Глава 18. Урок быть слизеринцемПосле передачи почти что мучительных подробностей всех важных снов, которые он видел с начала лета, Гарри считал себя счастливчиком, ведь за всю ночь, последовавшую за этим разговором, ему не приснилось ни одного сна – даже обычного кошмара.
Конечно, это могло быть связано с тем, что он не мог спать больше часа или около того подряд. Честно говоря, если пробуждение посреди ночи почти нос к носу с Добби до того, как маленький домашний эльф дезаппарировал, не вызвало у Гарри сердечного приступа, то быстрых хлопков аппарации каждый раз, когда он открывал глаза, было почти достаточно, чтобы вызвать у него состояние паранойи.
– Добби! – крикнул Гарри в четвертый раз после похожего случая, и действительно, с немедленным хлопком появился домашний эльф с огромными глазами. Гарри включил свет возле своей кровати в практически темной комнате.
– Гарри Поттер звал Добби, сэр? – Добби слегка подпрыгнул, чтобы показать свою готовность быть полезным, и Гарри почти поймал себя на том, что тянется вперед, чтобы остановить башню шапок от падения на землю. Удивительно, однако, что все до единой шапки идеально лежали на макушке маленького домового эльфа.
Гарри сел на кровати, раздражение вытеснило его веселье.
– Добби, что, во имя Мерлина, ты делал аппарируя туда-сюда в мою комнату всю ночь?
Добби нетерпеливо подпрыгивал, но, услышав раздраженный тон Гарри, быстро остановился, широко раскрыв глаза.
– Гар…Гарри Поттер сердится на Добби, сэр?
Гарри так и подмывало сказать «да», но тут на него уставились огромные серьезные глаза Добби. Гарри вздохнул. Если он не будет осторожен, то Добби наверняка выбросится в окно или заработает себе сотрясение, ударившись о столбик кровати.
– Нет, Добби, я не сержусь. Я просто хочу знать, что происходит. Я тебе зачем-то понадобился? Ты мог бы просто разбудить меня, ты же знаешь.
Добби в ужасе уставился на него:
– Добби не должен будить Гарри Поттера, сэр! Добби должен проверять Гарри Поттера каждую ночь, сэр, но ему приказано не будить вас!
– Проверять меня? – Гарри в замешательстве наморщил брови. – Что значит «проверять меня»?
– Профессор Снейп приказал Добби немедленно сообщить ему, если Гарри Поттеру приснятся плохие сны!
– Профессор Снейп? – Ах. Видения. Снейп, вероятно, хотел убедиться, что Гарри сообщает всякий раз, когда они у него случаются. Ну, это имеет смысл. Снейп не доверял Гарри, поэтому, конечно же, он послал шпиона. Теперь Гарри был действительно раздосадован.
– Ну, э-э...Он же не имел в виду постоянное дежурство, правда, Добби?
– Добби не спрашивал, сэр! Добби спросит его прямо сейчас!
– Нет! – Гарри протянул руку, чтобы остановить домового эльфа. – Нет, Добби, не надо, я, эм...уверен, что он все еще спит. – Гарри не хотел иметь ничего общего с не выспавшимся Снейпом.
– Профессор Снейп не спит, сэр. Он проснулся несколько минут назад. Добби знает, Добби приготовил профессору Снейпу завтрак, Гарри Поттер, сэр.
– О, – завтрак. Если подумать, то это звучало хорошо... Выглянув в окно, он увидел, что на улице все еще темно. Вспомнив правило Снейпа, запрещающее ходить по дому ночью, он подумал, а разрешено ли это ему вообще это делать. Но он не желал рисковать и затем чистить пиявок, чтобы выяснить это.
Он оценивающе принял услужливую позу Добби.
– Добби, если я попрошу тебя передать сообщение профессору Снейпу, ты сможешь его запомнить? Слово в слово?
Добби выпятил свою маленькую грудь, горя желанием проявить себя.
– Добби может запомнить сотни слов, если они будут для Гарри Поттера, сэр!
– Хорошо, мне нужно, чтобы ты сказал профессору Снейпу, что из уважения к его
авторитету и правилам, которые он установил для меня этим летом, я послал тебя спросить его, могу ли я покинуть свою комнату до восхода солнца. Да, и передай ему, что мой вопрос прозвучал очень уважительно.
Добби выглядел слегка смущенным, когда выскочил наружу, чтобы передать сообщение.
Гарри пришлось подождать всего несколько минут, пока Добби вернется, но он не стал тратить время на то, чтобы переодеться и немного освежиться. Он не съел ничего из того, что Дамблдор разложил вчера вечером, и теперь был совершенно голоден. Перед его мысленным взором проносились яичница с беконом, тосты, кексы и всякая другая еда, которую только можно себе представить на завтрак, и к тому времени, когда Добби появился снова, он подумал, что сможет съесть целый стол, полный еды.
– Ну, и что? – нетерпеливо спросил Гарри у домового эльфа.
Добби прищурил свои слишком большие глаза, стараясь ничего не перепутать.
– Профессор Снейп посылает Добби «сообщить мистеру Поттеру, что его уважение пригодится, когда Профессор Снейп попросит его прочесть десять глав в его книге по Оккло...Окклюменции, как только он закончит есть.»
Гарри уставился на него, страх и раздражение боролись в нем за равное внимание. Опять эта книга? Эта большая, толстая, скучная книга была всем, что его ожидает до конца каникул?
Он облизнул губы, борясь с голодом.
– Скажи профессору, что я решил еще немного побыть в своей комнате, чтобы... э,поработать над техниками окклюменции из пятой главы.
