Глава XV. Это конец, Грейнджер
Soundtrack #1: Та Сторона – Маяки
Soundtrack #2: Та Сторона – Быть одиноким
Драко Малфой, остался в комнате совершенно один, впервые ощущая практически болезненную тишину. Он всё ждал, когда в комнате раздастся смех или неуверенное извинение Грейнджер, но этого не происходило. Вместо этого, парень лежал на кровати и прислушивался к ускоренному стуку собственного сердца. Сейчас он ясно представлял себе, как выглядит страх. Сначала боязнь боли, успешно преодоленная с помощью гриффиндорки, а теперь боязнь смерти. Ее смерти. И зачем ты вообще появилась, Грейнджер, сменяя один страх на другой?
Даже вьюга, настойчиво завывающая и проникающая холодом сквозь стекла, не могла сбить его с липкого чувства собственной слабости. Каждый новый день словно доказывал, что ни одна эмоция не имеет грани. Каждое чувство может усиливаться до бесконечности, поглощая душу человека целиком. Убивая изнутри.
Слизеринец с каждым днем чувствовал себя хуже, но намеренно лгал девушке, что постоянно находилась рядом, напряженно всматриваясь в его лицо при каждой перемене. Гермиона была проницательна, но никто не сможет разоблачить Драко, если он решил молчать. Каждое прикосновение имело две стороны медали. Парень ждал, что шатенка коснется его. Ждал так, как заблудший дождя в пустыне. Но он понимал, что это прикосновение отзовется внутри ожогом боли. Осознавая, что внутри его тела от него ничего осталось, он хватался за свои чувства. Так странно, чувствовать, но ничего не сказать. Да, ведь он так и не сказал девушке, что испытывает по отношению к ней. А ведь в тот последний раз, что она обернулась к нему, такая гордая, неприступная, но ожидающая в глубине души тех самых искренних слов. И что ты сказал ей, Малфой? Ты просто попросил ее вернуться, только Гермиона не смогла этого выполнить. И это твоя вина. Можно сколько угодно говорить себе, что в этих словах смысла было больше, чем в банальном «люблю», однако простишь ли ты себе несказанное, если не успеешь?
Испытанные отголоски тупой усиливающейся боли почти срывали его с места. Драко боялся. Он не хотел повторить участь Алиота, потому что точно знал, что сойдет с ума, как и его кузен. Гермиона оказалась жертвой его семейной драмы, стараясь ему помочь. Она не смогла, но сможет ли он? Это единственное, что мог бы сделать для нее слизеринец, чтобы поблагодарить за эти полгода, показавшие, что внутри него еще жив человек.
Судорожно отсчитывая стук сердца в унисон со стрелками часов, Драко усиленно боролся с болью. Просто потому, что Гермиона хотела, чтобы он не сдавался. Можно ли было представить еще год назад, что Грейнджер сможет стать той, кто будет подталкивать его вперед, кто протянет ему руку и вытянет из бездны ошибок, собственных и родителей?! Драко засмеялся бы в лицо любому, кто имел бы дерзость просто предположить это. Только сейчас всё по-другому. И как ни парадоксально, он сам говорил ей о том, что всё может быть. Всё, что могло быть, в его жизни уже случилось. Осталось лишь ответить взаимностью на то немногое хорошее, что с ним происходило, и на этом можно подвести черту. Так сказать, чтобы не испортить впечатление.
Драко Малфой всё лежал и смотрел в потолок, успокаивая свою душу перед финальным рывком, а на часах неумолимо медленно для него бежали секунды, плавно перерастая в минуты и часы, методично сокращая его жизнь…
***
– Грейнджер, просыпайся. Время нести радость людям. – Радостно отдавалось где-то далеко в голове у девушки, усиленно пытавшейся уловить связь с собственным сознанием. – Ну, давай, не глупи. Люциус не так уж и сильно тебя покалечил. Вставай! – Продолжало доноситься из темноты. Спустя еще несколько секунд девушка почувствовала, что ее поднимают на ноги. Открывая глаза, она замечает взмах ладони, который, очевидно, по версии Алиота, нависавшего над ней, должен был привести ее в чувства. Вновь зажмуриваясь в ожидании удара, Гермиона усиленно старалась удержать равновесие. Руки оттягивали к низу кандалы, до боли натирая запястья. – О, доброе утро, милая! – Весело откликнулся Алиот, замечая, что гриффиндорка приходит в чувства. – Пойдем, нам пора выдвигаться. И так спала несколько часов.
– Куда мы должны идти? – С трудом выговорила Гермиона, всматриваясь в лицо Малфоя.
