Глава 19- Я рад тебя видеть, Китнисс, - шепчет мне Финник, крепко прижимая к себе. Он намного выше меня, так что я едва касаюсь носками земли. Финник в буквальном смысле держит меня на руках. А стоим мы так минут пятнадцать. И он не устал?
- Фи-и-и-и-ни-и-и-ик! – жалобно тяну я. – У меня плечо болит. Пожалей бедную меня.
- Как прикажите, мадмуазель! – смеется он, ставит меня на землю и шутливо отдает честь. – Что еще прикажете, барышня?
- Не смешно, Одейр, - одергиваю его я, вспоминая о том, что мы все-таки пока на арене.
Видимо, эта мысль приходит и ему в голову, потому что улыбка сползает с его лица, а он сам оглядывается. Затем приобнимает меня за плечи, убирает прядь волос за ухо, наклоняется поближе и тихо шепчет:
- Ты как?
Я смотрю в его глаза цвета морской волны, на белые искорки у самых зрачков. Смотрю на его едва заметную складку между бровей. Раньше ее не было. Он слишком часто хмурится. Смотрю на прямой нос, чуть приоткрытые губы. На пряди волос, под которыми виднеется тонкая полосочка. Я прикасаюсь к его лбу, и он дергается от боли. Опускаю руку ему на плечо и вижу полосы засохшей крови на черной куртке. Он, как и я, снял свой темно-синий свитер и теперь стоит в одной футболке. Я позволяю ему рассмотреть себя, пока сама внимательно оглядываю его с ног до головы. Будто в нём могло что-то измениться.
- Я в порядке. Хотя, по сравнению с тобой у меня все супер, - отвечаю я, убирая челку с его лба.
Длинный порез тянется от правого виска к брови. Рана не глубокая, но ее все равно следует промыть. Недовольно хмурюсь и спрашиваю:
- Кто это тебя так?
- Какой-то дядька с синей челкой, - мы прыскаем, потому что это звучит уж очень нелепо. – Кажется, он был с Пятого этажа.
- Был? – я удивленно поднимаю брови, хотя, кажется, уже знаю ответ.
- Угу. Был, - Финник как можно равнодушнее пожимает плечами. Но я-то вижу, что его глаза будто потемнели. Ему больно из-за того, что он убил человека. Дура! Зачем спросила?
- Ну, а помимо этого? Еще что-нибудь? – спрашиваю я, спеша перевести тему разговора.
- Эм-м, лопатка… - он как-то виновато смотрит на меня.
- А это кто постарался? – как можно тише спрашиваю я.
- Ну, а это постарались милые собачки со звериным оскалом, - он невесело усмехается.
- О, я их тоже встретила. Очень милые, правда? Хотя, не такие, как птички...
Финник удивленно поднимает брови. Видимо, он не повстречал соек-говорунов. Оно и к лучшему. Он и так не в лучшей форме в последнее время. Я не знаю, что с ним случилось бы, услышь он крики Энни.
- Я предлагаю вернуться в лес. Там есть небольшой ручей, где мы с можем обработать твои раны и посмотреть, что у нас имеется.
Финник кивает, и мы идем назад. Первые пару минут мне чудится, будто я на охоте. За спиной верный друг, в руках лук, я иду с сумкой, готовясь к охоте. Мне действительно нужно добыть еду, потому что у меня практически ничего не осталось. Но затем замечаю, что все далеко не так гладко, как мне хотелось бы. Я не знаю, почему я так придираюсь, но я постоянно слышу за спиной хруст листьев, веток, тяжелое дыхание. Резко разворачиваюсь, и Финник подпрыгивает.
- Что?
- Ты не мог бы идти потише? Пожалуйста. Я планировала поохотится по пути к реке, потому что у меня не слишком много еды.
- О, прости, я не замечаю. Я постараюсь, - он виновато смотрит на меня, пропуская вперед.
Дальше, конечно, лучше, но не намного. Оглядываясь по сторонам, понимаю, что сейчас охоты точно не будет – Финник распугал всех в радиусе пятидесяти метров. Жаль, конечно, но не беда. Оставлю его у воды, сама уйду и добуду нам пищи где-нибудь неподалёку. Тем более, Финник сможет поймать рыбу в реке.
Мы приходим к небольшому ручейку, очень похожему на тот, что был на моей первой арене. Закрываю глаза, вздыхаю, приказываю себе успокоиться и открываю глаза. Не время и не место паниковать. Все в порядке. Ничего не произошло. Давай же. Финник наверняка уже испугался. Ты же не хочешь, чтобы он переживал?
Открываю глаза и встречаюсь взглядом с Финником. Он замер, теперь стоит передо мной и обеспокоено заглядывает мне в лицо.
- Ты чего? Голова кружится? – я киваю, хотя до меня еще не дошел смысл его слов.
Он тревожно морщится, наклоняется близко-близко, убирает волосы с моего лба и прикасается к нему губами, пытаясь понять, есть ли у меня температура. Я удивленно отмечаю, что у него очень холодные сухие и потрескавшиеся губы. Я подаюсь вперед, крепче прижимаясь лбом. Он поднимает голову, и моя голова по инерции падает ему на грудь. Он обнимает меня за плечи, упираясь подбородком в макушку.
- Слушай, а ты ведь горячая, как печка. Где умудрилась простудиться?
- Да не горячая я! Мне жарко! – я резко отстраняюсь от него. Не хватало еще, чтобы он тут начал меня жалеть и лечить.
- Шучу, шучу! – он поднимает руки вверх, а я пользуюсь моментом и тыкаю его под ребра. Он складывается пополам, то ли кричит, то ли смеется, то ли делает и то, и другое вместе.
