Глава 2Саундтрек к главе:
X Ray Dog – The Vision
Transit – Always Find Me Here (instumental)
Тщетно отчаянный ветер
бился нечеловече.
Капли чернеющей крови
стынут крышами кровель.. q.
Я сижу все на том же старом пирсе, куда не приходила уже несколько лет, но сейчас все повторяется вновь.
На мне старое, перешитое соседкой, мамино платье. Белого цвета, немного побледневшее за время своего существования, оно кажется мне слишком нарядным, но так и должно быть. Своих платьев у меня нет, я предпочитаю обычную одежду, в которой можно бегать на пляж, ходить в школу, и не бояться, что ткань, намокнув, растянется или порвется, как это бывает с дорогими вещами. Сегодня день Жатвы. День моей первой Жатвы.
- Энни! – запыхавшийся голос Финника и стук его ботинок по деревянным, на половину прогнившим доскам. – Уже без пятнадцати десять! Мы можем опоздать.
- Но он еще не пришел, - говорю я, не поворачиваясь. – Блейз еще не вернулся, а я не могу пойти без него.
- Но мы опоздаем.. – Финник тянет меня за руки, и мне приходится подняться. – Он, наверное, вернется ближе к вечеру. Мало ли что могло задержать лодку в море.
- Финн, - я резко останавливаюсь. – Пообещай мне, что все будет хорошо.
- Обещаю, – первый раз он говорит, лишь бы я поскорее отстала от него, но потом повторяет более уверенно и серьезно. – Обещаю, что все будет в порядке.
Через несколько минут мы добегаем до площади и сливаемся с толпой. Центральное место нашего дистрикта, равноудаленное от берега, порта и самых крайних домов – это площадь. Второе по красоте, после побережья, потому что в обычные дни во всех соседних домах открыты небольшие магазинчики, торгующие сладостями, продуктами и различными бытовыми вещами. Сейчас же все они закрыты, а все жители согнаны на площадь. На домах установлены огромные экраны, на них транслируется происходящее в прямом эфире, это же сейчас видят и в других Дистриктах. Хотя вряд ли кому-то есть дело для Жатв кроме собственной, разве что капитолийцам. Благодаря этим экранам за процессом смогут наблюдать опоздавшие жители на соседних улицах, потому что все население Четвертого не может поместится здесь. Перед Домом Правосудия возведена небольшая сцена, на ней находятся четыре стула, которые заняли мэр, два старых ментора и приезжая из Капитолия сопровождающая Вирджиния Хантер. Всегда ее фамилия мне казалась говорящей, а в сумме с ее странным стилем в одежде, даже пугающей. Сегодня на ней был ярко-желтый костюм, синий парик и зеленые туфли. Может, правда это были и настоящие волосы, но лучше думать, что это парик. На сцене также располагаются два больших стеклянных шара, на высоких деревянных подставках, с белыми карточками. Все остальные дома, выходившие своими окнами на площадь, были завешаны флагами Панема.
Я много раз наблюдала за процессом Жатвы со стороны, в числе своеобразных гостей – родственников и простых жителей Дистрикта, которые к своему счастью не имели в своих семьях детей с двенадцати до восемнадцати лет. А сейчас я сама буду стоять в толпе этих детей, и пускай, мое имя занесено всего лишь один раз – никто не знает на чьей стороне удача окажется сегодня. Финнику четырнадцать, это его третья жатва, поэтому вероятность, что он станет трибутом несколько выше, чем моя. А что если наши имена вытянут одновременно? Я пытаюсь отогнать подобные мысли, вспоминая о более бедных семьях Дистрикта, где детям приходится брать тессеры, чтобы хоть как-то прокормиться, и их шансы попасть на Арену гораздо выше наших. Но ведь никто не знает, как повернется жизнь, и может уже завтра я стану одной из них, берущей зерно и масло в долг, и увеличивающей возможность стать участником Голодных Игр.
Все жители подходят к длинному столу, за которым сидят приезжие чиновники и отмечаются в списках, ставя подпись возле своего имени. Затем детей отводят в специально ограниченную территорию, мальчиков в правую часть площади, а девочек – в левую, и разделяют в группы по возрасту. Маленьких – назад, взрослых – вперед. Я нахожу своих одноклассниц, и мы становимся на очерченный квадрат, обнесенный веревками, и замираем. Все ждут конца. А чем быстрее пройдет начало и середина, тем скорее наступит конец.