– Как это, куда? На специальное место для ритуала. Сейчас подойдет Люциус, а после еще и Элойза. – Счастливо отвечал Алиот, снимая с девушки железные оковы. Гермиона облегченно выдохнула, едва раздался грохот упавших металлических цепей. – Да, нежная ты, Грейнджер. Обычные цепи, а аж до крови разодрано. Ну, ничего. Заменим веревкой, легче будет. – Сумасшедший блеск и не сползающая с лица улыбка не сулили ничего хорошего. В последующие минуты толстая веревка была туго затянута прямо на кровоточащих ранах от цепей.
– Стой, подожди, ты сказал о Паркинсон? – Внезапно осознав сказанное, переспросила Гермиона.
– Ну, да. Она, вроде как, подруга Люциуса. – Ухмыльнулся тот, заинтересованно покосившись на Грейнджер. – А что, знакомая твоя?
– Нет, – сразу же ответила девушка, чтобы не дать Алиоту поводов продолжить эту тему. Сейчас уже не имело значения, кто будет присутствовать при ее последних минутах. Главное, чтобы Драко этого не видел.
– Да ладно. Я наслышан о шутке с моим братишкой. – По-добрососедски произнес Алиот, засмеявшись. Руки девушки невольно сжались в кулаки, а губы сжались в тонкую линию.
– Шутка? – Произнесла девушка, стараясь сохранять самообладание. – Ежеминутное умирание – это не шутка, чертов ты… – Гриффиндорка задыхалась от возмущения, но это вызвало лишь громкий смех Алиота, отражающийся небольшим эхом от стен, пропитанных болью.
– Ты чудная. Скоро умрешь, а всё еще возмущаешься по поводу моего братца, который, наверняка, мирно спит в своей комнатке, даже не подозревая, как тебе весело сейчас. – Если бы он только знал, как она на это надеялась.
– Алиот, я не понимаю тебя. Ты словно совсем другой, не тот, с которым я общалась когда-то. – разочарованно добавила девушка, недоверчиво смотря в глаза брюнета. Парень смолк на секунду, но после заговорил вполне серьезно.
– Это прошлое, Грейнджер. Прошлое, в котором мне было скучно. И да, ты не узнаешь меня лишь потому, что тогда ты нравилась мне. Я думал, что у меня есть возможность начать что-то новое. Только против себя не пойду никогда. Я ждал эти годы. Я верил, что буду награжден. Сначала подумал, ты и есть та награда, но потом… Люциус может дать мне то, что не оценимо на фоне твоего присутствия.
– Ты не понимаешь! Люциус водит тебя за нос. Не существует способов вернуть мертвецов! – Гермиона попыталась образумить парня, но тот лишь зло покосился на нее, хватаясь за веревку и дергая со всей силы так, что девушка чуть не упала.
– Это ты не понимаешь, Грейнджер. Здесь все стараются выжить. И я ничем не хуже. Драко хотел выжить с помощью тебя. Ты – за счет меня, а я за счет тебя верну любовь своей жизни. Выживает сильнейший. И это не вы.
– Почему ты решил, что Драко с моей помощью хочет выжить? Я не смогла ему помочь. – перевела тему девушка, осознавая, что жизнь Драко даже сейчас для нее важнее предысторий о своей кончине или радости Алиота, которая не оправдает себя.
– Ты смогла. Он прожил чуть дольше. Понимаешь ли, суть проклятия в том, что любовь должна его убить. То есть, он должен пожертвовать собой. Так или иначе, он должен будет умереть. Проклятие имеет потрясающую силу, потому что основа его – ненависть, Элойзы и ее дочери. Должен признать, леди Паркинсон – весьма интересная женщина. Ее месть – это самое удивительное, что я видел за всю свою жизнь, не считая, разве что, победы Поттера над Волан-де-Мортом. Если вкратце, у моего братишки изначально не было шансов, только он об этом не знал и надеялся на тебя.
– Это не честно, – тихо отозвалась Гермиона, изо всех сдерживая подступающие слезы.
– Тебе уже должно быть всё равно. А вообще, разговоры – это, конечно, хорошо, но нам пора.
– Куда ты меня поведешь?
– На скалу.
– Что? У нас нет нигде скал, Алиот.
– Грейнджер, существует магия, если ты этого не знала. С ее помощью создать отвесную скалу среди леса и глубокую яму под ней, что должна будет тебя поглотить, достаточно легко. – Просветил ее парень, накручивая конец веревки себе на руку для надежности. – На выход, славная гриффиндорка! – Торжественно провозгласил он, открывая тяжелую металлическую дверь. Опустив голову, чтобы слезы на лице не были заметны, Гермиона покорно вышла за ним.
***
Дорога до «лобного» места проходила в тишине. Гермиона старалась не отставать от своих палачей, потому что каждая ее запинка грозила обернуться для нее болью. Люциус Малфой наблюдал за ней, продвигаясь чуть позади. Девушка спиной чувствовала ледяной взгляд. В ее голове проносились воспоминания о войне. Она никогда не выглядела более жалко, чем сейчас. Находясь в руках у трусливого Пожирателя и его сумасшедшего племянника, героиня войны покорно плелась на свое же убийство. Не было сил даже на сопротивление. Да и какой теперь в этом смысл? Это всего лишь укоротит ее жизнь на несколько часов, а, может, и минут.