– Да, Гарри Поттер, сэр! – воскликнул Добби, быстро исчезая, чтобы передать свое новое сообщение.
На этот раз Добби отсутствовал чуть больше минуты. Когда он появился, его лицо было скрыто книгой почти в половину больше его собственного размера. Его приглушенный голос донесся до Гарри:
– Добби принес вашу книгу, Гарри Поттер, сэр. Профессор Снейп говорит, что Гарри Поттеру это понадобится, так как «пятая глава не помещается между первой и второй». И Профессор Снейп просит Добби передать Гарри Поттеру, что за завтраком его будут расспрашивать о его стараниях, сэр.
– Замечательно, – пробормотал Гарри, жалея, что вообще затеял все это. Он подумал о нескольких отборных словах, которые действительно хотел передать через Добби...только он никогда не скажет их ему.
– Спасибо, Добби, – пробормотал он и взял книгу из рук благодарного, усталого домового эльфа. – Скажи профессору Снейпу, что я не могу ждать.
– Да, Гарри Поттер! – устало прокричал Добби, прежде чем выскочить и передать сообщение. Снейп, очевидно, счел, что не нужно комментировать ответ Гарри, так как Добби не вернулся.
Гарри лежал на кровати, переворачивая страницы книги прямо на пятую главу, даже не заглядывая в четвертую. Если его будут расспрашивать сегодня утром, он не станет тратить время на скучные, бесполезные вещи, пока не доберется до того, что ему действительно нужно знать.
Глава пятая: Не магические техники очищения сознания
Укрепление ума посредством практических упражнений в ментальной дисциплине является необходимым условием для развития мастерства в одном из ментальных искусств. Первый шаг в приобретении дисциплинированного ума – это совершенствование навыка очищения вашего сознания от внешних влияний. Хотя способ, которым это может быть достигнуто, не является универсальным для каждой ведьмы или волшебника, следующие упражнения…
К тому времени, когда Гарри закончил вводную страницу и прочитал первые три упражнения, он начал чувствовать себя немного лучше по поводу всей этой окклюменции. Книга все еще была довольно раздражающей, но упражнения, о которых она упоминала, звучали не так уж плохо. На самом деле они были совершенно просты.
Первое упражнение рекомендуется выполнять лежа на спине, вдыхая и выдыхая, считая до ста с каждым вдохом. В книге говорилось, что это поможет ему сосредоточиться на чем-то одном, вытеснив из головы все остальные мысли. Ну, он пожал плечами. А почему бы и нет? Поэтому он лег на спину, удобно устроившись на своей неубранной постели.
Вдох…один
Выдох...два.
Вдох...три. Это было не так уж и трудно!
Выдох...четыре. На самом деле все очень просто. Почему он просто не попробовал
сделать это раньше?
Вдох... пять.
Выдох...шесть. У него зачесалась нога.
Вдох... семь. Можно ли ему почесать ее или он должен продолжать считать?
Выдох...восемь.
Вдох... девять. Как долго он должен был это делать?
Выдох… стоп. Это было девять или десять?
Вдох... он уже сбился со счета. Как он предполагает очистить свой разум, если сбился со счета? Гарри открыл глаза. Почему-то он не думал, что именно так должна выглядеть ментальная дисциплина.
Попробовав это еще раз с аналогичными результатами, он быстро сдался. Это было глупое упражнение, решил он.
Второе упражнение говорило сосредоточиться на приятной мысли или воспоминании, а затем изменить обстановку, чтобы она напоминала о них. Например, если он думает о лунной ночи, он должен был выключить все лампы, кроме одной высоко в комнате. Затем ему следовало закрыть глаза и представить себе все, что связано с этим местом – виды, звуки, запахи – и вообразить, что он настолько глубоко погружен в эту мысль или воспоминание, что забудет все мысли о здесь и сейчас.
«Звучит довольно странно», – подумал Гарри, но решил, что лучше все-таки попробовать.
Так он думал...и думал. Он знал, что сидеть на метле довольно приятно, но как он изменит свою комнату так, чтобы ему казалось, что он летит? Он не мог даже поднять магловский веер, чтобы тот дул ему в лицо. Он отбросил еще несколько мыслей, прежде чем остановился на воспоминании о своем чулане. Он знал, что это не должно быть чем-то приятным, он же был взаперти против своей воли так много раз, и это действительно было плохо, но...множество раз это было также его безопасным местом, местом, где он мог спрятаться от Дурслей.
И это было в некотором смысле приятно, размышлял Гарри, потому что это было единственное место во всем его детстве, которое он мог назвать своим.
Поэтому он отбросил все, кроме одной простыни и подушки, и лег на бок, подтянув колени к груди, как делал это в своем чулане. Он протянул руку, чтобы выключить прикроватную лампу, но в комнате было достаточно света, чтобы Гарри понял, что солнце вот-вот начнет свое восхождение к небу. К счастью, было еще почти совсем темно, хотя и не так, как иногда бывает в чулане.
Он закрыл глаза, представляя себе затхлый запах маленькой комнаты под лестницей. Он вообразил пауков, старые простыни и свои сломанные подержанные игрушки. Он
упивался воспоминанием о том, что даже если все они были подержанными, они принадлежали ему. Его сломанные игрушки, дырявые простыни и крошечный заплесневелый чулан. Он ощутил слабый внутренний жар, который ощущал, когда ему было всего пять лет, когда он заявлял свои внутренние права на вещи, в которых Дадли больше не нуждался. Но в то же время Гарри старался не показывать своего удовольствия от этих старых потрепанных вещей, опасаясь, что Дадли может увидеть его счастье и решить, что он хочет их вернуть...
