Глава 18Встречаться с Драко Лаванда не желала ни в какую. Она и маскарад придумала лишь для того, чтобы ввести в заблуждение окружающих, наивно предполагавших, что она, «только увидев его серые глаза-омуты, тут же проникнется неземной любовью к своему ненаглядному». Ага, прям сразу. Как бы ни так. Плевать Лаванда хотела на мысли и желания окружающих. Но об этом им знать было вовсе необязательно.
Убедить Парвати в том, что маски и карнавальные костюмы придадут вечеринке особую «изюминку», труда не составило. Еще проще было доказать, что аппарировать лучше по одному, чтобы сохранить интригу до конца вечера.
- Жду не дождусь нашей вечеринки! – щебетала Парвати, примеряя перед зеркалом новое голубое сари. – Моих двух шалунишек родители Ли согласны приютить, так что можно веселиться всю ночь, не опасаясь разбудить малышек! Лаванда, а что ты наденешь? Ты должна просто блистать, чтобы сразить Драко наповал!
- О, Парвати, он будет поражен, - саркастично усмехнулась Лаванда, глядя куда-то поверх головы подруги. – Он, возможно, будет поражен так, как никогда прежде… Но мне нужна помощь.
- Конечно, все, что угодно, - Парвати вопросительно посмотрела на Лаванду.
- Передай ему записку от меня….Хотя, нет, это слишком тривиально. Нет, забудь, я справлюсь сама.
Драко получил приглашение прийти на субботнюю вечеринку к Джорданам в среду. На следующий день после того, как в Малфой-мэнор заявилась взволнованная и немного рассерженная Панси, сказавшая, что Лаванда согласна поговорить. «Драко, ты безмозглый влюбленный чурбан, если пойдешь на эту жуткую вульгарную вечеринку!», - тон, которым она произнесла эту уничижающую фразу, граничил с восторгом и одновременно ужасом в осуществившейся деградации друга. В том, то он, Драко Люциус Малфой, пойдет к Джорданам, не сомневался ни он сам, ни Панси. Но оставить это просто так она не могла, заявив напоследок, что и они с Роном тоже придут.
Иногда Драко казалось, что Панси не оставляет попыток стать миссис Малфой, даже прикрываясь якобы своей истинной любовью и привязанностью к недалекому Рону Уизли, не видящему дальше собственного носа.
Иногда, наоборот, Драко считал Панси единственной здравомыслящей женщиной, которая не лезла к нему на шею, в постель и кошелек.
Для Драко Панси за последние пару лет стала так называемым «боевым товарищем», который уже не вызывает никаких чувств, кроме неожиданного и порой необоснованного доверия. Драко сам не понимал, почему сложилось именно так. Кроме Панси, Драко мог доверять еще и Гойлу, но тот обладал куда более закостенелым и неповоротливым умом и был напрочь лишен логики и воображения, что раздражало Драко еще с Хогвартса, когда он говорил чушь и нелепые уничижающие остроты не для того, чтобы быть понятым, а для того, чтобы просто быть на голову выше таких, как Гойл, боящихся сильного и подчиняющихся тому, кто их превосходит. Драко не был силен и вынослив, как Грегори Гойл, но смекалка и эрудиция, а также бесстрашие, позволяли ему быть в «элите» Слизерина. А быть в «элите» Драко было необходимо. Сначала из-за наставлений отца, который не простил бы сыну даже «второе место» в негласном рейтинге слизеринского авторитета, а потом уже и сам Драко не мог позволить себе опуститься до уровня многих своих одноклассников, которые либо свято верили в идеалы Темного Лорда и не утруждали себя мыслями о чем-то другом, либо просто были глупы, как дубы в Запретном лесу, и злы, как мантикрабы в брачный период.
Он слишком любил и ценил себя, чтобы быть такими, как все. Он хотел быть на голову выше них, быть господином, а не слугой. И именно эта навязчивая идея сначала низвергла его в пропасть отчаяния, когда он, Драко Люциус Малфой, оказался в положении арестанта на краю бесславной гибели, а потом единым цепким движением вырвала его из серого сгустка бытия, когда он
понял, что еще ничего не потеряно.