Всё, на чем сосредоточивала мысли Гермиона, уносилось к белокурому слизеринцу, чей взгляд за кромкой льда, подобного тому, что был в глазах его отца, умел источать нежность. Это не серого цвета глаза: не дождь, не серебро. Его взгляд – это искры, что источает снег на утреннем солнце. Странная ассоциация в очередной раз всплыла в голове. Когда-то давно она впервые обратила на это внимание, но не придала значения, и вот сейчас этот взгляд – всё, что еще заставляет ее дышать. Девушка словно снова очутилась в его комнате, в объятии изувеченных, но таких необходимых рук. Пожалуй, сейчас она жалела лишь о том, что это Рождество она не проведет с ним. Они оба его не встретят.
Радовало лишь то, что Драко никогда не увидит того, что с ней сделают. Сейчас не время для сказок, где принц на белом коне спасает принцессу, и они живут долго и счастливо. Сейчас реальность, и в ней принцу лучше ничего не знать. Конечно, Гермиона не хотела умирать. Никто не хочет, но разве это в ее власти? Сейчас ей оставалось лишь надеяться, что всё закончится быстро.
– Ну, что, мы пришли! – Манерно протянул Люциус Малфой, привлекая к себе внимание шедших рядом и тех, кто уже ожидал их. На скале стояли его союзники – такие же отъявленные трусы, что и он сам, сбежавшие, предавшие своего Лорда. Однако взгляд Гермионы приковался к силуэту женщины. Она узнала в ней Элойзу Паркинсон. Та улыбалась, надменно рассматривая Алиота и гриффиндорку.
Люциус подошел к ней и поцеловал ей руку. Мерлин, убийцы, соблюдающие этикет. Гермиона усмехнулась, но, на ее счастье, заметил это лишь Алиот. Он в упор смотрел на нее, пока Люциус и Элойза о чем-то переговаривались. Только сейчас Гермиона заметила, что в глазах парня промелькнула какая-то осознанность, что в один миг стерла с лица улыбку. Его разговорчивость растаяла еще до отправки сюда, а теперь и звонкий голос сменился шепотом:
– Грейнджер, ты вообще не боишься умирать? – С подозрением спросил он, вглядываясь, надеясь увидеть хотя бы тень ужаса. Гриффиндорка в ответ лишь улыбнулась, чуть склонив голову.
– Не боюсь. Не каждый раз приходится умирать, Алиот. Я не знаю, как это.
– Но почему? Все боятся.
– Если я тебе скажу, что-то изменится? Ты решишь спасти меня, одумаешься, поймешь, кто врет, а кто говорит правду?
– Нет, но я хочу знать. Мне нужна Аделайн, но даже она боялась. – Недоверчиво пояснил Алиот, опустив взгляд на руки девушки. Веревка, которой он так старательно перевязал ей руки, приобрела багровый цвет, пропитавшись кровью. Должно быть, это было больно, но в девушке не было ни единого признака того, что она чувствует. Лишь слабая, кажется, даже нежная улыбка и усталые глаза, что просят закончить всё скорее.
– Просто я всё успела. Мне нечего терять, а жизнь… Она заканчивается у всех. И я не увижу смерти других, близких мне людей. Определенно, нужно искать плюсы даже в этом. – Алиот задумчиво опустил взгляд. Его съедала зависть, ведь он за всю свою недолгую жизнь всё же не научился «дружить» со смертью. Жить так, чтобы не дергаться от ужаса в ее ожидании. Хотя он и потерял всех, кого мог. Грейнджер была сильнее него, но это не оскорбляло. Это восхищало.
Парень замолчал, обдумывая услышанное, но после, чуть замешкавшись, произнес:
– Мне жаль, Грейнджер, что это будешь ты, но я без нее не смогу. – Произнес он, смущенно опуская голову. Гермиона удивленно посмотрела на него.
– Мне тоже жаль, что моя смерть не вернет тебе ее. – Уверенно произнесла она, но тут же пожалела об этом. Алиот озлобленно поднял на нее свои глаза, а после она уже задыхалась от мертвой хватки на своей шее.
– Не смей так говорить. Аделайн будет со мной. – Прошипел парень. Едва ловя губами воздух, девушка сдавленно прошептала:
– Магия не возвращает умерших.
– Замолчи. Люциус обещал. Он всё сделает.
– Он убьет тебя. – Вновь опровергла гриффиндорка, осознавая, что всё и так кончено. Хватка стала крепче, и девушка уже почти не могла дышать. Выходили лишь рваные вдохи. Алиот так и продолжил бы удерживать ее, сдавливая шею, если бы в стороне не раздался шелест листвы, еще не до конца укрытой снегом, под ногами и чей-то предупреждающий голос.