Дадли, избалованный сын людей, которые должны были любить и Гарри…
Почему они не могли показать Гарри свою любовь? Или даже просто обращаться с ним
лучше, чем с паршивым бродягой, которого они были вынуждены держать рядом? Дело было не в том, что они не были способны на любовь; они определенно любили Дадли.
Разве Гарри не был достоин их любви?
Да. Да, он был достоин любви. Его родители любили его. Сириус любил его.
Но разве они считаются? Все они были мертвы. Любили бы они его по-прежнему, если бы оставались рядом и смотрели, как он растет? Его больше никто не любил. То есть никто из взрослых. Ну, может быть, Уизли. Но не так, как они любили своих собственных детей, конечно. Миссис Уизли могла и отрицать это, но Гарри знал, что у них было достаточно забот со своими семью детьми, чтобы они смогли заменить потерянных родителей Гарри. А затем появился Римус. Римус заботился о нем. Гарри знал, что это так... но это вовсе не напоминало ему отношение Сириуса. Забота Римуса была смешана с обязательством, возможно даже с чувством вины, как будто... почти как будто он считал, что должен любить Гарри больше, чем есть на самом деле.
Гарри мгновенно ощутил глубокий укол самобичевания при этой мысли. Этот добрый человек так много сделал для него. Он был хорошим учителем, отдичным другом. Но... с другой стороны, если Римус действительно заботился о Гарри, то почему он сознательно рисковал его жизнью большую часть третьего курса, вместо того чтобы рассказать Дамблдору о том, что Сириус – анимаг? Почему он не потрудился сказать Гарри, что он друг его отца, пока ему не пришлось это сделать? Он даже не предложил Гарри стать его наставником; Гарри пришлось упрашивать его. Он, вероятно, даже не попрощался бы перед отъездом в конце семестра, если бы Гарри не поспешил перехватить его. Именно Сириус, а не Римус предложил ему новый дом и был готов помочь ему во время Турнира Трех Волшебников. Несмотря на то, что Гарри искренне любил и уважал своего бывшего преподавателя ЗоТИ, он просто не мог понять, были ли все действия Римуса вызваны искренней привязанностью... или потому, что он был порядочным человеком, который ощущал обязанность хорошо относится к сыну Джеймса Поттера.
Гарри резко втянул воздух, уловив направление своих мыслей. Он даже не осознавал, как много сдерживал внутри о Римусе, пока все эти мысли не выскочили на передний план его сознания. Он с усилием отогнал их и открыл глаза, решив, что больше не хочет находиться в чулане.
И вообще, о чем думал Гарри? Он не был пятилетним ребенком, сидящим в
заплесневелом старом чулане и жаждущим родительской любви. Теперь он был старше и знал все гораздо лучше. И в любом случае, он больше не нуждался в этом... не так, как тогда.
Бросив взгляд на третье упражнение, Гарри понял, что в теперешнем состоянии его
это так не захватывало, поэтому он запомнил это упражнение, закрыл книгу и занялся тем, что бросил сброшенные простыни обратно на кровать.
В его окно уже начал просачиваться свет. Было еще слишком темно, чтобы рискнуть
покинуть комнату, но этого было достаточно, чтобы напомнить Гарри о его раздражении на Снейпа за то, что тот всегда перехитрял его. Этого было также достаточно, чтобы напомнить его урчащему желудку о еде, ожидающей его за завтраком.
Еда. Это напомнило ему... ах. Ну, сейчас уже не время выбрасывать из чемодана старый
контейнер с десертом миссис Уизли. Он просто надеялся, что не оставил там ничего другого, что могло бы превратиться во что-то отвратительное.
Как только он открыл свой чемодан, то понял, что если там есть что-то еще, то
понадобится много времени на нахождение этого. Его чемодан был завален старыми и новыми школьными принадлежностями, одеждой и разными магическими приспособлениями, которые он накопил за время своих поездок в Хогсмид и подарков ко дню рождения. По крайней мере, тут был не такой беспорядок, как несколько дней назад; половина прежнего содержимого была уже разбросана по всей комнате на площади Гриммо.
Ему потребовалось лишь мгновение, чтобы найти контейнер с не съеденным пудингом,
который, к счастью, все еще был запечатан, и выбросил его. Он лежал на обложке книги
«Продвинутые методы защиты», которую Гермиона подарила ему на день рождения. Повинуясь какому-то капризу, он вытащил книгу и положил ее на прикроватный столик, чтобы пролистать позже. После той ужасной книги, с которой Снейп и Дамблдор заставили его ознакомиться, он мог бы прочитать что-то более интересное, когда у него будет время.
Он попытался закрыть крышку своего чемодана, когда из-за восходящего света, просачивающегося в окно, что-то на дне сундука блеснуло. Любопытство взяло верх, и он протянул руку, чтобы схватить лежавший предмет, но тут же зашипел от боли, почувствовав, как его руку рассекло что-то неровное и острое. Он отдернулся, еще сильнее порезав руку о рваный край, и сжал ее в кулак. Гарри сморгнул навернувшиеся слезы.
Он постоял еще мгновение, прежде чем осторожно протянул другую руку, чтобы осмотреть предмет, порезавший его... и вытащил большой осколок стекла. Это был кусок зеркала, которое он бросил на дно своего школьного чемодана в конце прошлого учебного года, после смерти Сириуса.
Гарри осторожно положил его обратно в сундук и закрыл крышку, не особо заботясь о
том, что может снова порезаться. Он не мог его выбросить.
