Враг входитДрако Малфой был самым разыскиваемым из людей, имеющих отношение к магическому миру, если учитывать тот факт, что Волдеморта вряд ли можно было назвать человеком. В ином случае Малфой был бы вторым в списке тех магов, за которыми охотилась вся общественность. В общем, он был весьма популярен.
А ведь прошло всего четыре года с тех пор, как он стоял на Астрономической башне школы Магии и Волшебства Хогвартс, не решаясь убить директора. Той ночью он скрылся с Пожирателем Смерти, Северусом Снейпом, представ перед Темным Лордом. Вряд ли стоит упоминать, что господин был невероятно зол на него. Тогда Волдеморт сказал ему, что на свете не существует иного выбора, кроме как убивать или быть убитым. Драко не был бы истинным Малфоем, если бы не сделал из слов господина правильные выводы; так, он выбрал единственно верный путь. Уничтожив в себе те крупицы того сомнения, которое явилось причиной провала его первой миссии, он принял решение и больше никогда не оглядывался назад.
С тех пор он начал тренироваться, постепенно набирая силу, отчаянно стремясь занять подобающее положение среди Пожирателей. И уже через полтора года Малфой предстал перед Темным Лордом почти на равных. Тем самым Драко даже превзошел отца и позже никогда не упускал возможности продемонстрировать свое превосходство, нередко при помощи палочки. И хотя отец был гораздо старше, а соответственно, более искусен во многих аспектах магии, Драко с легкостью победил его в магической дуэли, когда представилась такая возможность: Люциус, раздраженный отчасти наглостью сына, отчасти — его превосходством, вызвал Драко на дуэль. Нарцисса же, узнав об этом, не находила себе места от страха за сына, молясь, чтобы все обошлось, но опасаясь, тем не менее, открыто выразить беспокойство.
Дуэль состоялась. Она была намного короче, чем ожидал Драко, и потому он был порядком разочарован. Он никак не мог предугадать такого исхода, ведь в течение многих лет, когда его постоянно сравнивали с Люциусом, никто не мог подумать, что Драко добьется большего — он был лишь тенью отца, его невзрачной копией.
Он не знал, что именно было причиной медлительности и помутнения разума Люциуса — регулярные пытки или неотступающий страх, который глодал его изнутри с того самого дня, когда впервые исчез хозяин. Это могло быть и действие алкоголя. Впрочем, задумываясь мельком, какие факторы повлияли на Люциуса, Драко никогда не позволял себе углубляться в размышления. Зачем? Теперь это не имело для него никакого значения. Главным было то, что он раз и навсегда одержал над Люциусом победу. Когда Драко держал в руке палочку отца, приставив свою собственную к его горлу, он ощущал глубокое удовлетворение, почти триумф. У него хватило смелости посмотреть Люциусу в глаза, чтобы окончательно убедиться: теперь он сильнее. И прошло немало времени с той памятной ночи, прежде чем Малфой-старший смог вернуть сыну ответный взгляд.
«Но разве Люциус не должен мной гордиться?» - с неожиданной горечью подумал он уже спустя несколько недель после дуэли. И тут же с негодованием отверг это предположение. «Ему хотелось, чтобы я стал таким же, как он, но ему и в голову не могло прийти, что я когда-нибудь смогу превзойти его. Он никогда не хотел, чтобы я преуспел в чем - либо. Он всего лишь нуждался в ком-то, кого мог бы безнаказанно унижать, потому что сам был ничтожеством».
А все началось с той ночи, когда Люциус в одном из весьма сомнительных баров Хогсмида случайно столкнулся со старым другом, который произнес роковые слова: «Малфой, я нашел ключ к решению всех наших проблем. Человек, который согласен помочь нам — гений. Стоит только раз взглянуть на него — и сразу понятно, что вскоре он станет великим магом. Так ты согласен с ним встретиться?»
Именно эта ночь заставила Люциуса ступить на темный и беспощадный путь, бросивший тень на весь его род; путь, на который Малфой-старший, будучи еще совсем юным, ступил не колеблясь. И это стало началом его конца.
* * *
Нарцисса узнала имя победителя почти сразу после дуэли. От нее не укрылось то, что Люциус с тех пор начал больше пить, и порой она могла заметить отблески страха в глазах мужа, когда тот украдкой поглядывал на сына. Драко же еще больше отдалился от нее; теперь они лишь изредка перебрасывались парой слов, и женщина не могла не видеть, что тот становится все более ожесточенным. Выяснив, что Темный Лорд приблизил к себе ее сына, она разрыдалась от собственного бессилия. Позже, когда Драко приобрел почти неограниченную власть, Нарциссе стало казаться, будто ее сын умирает, каждый день теряя частичку своей души. Так длилось до тех пор, пока в конце концов Драко окончательно не изменился, не оставив ни малейшего сходства с образом сына, который она тщательно хранила в памяти — невинного, далекого от зла и кромешной тьмы. У Нарциссы в комнате не висело ни одной фотографии Драко, кроме тех, на которых ее сыну еще не исполнилось четырех лет. Ведь уже начиная с этого возраста, его смех в огромном родовом замке раздавался все реже, и так продолжалось до тех пор, пока он не разучился смеяться вообще. Это произошло незадолго до того, как Драко отправился в Хогвартс.