– Отпусти ее, Алиот. Иначе будет хуже. – Гермиона стояла спиной к пришедшему, но понимала, что когда-то уже слышала этот голос. С ужасом в глазах она смотрела на Алиота, пока сознание возвращало ее к умирающему Драко, чей голос, как и облик изменились до неузнаваемости. Звонкий самодовольный заменился твердым, напоминающим свист кнута перед хлестким ударом. В этом голосе чувствовалась опасность. Приглушенный, пробирающийся под кожу он вызывал желание бежать, но только не у Алиота. Тот лишь ухмыльнулся и утвердительно ответил, подтверждая догадки шатенки:
– Малфой. Ты же не наделаешь глупостей. Мы ведь не одни здесь. – Кивком брюнет указал на толпу, что стояла за его спиной, буравя взглядами нежданного гостя.
– Я тоже не один, Алиот. – Усмехаясь, ответил Драко. Хватка Алиота ослабла, позволяя ей повернуть голову, но никого увидеть не удалось. Драко не выходил из темноты. Всё, что можно было разглядеть, – это чуть заметный отблеск светлых волос и неестественно белые глаза. Да, точно такого же цвета была светящаяся роза из ее кошмара. Не может быть. Пугающий голос Драко разносился по округе, хотя говорил он тихо и спокойно. Возможно, лишь Гермионе так казалось. За тенью страха она боялась увидеть: изменилось что-то еще.
– Почему же твои друзья не поздороваются, м? – Осторожно спросил брюнет, Прижимая Грейнджер к себе и оттаскивая ее с приставленной к шее волшебной палочкой к толпе Люциуса.
– Министерские псы не всегда ведут себя вежливо, тебе ли не знать. Вспомни хотя бы смерть Аделайн? Или случайное убийство твоего отца. Разве они были вежливы и тактичны, допрашивая убитого горем сына и парня? – Определенно, Драко старался вывести его из себя, и у него это выходило. Гермиона чувствовала, как брюнет начинает дрожать.
– Драко, а ты оказался даже глупее, чем я думал. – Подал голос Люциус, понимая, что Алиот может сорваться. Ведь это было бы совсем не кстати.
– Весь в тебя, отец. Только я пришел, а не сбежал, как ты во время битвы за Хогвартс. Как и все твои дружки. На меня ведь даже не возлагали таких надежд, как на всех вас, – выплюнул Драко, не скрывая презрения. Он сделал шаг вперед. Еще один. Наконец, его образ стал вполне различим.
Гермиона стояла, зажмурившись. Ожидая смерти в любой момент, девушка боялась увидеть свое отражение в глазах Драко. Мысленно она уже проклинала его за то, что он пришел. За то, что нашел. За то, что она сделает ему больно.
– Щенок! Ты мне не сын. Связаться с грязью – позор для семьи! – Громогласно объявил Люциус, не задумываясь над уязвленными чувствами Алиота, крепко державшего Грейнджер.
– Не больше, чем быть осужденным за пособничество Лорду. Мне хотя бы не грозило заключение в Азкабан. – Спокойно раздался голос Драко. Послышался очередной шелест, и в толпе пожирателей начался гул. Это побудило Гермиону открыть глаза. Перед ней предстал вовсе не Драко. Это было что-то другое. От него остался лишь человеческий силуэт, а сам он напоминал скорее потрепавшуюся куклу с наполнителем из сухих веток. Шипы всё также выделялись, поблескивая на свету от факелов и костра, что был разведен еще до прихода Алиота и Гермионы сюда свитой Люциуса. Лишь вокруг шипов была запекшаяся кровь, что позволила гриффиндорке определить, через какой ад прошел Драко за упущенное ею время. Кожа всё еще была на лице и груди, но тоже изрядно потерта, грозя разорваться в любой момент. Белая рубашка была запятнана кровью. Губы также были неестественно алыми от стекающей по телу крови. Превращение происходило неимоверно быстро. Драко умирал буквально на глазах. Пошатнувшееся тело при последнем шаге почти сдалось, но парень держался. Ради той, что сейчас угрожала куда большая опасность, чем его предсказуемая смерть. Он видел, как ее глаза заблестели от слез. Видел влажные дорожки на щеках и чуть заметное покачивание головой. Драко не знал, что оно выражало, но догадывался, что она просила его не рисковать.
Только не для того он проделал этот путь, чтобы сейчас затормозить. Не в самый последний шанс искупить вину перед Гермионой за всю свою никчемную жизнь. Он улыбнулся, но эта улыбка отразилась на ее лице болью и отчаянием. Мерлин знает, как Драко не хотел, чтобы Гермиона в последний раз видела его таким. Сейчас он даже не человек, но выбирать не приходится.
