Глава 2К концу первой недели в Хогвартсе Гарри все-таки разобрался, за кого его все принимают, и стал испытывать большую признательность гоблинам, которые целый месяц перед Хогвартсом держали его на читательской диете из «Финансового пророка» - а хитрые ушастенькие банкиры на это, конечно, и рассчитывали.
- Поттер, - с усмешкой обратился к Гарри Снейп на первом уроке зельеварения. – Каков последний биржевой курс корня асфоделя?
- Шестнадцать с половиной сиклей за унцию, - бодро ответил Гарри и Снейпа таким быстрым и точным ответом удивил.
- Что же, это вы затвердили крепко, - с ехидцей сказал Снейп, недавно подстороживший падение цен на асфодель и закупившийся им по дешевке. – Сожалею, что наступил вам на больную мозоль – наверняка в последние месяцы вы немало потеряли на асфоделе. Может быть, теперь вы скажете нам, для чего корень асфоделя используется?
В зельях Гарри был ни в зуб ногой, но последние дни научили его тому, что главное – говорить уверенно и держаться того, что знаешь.
- Асфодель подвержен неурожаям, - поведал Гарри притихшему классу, который чувствовал, что сейчас будет интересно. – Поэтому используется он для того, чтобы взять асфоделя на все плечо на новостях о неурожае, а к весне, когда у всех кончатся его запасы, закрыться по высокой цене.
Разумеется, за такой ответ Гриффиндор лишился пяти баллов, но зато репутация Гарри как слегка чокнутого, но очень профессионального финансиста еще улучшилась.
Нельзя сказать, что от такой репутации Гарри была одна только выгода: конечно, старшекурсники стали его уважать, и он быстро со многими из них перезнакомился, но покоя ему частенько не давали, пока Гарри методом проб и ошибок не нашел на это хоть какую-то управу.
- Брысь отсюда, черномазый, ты кто такой вообще? – говорил в начале обеда какой-нибудь старшекурсник Дину Томасу, если тому случалось сесть рядом с Гарри. Дин был полукровкой, рожденным магглой от неизвестного мага, и многие чистокровные ученики действительно его ни во что не ставили и смотрели на него только как на досадную помеху, мешающую пообедать с юным финансовым воротилой. Если старшекурсник был не с Гриффиндора, старшекурсники-гриффиндорцы вступались за своего, над головой у сидящего Гарри разгорался скандал, и его личное вмешательство скандал не прекращало, так что его обед оказывался испорченным.
- Отвали, рыжий нищеброд, ты за всю жизнь таких денег не заработаешь, про которые мы сейчас говорить будем, - советовал другой старшекурсник за ужином, когда рядом с Гарри садился Рон. Гарри вступался за приятеля, тут же рядом появлялись Фред и Джордж, и за очередную потасовку вместо ужина с Гарри за компанию снимали баллы и гнали его на отработки, не давая доесть.
Постепенно Гарри эмпирическим путем выяснил три вещи: во-первых, со стихией не сладишь, и, вступайся он за товарищей или не вступайся, гонять их от него в столовой будут все равно; во-вторых, из всех однокурсников Гарри более-менее уважительно старшекурсники обращались к Лонгботтому, потомку древнего рода, прославленного в последней войне; в-третьих, старшекурсники имели понятие о галантности и не обижали маленьких девочек. Поэтому Гарри стал обедать и ужинать, сидя между Гермионой и Парвати – старшекурсники в таком случае только легонько хлопали его по плечу и говорили: «Поттер, выходи в холл как поешь, разговор есть».
Драко некоторое время только любовался на Гарри из-за слизеринского стола, а потом таким же манером прошел однажды мимо, тронув Гарри за плечо.
- У нас с тобой неплохие головы, Гарри, - довольно сказал Драко, когда Гарри вышел к нему после ужина. – Читал? Мальтийские монеты совсем не взлетели. Я, кстати, проверил – как ты и говорил, ничего этот Гектор Румб не занимал, чтобы в них вложиться. Просто тиснул статейку, забрал гонорар – и был таков.
Гарри к тому времени уже смирился с тем, что от неизвестно как прилипшей к нему репутации финансиста не отделаешься, и старался подавать осторожные и как можно более правильные советы: иначе ведь и побить могут, да и подводить доверившихся ему людей Гарри не хотел. Поэтому Гарри уже засел за книги – начал с самой подходящей для стен Хогвартса, «Алхимии финансов», а потом покатился и докатился бы даже до черного талмуда Роберта Мертона, только математику Гарри на таком уровне и близко не знал.