Нарцисса никогда не хотела, чтобы Люциус пошел по выбранному им пути, не хотела быть женой Пожирателя Смерти, презираемой и покинутой человеком, которого однажды полюбила. Она ночами молила Мерлина, чтобы Драко не последовал за отцом в бездну, из которой уже невозможно было выбраться. Но прошлым летом, как раз перед шестым учебным годом, сын пришел домой поздно ночью и выглядел бледнее, чем обычно. Заметив Нарциссу, он отвел взгляд, но его секундного промедления ей оказалось достаточно, чтобы с ужасом осознать: из этих родных глаз на нее смотрит Смерть. Но в следующий же миг все пропало, и на его лице появилась обычная ухмылка, которая могла бы обмануть кого угодно, только не ее: Нарциссе приходилось видеть подобный взгляд у многих. У мужа, сестры, своих друзей и приятелей мужа. И сейчас, глядя на Драко, она понимала, что ее сын обречен жить точно так же.
Стоило Нарциссе заметить перемены, произошедшие с её сыном, победившим её мужа, как надежда, которая поддерживала ее на протяжении многих лет, стала постепенно иссякать в душе, пока окончательно не сменилась пустотой. Женщина, которая теперь бродила по мрачному родовому поместью, больше не была прежней Нарциссой Малфой. Она выглядела и вела себя как верная жена Пожирателя Смерти. Ей была отвратительна такая манера держаться: она ненавидела невежество и высокомерие. Ещё девушкой, на примере собственной семьи, Нарцисса убедилась, к чему может привести подобное предубеждение: она не видела родную сестру уже двадцать лет. И эта отчужденность точила Нарциссу изнутри, но она знала, что никогда никому об этом не расскажет.
Иногда Драко находил ее в гостиной, когда она, давясь безмолвными рыданиями, судорожно сжимала в руке старый, уже потертый от времени носовой платок с вышитым на нем фамильным гербом. Ей никогда не хватало сил что-нибудь произнести в эти мгновения, она лишь молча смотрела на сына, и на ее лице появлялась неизменно нежная, чуть виноватая улыбка. И Нарцисса не догадывалась, что именно эта улыбка всякий раз раздражала Драко.
Она не имела права распоряжаться своей ничтожной, как ей казалось, судьбой. Судьбой, которую она никогда не выбирала для себя и поэтому отчаянно ее не желала. Правда, Люциус не всегда был таким, но даже в самом начале семейной жизни она бы не осмелилась подойти к мужу и попытаться убедить его в том, что их семья не должна не поддерживать Темного Лорда, а, наоборот, быть по другую сторону баррикад. Нет, она не могла. Она упустила эту возможность много лет назад.
* * *
Драко часто думал о родителях, правда, зачастую, без привычной, разумеющейся для других детей нежности или заботы. Он прекрасно знал, что мать что-то скрывает от него, хотя не имел ни малейшего понятия, к чему относится ее тайна. В конце концов он оставил бесполезные размышления и догадки. В ту ночь, когда он вернулся домой с застывшим взглядом, в котором, казалось, все еще мелькали отблески Смерти, он заметил в ясных голубых глазах матери то, что никак не ожидал увидеть — стыд. И это поразило его до глубины души; он ухмыльнулся лишь для того, чтобы скрыть охватившее его потрясение, и даже сейчас, снова и снова прокручивая в памяти тот момент, он никак не мог понять, что же означал взгляд, который мать бросила на него в ответ. Он пытался убедить себя, что этот взгляд предназначался не для него. Ведь, в конце концов, что постыдного может быть для сына Пожирателя Смерти в том, чтобы последовать примеру отца? И все же странный взгляд матери еще долгое время не давал ему покоя.
Сейчас, четыре года спустя после того памятного дня, Драко Малфой сидел в своей комнате, внимательно осматриваясь вокруг. Пройдет совсем немного времени, прежде чем он вернется, при условии, что все пойдет по плану; Драко еще раз огляделся, чтобы удостовериться, что каждая вещь лежит на своем месте. Удовлетворенный, он перешел в другие комнаты, чтобы убедиться, что они уже приготовлены; разумеется, они были готовы. И все же он тщательно их проверил. Казалось, он все предусмотрел.
Его филина, Бубо, не было в доме: тот улетел, нагруженный едой; у Драко не было поводов для беспокойства: он знал, что о его любимце позаботятся. Он предупредил, что филин должен быть дома к его возвращению, и для него уже было готово угощение, которое тот получит, если будет послушным.