Злость породила его обращение. Пробравшись в Мэнор и не обнаружив присутствия Гермионы, Драко почувствовал прилив обреченной ярости, перерастающей в неконтролируемое бешенство. Его остановил лишь Блейз и его собственная рука, что пыталась оттолкнуть лучшего друга, оставив красный след на одежде. В жилах бурлила кровь, проникая наружу через разрушающееся тело.
Драко принял лекарство перед вылетом из Хогвартса и той боли, что должен был, не чувствовал, но это не способно было предотвратить превращение. Время стремительно таяло. Блондин не знал, сколько прошло прежде, чем Гарри влетел в комнату, в ужасе останавливаясь перед ним, сжав в руках какие-то листы бумаги. Поттер нашел листы во время осмотра кабинета Люциуса. На этих листах оговаривалось место встречи всей его шайки.
Не теряя ни секунды, Драко бросился к выходу, осознавая, что силы быстрее покидают его, сменяясь онемением. Парень переставал себя чувствовать, но продолжал двигаться вперед. Вылетев наружу, Малфой был остановлен целым отрядом авроров из Министерства. Все они словно остолбенели, рассматривая его. Не составило труда понять, что Нарцисса сдала его. Он сделал шаг, на что все палочки министерских служащих были направлены на него. Позже ему придется поблагодарить Поттера за то, что он загородил его собой, не позволяя применить к нему магию.
Пока гриффиндорец со своим дружком описывал подробности аврорам, Драко вел с проклятием борьбу за собственное тело, заставляя себя шевелить ногами и двигаться вперед. Он уже молил о боли, лишь бы чувствовать, что тело все еще принадлежит ему.
На помощь пришел Блейз, практически протащивший его до самой скалы. За это время блондин, кажется, прошел все круги ада. Болезненная агония, ломающая тело вернулась по его заказу. Блейзу пришлось напоить его зельем, буквально силой вылив ему в рот всё, что было в склянке. На какой-то миг Драко это привело в чувства, вернув десятую долю обладания телом, на немного ослабив боль. И именно сейчас он старался использовать этот миг. Уже ничего не имело значения, только здесь и сейчас эта маленькая девочка, находящаяся на волоске от смерти, плачущая, словно бы принимающая его страдания на себя. Разве хоть кто-нибудь пролил столько слез ради него? Разве она не была достойна посмертного подвига?
Стоя сейчас перед всей этой напугано-враждебной сворой, Драко понимал, что это самое правильное решение в его жизни. Он хотел, чтобы хоть что-то в его жизни было не зря. Пусть даже этот последний вздох, последний шаг и последний взгляд. Парень пристально смотрел в карие глаза той, которой был обязан всем, стараясь внушить ей, что всё нормально, но вдруг тишину разрезал громкий женский голос.
– Ну, надо же! Умирающий дерзкий цветок. Разве не романтично? Да еще и гибнет не просто так, а лишь потому что пришел спасти грязнокровку. – Элойза Паркинсон с издевкой посмотрела поочередно на Гермиону и Драко и засмеялась все тем же ненормальным смехом, что вызвал мороз по коже. Только ей вид слизеринца казался нормальным, и то лишь по причине ее сумасшествия и непосредственного участия.
– Твоими стараниями, Паркинсон! – Прошипел Драко, переведя на нее полный ненависти взгляд.
– Во всем, что произошло, виноват лишь ты сам. Заносчивый мальчишка! Даже твой отец признал ошибкой свой брак с твоей матерью. А ты… Слишком глуп, чтобы понять всё это. Всё воздается, Драко Малфой. – Гневно ответила та, не сводя взгляда с парня.
Драко лишь на секунду перевел взгляд на отца, на лице которого читалась растерянность. Блондин лишь усмехнулся: правильный выбор, признание ошибок… Нет, это о Люциусе. Трусость, слабость – это его истинные качества. Раньше им руководил Лорд, а теперь, как выяснилось, Элойза. Сам он не был способен на большее. Как оказалось, даже аристократической гордостью природа его обделила.
– Ничтожество, – хрипло произнес Драко, испепеляя взглядом того, кого когда-то считал отцом. – У меня для каждого из вас есть подарок. – Ухмыльнувшись, добавил он, посмотрев чуть в сторону от себя.
Послышались шаги, и на свет вышли еще два человека. Драко действительно пришел не один. Гермиона смотрела в сторону приближающихся людей, уже по шороху мантии узнавая подошедших.
– Нарцисса! – На выдохе произнес Люциус, определенно пребывая в шоковом состоянии.
– Здравствуй, Люциус. – Холодно ответила женщина, даже не удостоив его взглядом.
– Я был уверен… Ты же получила мое письмо? – Неуверенно спросил тот, все еще вглядываясь в свою жену, словно не узнавая ее.