Его рука кровоточила и пульсировала. Он попытался разжать кулак, но тут же сжал его
снова. Двигать кулаком было еще больнее, чем сжимать его. Такое количество крови было нормальным, не так ли?...
Заставив себя наконец немного разжать кулак, он быстро обернул вокруг него старую
тонкую рубашку Дадли. Кровотечение скоро прекратится; так было всегда, когда он ранился у Дурслей. Никакой мадам Помфри там не было, и он всегда был в порядке.
Поэтому он откинулся на спинку кровати в ожидании полного восхода солнца, не
планируя, что его веки медленно опустятся, а глаза вообще закроются, возвращая его в мирный сон.
***
Гарри проснулся от своего незапланированного сна из-за хлопка, писка и еще одного хлопка. Добби был единственным объяснением, он знал это по всей прошлой ночи, когда тот приходил и уходил. Однако, оглядевшись вокруг, увидел, что в комнате домового эльфа нигде не было.
Это было странно, устало подумал он, перекатываясь на другой бок и натягивая на себя одеяло. Он не проснулся вовремя, и поэтому Добби не мог испугаться того, что его рассекретили, и покинуть комнату.
Прежде чем он смог задержаться на этой мысли, дверь его спальни распахнулась с такой силой, что она ударилась о стену, напугав Гарри. Он поймал себя на мысли, что упал с кровати как раз вовремя, чтобы сесть в беспорядке простыней и увидеть, как профессор Снейп ворвался в комнату, а за ним по пятам следовал завывающий Добби.
Снейп остановился прямо в комнате, уставившись на распахнутые от шока глаза Гарри, и Гарри был уверен, что в этот момент он заметил некоторую панику на лице профессора, которая быстро сменилась облегчением, а затем еще быстрее переменилась более знакомым выражением: растущей яростью.
Гарри натянул одеяло до подбородка, словно щит.
– Умоляю, скажите мне, мистер Поттер, – прошипел Снейп, опустив брови так, что его
глаза превратились в узкие щелочки, – почему после того, как вы умоляли меня проснуться до рассвета, вы решили лечь спать, вместо того чтобы заняться такой изнурительной работай, как учеба, благодаря которой вы можете сохранить ваше сомнительное здравомыслие? И когда вы закончите с объяснением, может быть, вы просветите меня, почему несколько минут назад меня окликнул запаниковавший домовой эльф, оплакивающий вашу внезапную и безвременную кончину?
– К-кончину? – спросил Гарри, сонный и смущенный. – Я не умер.
– К несчастью, я так и вижу, – усмехнулся Снейп. – Немедленно вылезайте из постели,
Поттер. Вы и так уже потратили достаточно времени на свое безответственное поведение.
Гарри все еще был слишком смущен, чтобы спорить; он сбросил одеяло и спустил ноги с
кровати, но прежде чем он успел опустить их на пол, его остановил резкий вдох. Снейп
побледнел еще больше, чем обычно, и уставился на Гарри.
– Что? – смущенно спросил Гарри, хотя одним взглядом вниз он ответил на свой вопрос.
Его рука. Кровь, сочившаяся из пореза, пропитала изношенную рубашку, которую он обернул вокруг раны, и надетая на нем рубаха тоже пропиталась кровью в нескольких местах.
Это выглядело хуже, чем казалось на самом деле. Хотя, подумав об этом, Гарри снова ощутил пульсирующую боль в руке.
Преодолев шок, Снейп в одно мгновение оказался рядом с ним, приказав Добби
отправиться в его покои за болеутоляющим и кроветворным зельями.
– Что вы сделали, Поттер? – Снейп вытащил руку Гарри из-под его живота и развернул его импровизированную повязку сердитыми, отрывистыми движениями. – Что вы натворили в своей собственной чертовой спальне?
Гарри поморщился и выдернул руку из профессорской хватки.
– Дайте сюда, Поттер! – приказал Снейп.
– Нет! – Гарри медленно откинулся на спинку кровати, пока не оказался вплотную к изголовью. Он прижал кулак к груди. – С какой стати я должен протянуть вам свою руку, если вы хотите сделать только хуже? На случай, если вы не поняли, она достаточно болит и без того, что вы ее дергаете!
Снейп сел на край кровати и сделал глубокий вдох, и Гарри был поражен тем, что этот человек действительно пытался успокоиться. С каких это пор он утруждает себя тем, что пытается успокоиться в присутствии Гарри, а не просто действует по наихудшим побуждениям?
– Дайте мне вашу руку, Поттер, – повторил Снейп, немного успокоившись и протягивая в ответ собственную руку. – Вы нуждаетесь в медицинской помощи, и я, к несчастью для нас обоих, единственный, кто может оказать ее вам в данный момент.
Снейп протягивал руку до тех пор, пока Гарри не убедился, что он не собирается
набрасываться на него, чтобы заставить подчиниться. Пульсирующая боль наконец взяла над ним верх, и Гарри осторожно подвинулся вперед, засомневавшись еще на мгновение, прежде чем неохотно протянул сжатый кулак Снейпу.
Он издал болезненное шипение, когда Снейп разжал его пальцы, хотя, по крайней мере,
на этот раз профессор сделал это аккуратно. Гарри вместе со Снейпом посмотрел на свою
окровавленную руку и порез, который тянулся от нижней стороны среднего пальца до контура ладони и вниз к внешней стороне запястья. Гарри почти забыл о боли на мгновение, настолько он был удивлен тем, что один лишь осколок разбитого зеркала мог создать такой длинный порез. Неудивительно, что там было так много крови.
