаться — и в конце концов решила рискнуть и взять её с собой в Нору. Она прокралась вниз, пересекла холл, чувствуя, как бурлит в крови адреналин, и уже собралась открыть дверь, когда услышала свое имя.
— Грейнджер.
Ее рука застыла на дверной ручке, которую она уже успела повернуть наполовину, глаза расширились, сердце заколотилось как бешеное, и она выронила книгу. Гермиона нагнулась, чтобы поднять её, но Драко произнес:
— Оставь.
Даже не взглянув на Гермиону, Он прошел мимо и открыл дверь.
— Иди за мной, — велел он, и по его тону было ясно, что она пожалеет, если ослушается.
Гермиона смотрела, как Малфой сошел с террасы и пошел на запад, к лесу на границе своих владений. Мантия развевалась у него за спиной. Его фигура становилась все меньше, а Гермиона смотрела вслед, не зная, что делать. Пытаясь успокоиться, она обдумала то, что сейчас произошло. Его голос не был сердитым или язвительным — просто строгим. Что ему вообще от нее нужно?
Малфой ни разу не оглянулся, чтобы проверить, идет ли она за ним.
Любопытство пересилило страх и убедило Гермиону побежать вдогонку. Когда она поравнялась с Драко, он ничего не сказал и ничем не выдал, что замечает ее присутствие — он по-прежнему шел с каменным лицом.
У него явно была какая-то цель. Он напоминал ей человека, который собирается сделать что-то против воли, потому что у него нет выбора. Человека, чей путь и мысли уже заранее определены — ни колебаний, ни сомнений. Гермиона вспомнила о том, что Малфой во время их ссоры сказал о выборе. Если бы она была внимательнее — как Гарри на шестом курсе, — она бы сразу узнала выражение его лица в тот момент.
Спустя десять минут на смену раздумьям пришли тревожные мысли. «Я иду по лесу с Драко Малфоем, Пожирателем Смерти и безжалостным убийцей, — подумала она, слегка запаниковав. — Не очень-то умно с твоей стороны, Гермиона». Она помрачнела. Перед глазами пронеслись сцены из фильмов о том, что в богом забытых местах может произойти с неудачливыми героями, и она взглянула на невозмутимо шагающего рядом Драко.
— Что? — протянул тот, даже не повернув головы.
— Куда мы идем? — спросила она, изо всех сил пытаясь скрыть страх.
— В лес.
— Я догадалась. Зачем? — продолжила Гермиона. — Ты собираешься меня убить?
Драко остановился как вкопанный и резко обернулся.
— Убить тебя? — с изумлением переспросил он. — Зачем мне… если бы я хотел тебя убить, то давно бы это сделал. — Драко отвернулся от нее, выражение его лица снова стало невозмутимым, и он пошел дальше. — Вовсе необязательно было тащить тебя сюда.
— Я знаю, — ответила Гермиона, чувствуя, что страх постепенно отступает. Конечно, Малфой не собирается ее убивать, за два месяца у него было более чем достаточно возможностей сделать это. Она чувствовала себя почти глупо из-за того, что вообще могла так подумать, но снова забеспокоилась, когда заметила, что полоска деревьев стремительно приближается. Они уже вошли в лес, но Драко продолжал идти все дальше, в глубь чащи.
— Эм-м… Малфой? Мы уже пришли, мы в лесу, если ты вдруг не заметил, — сказала она. Гермиона настолько разрывалась между страхом и раздражением, что в итоге они слились воедино.
— Я знаю.
— Тогда почему мы все еще идем?
Она остановилась и скрестила руки на груди.
Драко тоже остановился, его плечи поникли, и он повернулся к ней.
— Потому что я еще не решил, что сказать.
Гермиона уставилась на него.
Малфой глубоко вздохнул, стиснул зубы, выпрямился и начал:
— Хорошо. Отлично. Значит, так. Ничего не выходит.
Гермиона моргнула.
— Чего не выходит?
— Ничего, — повторил Драко и показал сначала на себя, потом на нее. — У нас с тобой.
Склонив голову набок, Гермиона пристально на него посмотрела.
— О, нет, Малфой, ты решил со мной порвать? — ее слова были полны сарказма. — Ты сейчас скажешь, что дело не во мне, а в тебе? Что мы слишком разные, чтобы быть вместе?
— Грейнджер, заткнись, — процедил Драко сквозь стиснутые зубы и сердито взглянул на нее. — Мы должны работать сообща, а мы только и делаем, что ругаемся. Это всем мешает и сводит на нет наши усилия.
Ужас накрыл ее с головой.
— Даже не смей! — закричала она.
Драко нахмурился.
— Что — не смей?
— Я не позволю стереть мне память!