Драко ненавидел две вещи: ошибаться и пресмыкаться перед кем-то. И раз за разом он попадал в одни и те же ловушки, которые сам же и ставил. Он верил, что убьет Дамблдора, потому что другого выхода не было. Он считал, что делает правое дело, но слишком поздно понял, как заблуждался, и какова его роль в шахматной партии, которую затеял Волдеморт. Роль пешки, которой жертвуют без задней мысли, чтобы в несколько ходов поставить мат сопернику. Драко не хотел быть пешкой. Но у него не было иного выбора. У него никогда не было выбора.
Лаванда. У него не было выбора. Он должен был на ней жениться, чтобы не потерять все. Драко презирал жену за ее слабость, безволие, малодушие и покорность. Каково же было его удивление, когда через пять лет их совместной жизни Лаванда на проверку оказалась совсем другой. Он не думал, что она справится с положением, в которое он же ее и поставил: супруга убийцы, без гроша в кармане и без перспектив в будущем. Он хотел одновременно и вернуть свое положение в обществе, и до конца сломать ее. Чтобы Лаванда перестала быть куклой. Чтобы она также, как и он, потеряла опору под ногами.
Однако Драко сам оказался удивлен, какой оборот приняла его ни к чему не обязывающая месть. Он придумал правила игры: «слушай меня беспрекословно, сама ты – ничто без меня», и сам же оказался в проигрыше. Его бросила родная жена, прежде следовавшая за ним бессловесной и беспомощной тенью. И это одновременно и приводило в бешенство, и восхищало. Никто прежде никогда не смел указать Драко на дверь. Кроме нее.
Она стала другой. Такой, какой он хотел бы ее видеть. Прекрасный внешне сосуд оказался наполнен драгоценным содержимым, стоило лишь рассмотреть его ближе.
И да, Драко не хотел больше терять ЕГО Лаванду. Для себя он решил, что никто другой в этом мире не достоин ее. Вместе они составят прекрасную пару. Вместе они справятся со всеми трудностями. И вместе они вернут аристократам их права и положение.
Ради этого Драко был согласен даже пойти на это вульгарное мероприятие, которое Парвати Джордан ласково окрестила: «Костюмированный бал-маскарад».
Лаванда продумала все. Если Драко хочет найти ее и вернуть, то пусть сначала докажет это. И не надо покорять опасных диких животных или в дали дальней искать то-не-знаю-что. Ей было достаточно, чтобы он укротил эгоистичную тварь внутри самого себя, и сумел понять мысли Лаванды и ее желания, и, банально, безошибочно нашел ее в этом безумном пестром балагане, который устроила Парвати рядом с домом в лучших индийских кочевых традициях.
В кронах деревьев сияли маленькие разноцветные звездочки, затухавшие через каждые пятнадцать секунд, погружая весь сад на мгновение во тьму. На карнизе дома и на ветвях деревьев висели яркие, привлекающие глаз, сверкающие ленты, похожие на толстые нити паутины. Тут и там в саду стояли маленькие беседки, где можно было уединиться ото всех и посидеть в тишине. Горели факелы, заколдованные таким образом, что никто не мог обжечься, если бы даже специально сунул руку в красно-розовое пламя.
Еще до сумерек аппарировали гости. Лаванда не знала точно, кто есть кто, но догадывалась, что задумчивый бородатый старец – это Гарри, потому что он то и дело оступался и щурился, глядя вдаль. Под маску невозможно было надеть очки, а специальное заклинание Гарри не применял из принципа, это Лаванда уяснила еще в Хогвартсе. Шрам и очки – вот образ Гарри Поттера, от которого Герою Англии никогда не сбежать, как бы он ни пытался. А он и не пытался, привык….
Под руку со старцем легкой изящной походкой шла девушка в рыжем костюме Лесной Белочки. Лаванда мгновенно поняла, что это Джинни Уизли-Поттер, которая была не в силах покинуть своего ненаглядного Гарри хотя бы на секунду. Во-первых, потому что ревновала его ко всему, что движется, а во-вторых, потому что без нее и без очков он точно бы далеко не ушел, споткнулся и наверняка сломал бы себе что-нибудь.