Я первая сажусь на камень у реки, а через пару минут Финник садится напротив меня, сбрасывает рюкзак, бросает куртку и свитер на землю. Я достаю аптечку и опускаюсь к нему на колени, чтобы достать до его лба. Он, не задавая лишних вопросов, убирает челку в сторону, позволяя мне промыть рану сначала водой, а потом и перекисью, смазываю края йодом.
- Отлично. Теперь я буду ходить с коричневым лбом! – недовольно бурчит он, но я могу уловить шутливые интонации в его голосе.
- Господи, не сильно отличается от твоего настоящего цвета. Ты же у нас загорелый, как будто всю жизнь в солярии пролежал.
- В принципе, так оно и было. Ты же знаешь, что Четвертый – настоящий солярий.
- Я была там один раз. Да и то я все время провела в замкнутом помещении, потому что ваш Дистрикт был одним из самых буйных, - я пожимаю плечами.
- Надеюсь, что у нас с тобой еще будет возможность искупаться в море. Я знаю рыбные места и классный обрыв, с которого здорово прыгать в воду.
- Звучит заманчиво. Мне нравится.
- Рад слышать. Энни не оценила, - с грустью добавляет он.
- О-о, она просто не представляет, как это круто. Ну, на словах – точно.
- Это действительно здорово.
- Ну, тогда я покажу тебе лесное озеро, которое нашел мой отец.
- Звучит заманчиво, - повторяет он мою фразу. Мы смеемся.
Я встаю с его колен, чтобы дать Финнику возможность снять футболку для того, чтобы я могла обработать его лопатку. Когда он стаскивает майку, я вижу, что он все такой же мускулистый и сильный, а мышцы его пресса все так же ярко выражены. Равнодушно оглядываю его, желая убедиться, что никаких крупных ран у его нет. Вижу лишь пару синяков, несколько мелких ссадин. Ничего серьезного.
Усмехаюсь при мысли о том, что миллионы фанаток по всей стране сейчас пускают слюни, рассматривая его полуголого. Хорошо, что я не принадлежу к их числу. Финник для меня только друг. Хороший, верный, один из самых лучших, но друг.
Он поворачивается ко мне спиной, и я невольно ахаю. Длинный, достаточно глубокий порез на левой лопатке с рваными краями и запекшейся кровью, а в некоторых местах кровотечение так и не остановилось. Теперь я понимаю, почему его майка была покрыта твердой коркой на спине, которую я почувствовала, когда я его обнимала. Я бросаю его футболку в реку, и она окашивает воду в бледно-розовый.
- Ты свою спину видел, а? – дрожащим голосом спрашиваю я.
- Нет, мне не видно. Что, все так плохо? – как-то слишком спокойно спрашивает он.
- Очень. Ладно, сейчас обработаем, - стараюсь радоваться тому, что рана пока не загноилась. Значит, при правильном лечении можно будет избежать заражения крови.
Финнику приходится опустится на корточки, чтобы мне было удобнее промывать рану. Я мочу бинты, старательно отираю кровь, слышу, как он тихо постанывает, а на его глаза начинают поблескивать.
- Прости, Финник. Я понимаю, что тебе больно, но это действительно нужно сделать.
- Я все понимаю, Китнисс. Делай, что следует, я потерплю.
Когда я наконец вытираю всю кровь, глаза у него красные и слегка припухшие. Когда я выливаю на бинты перекись и прижимаю его к ране, он вскрикивает.
Прости, дорогой, но мне и правда необходимо обеззаразить это.
Медленно промакиваю рану под жалобные звуки. Будто побитое животное стонет. Мочу руки в холодной воде и медленно провожу пальцами вдоль его позвоночника. Спина Финника покрывается мурашками. Я чуть улыбаюсь, тихонько напевая себе под нос какую-то незамысловатую песенку, скорее для меня, чем для него, заматываю рану чистыми бинтами. Парень натягивает футболку, взятую мною у Рога Изобилия, пока я старательно отмываю кровь с уже отмокшей майки. Вода становится малиновой. Прикусываю губу, потому что все это слишком напоминает мне о Казематах и пытках.
- Почему ты никогда не делаешь этого? – неожиданно спрашивает Финник, садясь на камень рядом со мной и опуская ноги в воду.
- Чего не делаю? Ты о чем? – не понимаю я.
- Не поешь. Почему ты не поешь, Китнисс? – уточняет он и с любопытством на меня смотрит. – У тебя очень красивый голос. И ты меняешься, когда поешь.
- Меняюсь?
- Да, у тебя светлеет лицо, весь мир будто отступает на второй план, - мне знакомо то, о чем он говорит. Мой отец менялся, когда пел. – Это твое. Почему ты не поешь?
- Наверное, это слишком напоминает мне о папе. Я редко пела с тех пор, как он умер, - я передергиваю плечами.
Финник молчит. Он подбрасывает в воздух камешек, когда я заканчиваю стирку и распластываю футболку на камне. Парень достает из сумки бутыль воды, кусочки вяленой говядины, несколько рыбин и мясо какой-то птицы, когда я предлагаю перекусить. Мы едим молча, потом собираемся, прикидываем, куда мы можем пойти. Решаем держать путь к горе, от которой ушли -попытаемся на нее забраться. Когда я набрасываю рюкзак на плечи, он вдруг обгоняет меня и негромко говорит:
- Ты очень красивая, когда поешь. Надеюсь, что я еще услышу твой голос, - и уходит впереди меня, не давая мне времени ответить.