Секунду Драко напряженно смотрел на нее, потом на его лице отразилось понимание того, что она сказала, и он отмел это взмахом руки.
— Я не собираюсь накладывать на тебя Обливиэйт, расслабься. Я о том, что… мы пытались вести себя вежливо, и посмотри, к чему это привело. Сначала мы общаемся относительно прилично, а потом орем друг на друга. То, что произошло две недели назад, было… нехорошо. Это привело к тому, что ты уехала, а нам с Гарри нужна связь с внешним миром. Мы не можем покупать ингредиенты для зелий, поэтому я попросил тебя привезти эссенцию мирта.
— Но я опоздала, — заметила Гермиона, только сейчас начиная понимать, как, должно быть, ее отсутствие вредит ему и Гарри.
— Да. Но сейчас это уже не имеет значения.
Гермиона вздохнула.
— Хорошо, я поняла. Мы с тобой, как масло и вода. Ну что же. Я могу прекрасно работать у себя дома. Я вообще не знаю, зачем я понадобилась тебе здесь.
— Что? Нет, погоди, я не говорю, что ты должна уехать. — Драко раздраженно вздохнул. — Я пытаюсь сказать тебе, что ты… — он сделал глубокий вдох перед тем, как продолжить, — … нам нужна… тут. Без тебя все идет не так.
— Тогда чего ты хочешь? — спросила Гермиона, стараясь не думать о том, что Малфой имел в виду.
— Не могла бы ты… мы… снова постараться быть вежливыми друг с другом?
Гермиона с любопытством посмотрела на него. Неужели Мафлой притащил ее сюда, за милю от дома, только для того, чтобы сказать это?
— Я не знаю.
— В чем дело? Или ты забыла, что изначально это было твоей идеей?
— Просто…, — начала Гермиона, но закусила губу, не зная, как продолжить. Она до сих пор так и не поняла, какой Малфой на самом деле.
— Что бы это ни было, просто скажи.
— Вообще-то, дело в тебе.
Она имела в виду, что не могла понять, не могла принять его. У Гермионы все еще не получалось примириться с таким противоречивым поведением. Она внимательно наблюдала за Драко, после этих слов в его глазах промелькнуло что-то, очень похожее на боль. Внезапно его взгляд метнулся ей за плечо. Драко пристально вглядывался туда, и Гермиона подумала, что он заметил что-то позади нее. Она обернулась, но ничего не увидела. Когда она снова посмотрела на Драко, тот уже шагал мимо нее. Пройдя примерно десять футов, он наклонился, и Гермиона, уже чувствуя нетерпение, закатила глаза и неохотно последовала за ним.
Приблизившись к Малфою, Гермиона увидела, что он нахмурен и не сводит с чего-то глаз. На земле, прямо перед ним, лежала птица. Зеленая, с желтыми крапинами на крыльях. Ее голова была неестественно свернута набок, а одно крыло — вывернуто наружу. Другим она хлопала по земле, безуспешно пытаясь взлететь.
— У нее сломана шея, — мрачно пояснил Драко, стараясь утихомирить птицу.
Гермиона ахнула и прикрыла рот рукой.
— И крыло, кажется, тоже.
На ее глаза навернулись слезы.
— Это ужасно. Просто… убей ее. Чтобы она не мучилась.
Драко резко развернулся, и, когда их взгляды встретились, Гермиона почувствовала, как ее желудок рухнул вниз. В его глазах она увидела что-то, чего так и не смогла распознать. Драко промолчал и снова отвернулся к птице. Он осторожно взял ее одной рукой, удерживая в неподвижном положении и стараясь не причинять боли. Другой рукой он вытащил палочку и несколько раз взмахнул ей над птицей, бормоча что-то неразборчивое. Гермиона смотрела, как та сначала захлопала крыльями в попытке улететь, а потом успокоилась под мерный голос Драко.
Он продолжал что-то тихо говорить, и Гермиона увидела, как у птицы зашевелилась голова. Она чирикнула, и Драко медленно разжал руку. Он встал — и совершенно здоровая птица, взлетев, села ему на ладонь. Гермиона заметила, как он улыбнулся, и на этот раз рухнуло уже ее сердце. Это была
настоящая улыбка, одна из тех, которую никому не доводилось видеть. Она не была уверена, что Драко помнит о ее присутствии, и чувствовала, что увиденное не предназначалось для чужих глаз. Драко прошептал что-то, птица снова чирикнула и упорхнула. Он наблюдал за ней до тех пор, пока она не скрылась из виду.
Драко тяжело вздохнул и медленно повернулся к Гермионе — так, словно ему понадобились для этого все силы. И так же медленно он поднял на нее взгляд; его глаза блестели.
