Глава 2Глава 2.
Моя голова шла кругом. Как же все просто и банально! Умная, правильная девочка, гордость родителей, ушла однажды из дома и не вернулась. Все. Обо мне он мало рассказал – по его словам, в школе мы почти не пересекались. Зато он знал моих друзей слишком хорошо. И он пообещал мне, что пришлет их в ближайшее время. Откровенно говоря, меня удивило то, что в детстве я дружила с мальчишками – сейчас мои отношения с мужчинами можно назвать непростыми, но в этом, скорее всего, виноват мой дурацкий характер. Раньше он был лучше, это точно.
— Я бы и рад сообщить вам больше, но не знаю. Только ваши родители… они умерли.
— Оба? – мой голос был безжизненным.
— Да. Пожар. Спасти никого не успели, – он говорил отрывисто, стараясь не ранить меня. А я никак не могла разобраться в своих чувствах – я никогда не знала этих людей, они мне были никто. Но больно было все равно. Как будто бы ампутировали конечность – её уже нет, но все равно болит.
— Я не лучший рассказчик. Уверен, от ваших друзей вы узнаете намного больше.
— Да, конечно.
Опять молчание. Такое тяжелое и неловкое.
— Не плачьте.
А я не заметила, как слезы полились.
— Не буду.
— Это все было очень давно. Теперь ничего не исправишь и ничем не поможешь.
— Я знаю, – короткие, рубленые фразы облегчали боль. – Вы живете в Нью-Йорке? – мне просто необходимо поговорить о какой-нибудь чепухе. Просто чтобы расслабиться.
— Нет, я тут по делам. Услышал вас в метро и узнал голос.
— Неужели не изменился за столько лет? – у меня хватило сил удивиться.
— Нисколько. Как и внешность.
Тут я обратила внимание на его лицо. На вид я бы дала ему лет сорок пять, но тогда как он мог быть моим учителем? Или он просто так хорошо сохранился? Странная, непрошенная мысль посетила меня: так ведь и я хорошо сохранилась. Ведь и я выгляжу далеко не на свой возраст.
— Хотя вы стали больше похожи на женщину, чем на парня в юбке, - едко добавил он. А я искренне рассмеялась. Мне нравился в нем этот здоровый сарказм. В этом мы были похожи.
— Никогда не думал, что вы рассмеетесь над такой шуткой, мисс…Джуд, - исправился он. – Ваше чувство юмора изменилось в лучшую сторону.
— Вы остановились в гостинице? – вопрос был задан не столько из вежливости, сколько из любопытства.
— Да.
— Оставайтесь у меня пока, а? – мне до смерти не хотелось отпускать человека из моей жизни. Мне просто важно было знать, что он рядом, и что я могу в любой момент задать ему вопрос и удостовериться, что это не сон и не шутка.
— Я вас не стесню?
— Ох уж эти англичане, - я покачала головой. – Мы не такие собственники, так что вы мне не помешаете. Тем более что моя квартира в состоянии вместить огромную семью, не то что двоих.
— Вы живете одна?
— Да.
— Тогда зачем вам такая большая квартира?
— Деньги девать было некуда. Я зарабатываю слишком много для себя. Я не очень люблю покупать много одежды, я непривередлива в еде, я езжу на общественном транспорте... так что мои расходы невелики. А вложение в недвижимость самое надежное.
— Вы финансист?
— Нет, журналист, – его брови взлетели вверх. – Что-то не так?
— Я думал, вы будете либо юристом, либо ученым, но никак не журналистом… Как жизнь меняет людей. Когда-то вы ненавидели газеты и журналистов.
— Все дело в том, что я этого не помню, – мысль о том, что раньше моя работа была мне противна, способна испортить настроение. – Так вы останетесь?
— Раз вы приглашаете – то да. Я улетаю послезавтра утром – у меня самолет.
— Значит, я успею показать вам город! – мне не хотелось отпускать его. Я хочу, чтобы он остался.
