Глава 14Десять дней Даня не приходила в себя. Вся Империя сходила по ней с ума, пока доктора штопали ее раны. Она потеряла много крови, и никто в Имперском Центре не мог воссоздать, что с ней случилось в бою с Заарином.
Все же ее состояние стабилизировалось, и к ней не иссякал поток визитеров, жаждущих навестить ту, кто, по сообщениям голонета, в одиночку спасла Палпатина от Заарина, пытавшегося взять его в заложники. Словно весь мир хотел ее знать, гейшу, которая бросилась между закаленным в боях адмиралом и своим императором.
Правда была совсем другой, но нельзя было нарушить прикрытие Маарека Стила. Необходимо было сохранить в тайне его участие в произошедшем, и Дане, не имевшей права оспаривать это решение, приписали подвиг самопожертвования, а ее историю раздули в невиданных масштабах.
Имперский Центр встал на уши, сражаться против Заарина был отправлен огромный флот, славную победу над предателем отпраздновали с помпой и шиком, немедленное повышение Трауна до гранд-адмирала вдохнуло в победоносные ВКС еще больше уверенности.
Но Даня все еще отдыхала, ее подвиг был превознесен до небес, мир, в котором она жила, поразительно изменился, пока лучшие врачи Корусанта сражались за ее выздоровление. Слишком много знатных, влиятельных людей дышали им в затылок, а у них все еще не было ответа.
Главная проблема была в том, что им предоставили неполные данные; требовался доступ к чрезвычайно секретным файлам, дабы пролить свет на ее историю болезни, но почему-то никто не мог удовлетворить их запросы. Ее тело покрывало множество шрамов, тонких, едва заметных, но наводивших на мысль о полостной операции, непонятно из-за чего. Это было самым странным.
Почти так же странным, как постоянное присутствие г-жи Исмарен.
Роганда наблюдала, как все это разворачивалось, от повышения нелюдя до необычайно искренней печали, охватившей Имперский Центр, что Даня Лаквила, полное ничтожество, скорее всего, никогда не выйдет из комы, жестокое наказание за выполненный и перевыполненный долг.
Если она придет в себя, то займет место Роганды; это было очевидно. Палпатин дал понять, что случится, если она снова помешает Дане жить; но Даня рисковала жизнью, и было очевидно, кто из них выживет при дворе. Даня была популярна из-за своей невинности, полнейшей наивности, с которой она смотрела на жизнь, и какая ирония, что выживет именно она.
Слава, обрушившаяся на Даню, равно как и умная пропаганда, которую ткал Ишин-Иль-Раз вокруг ничтожной куртизанки, превратила ее в какую-то героиню всея Империи, чего доныне не удостаивалась ни одна женщина. Ходили слухи, что об этом происшествии даже снимут кино, и без того сверх всякой меры раздутое событие превратится в легенду галактики.
Это было так несправедливо. Роганда не всю жизнь была озлобленной, раньше она была такой, как Даня. Наверно, размышляла она, поэтому она так сильно ненавидела Даню. Они были так похожи и в то же время нет. Палпатин умел изгадить самые чистые сердца и намерения, и Роганда жалела Даню, такую юную, не ведающую об искушениях темной стороны, оказавшуюся так близко от императора.
Конечно, она не могущественна в Силе; Даня никогда не представит угрозы, мидихлориан у нее раз-два и обчелся; ни намерения развиваться в Силе, ни представления, что это возможно. Будто она отрезала себе эту возможность. Значит, она не подвергнется всей этой дарксайдерщине, возможно, выстоит.
Отношения Дани и Палпатина были неясны; что не сексуальные, это точно. Пусть она была его гейшей, но непохоже, чтобы между ними что-то было. Может, она его родственница, член его семьи, оставшийся незамеченным?
Она размышляла, не отрывая глаз от недвижно лежащей на койке женщины, подсоединенной ко множеству мониторов, сердцебиение стабильно, писк индикатора ровный. Роганду отделяла от нее транспаристиловая панель; мимо проходили люди, смотрели на Даню, как на экспонат кунсткамеры, и шли дальше.