– А я была уверена, что полюбила мужчину. Мы все ошибаемся, Люциус. Ты ошибался, если думал, что я не знаю о твоем романе с Элойзой. Я терпела лишь ради Драко, надеясь сохранить семью. Как оказалось, в этом ошиблась я. Оно того не стоило. Ты так же ошибался, если считал, что я предам сына. Он у меня один, и я никогда не прощу того, что ему пришлось пройти, ни тебе, ни этой... – Нарцисса пренебрежительно кивнула в сторону Паркинсон, продолжив, – Твое место в Азкабане, Люциус.
– Нарцисса, я же люблю тебя…– Тихо ответил он, не обращая внимания на возмущение Элойзы.
– Всё это больше не имеет значения для меня. Либо ты умрешь здесь, либо сгниешь в тюрьме. Я готова пообещать тебе. – Хладнокровно заключила леди Малфой, направляя на своего мужа палочку. Элойза, наблюдавшая за всем этим с выпученными глазами и беззвучным открытием-закрытием рта, наконец, собралась с мыслями и покосилась на Драко:
– Мальчишка! Твоя мать не спасет тебя. Ты всё равно умрешь. – Громко объявила та, но парень вновь повернул голову в сторону, где на свет из-за спины Нарциссы вышел второй человек.
– Панси! – В ужасе воскликнула Паркинсон, кидаясь в сторону дочери, что тоже держала ее на прицеле.
– Не подходи ко мне! – Крикнула девушка, сделав шаг от нее.
– Детка, ты что?
– За что ты так со мной, мама? – Спросила Панси, игнорируя текущие слезы.
– Доченька, я лишь защищала тебя…– Елейным голоском пропела Паркинсон, но девушка по-прежнему презрительно смотрела на нее, не опуская руки с палочкой.
– Ты сломала мне жизнь. – Тихо произнесла Панси и, окончательно собравшись, добавила, – Просто, чтобы ты знала… Я тебя ненавижу.
– Нет, доченька, нет! – Суетливо заговорила Паркинсон, попытавшись приблизиться к ней, но та лишь угрожающе произнесла:
– Не смей ко мне приближаться.
Паркинсон хотела что-то сказать, но внезапная вспышка света, ослепившая всех, вынудила ее отступить к Люциусу. Из-за спины Драко вышел мужчина, что возглавлял Аврорат. Для Драко это не имело значения. Пока мужчина оповещал пожирателей об их выборе, парень не сводил глаз с Алиота, который практически вжимался в толпу приспешников Лорда, удерживая Гермиону. Так странно, видеть кузена на одной стороне с теми, кто убил его девушку. Сейчас он с ними, чтобы убить любовь Драко. Иронией судьбы, видимо, вся эта жалкая стая должна была вернуть ему ту, что ими же была убита. Драко не сомневался, что Алиот помешался на своем горе, и не испытывал к нему былой ненависти. Только жалость. Он ведь знал, что ждет его кузена: отделение для душевнобольных или Азкабан. Ни то, ни другое не оставляло ему шансов на будущее. С пустотой в груди не выживают. Любая физическая боль преодолима, но только не одиночество и зияющая дыра в душе. Всё это сожрет его изнутри хуже любого проклятия.
Внезапный хлопок заставил Драко вырваться из собственных чувств. Кто-то из пожирателей попытался аппарировать. Никто не знал, что Министерство уже наложило защитные чары, чтобы не допустить побега. Вспышка света, и пожиратель упал замертво. Началась суета. Крики и борьба разразились в считанные секунды, рассеивая ряды пожирателей аврорами и наоборот. Пыль поднималась с земли, мешая следить за происходящим.
Драко отчаянно метнулся к Алиоту и Гермионе, но тут же почувствовал, как легкие перестают качать воздух. Он перестает дышать. Задыхаясь, Драко опустился на колени, судорожно продолжая искать глазами Грейнджер. Только бы успеть! Секунда, и вот он находит Алиота, отброшенного в сторону попавшим в него заклинанием. Гермиона где-то осталась одна. В глазах двоилось, но он упорно всматривался в толпу.
– Алиот, грязнокровка! Убей ее! – Раздался крик Люциуса, что уже опускался на колени, выпуская из рук волшебную палочку. Нарцисса стояла около него, отражая заклинания.
Сам Драко был почти беспомощным. Руки дрожали. Он слышал свой пульс, ощущал, как бьется сердце, каждый раз замедляя удары. Нервно сглотнув, парень нашел силы повернуть голову. Он увидел поднимающуюся с земли Гермиону и несущегося к ней сквозь вспышки света Алиота. Он схватил ее и тут же резко оттолкнул.