— Грейнджер, — начал он.
— Хорошо, Драко. Я постараюсь.
Он пристально на неё посмотрел, затем просто кивнул и пошел обратно к дому. Гермиона последовала за ним.
Пока они молча шли рядом, её мысли лихорадочно вертелись.
Когда Драко вылечил и отпустил птицу, произошло сразу несколько вещей. Высокая стена, возведенная Гермионой, ранее от которой откололся лишь кирпичик, обрушилась. От нее не осталось и камня на камне. Малфой выглядел таким… человечным.
Гермиону с головой накрыли эмоции. Словно волны во время прилива, они нарастали, подбираясь все ближе к берегу и унося с собой песок. Самой большой волной было осознание того, что она совершенно не знает, что собой представляет Драко Малфой. После ссоры Гермиона поняла: он уже не тот мальчик, которого она помнила со школы, но ей все равно казалось, что она знает, каков он на самом деле. Однако глядя на Малфоя в тот момент неподдельной искренности, Гермиона поняла: она ошибалась, как же она ошибалась.
Разве мог человек с его репутацией — чистокровный волшебник, Пожиратель Смерти, жестокий, злой, надменный, избалованный (можно долго продолжать этот список) — так поступить? Ответ пришел мгновенно — конечно, нет. Значит, одна из составляющих этого уравнения неверна. Она только что, своими глазами, видела, как Малфой исцелил птицу, а это означает, что в его досье прокралась какая-то ошибка. Он всегда будет чистокровным и Пожирателем Смерти, это не подлежит сомнению. Гермиона могла бы с пеной у рта доказывать, что он жестокий, но жестокие люди не помогают раненым животным. Они поворачивают нож в ране и наблюдают, как те испускают дух. Злой? Об этом она не могла судить. Высокомерный? Да, немного, но теперь это не задевало. Избалованный? Само собой разумеется. Однако его дом и его скромная обстановка вынуждали усомниться и в этом. Гермиона мысленно перебрала определения, которыми она всегда описывала Драко. Все перечисленные качества были либо верны, но относительно безвредны, либо были неправдой (учитывая виденное ею, начиная с конца июля); по поводу некоторых она не могла ничего сказать, потому что знала о Драко очень мало.
Следом на Гермиону нахлынуло осознание того, что преследовало ее все эти двенадцать дней: ей ведь тоже не чужды предубеждения. Она нарисовала образ Малфоя и отказывалась отступать от него, хотя признай она это раньше, заметила бы в нем кое-что, заставившее ее усомниться. Но до той ссоры она поспешно отметала подобные мысли, потому что они совершенно не вязались с ее представлениями о Малфое.
Она решила начать все с чистого листа, насколько это вообще возможно. В конце концов, этот человек убил ее родителей. Но Гермиона больше не испытывала к нему ненависти, еще с прошлого Рождества. Потому что Малфой был прав, когда сказал, что ненависть съедает людей изнутри; Гермиона знала об этом не понаслышке. Тот холодный зимний день все изменил: она пообещала себе, что больше не позволит Драко Малфою контролировать ее жизнь, как раньше, пусть он даже и не догадывался об этом.
Чистый лист. Tabula Rasa. Что бы он ни делал, это оставляло свежее впечатление. Гермиона не была настолько наивна, чтобы думать, что они больше не будут ссориться, спорить, метать друг в друга сердитые взгляды или что прежняя неприязнь не вспыхнет с новой силой. Но теперь её мнение изменилось. Она постарается найти с Малфоем общий язык. Без груза, который таскала с собой так давно.
Гермионе
хотелось начать все с чистого листа; это казалось справедливым. Несмотря на то, что Драко так и не попросил прощения, его действия говорили за него — это была лучшая попытка извиниться. И Гермиона оценила это усилие. Сама она, в отличие от Драко, без труда могла сказать это простое слово, казавшееся ему невозможным, и имела огромный опыт по его использованию.
— Мафлой? — нарушила она молчание на полпути к дому.
— М-м?
— Прости.
— За что?
— Я упомянула то, чего не должна была затрагивать. Это больше не повторится.
Все то время, что они шли, Драко тоже размышлял, не переставая. Хоть он и не совсем понял, что произошло там, в лесу, ему было ясно: между ними что-то изменилось. Теперь идти рядом и молчать было почти уютно, что даже еще по пути
в лес казалось невероятным. Раньше он не мог отвязаться от ощущения, будто кроме него и Гермионы в комнате находится еще кто-то, следит за ними, переводя взгляд с одного на другого. Теперь это ощущение исчезло.