Вот он, двор; мимолетное приятельство, миг внимания, и люди шли дальше, предпринимая новые козни, новые сделки, чтобы продвинуться ближе к Палпатину. И каким-то образом эта маленькая, незначительная женщина безо всякого влияния переплюнула их всех.
Теперь все без толку. Как только Палпатин уставал от своих любовниц, их быстренько спроваживали куда-то с планеты; но она переживала не за себя, а за Ирека. За своего мальчика, единственного, кого любила. БесСильной Дане не понять; Ирек входил в возраст, когда пора задать вопросы о его силе, когда он начнет учиться, чтобы стать адептом ситхов.
Представив его возможным наследником Палпатина, она выиграла себе какое-то время, но сколько еще это продержится? Вопросы не исчезнут… и скоро ей придется объясниться. Было жизненно необходимо скоро принять решение, ради собственной безопасности и Ирека.
- Простите за вторжение, мадам Роганда.
Она повернула голову, пораженная, что кому-то удалось прокрасться мимо нее. И это был опять Руфаан Тигеллинус. Он как будто был заворожен полумертвой Даней, сегодня заходил аж три раза, но на этот раз не принес подарка спящей гейше.
- Это не вторжение, адмирал. Я просто… обдумывала ситуацию.
В его глазах появился какой-то блеск недоверия. Роганда была крайне осторожна с данным-конкретным гранд-адмиралом, с тех пор, как он узнал, как она подшутила над ним перед дебютом Дани; он был общеизвестно безжалостен к тем, кто манипулировал им.
- Она как восходящая звезда, не правда ли? С победы на Дерре-4 Имперский центр не был столь оживлен, столь взволнован. Только в тот раз славили мужчину… - Он сложил руки и принял отменно гордый вид. Она не смогла понять, чему он так радуется; все-таки, если люди правду говорят, Даня сломала ему нос в тот вечер, когда он сделал ей предложение.
Мужчины были гордецами; в том был хребет военщины, помимо строгой дисциплины. Тигеллинус собирался свести счеты, и Роганда была уверена, что пожалеет о том, что солгала адмиралу.
- Даня у нас маленькая героиня… А раз барон Фел похитил воплощение имперской добродетели, возможно, император сочтет подобающим заменить ее своей любимой гейшей, - предположила она, озвучивая свои страхи, что эта красивая, нежная молодая женщина скоро займет ее место.
Роганда проклинала себя за недальновидность; Палпатин дразнил ее похвалами в сторону этой девицы; и этим не угрожал ей, а обещал той. А она так увлеклась своими мелочными перебранками с дворянами, что не заметила всей картины.
- Она невероятно везучая… - тихо, будто себе под нос, произнес Тигеллинус. – Чересчур везучая, подумывает кое-кто из аристократии. – Он поднял голос, чтобы до Роганды дошло. С аристократией у нее никогда не ладилось; ее пустопорожние союзники были яркими звездами при дворе, сгоравшими слишком быстро, оставляя ее без поддержки.
А дворяне никуда не девались, и при дворе у них у всех было полно родни. Обидишь одного, и все семейство, включая седьмую воду на киселе, откажется терпеть твое присутствие. Унижения от таких хамоватых снобов особенно мучили гейшу.
На своем пути наверх Роганда вызвала к себе такую ненависть, что в некоторых благородных домах ее принимали, только когда она сопровождала императора и держала рот на замке. Даня еще не наступила ни на одну великосветскую мозоль, но только вопрос времени, когда и ее внесут в черный список.
- Аристократы боятся всех незнатных людей, которые приобрели популярность, – злобно сказала она; как она ненавидела придворные порядки! Клики элегантных дам и их состоятельных мужей, высмеивавших ее и ее образ жизни. Они думают, что она добровольно стала любовницей Палпатина? Думают, что ей нравится согревать его постель?