И без того прекращающееся дыхание в груди Драко сперло. Он не помнил, как поднялся и кинулся к ним. Не помнил, как произнес непростительное «Авада Кедавра»; не слышал Поттера, призывающего Джинни Уизли и отражающего заклятия; не осознавал криков Панси за спиной, что звала на помощь и молила Блейза, лежащего на Земле, истекая кровью, очнуться. В его сознании был лишь вакуум, а в глазах лишь Алиот, только что столкнувший Гермиону со скалы. Почти не чувствуя тела, не дыша и теряя сознание, Драко бросился к обрыву, вытягивая руки в надежде удержать Гермиону.
Теряя силы, парень падал на землю, понимая, что не может дотянуться до нее. Он слышал ее крик, эхом раздающийся в каменных скалах. Драко понимал, что в эти секунды всё уже было кончено, и лишь резкая боль в грудной клетке во время падения отрезвила на долю секунды, заставляя смотреть в бездну на падающее тело Гермионы. Зажмурившись от нового приступа, парень готовился к удару о землю, но, ничего не почувствовав, он открыл глаза, боясь увидеть, как это – умирать.
Его тело парило в воздухе, горя серебристым светом, как после принятия зелья. Оглядев себя, Драко заметил, что из его груди проросли три гибких стебля, прорвав кожу и стремительно метнувшись вниз, куда только что упала Гермиона. Почувствовав натяжение и резкий рывок, парень рухнул на землю, упираясь руками в камень, чтобы не сорваться с обрыва.
Судорожно вглядываясь вниз, не понимая, что происходит, за пеленой боли Драко не сразу заметил, как бой за его спиной закончился, и к нему подбежали авроры, оттаскивая его от края. Блондин чувствовал, что теряет сознание. Боль становилась смертельной, дыхания уже не было, а стебли из груди начали сокращаться, вновь проникая назад в тело.
Услышав свой крик со стороны, Драко закрыл глаза. Это были последние минуты – он знал это и хотел увидеть результат, хотел понять, что ему удалось ее спасти, только сил открыть глаза не было. Сознание покинуло его, словно бросая его в темноту той бездны, где он потерял свою жизнь значительно раньше, вместе с Гермионой.
***
Гермиона почти смирилась с собственной смертью, когда началась суматоха. Вспышки заклинаний то и дело пролетали над головой. Отражая их, Алиот, что удерживал ее, еще больше ослабил хватку. Гриффиндорка видела, как упал на колени Драко. Он задыхался, и ему никто не мог помочь. И она не могла. Беспомощно оглядываясь по сторонам, девушка искала кого-нибудь, кто бы мог быть рядом с ним.
– Грейнджер! – Окликнул кто-то, и шатенка, сквозь поднявшуюся, словно туман, пыль, не без облегчения, заметила Блейза. – На землю! – Вновь крикнул он, и гриффиндорка упала, замечая, как заклинание итальянца откидывает Алиота в сторону. Предпринимая попытки встать, она услышала еще один крик. Она успела лишь понять, что он принадлежал Люциусу, прежде, чем почувствовала роковой толчок в живот. Теряя равновесие, она, не сводя глаз с Драко, что смотрел на нее с болью и горечью, сделала несколько шагов назад, последний из которых был в никуда. Этими чувствами, отражающимися в светлых глазах, можно было убить.
Всё, что угодно, лишь бы он не видел ее смерть, но было поздно. Гермиона видела, как Драко поднялся и на последнем рывке бросился к ней. Она знала – он не успеет. Опрокидываясь назад, ей удалось лишь в последний раз увидеть его глаза прежде, чем закрыть свои навсегда. Он рванулся к ней, готовый кинуться следом, но в его глазах уже была скорбь и тоска. Безусловно, они оба всё поняли.
Гермиона летела вниз, забыв, как дышать, закрыв глаза, молясь о том, чтобы ничего не почувствовать. Полет казался бесконечным, пока она не почувствовала, как ее тело резко сжало. Гермиона решила, что это и был удар тела о землю, но, приоткрыв глаза, сквозь темноту различила край обрыва, с которого только что сорвалась, и три тонких стебля, подобных дьявольских силкам, что усиленно рывками поднимали ее наверх. Попытка вдохнуть воздуха в легкие не увенчалась успехом, потому что тело было сжато до удушения.
Кислорода не хватало, и Гермиона начала задыхаться, практически смирившись с тем, что на поверхность будет поднят ее труп. Спустя несколько секунд, она ощутила чужие руки, вытаскивающие ее наверх.
Вновь открыв глаза, гриффиндорка заметила несколько незнакомых человек и Рональда, что склонился над ней, что-то спрашивая. Попытавшись вновь начать дышать, ей удалось лишь издать надрывный вздох, но и этого было достаточно, чтобы Рон ухватился за стебли, в попытках освободить подругу. Силки не поддавались, а время истекало. Гермиона начинала погружаться в темноту.
– Руби! – Раздался голос Поттера, и в последующие секунды из его волшебной палочки вырвался свет, а тело Гермионы под оглушительный почти нечеловеческий крик Драко было разжато, позволяя шатенке со свистом втянуть воздух, откашливаясь. Посмотрев на Рона, чтобы поблагодарить его, пришедшая в себя девушка обратила внимание, что его взгляд прикован к кому-то другому.