— Да, это было бы неплохо..., – он странно посмотрел на меня. Ах да, он же не любил меня. А теперь остается ночевать в моей квартире. Наверное, для него это странно. А вот для меня нет! Я хочу познакомиться с ним поближе. На первый взгляд он показался мне крайне неприятным человеком, но наша беседа изменила это впечатление. Он просто был другим. Сложным, едким, саркастичным, но точно не неприятным. С ним было как-то спокойно. Он будто создавал ауру тишины и защищенности. Хотя чего мне бояться? Как только я услышала свою историю, какой-то страх поселился во мне. Я не знаю, откуда он, но мне страшно. Мне страшно, что Северус уйдет, а вся эта история окажется галлюцинацией. Или фантазией моего больного мозга.
— Пойду постелю постель, – я вылетела пулей из кухни. Слезы вернулись, и я не смогла их остановить. Почему мне так больно? Из-за чего? Все наладилось! Я нашла своих друзей! Все просто прекрасно! Да, все прекрасно, но моя размеренная жизнь никогда больше такой не будет. Теперь я каждую минуту буду думать о том, как прожила бы её, если бы ничего этого не случилось. Если бы рядом были школьные друзья…если бы я жила в Лондоне…если бы стала юристом…если бы…Слишком много вариантов, и все они кажутся мне такими притягательными, такими неординарными, такими интересными…Не то что мой. Мой вариант жизни – это серость, банальность и скука. Работа, сон, встречи с приятелями. Работа, сон, встречи. И так всегда. И романтик, живущий во мне, презирает все это. Ему нужен размах души и полет мысли, а не однообразие и рутина. И теперь я почему-то была уверена, что я сама в себе это убила. Сама подрезала себе крылья, хотя я точно знаю, что нет моей вины в том, что произошла эта проклятая авария.
Я застелила гостю постель и вернулась на кухню. Он сидел в той же позе, что и до моего ухода – руки скрещены на груди, губы сжаты в жесткую линию, а голова слегка наклонена набок. С одной стороны, он выглядел расслабленным, с другой напряженным до предела. Странная поза.
— Ужинать будете? У меня есть запеканка. Ещё могу предложить шоколад, – я робко улыбнулась. Мне всегда казалось, что нездоровая страсть к шоколаду у взрослой женщины до добра не доведет, и я мало кому в ней признавалась.
— Любите шоколад?
— Немного, – соврала и не покраснела. Да, это мой главный недостаток – я вру. Порой много и часто, и подловить меня на вранье невозможно. Да, я знаю, что это ужасно. И иногда я собираюсь с этим бороться. Но теперь уже поздно. Я даже перестала стыдиться этого. Кошмар, правда?
— Что ж, не буду отнимать у вас шоколад, – он хитро ухмыльнулся. – Мне хватит запеканки.
Ужин проходил в молчании. Но теперь это молчание не тяготило меня. Оказалось, тишина не давит, а расслабляет. Я спокойно все обдумывала, а не старалась всеми силами поддержать разговор. И его присутствие не напрягало меня, что вообще-то странно. Я достаточно общительный человек, но чужие люди в доме – это тяжелое испытание для меня. А сейчас мне было легко и уютно.
— Вы завтра работаете? – внезапно спросил он.
— Да.
— Могу я побывать у вас в офисе? – не знаю, что ему понадобилось там, но отказывать невежливо.
— Конечно. Только я ухожу на работу рано, офис далеко от дома.
— Ничего. Я привык спать мало и вставать рано.
— Ну тогда…ванная в конце коридора, полотенца я достала…спальня – вторая дверь налево. Вроде все, – я слабо улыбнулась. Не знаю почему, но я никак не могла определиться, как мне надо вести себя с ним. Легко и раскованно? Смущенно? Строго и отрешенно?
— Да, все. Спокойной ночи, Гермиона, - я недовольно посмотрела на него. – Вас могут звать как угодно, но для меня вы все равно останетесь всезнайкой Гермионой Грейнджер, – с этими словами он вышел.