- Ваша правда… но я не о том хотел с вами поговорить, - изрек он, и в его голосе звучало нетерпение – он явно заметил, что она расстроена. Она встала и подошла к нему, ожидая вопроса.
- Чего изволите, гранд-адмирал? – заискивающим тоном спросила она, надеясь, что не очень сильно оскорбила его. Его ярость и так опустошительна, не хватало подхлестнуть ее своими дурными манерами.
- Я желаю, чтобы вы провели меня в комнату Дани, - просто и лаконично распорядился тот.
Тишина.
- Император не велел… - пустилась она в объяснения, но он прервал ее на полуслове.
- Императору не нужно знать. – Безапелляционность его тона, должно быть, сбивала с ног офицеров ниже по званию. Но она не дрогнула. Она достигла своего положения вовсе не уступками мужчинам, распоряжавшимся в Имперском центре.
- Я не могу удовлетворить такую просьбу, гранд-адмирал. Если меня застигнут на этом… - Ее унизят за невыполнение собственной работы. Кукольный дом постоянно называли гнездом разврата; как она станет возражать, если в спальне Дани Лаквилы увидят мужчину?
И хуже того, как ее накажет Палпатин за запятнанную репутацию святой Данечки?
- Наверно, я не так выразился. Вы отведете меня к ней в комнату. Если нет… ваша жизнь при дворе станет невыносимой. – Он повернулся к ней, явно наслаждаясь своей властью над ней; что-то в его уверенности испугало ее. Что у него на уме?
- Я не люблю, когда мне угрожают. Обязательно передам императору, - мерзким голосом сказала она. Довольно! Кто ее пугает двором, какой-то там адмирал?
- Раз так, то двор скоро узнает, что Ирек – не наследник Палпатина. Вы рухнете намного быстрее, чем планируете, и сомневаюсь, что после того, как вы вели себя с Даней, она будет к вам благосклонна.
Она побледнела. Как, во имя ситхов, он это выяснил? Он блефует? Гнусная улыбочка Тигеллинуса сказала, что нет, и Сила подсказала ей, что он не лжет. Сердце громко стучало у нее в груди; она еще не составила необходимых планов, она не может уйти и выжить!
- Вы не посмеете… - раздался шепот Роганды.
- Нет, если вы дадите мне то, чего я хочу. Мне нужно провести час в ее комнате, и не входите. И никто не должен знать. Если меня там заметят, то ваша ложь будет разоблачена. – Его голос был таким наглым, она жалела, что у нее не хватит смелости тоже сломать ему нос. Как он смеет угрожать матери? Кровь пульсировала у нее в ушах, захлестывала паника. Страх разоблачения.
- А если сюда войдут? Если вам помешают? – вякнула она, не зная, что сказать. Он загнал ее в угол, между неудовольствием двора и Палпатина. Как двор накажет ее за обман? Но как накажет ее Палпатин за разрушение карьеры его бесценной Дани?
- А вы постарайтесь, чтоб не вошли и не помешали.
- А зачем вам надо к ней в комнату? – спросила она, сдерживая слезы. Роганда не была в этом положении уже много лет, с тех пор, как была новенькой гейшей, не понимавшей двуличности двора и козней, на которые пускались мужчины, чтобы добиться желаемого.
- Не ваше дело, - оборвал он. – Завтра вечером приду в Кукольный дом; бдите, чтоб никто не помешал.
Она поклонилась, и он удалился, как зловещая тень, дабы разнести повсюду свои дурные вести. Когда его шаги утихли, она сползла на колени, в слепой панике беглеца.
Она осознала, что всегда убегала; всю свою жизнь она бежала от своих человеческих слабостей, разрушая чужие жизни, чтобы продвинуться наверх. И наконец, пришел ее черед упасть
Роганда знала: положено донести императору про Тигеллинуса. Она должна сделать правое дело и защитить бесчувственную Даню от коварства гранд-адмирала. Она сделала единственное, что умела. Она решила убежать.