Теперь следовало подумать о гостях. Он сделал все, что мог. Если все пойдет по плану, он вернется через месяц. Если же нет… что же, пожалуй, лучше об этом не думать; либо это будет обычный день, либо он попросту не наступит. Драко сделал глубокий вдох, закрыл глаза и еле слышно пробормотал: «Он не может быть последним». Потом он проверил все еще раз. Драко вовсе не относился к людям, одержимым какими-либо навязчивыми идеями, просто… просто все должно было быть идеально. Ничего не могло быть упущено из вида или лежать не на своем месте. Драко вздохнул и провел рукой по волосам. «Это просто дом», — произнес он, — «и он не может быть идеальным. Этого достаточно».
* * *
Он направился в столовую, и, зайдя в комнату, сел, уже в который раз прокручивая в голове свой план.
Все было готово. Но Драко не мог не допускать, что план может не сработать. Впрочем, как только мозг начинал рисовать ужасные последствия такого поворота событий, он сразу же запрещал себе об этом думать. Потому что план должен был сработать, просто обязан. Ведь у Драко не было другого плана на случай, если провалится этот. Вся его последующая жизнь зависела от сегодняшнего дня. Но Драко не стал придумывать план Б, несмотря на свою обычную обстоятельность. Будь что будет: либо все, либо ничего.
Драко снова окинул комнату оценивающим взглядом. Эту полезную привычку он приобрел еще в школе: внимательно просматривать работу перед тем, как сдать ее учителю. И всегда поражался, изучая пергамент в очередной, третий раз, как можно было умудриться не заметить ту или иную ошибку. Но этот план был переделан более десяти раз, он бился над ним около года; так что тот должен был сработать. Ведь Драко с детства отличался крайней удачливостью, и у него не было намерения изменять этой привычке.
Он встал и вышел из столовой. Пересек гостиную, нахмурившись при виде ровных стопок книг, высившихся в дальнем углу. Впрочем, через миг его лицо приняло обычное сосредоточенное выражение: все остальное было на своих местах. Драко спустился на первый этаж и прошел по всем комнатам. Поднялся на второй, а затем и на третий этаж. В этой проверке не было ничего сложного: дом был приведен в идеальный порядок еще три дня назад, и за это время ничего не изменилось. Так что осмотр не занял много времени. Дойдя до двери, он обернулся и обвел взглядом холл. Ему сразу же пришлось пожалеть об этом: сердце тоскливо заныло. С тяжелым вздохом Драко Малфой аппарировал.
Его появление в этом месте было крайне неожиданным. Хотя он точно знал, куда аппарировал, и потому не был удивлен, оказавшись перед внушительных размеров фонтаном, изображающим волшебника, волшебницу, кентавра, домашнего эльфа и гоблина. Поначалу никто не обращал на него внимания, пока он неторопливо шагал к стойке у входа. Ведь в Министерство ежедневно аппарировали сотни, может даже тысячи магов. Но потом он услышал звон осколков: керамическая чашка выпала у кого-то из рук и разбилась о мраморный пол, на котором немедленно растеклось уродливое коричневое пятно. «Кофе», — мельком подумал он, отметив, что находившиеся неподалеку волшебники были настолько ошарашены, что ни одному из них пока даже голову не пришло достать палочку. Очевидно, авроров здесь не было, потому что они бы не допустили подобной безответственности.
Драко продолжал идти к стойке, и на его губах мелькнула усмешка, когда он обратил внимание на невысокую ведьму, стоящую за ней. Похоже, его весьма эффектное появление осталось ею незамеченным и ему пришлось кашлянуть, чтобы привлечь ее внимание.
Ведьма что-то встревоженно говорила в миниатюрное устройство, которое было прикреплено к повязке на голове. Драко наблюдал, как она, суетясь, договаривала что-то. Наконец она подняла на него взгляд и по ее лицу, бледностью которого девушка могла бы посостязаться с ним самим, Драко понял, что ведьма догадалась, кто стоит перед ней. Он продолжал ухмыляться, излучая уверенность, тогда как несчастная ведьма застыла на месте, пораженно глазея на него. Драко мог ощущать страх, волнами исходивший от нее, и это придавало ему смелости.
Он небрежно положил руку на стойку.
- Добрый день, мисс, — непринужденно начал он, сопровождая свои слова снисходительной улыбкой, таким тоном, словно спрашивал, как пройти к туалету. Стоило Драко заговорить, как ведьма в ужасе отпрянула от него. Ее глаза расширились, когда она окончательно поверила в то, что перед ней стоит Драко Малфой. Тот самый Драко Малфой. Что он, ухмыляясь, разговаривает с ней. И следующим, что тот произнес, было:
- Не могли бы вы передать мистеру Поттеру, что к нему пришел перебежчик?