Утро наступило внезапно. У солнца свои планы, и кто же виноват, что оно уже проснулось, а я все ещё нет. Первый вопрос, который сформировался в моей голове – сон или реальность? Шум воды, льющейся из крана, подтвердил – реальность. Вода сама литься не будет, значит, кто-то моет на кухне посуду. Если бы это были мои друзья, они просто свалили бы её в раковину и оставили до лучших времен. Другое дело гость. Конечно, правильным англичанам противно до глубины души скапливать грязную посуду. Педанты.
Я заставила себя одеться – итак по утрам похожа на пугало, а если выйду в народ в своей пижаме, Северуса хватит удар. Теперь я поняла, почему он решил встать раньше меня – очень умный ход! Так он избавился от весьма неприятного для себя появления передо мной в неприглядном виде.
Мне удалось проскользнуть в ванну незамеченной, хотя я и успела крикнуть «Доброе утро» прежде, чем скрыться за дверью. Не знаю, услышал он или нет, но я свой долг вежливости отдала.
Угощать гостя на завтрак чаем с шоколадом…заманчиво, но не слишком вежливо. Кажется, англичане любят овсянку, которую я не варила лет сто. Что ж, будет овсянка, и я очень надеюсь, что она будет съедобной. Честно скажу – готовить я разучилась. Все успокаивала себя тем, что когда заведу семью, непременно освою эту науку. Ну а так как семьи нет – науки тоже нет.
— Эм…Северус, вы не очень привередливы в еде? – робко спросила я, стоя у плиты. Мне не хотелось его оставить голодным или показаться неумехой в его глазах. Все, что мне удавалось на кухне хорошо – это запеканка и чай. Почти что как у холостяка, у меня только яичницы не хватает.
— Нет. А что такое? – он был гладко выбрит (и где только станок взял?), не выглядел уставшим или невыспавшимся – подтянутый, свежий, как-то неуловимо изменившийся. Я ему даже позавидовала: интересно, он подозревает, как ему повезло?
— Просто я – не самый лучший кулинар на свете. Так что выбор у нас невелик, – я выдавила дружелюбную улыбку.
— Кофе есть?
— Был где-то, – я начала копаться в шкафах, попутно понимая, что убираться на кухне хоть раз в году, но надо. – Да, вот он, – в моих руках старая банка, валявшаяся в дальнем углу Бог знает сколько времени.
Завтрак проходил снова в тишине. Мой учитель не был болтлив, а я никак не могла подобрать тему для разговора. По каким он тут делам? Если я спрошу это, не буду ли я слишком назойлива? Вообще-то, мне такие сомнения не присущи, но рядом с этим человеком я терялась. От него шла волна такой силы, что меня сбивало с ног.
Но время не ждет, и если я опоздаю, никто меня по головке не погладит. Ещё и из зарплаты вычтут. Я, конечно, с голода не умру, но все равно неприятно. Так что пришлось прервать наше милое молчание, вымыть посуду, быстро собраться и выскочить в солнечное утро. Северус шел за мной – мы так и не разговаривали. И все же я решила, что надо узнать о его делах. В конце концов, он может обидеться, что мне не интересна цель его визита.
— Так зачем вы приехали в город, Северус? Кажется, я невнимательно слушала, – я надеялась, что он клюнет на эту ложь.
— Мне надо тут провести пару встреч. Это по работе, – небрежно добавил он.
— Вы все ещё преподаете?
— Нет, бросил это дело уже давно. Мне дороги мои нервы, мисс Грейнджер. Точнее, их остатки.
— Я вам много крови попортила? – как же здорово было идти по переполненной улице и болтать о таких пустяках, важных для меня!
— Вы? Достаточно. Но ваши дружки намного больше, – его губы скривились. – Видите ли, в школе вы были очень правильным ребенком. Вы соблюдали все правила, да ещё и других заставляли делать то же.