- Надо бы прошерстить старые подшивки да выявить еще таких болтунов, чтобы знать, кого не слушать, - словно про себя сказал Гарри, но Малфой с его фамильным нюхом на деньги все прекрасно расслышал и понял для себя, что серьезный человек приглашает его в партнеры.
- Давай послезавтра, а то завтра вечером у нас практические занятия по астрономии, - предложил Драко, и Гарри обрадованно кивнул, он и не думал найти напарника на такое нудное дело, как рытье в старых газетных подшивках, а теперь можно было поделить работу пополам.
– Ты умный парень, Гарри, и пожить умеешь, - сказал Драко на прощанье. – На тебя в столовой не налюбуешься: культурно отдыхаешь с девушками, по правую руку у тебя умненькая, по левую – красивенькая. К тебе подходят уважаемые люди, совета твоего спрашивают. Хочешь, кстати, буду подсказывать, кто серьезный человек, а кто так? Надо же знать, с кем можешь нарваться, если что.
- Да, пожалуй, - кивнул Гарри, подумав. Опасность нарваться на пострадавшего от его совета незадачливого инвестора он осознавал, он даже о положительной связи риска и доходности узнал и постоянно над ней размышлял, кое-что из финансовой теории переоткрывая, а кое-что подглядывая в учебнике Вильяма Шарпа.
Даже самые лучшие торговые стратегии работают только в статистическом смысле: как ни старайся, а бывают и у них плохие месяцы, в которые они теряют деньги. Что уж говорить о том, что конкретным бумагам, входящим в хорошую торговую стратегию, прибыль не гарантирована даже по итогам года – если стратегия сработала в целом, прибыль очень часто можно получить не больше чем по двум третям того, что покупал. Драко это объяснил отец еще летом: главное остаться в итоге в плюсе, а что там происходило внутри портфеля или по пути к удачному закрытию позиций, не так уж важно – инвестор должен иметь крепкие нервы и терпение. Но такие отцы, как Люциус, были не у всех, и к ноябрю среди пользовавшихся советами Гарри сложились две партии: одним советы помогли, и единоразовый успех уверил их в том, что добрая слава шла о Гарри недаром; другим советы вышли боком, и некоторые даже приходили предъявлять Гарри претензии, тем громче, чем глупее были их собственные действия.
К счастью, к этому времени у Гарри уже были и друзья, а не только деловые партнеры – когда один из четверокурсников, по совету Гарри – а точнее, после его сдержанного одобрения – купивший партию крови ре-эма на все деньги, пришел предъявлять Гарри претензии за то, что американские товарищи снова начали поставки такой же крови и обрушили ее цены в Англии, обычно сидевшая рядом с Гарри Гермиона его обрезала.
- Тебе бабушка не говорила не складывать все яйца в одну корзину? – с укоризной спросила Гермиона незадачливого спекулянта. – Чем же Гарри виноват, если ты такой болван?
- Про закон больших чисел прочитай, лапотник, - посоветовал Драко из-за спины жалобщика, он тоже подошел на крик выручать своего не столь ловкого на язык партнера, с которым они за старыми газетами давно разговорились и сдружились. – Про центральную предельную теорему ты все равно не осилишь.
- Ты, Малфой, тоже с ним в доле? – развернулся было к Малфою четверокурсник, но Малфой, как всегда, пришел не один, с ним связываться было себе дороже.
- В какой доле, баклан ты магический? Ты ему хоть что-то за совет платил? Пойди в Лютный, попроси бесплатно чего-нибудь пожевать – там тебе такого за щеку дадут, что сразу поймешь, что здесь с тобой хорошо обошлись.
Дальше, как самодовольно говорил в таких случаях Малфой, было дело техники: кинувшимся на Малфоя скандалистом занялись трое спутников Малфоя, а сам Малфой присел за стол напротив Гарри, словно он тут и ни при чем.
- А ты молодец, Грейнджер, хорошо соображаешь не только на уроках, - немного покровительственно сказал Малфой. – Зельевар Дагворт-Грейнджер, случайно, не твой родственник?
- Я тебе уже говорила, Малфой, что у меня нет родственников в волшебном мире, - отрезала Гермиона, ей уже успело надоесть, что Малфой постоянно возникает рядом с Гарри, подкалывает ее однокурсников и куда-то Гарри с собой утаскивает, наверняка учить его плохому.
- Принято, - кивнул Малфой, и Гарри по какой-то незаметной модуляции его голоса угадал, что главный свой вопрос Малфой еще не задал. – А профессор Клайв Грейнджер из Калифорнийского университета в Сан-Диего тебе никем не приходится?
- Это мой двоюродный дедушка, - удивленно ответила Гермиона. – Вот уж не думала, Малфой, что ты его знаешь!