Драко подумал о птице. Это было чистой случайностью — то, что он заметил, как она неловко дергается, напуганная невозможностью делать то, что всегда умела — летать. Когда он опустился перед ней на колени, что-то шевельнулось в его сердце, и на какое-то время он даже забыл, что Гермиона стоит за спиной. Драко сам был когда-то такой птицей; он был надломлен почти до предела, когда те, от кого он этого совсем не ожидал, протянули ему руку помощи и излечили. Именно о тех людях он думал, когда Гермиона вмешалась и предложила прекратить мучения. Переместив взгляд на птицу, он снова подумал о себе. Он испытывал благодарность за то, что рядом с ним был кто-то, кому он оказался небезразличен и кто не считал его безнадежным. Драко не хотелось думать о том, где бы он был сейчас, не случись той ночи.
Гермиона произнесла его имя. Драко не знал,
что об этом думать. Услышать это от нее было так странно, что он невольно задался вопросом, а называла ли она его вообще когда-нибудь по имени. Вероятно… Ведь это именно он виновен в смерти ее родителей, и ей приходилось его выслеживать. Она не запнулась; она произнесла его имя твердо и уверенно. “Драко”, не “Малфой”. “Я постараюсь”. За две недели, прошедшие с момента их ссоры, Драко осознал, что именно она чаще всего нарушала их хрупкое перемирие. Означает ли эта фраза, что она отчасти признает и свою вину?
С Гермионой было вовсе не легко; у Драко вообще не получалось непринужденно общаться с людьми, разве что с Гарри с недавних пор, и это тоже было странно. Но вдруг напряженность между ним и Гермионой исчезла. Возможно, потому что осознание того, что он сделал, не позволяло ему расслабиться. Он постоянно ожидал какого-нибудь болезненного выпада с её стороны. Но его все не было, и теперь он начинал верить, что она так больше не поступит.
Конечно, оставались тайны, которые он все еще тщательно оберегал, хоть и поклялся когда-нибудь ей раскрыть. Это, конечно, выбьет ее из равновесия, и она снова что-нибудь сотворит. Но этот день наступит нескоро, и Драко не позволил мыслям о нем уничтожить переполнявшую его легкость.
— Значит, — начал он, не очень понимая, как с ней разговаривать. — Ты пыталась украсть мою книгу?
Гермиона искренне рассмеялась, отчего его настроение улучшилось, и губы изогнулись в едва заметной, настороженной улыбке.
— Нет, я только хотела взять ее на время. Я бы обязательно ее вернула.
Они приближались к дому и, не сговариваясь, оба замедлили шаг, словно опасаясь, что как только они войдут внутрь, мир, зародившийся в лесу и необъятных полях, развалится. Но, как бы медленно они ни шли, они все-таки оказались у дома.
Драко остановился на террасе.
— Куда ты хотела ее забрать? — спросил он.
— В Нору. Я собиралась кое-что поискать. — Гермиона так и не спросила о мирте и зелье, которое он варил. Все еще казалось, что хрупкая нить, которая связывала их теперь, может порваться.
— Значит, ты собираешься туда?
Гермиона кивнула.
— Джинни ждет меня. Я уже задержалась намного дольше, чем обещала.
Драко кивнул, глядя на дощатый пол под ногами.
— И я обещала, что завтра отправлюсь с ней в Косой переулок.
Драко резко поднял голову, его лицо приняло озабоченное выражение.
— Одни? Только вы вдвоем?
— Нет, с нами будут еще Рон и Чарли. Молли никогда не отпускает нас одних.
Драко с облегчением выдохнул.
— Хорошо.
— Что же, тогда я и верну тебе книгу.
— Ладно, — медленно произнес Драко.
— Думаю, что скоро я сюда вернусь.
— Ладно, — снова повторил он и не удержался от еще одной полуулыбки. Прежде чем она могла заметить, как его улыбка становится шире, Драко поспешно открыл дверь и шагнул внутрь, чтобы подобрать книгу там, где Гермиона её выронила.
— Вот.
— Спасибо.
Несмотря на неловкое молчание, сами они неловкости не чувствовали.
— Ну, пока, — сказала Гермиона, не желая говорить «до скорого», «увидимся» или чего-нибудь слишком дружелюбного. Для этого было очень рано, но они двигались в верном направлении.
— Ага.
Драко повернулся, вошел в дом и закрыл за собой дверь.
Гермиона вздохнула и несколько секунд не отрывала от неё взгляда. Теперь, оставшись одна, она выдохнула — оказывается, все это время она сдерживала дыхание — и ухватилась за перила, чтобы удержать равновесие.
Если бы она решила представить, чем обернется ее поход за книгой, то никогда бы не предугадала того, случилось на самом деле. На душе было хорошо; она чувствовала небывалую легкость. Будто вот-вот взлетит.