— Тогда как я вам портила кровь? – раз я была такой умничкой, чем я ему не угодила? Да ещё и училась хорошо…
— Ваша поднятая рука до сих пор снится мне в кошмарах. Вас было невозможно заткнуть, и вы были уверены, что знаете больше всех, – мне показалось, или он произнес это со злостью?
— Надеюсь, я изменилась, – почти прокричала я – мы вошли в метро.
Его ответа я не расслышала. А может, его и не было.
Кажется, мой офис его впечатлил. Ну ещё бы – светлая комната, где сижу я, я, и только я. Я отвоевала это право с огромным трудом и просто так никому не уступлю. Я не могу работать в шуме, в суете и при большом скоплении народа. У меня полно книг в кабинете – большинство из них я читала, и не раз, но есть и совсем новые. Тут все обустроено так, как нравится мне: то есть, тут нет ни миллиметра свободного пространства.
— Садитесь, Северус, – я указала ему на кресло. Он устало опустился в него и сложил руки на груди. Я же не знала, куда себя деть. Работать не хотелось совершенно, а странное желание Северуса приехать сюда со мной не давало покоя. Я уже была готова спросить его прямо об этом, как он заговорил первым:
— Очень похоже на вас, Гермиона – книги, книги, и ещё раз книги. А пыль вредна для здоровья, - желчно добавил он.
— Я так любила книги? – хорошо, что он сам начал рассказывать. Быть может, вспомнит что-нибудь ещё обо мне.
— Я думаю, вы только их и любили по-настоящему. Хотя нет, – поправил он себя, – вы ещё очень любили ваших друзей. Но я не уверен, что они вам были дороже книг.
— Я уверена.
— Почему? – его рот скривился. Я поняла – он меня злит. Спокойно и целенаправленно. Он хочет вывести меня из себя – пожалуйста. Я тоже умею устраивать истерики, хотя и не люблю этого делать.
— Самое главное для меня — люди. Даже сейчас, когда я стала куда более жестким и опытным человеком, чем тогда, люди для меня важнее. Книги – это всего лишь бумага. Пусть эта бумага намного полезнее некоторых людей, она их не заменит.
— Вы же не помните, что было с вами раньше, – он смотрел мне прямо в глаза. Интересно, почему они парализуют?
— Я знаю себя, Северус. И я никогда не променяла бы книги на друзей. В этом я абсолютно убеждена. А теперь, – я села за свое рабочее место, – вы расскажете мне, зачем вам потребовалось тащиться на другой конец города со мной. Я уверена, вами двигало не праздное любопытство.
— Откуда вам знать?
— Интуиция. Вчера я не стала у вас спрашивать причину этого визита, но вы ведь мне расскажете?
— А вот вам просто интересно, – он беззлобно рассмеялся. Я не могу понять перемены в его настроении – ещё минуту назад он пытался довести меня до белого каления, а сейчас пытается завоевать расположение! Где логика?
— Да, мне просто интересно, и я не стыжусь признать это, – я сказала это слишком резко, знаю. Но иногда у меня проскакивает.
— А вы все та же девчонка. Все так же обижаетесь по пустякам, все так же легко надуваете губки. Пора бы вырасти, – он начал говорить это доброжелательно, но на последней фразе в его тоне проскочили жесткие нотки. Странно, скажи мне это кто другой, я бы непременно оскорбилась бы до глубины души. А тут только почувствовала ту самую детскую обиду. Смешную такую, милую и родную.
— Если бы я выросла, это было бы банально. А так – вы можете задеть меня этим. Если бы я выросла, вы бы сейчас сидели не тут, а у себя в гостинице. А так – вы рядом, - не знаю, как эти мысли пришли в мою голову. Не знаю, как они у меня вырвались. Но это произошло, и мне стало страшно – как он отреагирует? Можно ли говорить такие вещи почти незнакомому человеку? За кого он меня примет, интересно мне знать?
— Вам так хочется, чтобы я был рядом? – готова поклясться, он спросил это с удивлением.