Проследив за ним, гриффиндорка увидела Драко. Он лежал на земле в луже крови, что вытекала из груди, где только что были срублены те самые стебли, спасшие жизнь Гермионе. Мелкая дрожь и искаженное от боли лицо. Грейнджер кинулась к нему, прижимая руку к груди.
– Драко, нет! Пожалуйста. Очнись! – Истерично шептала она, надеясь, что он откроет глаза. Дрожь стихала, но тем заметнее становилось отсутствие дыхания и биения сердца. – Нет! Драко, не смей! Ты не можешь. Ты спас меня. Драко! – Сорвавшийся голос перерос в крик, звучавший в унисон с плачем Панси, что также склонилась над Блейзом Забини, которому Гермиона также была обязана.
Словно в тумане, Гермиона наблюдала, как Нарцисса Малфой опустила на колени, утирая слезы и призывая сына прийти в себя.
– Энервейт! – Дрожащим голосом произнесла женщина, направив палочку на сына, как последнюю надежду вернуть его к жизни.
Спустя мгновение Драко открыл глаза, что казались чистым стеклом без признаков жизни, и тихо произнес:
– Это конец, Грейнджер. – Девушка лишь замотала отрицательно головой, замечая, как его глаза замирают, смотря в светлое небо, что словно тянуло его за собой, вытаскивая из собственной тьмы, освобождая.
– Нет, нет, нет! Драко, пожалуйста… – Никто не решался нарушить ее скорбь и увести отсюда. Кто-то молча и с сочувствием смотрел на парня, чья смерть еще год назад не вызвала бы никаких эмоций. Кто-то, кинулся к Панси, что усиленно старалась залечить раны на теле Блейза, всё еще надеясь, что это хоть как-то поможет ему. Кровь вытекала из ран, полученных Сектумсемпрой, что послала в него ее мать. Последнее словно озарило Панси. Ведь Элойза выжила. Ее обезоружили и сковали в кандалы авроры. Она сама это видела.
Панси осмотрела окружающих в поиске знакомого лица и тут же нашла. Та, улыбаясь, смотрела то на Забини, то на Малфоя. Определенно, она была довольна всем.
Медленно поднявшись, предоставляя допущенным к месту сражения врачам Мунго и Минерве МакГонагалл безжизненное тело Блейза, Панси направилась к Элойзе. Их взгляды встретились еще до подхода слизеринки. Выражение лица женщины изменилось. Она расплылась в улыбке, что сменилась с мстительной на подобие материнской радости.
– Ты убила его…– Прошипела Панси, стирая одной рукой слезы, а другой сжимая палочку.
– Милая, это справедливо, – начала Элойза, натянув на лицо участливый вид, но девушка не слушала ее.
– Ты убила Блейза… Драко. Почему ты не убила меня? – Хрипло и холодно произнесла Панси, дрожащей рукой направляя палочку прямо в грудь матери.
– Девочка моя, что ты хочешь? – Пролепетала Элойза, замечая настрой Панси.
– Я отомщу, – как под гипнозом произнесла девушка и взмахнула палочкой, но не успела ничего произнести. Джинни Уизли вовремя заметила эту сцену и, подкравшись, выбила палочку из рук слизеринки. На помощь тут же пришли авроры, поспешив увести Элойзу.
Панси, содрогаясь в беззвучных рыданиях, опустилась на колени. У нее не было больше сил кричать. Не было сил терпеть это. Джинни, наблюдавшая за ней, осторожно присела рядом и обняла девушку. Ей, как и Гермионе, необходима была поддержка. В таких ситуациях вражда должна отступать на второй план. Уизли не понаслышке знала, что такое терять близких людей, и как важно в такой момент иметь рядом кого-то, кто просто не оставит одну.
Они так и сидели на земле, не обращая внимания на суету вокруг. Авроры то и дело проходили мимо, ведя счет убитым и уводя пленных. Только подоспевшие врачи из Мунго разлучили их, уводя Панси подальше от этого места и вынуждая Джинни вернуться к Гермионе, что никого не подпускала к телу Драко, задыхаясь в рыданиях.
Гарри и Рон не смели подойти к ней. Она не простила бы им этого. Тем не менее, вечно сидеть так она бы не смогла. Доктора оттащили ее подальше, силой вливая в нее успокоительное. Гермиона кричала и вырывалась, падала на колени, расталкивая окружающих, но, вопреки ее стараниям, тело Драко становилось все дальше и дальше от нее, а силы стремительно покидали ослабевший организм. Спустя еще несколько минут сопротивлений, девушка сдалась окончательно, признавая за Драко правоту: «Это конец, Грейнджер». Да, это конец…