– Как вы это сделали? – спросил Снейп, вытаскивая палочку, чтобы убрать заклятием кровь и затем достоверно оценить причененный вред. По крайней мере, теперь, когда профессор убедился, что никаких опасных травм для жизни нет, он казался менее настойчивым.
– Гм, разбитое зеркало. В моем чемодане. Порезался, – бессвязно ответил Гарри сквозь боль от легкого нажатия Снейпа. И такая близость к Снейпу была странной. Это пробуждало воспоминания о том, как он проснулся в его объятиях после кошмара у Дурслей. Между болью в руке и рвущимися эмоциями от несомненного комфорта, которые Гарри испытал за несколько мгновений до того, как проснулся, а затем пережил запредельное унижение... ну, благодаря всему этому, у него в голове была неразбериха.
Он откинулся назад, стремясь избавиться от такого близкого расстояния от Снейпа.
Добби снова появился, но уже с зельями в руках, и Снейп немедленно послал его за
новыми припасами.
– Выпейте это, – приказал Снейп, протягивая ему зелье. На вопросительный взгляд Гарри
он пояснил: – Кроветворное зелье. Выпейте еще это от боли.
Гарри быстро опрокинул их, не желая пробовать ни то, ни другое зелье на вкус.
Добби вернулся с небольшим чемоданчиком, который Снейп взял в руки, прежде чем
отпустил домового эльфа. Добби бросил на Гарри последний тревожный взгляд и исчез.
– Вы еще ранены где-нибудь? – спросил Снейп, разбирая коллекцию маленьких фиалов и баночек.
– Нет.
Снейп достал из футляра маленькую баночку и отвинтил крышку, прежде чем двумя
пальцами зачерпнул небольшое количество какой-то пасты. Закрыв банку крышкой, он снова потянулся к руке Гарри, размазывая пасту по всей длине пореза.
Гарри прошипел, хотя ему уже не было так больно, вероятно, из-за зелья от боли, которое он принял. Однако он все равно ощутил боль, когда Снейп надавил прямо на рану. Гарри едва сдержался, чтобы снова не отдернуть руку. По крайней мере, профессор аккуратно намазывал средство на порез и не делал прежних яростных движений.
– По какой причине Сортировочная шляпа решила отправить вас в Слизерин, мистер
Поттер? – холодно спросил Снейп, закончив намазывать пасту на руку Гарри и потянувшись за рулоном бинтов.
Гарри был настолько сбит с толку неожиданным вопросом, что даже не сразу обратил на него внимание.
– Чт... это-это ваш вопрос, профессор? Тот, который я все еще должен вам?
– Нет, – просто ответил Снейп, поднимая свою волшебную палочку. По мановению его руки бинты из футляра начали обвиваться вокруг повреждения Гарри. – Это обычный, заурядный вопрос, я-спрашиваю-вас-и-вы-отвечаете-мне.
– О. Ну... – Гарри пробежался по списку качеств, которыми, как сказала ему
Сортировочная шляпа, он обладал, просматривая их на предмет чего-нибудь смущающего или компрометирующего. Он все еще очень хорошо помнил это событие, даже если прошло почти пять лет. После переживаний о том, что он оказался здесь по ошибке, ему было очень важно, чтобы Сортировочная шляпа приняла его в Хогвартс. Поэтому он безусловно помнил ее слова.
С повязкой на руке было покончено, но Снейп все еще сидел на краю кровати Гарри, ожидая его ответа.
– Она, гм... сказала, что я могу стать великим, и что Слизерин поможет мне на пути к величию.
– А вы разве не хотели стать великим?
– А какое это имеет отношение к делу?
– Вы ясно дали мне понять, что не захотели идти в Слизерин. Но почему нет, если Сортировочная шляпа сказала вам, что пребывание на Слизерине поможет вам стать великим?
– Это был не единственный дом, к которому я подходил. Шляпа сказала, что у меня есть
смелость, хороший ум и талант. И жажда проявить себя.
– Если бы у вас действительно была жажда проявить себя, вы бы выбрали Слизерин, –недвусмысленно заявил Снейп.
– Но я не хотел проявлять себя подобным образом, – возразил Гарри. – Я не хотел
испортиться, и это ведь звучало так, как будто все плохие волшебники вышли из Слизерина. И я также не хотел быть хулиганом. Мне было достаточно и Дадли с его бандой на другом конце света.
– Слизеринец не равно «хулиган», Поттер.
– Ну, в моем одиннадцатилетнем сознании так и было, ясно? – ответил Гарри, защищаясь. – И это не так уж далеко от правды, теперь я старше, но все еще вижу студентов и профессоров Слизерина, – подчеркнул он многозначительно, – издевающихся над кем-то младше или слабее.
– Я готов задать вопрос, который должен вам, – объявил Снейп, резко меняя тему и
эффективно завершая тираду Гарри.
– А... ладно, – лучше сразу покончить с этим. Снейп выглядел слишком серьезным и
совсем не насмешливым, что на самом деле немного беспокоило. Гарри приготовился к этому вопросу.
– Вы жертва насилия, мистер Поттер.
– Э-э... – Гарри не нравилось, к чему это может привести, но он чувствовал себя
бессильным остановить это.
– Вас унижали, морили голодом, избивали…
– На самом деле они меня никогда не били…
Снейп проигнорировал его.
– …Запирали, обделяли и лгали о вас и ваших родителей на постоянной основе.
Лицо Гарри вновь запылало.
– Однако информация, которую я хочу знать, относится к нашим типичным обменам мнениями во время учебного года, – Снейп сделал паузу. – Пользоваться любой возможностью, чтобы увидеть ваши мучения – это, общепризнанно, одно из моих любимых занятий, связанных с преподаванием.