— Я…не знаю…просто…я… – я проклинала себя. Да, он задал этот вопрос, и все слова исчезли. Так мне и надо. – Мне просто кажется, что как только вы уйдете, все это пропадет. Окажется, что я просто сплю или болею… Или все это я просто придумала. А я так не хочу. Я не хочу терять ту жизнь. Да, для меня её нет. Но кое-что я помню…
— Помните? Что? – я знала, что ему интересно. Но на его лице не дрогнул ни один мускул.
— Себя. Я помню, какой я была. Но больше ничего. Это очень больно. Я пытаюсь, я так пытаюсь хоть что-то вспомнить. Хотя нет, вру. Я уже много лет ничего такого не делаю. Я все это забыла. Я потеряла себя. Я стала другой, я создала себе образ. И что самое страшное – все это я прекрасно осознаю. Но ничего не собираюсь менять. Самое ужасное, что меня это устраивает. Я как будто не я.
— Вы другая, Гермиона. Нельзя прожить жизнь, и остаться собой. Все мы себя теряем. Кто-то в большей степени, кто-то в меньшей. Теперь, когда вы все знаете, есть возможность повернуть назад. Но надо ли вам это? – жестко спросил он. Его глаза смотрели прямо в душу, и в них я не видела ничего, кроме твердости и удивительного равнодушия. Не ко мне, а к нему самому.
— Что значит надо? Я ведь…
— Вы другая, Гермиона. Нет, вы Джуд. Гермиона была не такой. Зачем вам ломать себя? У вас своя жизнь, работа, друзья и интересы. Зачем вспоминать то, что не имеет места в этой жизни? Я бы даже не советовал вам встречаться с друзьями… да и нашу встречу лучше забыть, – он сказал это так спокойно и равнодушно, что мне стало страшно. Вот так просто – взять и забыть. Выкинуть. Когда-то я уже выкинула двадцать лет своей жизни. Больше это не повторится.
— Нет. Вы скажете моим друзьям, что нашли меня. Вы же им скажете?
— Нет, – отрицательно качнул он головой.
— Что? Вы не имеете права! – я начала кричать. Даже не знаю, как это получилось – я накричала на взрослого человека. На моего учителя. – Это моя жизнь, и мне решать, как её прожить! А вы…вы ничего не понимаете! Вы ничего не теряли! Вам не отшибло память! Вы скажете им, что я здесь, что я жива! Или я дам объявление в газеты, Интернет и куда только можно! Я сама найду их!
— Вы этого не сделаете, – его голос спокоен до безобразия. Хотя, казалось, дальше уже некуда.– Вы сами никогда этого не сделаете.
— Почему же это?
— Подумайте, – он расслабленно откинулся на спинку кресла, – просто задумайтесь – зачем вам все это? Зачем вам прошлое, когда впереди есть будущее?
— Ещё вчера вы ругали меня, что я не сообщила своим друзьям, где живу. А сегодня уговариваете вообще не знакомиться с ними?! – я просто не могу понять ход его мыслей. Очевидно, мне не дано.
— Ещё вчера я не знал, что вы лишились памяти. А теперь, когда я все выяснил и взвесил, пришел к простому выводу – не стоит ворошить прошлое. Особенно вам.
— Почему особенно мне?
— Поверьте, Гермиона, ваша жизнь не была…сказкой. В ней было много вещей, которые вы непременно захотите забыть, как только узнаете. Я вам не вру. Я просто не говорю правду. Но ваши друзья все расскажут. И вам будет больно. Вы помните, как отреагировали на смерть родителей? А что, если в вашей жизни было много смертей? Зачем вам знать все это? Сами же потом пожалеете.
Я стояла посреди своего кабинета, скрестив руки на груди. Все, что говорит этот человек – правильно. Да, он умеет доказывать и убеждать. Он умеет объяснить все так, что даже мне, по натуре очень упертому человеку, становится ясна его позиция и я её принимаю. Как ему это удается? А вдруг это все ложь? Нет, нет, зачем ему мне врать? Это лишено смысла. Я должна ему верить, потому что он прав. Но только…раз уж я решила ему уступить, ему придется отвечать. На огромное количество моих вопросов.