- Я не знаком, но хотел бы познакомиться, - ответил Малфой, и Гарри заметил, как Малфой сразу как-то расцвел, стал обаятельным и милым, Гарри еще не привык к тому, что так Малфои берут след, выходя на деньги и на хорошие знакомства, которые к деньгам. – Не в службу, а в дружбу, Гермиона – представь меня когда-нибудь? И спроси еще родителей, нельзя ли через твоего дедушку Клайва познакомиться с профессором Роллом из Лос-Анжелеса. У моего отца есть к нему интересный разговор.
Люциус с детства учил Драко, что полезных людей надо холить и лелеять: надоедать им заботой не следует, но следует устраивать так, чтобы с ними случались приятные вещи – а потом их благодарность найдет тебя сама. Драко ненавязчиво узнал у Гарри, что тот живет с тетей и дядей, которые его совсем не любят и к которым он совсем не хочет возвращаться на рождественские каникулы, и эту проблему без ведома Гарри решил.
Конечно, кто-нибудь другой на месте Драко пригласил бы Гарри на рождественские каникулы к себе: уговаривал бы Гарри воспользоваться своим гостеприимством, уговаривал бы отца, что это совсем не неудобно и не будет иметь никаких политических последствий. Драко действовал тоньше: в конце ноября он подсел к Гермионе в библиотеке, повздыхал над горькой сиротской судьбой Гарри, добавил немного трогательных подробностей – и предоставил Гермионе самой спасать угнетенных и бороться за справедливость. На рождественские каникулы Гарри теперь ехал к Грейнджерам, и Драко это совершенно ничего не стоило.
Почти полностью седой, но еще энергичный доктор Грейнджер, отец Гермионы, очень Гарри понравился – Гарри не знал, что доктор Грейнджер работает ортодонтом и челюстно-лицевым хирургом, и принимал его профессиональное умение внимательно слушать за выражение искреннего интереса и симпатии. Эти чувства просыпались в докторе постепенно: Гарри разболтался и рассказал по дороге и о своем детстве, и о своей неожиданной известности как финансового пророка, и о происшествии с троллем. Гермиона пыталась вмешиваться, ей иногда хотелось Гарри остановить, а иногда поправить, но отец останавливал ее строгим взглядом.
- Сейчас время ужинать и ложиться спать, - подытожил доктор Грейнджер, а Гарри заметил, что они уже приехали – в хороший район с дорогими домами, и дом Грейнджеров был среди них не самым маленьким. – А завтра, Гарри, нам нужно будет съездить в ваш банк – надеюсь, они работают в Сочельник.
Гарри привык к тому, что взрослые от него всегда только требуют, а разбираться со своими проблемами ему приходится самому, и был потому удивлен твердым и спокойным тоном доктора Грейнджера, в котором была уверенность, что решать проблемы оказавшегося рядом с ним ребенка – его долг как взрослого. Но все же еще больше Гарри был удивлен домом, в котором выросла Гермиона: дом был вроде и почти обычный, а вроде и другой, не такой, как дома, в которых Гарри приходилось бывать. Везде было просторнее и светлее, на потолке была лепнина, обеденный стол стоял на теплой крытой террасе с большими стеклянными стенами, и сейчас казалось, что стол стоит прямо в заснеженном саду, словно в сказке. Да и сад был не такой, как сады в Литтл-Уингинге: в саду была большая лужайка, аккуратные клумбы и сливающиеся в почти сплошную стену деревья, такой сад Грейнджеры явно сажали не сами, да и ухаживали за ним, вполне возможно, не они, разве что какая-нибудь из клумб или огромные горшки с необычными деревцами на патио могли быть их хобби.
Для полной иллюзии, что Гарри попал в рождественское кино, не хватало только роскошно одетой красавицы-хозяйки: добродушно улыбающаяся миссис Грейнджер была одета так же просто, как ее муж, и была примерно того же возраста, что и он, а глаза у нее, несмотря на улыбку, были внимательные и строгие, и заметно было, что эти глаза многое повидали – миссис Грейнджер была протезистом и могла недрогнувшей рукой сделать санацию ротовой полости кому угодно, даже Вольдеморту.
Но без рождественской сказки Гарри все же не остался: Гермиона убежала переодеваться, оставив его в гостевой спальне с потолками в два его роста, а потом появилась за ужином совсем не такой, какой Гарри привык ее видеть в Хогвартсе. Вместо просторной и чуть бесформенной мантии на Гермионе было приталенное платье с узкими рукавами и довольно большим вырезом, волосы она тоже красиво подхватила ленточкой, и даже легкие, стучащие каблучками туфельки у нее нашлись – дома Гермиона была любимой девочкой и немного принцессой.
