Глава 1- Эвердин, да что с тобой сегодня такое?! Ты вообще себя слышишь? Как ты можешь не брать эту ноту? Твой же диапазон! – надрывается Макс, попутно размахивая руками. Прядь ее волос выбилась из пучка и теперь волной спадает ей на лоб. – Я не собираюсь переписывать все по сто раз! Ты ведь профессионал, соберись!
- Успокойся, Китнисс просто сегодня устала, - недовольно ворчит Цинна, на мгновение поднимая голову над наброском очередного шедевра. – Три концерта за последние три дня, и она почти не спит. Тем более, Жатва скоро.
- А она будто живет в каком-нибудь Дистрикте! – кривится девушка, корча недовольную рожу. Впрочем, ее голос теперь на несколько тонов ниже, и она ведет себя более спокойно. – Ладно, перерыв. Выпей кофе, детка, а потом продолжим.
Китнисс Эвердин поспешно снимает наушники, привычным жестом поправляет прическу, и, цокая каблуками, направляется к диванчику в углу студии, где она уже три часа пытается записать песню. Она виновата, что чересчур устала и слишком переживает из-за завтрашней Жатвы, что так сильно мешает сосредоточиться?
- Спасибо, что спас, - она осторожно перекладывает часть эскизов двумя двумя пальцами на и без того заваленный бумагой столик. – Я думала, она растерзает меня.
- Угу, - не поднимая головы, бурчит Цинна. – Я всегда к твоим услугам,
солнышко, ты же знаешь.
Китнисс слабо улыбается, делая маленький глоток остывающего кофе, который терпеть не может, но продолжает пить - иначе никак, заснет прямо у микрофона.
Солнышко. Так всегда называл ее отец, а Цинна лишь перенял привычку старого друга. Из его уст ласковое прозвище звучало тепло и по-доброму, а интонации чем-то напоминали голос отца и ту нежность, с которой он говорил это.
Не то, что из уст этого Эбернети. И невольно усмехается. Воспоминание о случайной встрече со старым пьяницей, который вряд ли помнит её… Она никогда не видела, чтобы человек мог так напиться, но при этом еще и говорить что-то. Сцена, всплывшая в памяти, не вызывала ничего, кроме насмешки. Но все же было неприятно слышать, как, дыхнув перегаром, старый алкаш с насмешкой проговорил: «
Ты что, тронулась, солнышко? Тратить свои миллионы на сей нищеброд?». А потом он рухнул на пол, облив ее дорогое платье своим виски.
Мои миллионы, вот и трачу их, куда хочу. Кажется, примерно так она и буркнула ему в ответ, с насмешкой глядя на чуть тронутую сединой макушку Хеймитча, осторожно обходя его. Его мнение ее мало интересовало, равно, как и мнение других. Китнисс Эвердин всегда либо боготворили, либо ненавидели. Третьего не дано.
- Эй, Китнисс, с тобой все в порядке? – моргнув несколько раз, она только сейчас заметила, что Макс щелкает пальцами прямо у ее лица, стараясь привлечь ее внимание.
- Да, да, - поспешно кивает она, снова делая глоток кофе, – сейчас иду.
- Не спеши, - с насмешкой глядя на нее, тянет Макс, убирая предь теперь уже распущенных волос за ухо. – Ты вся в своих мыслях, поэтому я не вижу смысла продолжать. Завтра приедешь.
- Когда это мешало мне работать? – огрызается Китнисс, чересчур резко опуская чашку с кофе на столик, из-за этого проливая часть напитка на рисунки. – Прости, Цинна, - сменив тон, извиняется она. – Я готова работать.
- Не распыляйся, солнышко, - Цинна вынужден подняться и положить руку на плечо девушки. – Ты же сама хотела сегодня освободиться пораньше. Ты планировала прошвырнуться с Эффи по магазинам, помнишь?
- Да, - резко отвечает Китнисс, отдергивая край кофты. – Идем, Цинна.
- Не злись, - Макс, понимая, что задела самолюбие девушки, чуть касается ее плеча. – Завтра встретимся в одиннадцать, хорошо?
- Нет, - уже более спокойно возражает Эвердин. – Завтра ведь Жатва. А ты знаешь, что я всегда смотрю ее.
- Но… - Макс, кажется, совсем разозлилась.
- Никаких повторов. Потом договориться о том, чтобы попасть в комнату спонсоров, будет уже просто невозможно.
- С твоими-то миллионами? – усмехается Макс, церемонно скрещивая руки на груди. – Да тебе любого трибута на блюдечке с голубой каемочкой принесут. Менторы ведь каждый год чуть ли не дерутся, лишь бы выцарапать тебя друг у друга. Будто бы и не знают, что ты, такая дура, помогаешь самым безнадежным!