— Я понимаю, вам трудно с этим смириться, – произнес он внезапно, – но давайте подождем. Попробуйте просто пожить сейчас, разобраться в своих чувствах. Так вы сможете понять, способны ли жить, зная о тайне, но не зная её саму. Если вам не удастся – обещаю, я вам все открою. Я, или ваши друзья, не важно.
Да, заманчиво. Он умеет делать предложения, от которых трудно отказаться. Но от вопросов это его не спасет в любом случае.
—Я согласна. Но у меня есть условия. Они простые, не думайте, – поспешно заверила я его. – Вы просто расскажете мне для начала, зачем вам понадобилось сюда прийти.
— Ключевая фраза тут «для начала»? – он слабо улыбнулся.
— Да.
— Что ж, вы научились из минимума выжимать максимум. Это радует. Раз вы такая прилежная ученица, то – да, хорошо, я отвечу вам на это вопрос. Для начала, – не забыл уточнить он.
— Мне необходимо найти в Нью-Йорке одного человека. К сожалению, времени мало, а город слишком велик. В общем, я отчаялся. А до самолета ещё день. Надо же как-то его провести? Вот я и решил провести его с вами.
Не знаю почему, но мне показалось, что он врет. Нагло и ни капельки не стесняясь. Насчет встречи я ещё готова ему поверить, насчет всего остального – нет.
— Если вы хотите, чтобы я не подала объявления во все газеты, советую сказать мне правду, Северус.
— Я её сказал.
— Нет, вы соврали. И мы оба это знаем. Итак – я вас слушаю.
Он заметно напрягся. Кажется, в нем происходит борьба – сказать мне правду или придумать более убедительную ложь. Хотя я могу ошибаться. Я не самый лучший психолог. Наконец, он вздохнул и посмотрел мне прямо в глаза:
— Никогда не думал, что буду просить помощи у вас, мисс Грейнджер, но придется. Хорошо то, что вы меня совсем не помните, а значит, не презираете. Мне проще будет вам все рассказать. Надеюсь только, вы не вышвырнете меня вон ещё до того, как я закончу.
— Это я вам обещаю – я вас не вышвырну вообще.
— Я бы не был на вашем месте так уверен, – он мрачно усмехнулся.
— Итак, почему я вообще оказался в вашем сумасшедшем городе. Мне на самом деле надо найти одного человека – он должен помочь мне с работой. Его зовут Кристофер Роу, но навряд ли он вам знаком. Я искал его две недели, но найти так и не смог – видимо, старик хорошо прячется в этом муравейнике. Я потратил все те деньги, которые у меня были. У меня нет обратного билета на самолет. А к вам на работу я пришел просто потому, что мне больше некуда идти. По этой же причине принял ваше приглашение и остался ночевать. Теперь можете выбрасывать меня отсюда, – за все то время, что он кратко и сухо рассказывал свою историю, его дыхание не сбилось, выражение лица не изменилось. Как будто он не о себе говорит, а о ком-то постороннем.
— Почему я должна разозлиться на вас? – признаться, этот пункт все ещё оставался неясным для меня.
— Я воспользовался вашим доверием и гостеприимством. Такая удача – я уже отчаялся, а тут встреча в метро с бывшей ученицей. Просто не смог побороть искушение.
— С кем не бывает, – пробормотала я, думая о своих искушениях. – Я не чувствую себя обиженной или оскорбленной, Северус. С кем не бывает. Я на вас не сержусь. Но как же так получилось, что вы остались без средств к существованию?
— Мисс Грейнджер, все дело в том, что две недели назад меня выпустили из тюрьмы, в которой я провел чуть меньше двадцати лет. Тех сбережений, что у меня оставались, хватило на билет до Нью-Йорка и кое-какое существование. Не надо меня жалеть, мисс, – вдруг резко прошипел он.
— Почему вас посадили в тюрьму? – отрешенно спросила я.