– Без шуток, – с трудом пробормотал Гарри сквозь нарастающую тревогу.
– Почему за пять лет комментариев и колкостей по поводу вашей испорченности,
избалованности вы ни разу не исправили меня?
Гарри разинул рот. Это был совсем не тот вопрос, которого он ожидал.
– Вы... вы ведь шутите на этот раз, да?
– Я вовсе не шучу, – Снейп действительно выглядел оскорбленным.
– Ну, для начала вы никогда бы мне не поверили! И не пытайтесь отрицать – вы даже не поверили мне, когда увидели мою комнату. Для этого понадобился дядя Вернон... – Гарри замолчал, на самом деле не желая продолжать. – И вообще, я вряд ли бы хотел, чтобы мое паршивое детство стало предметом обсуждений в слизеринской гостиной. Гарри на самом деле почувствовал, как кровь отхлынула от его лица, когда он ухватился за эту мысль. – Не станете же…?
– О чем вы говорите?
– Как только начнутся занятия в школе, все, что вы узнали обо мне, превратится в
Слизеринские сплетни? – Гарри не нравилось, как ранимо звучит его голос, но он ничего не мог с собой поделать. Он даже самым близким друзьям никогда не рассказывал всей правды. Мысль о том, что узнает вся школа... да, черт подери, он чувствовал себя вроде как уязвимым. Это чувство только усилилось, когда Снейп не ответил сразу. О, нет... он собирался распространить это по всей школе – Гарри просто знал это. Из-за этого Гарри чувствовал себя совершенно ужасно. – Я буду все отрицать, вы же знаете! Даже мои друзья-гриффиндорцы не знают об этом – ну, во всяком случае, не о самых страшных вещах. Как только они узнают, что это вы пустили слух, никто не поверит в это. Они все знают, как сильно вы меня ненавидите – они просто подумают, что вы делаете это мне назло!
– Как вы думаете, Поттер, что значит быть слизеринцем?
– Чт… а? – Гарри начинал чувствовать головокружение от всех этих разговорных троп, по которым Снейп вел его вниз.
– Конечно, у вас есть некоторые предвзятые представления об основных качествах,
которыми должен обладать человек, чтобы попасть в самый скверный из домов.
– Ну, все знают, что не было ни одной темной ведьмы или волшебника, который не был в…
– Питер Петтигрю был Гриффиндорцем. Пробуйте снова.
– Гм... Сортировочная шляпа говорила про хитрость, верно? И... она сказала, что у меня
была жажда проявить себя…
– Правильно.. Слизеринцы распределяются таким образом, потому что у них есть хитрость и амбиции. Точно так же, гриффиндорцев приветствуют за храбрость, когтерванцев за ум, а пуффендуйцев за верность. Слизеринцев выбирают по их положительным качествам, а не потому, что их одиннадцатилетние умы вынашивают злые, дьявольские планы о том, как
захватить мир в качестве следующего поколения темных лордов.
– …хорошо…
– Из-за своих личных амбиций и способности к хитрости некоторые слизеринцы по умолчанию склоняются в большей степени к эгоистичным поступкам, которые вы, кажется, жаждите видеть в ущерб другим наблюдениям.
– Сэр? Без обид и все такое.. .я имею в виду, это интересно... но какое это имеет отношение к тому, собираетесь ли вы рассказать…
– Вы утверждаете, что вас почти распределили в Слизерин, Поттер. Хотя я всегда считал эту идею маловероятной, Сортировочная шляпа не лжет. Как бы это не было притянуто за уши, но похоже, что вы все-таки обладаете некоторой долей хитрости в своей тупой голове. Пришло время вам научиться ею пользоваться.
– Что, и вы решили, что собираетесь меня обучить ей? – Гарри не знал, хмуриться ему или смеяться.
Снейп лишь слегка наклонил голову.
– Ваше первое упражнение состоит в том, чтобы проанализировать мотивы, которые у меня могут быть, чтобы раскрыть историю пренебрежения в вашей семье вашим школьным товарищам.
Гарри уставился на него.
– Вы действительно используете мое ужасное детство в качестве упражнения как быть слизеринцем?
– Да. А теперь я слушаю вас.
– Гм... – Гарри не мог поверить, что он действительно собирается подыграть ему. – Ладно, ну, вы меня ненавидите.
– Это эмоция, а не мотивация. Вы ограничите свои ответы тем, что принесло бы мне распространение слухов о вашем жестоком детстве.
– Вам нравится видеть, как я пресмыкаюсь, вам нравится видеть меня злым, смущенным или униженным, и вы, вероятно, достигаете состояния эйфории от перспективы увидеть меня плачущим.
Снейп, конечно же, ничего из этого не отрицал.
– А теперь, Поттер, подумайте об обстоятельствах. Зная, как я сейчас, что обладаю большей информацией о вашей домашней жизни, чем вся гриффиндорская башня, смогу ли я добиться всего, что вы перечислили, поделившись я ею?
Гарри не хотел отвечать. Что, если Снейп просто прощупывает почву, чтобы убедиться, что он действительно причинит наибольший ущерб? Но он все равно ответил, может быть, потому, что этот разговор был таким странным.
– Да. Конечно, вы бы так и сделали.