- Ну, ты преувеличиваешь, - протягивает Цинна. – Хеймитч Эбернети, насколько я знаю, не дерется ни за кого.
- В его состоянии, да драться? – смеется Китнисс. – Я бы многое отдала, чтобы посмотреть на это. Кстати, о наших баранах, - она вдруг резко разворачивается, чуть не сшибая с ног Макс, которая собиралась поцеловать подругу в щеку. – Тебе ведь разрешили участвовать, да?
- Где? – удивленно поднимает брови звукорежиссер.
- Да, - как ни в чем не бывало, кивает Цинна, аккуратно складывая листы в свою папочку. – Мне дали Двенадцатый.
- Двенадцатый? – чуть оживляется Китнисс. – Ну, хотя бы раз их оденут по-человечески!
И правда, в последние несколько лет Игр, трибуты из Дистрикта-12 выглядели хуже всех. В последний раз их просто чуть обмазали сажей и выставили голыми.
- О, мы с Порцией работаем над этим, солнышко, - чуть улыбается Цинна. – Они будут неотразимы. Но все это после того, как мы увидим их. А сейчас посмотри на свое платье для ежегодного концерта в честь Жатвы.
- Я не сомневаюсь, что оно великолепно, - качает головой Китнисс, с любопытством смотря на листок, который стилист протягивает ей. – Это просто… Вау.
Слов, чтобы описать набросок, не хватает. Легкие штришки, из которых складывался силуэт едва начатого платья уже вызывают восхищение. Платье до колена с пышной юбкой. Оно, наверняка, будет красным с золотом: нельзя ведь забывать о фишках. Китнисс вдруг задохнулась от переизбытка чувств, бурлящих в ней. Так происходило каждый раз, когда она смотрела на работы Цинны. Она сама в его платьях, казалось, выглядит в тысячу раз лучше, чем в жизни, но, глядя на свой профиль, она невольно ощущала себя
особенной, хотя это казалось безумно абсурдным. Китнисс Эвердин всегда вызывала либо восхищение, либо гнев. Особенной она была для большей половины страны.
- Нравится? – Цинна, чуть улыбаясь, со смешинками в глазах смотрит на нее. Взрослая девушка ведет себя прямо как в пять лет, когда он впервые сшил для Китнисс потрясающее платье. Восторженно визжа, она бегала в нем по огромным апартаментам родителей, периодически останавливаясь, чтобы снова сказать спасибо.
- Да, - моментально возвращая самообладание, с легкой улыбкой кивает она. – Мы идем?
Китнисс Эвердин выходит так стремительно, что дверь, закрывшаяся за ней, едва не сшибает молодого юношу. Бросив примирительное: «прости, я не хотела», она исчезает из поля зрения парня прежде, чем он сообразит, кто перед ним. Китнисс Эвердин всегда уходит и появляется стремительно, редко задерживаясь в жизни посторонних надолго. Ее жизнь – это музыка и младшая сестра, с которой она почти не видится. Мама отдалилась от нее после смерти отца.
Китнисс Эвердин отдала бы все на свете, чтобы стереть из памяти тот крик матери в больнице, куда она попала после смерти мужа. Такая злость и гнев были в ее голосе, каких Китнисс никогда не слышала.
«Это ты во всем виновата! Если бы не ты, он был бы жив!» Она тогда вылетела из палаты и вжалась в стенку. Китнисс никогда так не плакала, как после этих слов.
И самое противное в том, что мать сказала полную правду.
Трой Эвердин действительно поддался уговорам пятнадцатилетней дочери, которой очень хотелось, чтобы отец сделал доброе дело. Глядя, как Китнисс яростно доказывает необходимость этой поездки, он вдруг понял, что девушка не пошла по той дорожке, что все остальные Капитолийцы. Несмотря на происхождение, она сострадала бедным жителям далекого Двенадцатого, который видела-то мельком и только по телевизору. Слушая, как Китнисс плачет каждый раз после того, как погибает еще один очень жалкий трибут, Трой не раз задавался вопросом, не потеряет ли она это качество с возрастом.
Но ему не стоило переживать. Даже без родительского контроля и наставлений отца Огненная девушка с каждым днем пропитывалась все большей ненавистью к Капитолию. Все эти надменные улыбки, лицемерие, коварство и недоверие друг к другу как никак не оставляли другого выбора. Хотя, сам Капитолий она не ненавидела. Здесь был ее дом. Хоть что-то, что делало ее счастливой.
Только вот никто не знал, какую цену приходится платить Китнисс Эвердин, чтобы оставаться счастливой как можно дольше. Даже самые близкие, кроме друзей, не знали правды.
Поэтому Китнисс Эвердин бросает взгляд на часы, торопливо садясь в свою машину, и просит отвезти ее к Тренировочному Центру, чтобы не опоздать на встречу. Иначе, завтра ей будет далеко не до повтора Жатвы…