Остальных гостей Лаванда опознать не смогла, надеясь, что и они не догадались, кто скрывается за личиной Прекрасной Дамы в Белом, как она окрестила себя сама.
За час до начала вечеринки Лаванда отправила к Драко своего Патронуса с коротким и емким сообщение: «Узнай меня». То, что Малфой приглашение на маскарад принял, Лаванде недовольно сообщила Панси, сказав, что и они с Роном «непременно придут».
Чувствуя себя уютнее не в одиночестве, а среди восхищенной толпы, Лаванда присоединилась к волшебникам на площадке, отведенной для танцев. Над парочками в воздухе висели заколдованные благоухающие цветы, двигающиеся под музыку.
Кто-то в костюме Арлекино уже вовсю кружил улыбающуюся Синдереллу. А Ворон азартно и артистично танцевал соло под аплодисменты Средневековой Ведуньи.
Две яркие «Райские птицы», недовольно поглядывали на костюмы друг друга, но, держа в правых руках коктейли, стояли у освященного края площадки и о чем-то мило беседовали.
Все было так, как и должно быть. Играла красивая музыка, по переменно исполняя то медленные мелодичные классические произведения, то современные эстрадные хиты. На столе в вазочках лежали фрукты и нетающее мороженое. Стояли пустые бокалы, приготовленные для пунша, вина или шампанского. В этот раз хозяйственным обеспечением занимались специально нанятые домовики, и не надо было волноваться, что что-то кончится или разобьется. Можно было наслаждаться праздником.
Что Лаванда и делала. Она кружилась в вальсе с Мерлином, танцевала танго с Дон Жуаном, подозрительно похожим на Оливера Вуда и выслушивала витиеватые комплименты непонятного Лесного Чуда, клявшегося, что он покинул Запретный лес, чтобы встретить здесь свою настоящую любовь, которую увезет с собой в чащу.
Лаванда искренне радовалась каждому новому кавалеру, но неясное щемящее чувство внутри вновь и вновь заставляло ее оглядываться по сторонам в поисках Драко.
Заиграла медленная музыка. Один из вальсов Иоганна Штрауса, как мимоходом определила Лаванда.
- Леди танцует? – знакомый голос с манерным растягиванием окончаний. Лаванда резко обернулась, чувствуя, что краснеет, как стыдливая школьница.
- С Вами – с удовольствием! – милая улыбка в сторону собеседника. Лаванда не была уверена, Драко это или нет, но интуиция подсказывала, что это он. Все лицо его было скрыто под серебристой, как и у самой Лаванды, маской. Серебристо-стальной костюм в тон. – Как я могу звать Прекрасного Рыцаря?
- Железным Дровосеком, милая Леди, - некто поклонился.
- А что же без топора? Или пилы? – поинтересовалась Лаванда, делая книксен.
- Милая Леди, я закопал Топор Войны далеко в лесу, куда я не собираюсь возвращаться, - легкий поцелуй руки, и пара закружилась в вальсе.
- Куда же теперь Вы пойдете?
- На поиски прелестной феи, которая вернет мне сердце.
- А Вы уверены, что оно еще чувствует, а не превратилось до конца в дешевую игольницу?
- В него воткнули достаточно булавок, но оно бьется так сильно, как никогда прежде. Теперь, милая Леди, когда Вы узнали достаточно обо мне, могу ли я спросить, как зовут Вас?
- Я – Спящая Красавица, которая не дождалась Принца, а сама очнулась от слишком долгого кошмара.
- Надеюсь, Вы рады переменам?
- Рада, - Лаванда постаралась улыбнуться. – Сон заменил мне жизнь, а ожидание Прекрасного Принца было нескончаемой мукой. Я рада, что безумный кошмар окончен.
- А как же тот Принц, чей поцелуй должен был пробудить Вас ото сна? – в голосе Драко слышалась боль. – Вы забыли о нем?
- Я слишком долго его ждала. И, боюсь, он свернул не на ту дорогу и поскакал на своем верном коне к другой принцессе, - Лаванда зябко передернула плечами.
- Но конь споткнулся и упал, и Принц, спешившись, повернул обратно.