– Возможно. Поначалу да. Однако я бы предположил, что как только ваши муки
закончатся, произойдет совсем обратное. Как вы уже сказали, те, у кого нет причин ценить слово Пожирателя Смерти выше, чем слово благородного спасителя волшебного мира, никогда по-настоящему не поверят ему. Те, у кого есть причины видеть правду – это близкие к вам люди и, без сомнения, некоторые члены персонала Хогвартса – скорее всего, будут стремиться либо к жалости, либо к опеке.
– Учитывая это предположение и ваше изложение моих мотивов, неужели я
действительно предпочел бы стать свидетелем целого перечня нянчащихся профессоров, почитающих героев-идиотов и репортеров, которым нечем больше заняться, кроме как превозносить великого Гарри Поттера, победителя еще больших невзгод?
Гарри потребовалось некоторое время, чтобы что-то сказать.
– Ого. Эм, ого... вы вкладываете всю эту мысль в каждый мелкий поступок, который
совершаете?
Снейп скрестил руки на груди, очевидно ожидая, что Гарри скажет что-то действительно существенное.
– Ладно, значит... вы никому не собираетесь рассказывать?
Снейп резко встал, вскинув руки вверх.
– Чертов гриффиндорец! Вы слышали хоть слово из того, что я только что сказал, Поттер?
– Конечно, я слышал! – невольно защищался Гарри. – Но знаете, если вы действительно
так много думаете о том, как разрушить мою жизнь, вы кое-что забываете обо мне. Я ненавижу все это внимание, возможно, даже больше, чем вы ненавидите видеть, как я получаю его. Так что для меня это будет еще большей пыткой, чем для вас! Вы все равно победите. Так что ваше маленькое «упражнение в хитрости» даже не основано на том, кто я на самом деле! Оно включает в себя ваше мнение обо мне, а это значит, что над вашей собственной хитростью не помешало бы еще немного поработать!
– Возможно, – пробормотал Снейп, проницательно глядя на Гарри.
– Возможно? Что это значит? Я не хотел урока по слизеринской речи, профессор! Я
просто хочу знать, собираетесь ли вы рассказывать.
Снейп фыркнул:
– Прекрасно, Поттер, потому что для того, чтобы постичь тонкое искусство хитрости, вам потребуется нечто большее, чем один урок. Один из них – не давать своим врагам оружия. Слабости – это оружия, Поттер, и вы только что дали мне еще одно из своих.
– Нет, не дал, – яростно возразил Гарри. – Вы думаете так только потому, что за
последние пять лет кое-что обо мне напридумывали! Если бы вы обратили на меня хоть какое-то внимание или поговорили с кем-то, кто хоть немного меня знает, вам было бы известно, что я ненавижу это жуткое внимание! Я не давал вам оружия – ваши собственные предположения просто помешали вам понять это раньше!
– Черт бы вас побрал, Поттер! – внезапно завопил Снейп, его глаза вспыхнули гневом. – Ты должен был быть высокомерным!
Гарри моргнул:
– Что?
– Ты должен был быть избалованным, высокомерным, тупоголовым, ищущим внимания сопляком! Ты должен был сделать так, чтобы мне было легко ненавидеть тебя! Пять лет, Поттер! Пять лет! У меня никогда не было проблем с тем, чтобы видеть в тебе твоего отца! Почему ты решил сейчас разрушить мои удобные иллюзии? – Снейп кипел от злости, его кулаки были сжаты по бокам, и Гарри был настолько ошеломлен, что не мог придумать ответа. Неужели Снейп говорит, что он ошибся насчет Гарри? Слова вроде и звучали именно так, но чистая, абсолютно сердитая манера, в которой они были произнесены, определенно не предполагала это.
Через мгновение он решил, что, возможно, ему вообще не стоит ничего говорить. Ситуация казалась немного опасной.
Глаза Снейпа метали в Гарри кинжалы, пока он наконец не развернулся на каблуках к
двери. Он почти сразу же обернулся, пробормотав проклятие, и, к замешательству Гарри, подошел к его школьному чемодану и поднял крышку. Он осторожно вытащил длинный осколок зеркала из вещей Гарри и продолжил свой путь к двери.
Тогда Гарри уже не мог молчать:
– Подождите! Что вы собираетесь с ним сделать?
Снейп не обернулся и даже не остановился.
– Избавиться от него! По крайней мере, в этом мире еще остался какой-то смысл, Поттер, поскольку вы по глупости не сразу задумались о целесообразности такого поступка.
Гарри побежал догонять Снейпа, следуя за ним по пятам, когда тот достиг лестницы и
быстро спустился по ней.
– Он мой! Я не хочу выбрасывать его. Отдайте его обратно!
– Чтобы в следующий раз вы смогли пробить жизненно важный орган? Я думаю, нет.
– Но он мой, – снова повторил Гарри, начиная чувствовать настоящую панику. Снейп не мог уничтожить его – просто не мог!
Снейп не останавливался до тех пор, пока они не добрались до кухни, и Гарри уже начал бояться, что никогда больше не увидит осколок. Не останавливаясь, чтобы подумать о глупости своего решения он, как только Снейп остановился, бросился на него, хватая осколок. Он мог сказать, что застал Снейпа врасплох, шок профессора был очевиден, если взглянуть на его лицо. Снейп немедленно поднял осколок стекла выше уровня досягаемости Гарри и оттолкнул его твердой, удивительно сильной рукой.
Гарри боролся изо всех сил, отчаянно пытаясь завладеть осколком.
– Поттер! Что Мерлина… Возьмите себя в руки, мальчишка! – и когда это не сработало: – ПОТТЕР, ОСТАНОВИТЕСЬ НЕМЕДЛЕННО!
– Не выбрасывайте его! Он мой! – это было все, что Гарри смог сделать, предприняв
последнюю попытку прыгнуть за осколком.