— Не уверен, что должен ответить на этот вопрос. Он тоже касается вашего прошлого, а его мы решили не ворошить.
— Именно поэтому не стоит знать правду, да? Потому что там тюрьмы, убийства и боль?
— Да, именно поэтому. Теперь вы понимаете, что так будет лучше для вас же. Просто не задавайте мне те вопросы, на которые я не должен отвечать.
— Скажите хотя бы, какой у вас был состав преступления. Я не спрашиваю, что именно вы сделали, но в общих чертах вы могли бы…
— Я убил человека, – прервал он меня, – и это далеко не самое страшное из моих деяний. Довольны? – злость снова зазвучала в его голосе.
Нет, я не была довольна. Я была благодарна ему за честность. И мне очень хотелось его отблагодарить за неё.
— То есть сейчас вам некуда идти? – зачем-то уточнила я, хотя все и так предельно ясно.
— Нет.
— Могу вам предложить работу. Не совсем то, что вы ищите, но это лучше, чем ничего. Конечно, преподавать вам с такой репутацией никто не даст, но у нас в газете всегда есть работа, не требующая особых навыков… сможете заработать на билет до Лондона. А жить будете у меня – места нам хватит.
Сказала, и испугалась. Не обидела ли я его? Он гордый, это понятно. Он может почувствовать себя оскорбленным. Ведь это очень похоже на подачку. Я знаю этого человека меньше суток, но уже успела понять – жалости он не потерпит.
— Я не вернусь в Лондон – меня там никто не ждет, – его взгляд устремлен в окно, а голос ровный и тихий. Кажется, он не разозлился.
— Тогда можете жить здесь. Зарплата хорошая, да и работа не очень пыльная. Понимаю, жить со мной в одной квартире – это не ваша мечта, но вы сможете со временем снимать комнату. Все лучше, чем жить в порту.
— Мне надо найти Кристофера Роу.
— Мы найдем его. Время не будет поджимать, и мы спокойно сможем искать его, - господи, ну пусть он согласится, просто согласится!
— Зачем вам это, Гермиона? Почему вы так стремитесь помочь мне? Вы меня совсем не знаете. Я вам - никто. Я только что признался в убийстве. И вы не вышвырнули меня, не накричали, не ужаснулись. Вы стали помогать мне. Почему?
— Не знаю, – ответила я просто. – Не могу я вас взять и бросить. Вы…не знаю, может, вы и вправду чудовище, но меня-то это не касается. Почему бы не дать вам шанс? Все имеют на него право. И я хочу вам помочь. Вы мне нравитесь, – определенно, моя голова живет сегодня сама по себе. Я не собиралась это говорить, нет. Но слова вновь вырвались. Проклятье. Надеюсь, он поймет это как-нибудь…иначе.
— Вы странная, Джуд. Вы самый парадоксальный человек, которого я когда-либо встречал, а я встречал многих. И вы первый человек, которому я нравлюсь, – я уже поняла, что когда он злится или напрягается, он называет меня «мисс» или «Гермионой». А когда его настроение повышается на пару градусов, я превращаюсь в «Джуд». Забавно.
— Ну так и оставайтесь. Грех обижать первого человека, которому вы нравитесь, - я покраснела. Нет, я просто самовозгорелась, я это чувствую. Ещё немного, и на моих щеках можно будет жарить яичницу, а, может, даже бифштекс.
— Я останусь. Но только потому, что выхода у меня все равно нет.
— Вы не можете просто согласиться и не говорить гадостей, да?
— Нет, не могу. И Гермиона Грейнджер это отлично знала.
— Её нет. Вы сами не хотите её возвращать.
— Для меня вы все равно она. С одной стороны, все та же настырная девчонка. А с другой… – он замолчал. Не может описать эту мою другую сторону – сам же сказал, что я парадоксальна.
— Дайте мне ваш паспорт, а я вам дам ключи от квартиры.
— Какая мне от этого выгода?
— Я вас устрою на работу, а вы поедете домой.