Жатвы во всех Дистриктах идут друг за другом, чтобы их можно было смотреть в прямой трансляции. Наша проходит четвертой, соответственно номеру Дистрикта и начинается ровно в 10.15. Осталось три минуты до начала, и площадь забита народом. Три минуты, две, полторы, одна – Вирджиния и мэр поднимаются с кресла и приветствуют собравшихся. «Жатва – это праздник» - после этого утверждения понимаешь, что слово праздник в Капитолии и Дистриктах имеет разное значение. Праздник не может быть пропитан страхом, болью и ненавистью, а именно эти чувства испытывают в день Жатвы обычные люди. Я не могла слушать их речь, потому что за несколько лет она отчетливо сохранилась в моей памяти. Наверняка, я могла бы прочитать ее даже лучше Хантер – по крайней мере, я не радовалась бы каждой собственной реплике, как делала эта женщина. Несмотря на то, что в нашем Дистрикте готовили профи, девушки не побеждали уже достаточно давно – это можно было заметить по менторам. Кажется, женских было всего двое, одна лет сорока, не участвующая в сегодняшнем процессе, и семидесятилетняя старушка Мэгз, победившая в 9 Голодных Играх. Мужским трибутам везет чаще, но все равно они побеждают гораздо реже Первого или Второго. Бывает, что вызывают добровольцы, но лишь для того, чтобы защитить более младших – исполнилось 15-16, изволь сам бороться за свою жизнь. Может быть, если наши имена вытянут, кто-то нас заменит? Я нахожу в толпе Финна лишь благодаря его бронзовым, таким ярким на утреннем солнце волосам, и тут же отворачиваюсь, чтобы он не успел почувствовать на себе мой взгляд.
- Сначала девушки! – оказывается, Вирджиния уже закончила свою непревзойденную речь и протянула правую руку к стеклянному шару. Там лежит всего одна бумажка, на которой ровным почерком написано мое имя. Одна, и, наверно, где-нибудь на самом дне. Все замирают. В этот момент сердца всех жителей Четвертого бьются в унисон – не слышно ничего кроме равномерного стука и пронзительного крика чаек на побережье. Это можно назвать тишиной, давящей и проникающей в твою душу – я никогда еще не чувствовала ничего подобного. Страх, охвативший меня, не давал пошевелиться, даже вздохнуть не было возможности, лишь ждать, не шелохнувшись. Секунда, которая показалась целой вечностью, или, может, женщина специально делала это простое, но решающее чью-то судьбу, действие так долго – вот она прикасается к маленьким белым карточкам, хватает сначала одну, но выпускает ее из рук и достает другую. Она оглядывает женскую половину площади, и ее губы искривляются не то в улыбке, не то в усмешке. – Поприветствуем первого представителя Четвертого Дистрикта на 65 Голодных Играх – Мадлен Андерс!
Противный, мерзкий звук, - но, к моему удивлению, я издаю его тоже, - выдох. Воздух вырывается из моего горла, и как будто приносит свободу – на один год, но сейчас это неважно. В этот момент ты не думаешь, что произойдет дальше, кто эта девушка и выберут ли тебя в следующем году. Сейчас я даже не думала о том, что брат до сих пор не вернулся с плаванья, или о том, что Финник до сих пор в опасности. Не я. Одна мысль, прозвучавшая в голове сотен девочек – «не я». Из группы старших выходит девушка, я видела ее несколько раз до этого, но не разу не разговаривала – тем и лучше, как бы плохо это не звучало, о незнакомых людях ты беспокоишься меньше. Ты боишься их смерти, но не воспримешь ее также близко, как гибель родных или друзей. Она из богатой семьи, это видно по ее платью – наверняка, тренировалась, а значит, вполне может стать третьей девушкой из Четвертого, принесшей победу. Она окидывает презрительным взглядом оставшихся, фыркает и поднимается на сцену.
- Продолжим наш праздник! – радостно вскрикивает Вирджиния, пожав руку Андерс и подходит ко второму шару. – Пришло время узнать, кто станет нашим вторым представителем! – Она дольше ищет нужный листок, и мне хватает времени загадать, чтобы этим «счастливчиком» оказался не Финник. Если чайка прокричит в тот момент, когда Хантер будет доставать карточку, на ней будет его имя, если все произойдет в тишине – удача окажется на его стороне.
На мгновение площадь опять погружается в молчание, мне кажется, что даже более глубокое, чем в первый раз – слышно потрескивание телевизионных экранов, шум волн, равномерное дыхание и биение сердец. А потом одна, из собравшихся на крыше Дома Правосудия чаек, срывается вниз и пролетает над площадью, а ее пронзительный вопль раздается только в моей голове.