– Почему бы мне не выбросить разломанный, опасный кусок бесполезного хлама, я не представляю! – Снейп подтолкнул его в сторону кухонного стола, в каждом его слове звучало раздражение. – Впрочем, прекратите пытаться порезать о него другую руку, и я не стану избавляться от него, покуда вы не объяснитесь!
Услышав это обещание, Гарри осторожно попятился от Снейпа, не сводя глаз с руки,
держащей самый большой кусок зеркала Сириуса. Его тело было напряжено, он готов был снова наброситься при малейшем намеке на то, что Снейп солгал насчет того, что не выбросит его.
– Сядьте, – скомандовал Снейп. Его тон не допускал возражений.
Гарри сел за ближайший конец стола, не отрывая глаз от осколка зеркала, и смотрел, как Снейп кладет его на другой конец стола, вне пределов досягаемости Гарри.
Снейп чопорно сел рядом с Гарри.
– Объяснитесь, – приказал он.
– Он мой, – повторил Гарри. – Он мой, и вы не имеете права уничтожать его, не спросив
меня.
– Я имею полное право, Поттер, как профессор, у которого чуть не случился сердечный приступ сегодня утром, когда Добби – домовой эльф пришел ко мне с рассказом о вашем мертвом теле, лежащем окровавленной кучей на вашей собственной постели. Что могло руководствовать вами, когда захотели сохранить никчемный, сломленный...?
– Сириус дал его мне, – поспешил объяснить Гарри, не утруждая себя больше уклоняться
от ответа. Так оно и было на самом деле, верно? Либо Снейп позволит ему забрать его обратно, либо нет.
Гарри даже не потрудился взглянуть на Снейпа, но тот не сразу его остановил, поэтому он объяснил:
– Сириус дал мне зеркало, чтобы общаться с ним. Вторую часть он оставил себе, и я должен был связаться с ним, если он мне когда-нибудь понадобится. Я совсем забыл об этом подарке, понимаете? Я забыл о нем еще перед тем как пошел в отдел тайн, а после того, как он... после завесы, я сломал его – зеркало, я имею в виду. Я знаю... я знаю, что вы ненавидели его, но он был моим крестным, и я едва успел узнать его, и это одна из немногих вещей, которые он... которые Сириус когда-либо давал мне, и... вы не можете выбросить его. Вы не можете... – его голос надломился, и он подавил унизительный порыв неопределимых эмоций. Он с трудом сглотнул и понадеялся, что Снейп скоро ответит, потому что он не был так уверен в том, что сможет заговорить в течение нескольких минут; по крайней мере, не разделяя еще больше неловких воспоминаний с профессором.
Снейп тоже молчал, и этой напряженной тишины было почти достаточно, чтобы Гарри смог добежать до двери... с непродолжительной остановкой, чтобы схватить зеркало Сириуса, конечно.
Снейп наконец встал и подошел к острому, зазубренному осколку разбитого зеркала. Он постоял немного, и Гарри наконец оторвал взгляд от предмета, чтобы встретиться с ним глазами. Снейп пристально смотрел на него, невозможно было определить его чувства, и он потянулся за своей палочкой, направляя ее на зеркало. Гарри наблюдал за происходящим с нарастающим страхом. Снейп собирался его уничтожить. Он собирался уничтожить его, и Гарри никогда больше не увидит того драгоценного подарка, который подарил ему Сириус.
– Пожалуйста, – сумел прошептать Гарри, даже не заботясь о том, как жалко прозвучал его голос. – Не надо…
Но пока Гарри смотрел, Снейп направил свою палочку на кусок зеркала, произнося заклинание так тихо, что Гарри почти принял его за невербальное. От стола поднялся оранжевый дымок, и Гарри опустил голову. Все это унижение перед Снейпом, и все напрасно. Теперь он потерял и зеркало, и свою гордость. Еще мгновение – и он рассердится. Прямо сейчас он должен был взять себя в руки. Он не позволит себе сломаться после всего, что уже сделал и сказал.
Прежде чем он успел подумать об этом, чья-то рука положила знакомый осколок зеркала на стол перед Гарри. Гарри протянул руку, чтобы дотронуться до него, едва осмеливаясь поверить, что Снейп не уничтожил его. Он осторожно провел пальцем по краю зеркала, который раньше был острым и режущим. Заклинание Снейпа сгладило разбитые края, не разрушив его форму.
Гарри почувствовал, что он был близок к слезам больше, чем тогда, когда думал, что осколок уничтожен. Он сглотнул, борясь с ребяческим желанием заплакать, но вместо этого схватил зеркало здоровой рукой и прижал его к своей груди.
Он услышал, как Снейп направился к двери, и на мгновение задумался, прежде чем позволил себе сделать то, что всего несколько дней назад поклялся никогда не делать.
– Спасибо, – тихо сказал он, все еще не поднимая головы. Он услышал, как Снейп остановился. – За это и... за то, что позволили мне уйти с вами. От Дурслей. Спасибо, что не бросили меня там.
Долгое время он ничего не слышал, но даже не потрудился поднять глаза, чтобы проверить, там ли еще Снейп, или посмотреть, как он воспринял его благодарность.
Через мгновение движения Снейпа возобновились, когда он открыл кухонную дверь в отступлении.
Прежде чем дверь захлопнулась, оставив Гарри наедине с его драгоценным зеркалом, он услышал от своего самого ненавистного преподавателя Хогвартса фразу, которую, как он думал, вряд ли будет слышать чаще своей собственной благодарности.
– Пожалуйста, мистер Поттер.