- Но Спящая Красавица не может ждать вечно, а дорога трудна и извилиста.
- Но Принц знает верную и короткую дорогу, ведь ее знает его сердце.
- Если Принц, еще когда скакал на коне, свернул не на ту дорогу, и его сердце промолчало, как Спящая Красавица может верить и надеяться, что в следующий раз Принц не ошибется?
- А как быть Принцу, который скакал к своей спящей Красавице, но, прискакав, узнал, что больше не нужен, и чувства его отвергнуты?
- Принц слишком долго скакал, и все его чувства растрясло на ухабах и поворотах.
- И Вам его не жаль?
- Мне жаль Вас, мой милый Железный Дровосек. Вы сочувствуете тому, кто этого не заслуживает, как не заслуживает того мраморная статуя, стоящая под дождем. Дождь пройдет, и статуя высохнет под лучами солнца и вновь будет удивлять прохожих.
- Моя милая Спящая Красавица, быть мраморной статуей – это худшее из наказаний.
- Вас пугает перспектива мокнуть под дождем или быть пристанищем для перелетных сов и голубей?
- Ни то, ни другое, - музыка кончилась, и Драко, остановившись, наклонился к самому уху Лаванды. – Меня пугает возможность никогда не узнать настоящих взаимных чувств.
- Мой милый Железный Дровосек, смею напомнить Вам, что Ваше сердце сейчас – это игольница, сплошь утыканная отравленными булавками.
- А Ваше, моя прекрасная Леди, - почти не бьется, раз Вы прячетесь от кошмаров и навечно обижены на своего Принца.
- Значит, мы говорим о вещах, которых сами не понимаем и не чувствуем? – почти прошептала Лаванда.
- Значит, мы можем помочь друг другу узнать эти вещи получше, - Драко снял маску, и Лаванда, подчиняясь непонятному порыву, сделала то же самое.
С минуту они молча смотрела друг на друга, не замечая танцующих рядом пар. Играла музыка, в парке стрекотали цикады. Был поздний вечер, и в воздухе почти различимой дымкой витал аромат ночных фиалок, смешанный с запахом лесных трав.
- Я люблю тебя, - глядя Лаванде в глаза, произнес Драко.
- И я тебя люблю, - честно призналась Лаванда. – Начнем сначала?
- Нет, мы начнем еще раньше, - Драко улыбнулся. – Лаванда Джемайя Браун, согласна ли ты выйти за меня замуж? Обещаю любить тебя и заботиться о тебе, в горе и радости, в богатстве и, не дай Мерлин, бедности. Обещаю, что твои интересы я буду уважать, а твои желания ценить и стараться исполнить, как свои. Ты согласна?
Вместо ответа Лаванда поцеловала Драко, прижавшись к нему всем телом. Затем отстранилась и строго произнесла:
- Но если, моя дорогой, ты будешь загонять меня в высокую башню, которую будет охранять злой, эгоистичный и жестокий Дракон, клянусь, я своими руками посажу Дракона на цепь, и буду кормить раз в месяц отравленными яблоками.
Драко подхватил Лаванду на руки и прошептал:
- Я давно спрашивал себя, зачем мне тебя любить. И сегодня я понял, что знаю правильный ответ. Я люблю тебя такую, какая ты есть, потому что другой такой нет на свете. И я люблю тебя, потому что нет другого чувства, которое я мог бы к тебе питать. Я не знаю, что делать с этой любовью, которая свалилась на меня, как снег на голову, но я точно знаю, что так должно быть.
- Это объяснение в любви нравится мне куда больше, чем то сухое «Я люблю тебя, Лаванда», сказанное пять лет назад!
- Забудь о тех пяти годах. Это был просто плохой сон, - сказал Драко, и они с Лавандой слились в поцелуе.
Они целовались, стоя в центре танцплощадки, и парочки, вальсируя, старались не задеть влюбленных.
- Вот, Гарри, так надо объясняться в любви! А не так, как ты – букет цветов по выходным и чмок в щеку перед сном! – громко сообщила своему мужу Джинни, с легкой завистью глядя на Лаванду и Драко.
От автора:
завтра будет эпилог!;)
