Начало четвёртого учебного года.
В первый учебный день Михаил Картинкин подошёл к Диме и показал небольшую упаковку.
- Надо?
- А что это? - удивился Дима.
- Это? Хэппимейд.
- У Орехова взял, что ли?
- Ну-у, обижаешь! - возразил Картинкин. - Сам купил, когда в магазин бегал вместо урока Триптиха. Искусственное счастье…
- Допинг… - сказал Дима.
- Это ещё что за зверь?
- Да ничего… Расскажи-ка, друг, как эта штучка твоя действует?
- Объясняю, - сказал Михаил, - тебе должно быть понятно, раз ты зельями увлекаешься.
- Подожди, подожди… Я ими не увлекаюсь. Матросова уважаю, да…
- Но ты в них разбираешься? Так вот… Когда ты проглатываешь драже, в мозгу возникают приятные воспоминания. Коряво выражаюсь, ну да ладно… И ты чувствуешь себя счастливым, снова и снова их переживая.
- Искусственное счастье, говоришь? Это для тех, у кого нет натурального?
- Ну да…
- И что же? - Дима ухмыльнулся. - Эти самые люди начинают жить своим прошлым, не строя настоящее?
- А какая разница, настоящее счастье или искусственное? - удивился Картинкин. - Суть та же - мозг! Процессы… Вот мне, например, сейчас фигово, съем драже - и всё пройдёт.
- Ну… Всю жизнь на драже…
- Да не всю! - возразил Михаил. - Учиться и работать тоже надо, чтобы было что съесть в будущем. Но немножко-то можно…
- Может, я и консерватор… - задумчиво сказал Дима. - Но мне это неинтересно. Искусственное счастье, искусственная радость ТОЛЬКО из-за таблетки. Скучно же… Зачем тогда вообще ЖИТЬ?
- Жизнь - фигня.
- Да ладно-ка, - усмехнулся Дима. - Кстати, а почему тебе фигово?
- Ну так, Орех под меня копает опять.
Иван Орехов в свои четырнадцать лет стал ещё отвратительнее. Во всём. Прыщи и угри по всему лицу, несмотря даже на то, что волшебные зелья из рекламы обещали уничтожить их за одно применение.
- Может, Орех по тупости пьёт эти зелья, а не рожу мажет? - смеялся Лёха Александров.
Кроме того, юный «слизень» вдруг решил, что должен стать школьной звездой, неформальным лидером.
- Мой отец разводил всю школу! - говорил он на неизвестном сленге. - Ждите и от меня.
Для этого собирал возле себя (и Филиппова, куда же без него?) учеников первого и второго курсов, поступивших или собирающихся на специальность «Вертихвост». И те млели от счастья, что общаются со «старшим авторитетом», хотя понятно, что среди семикурсников Орехов был никем.
Часть одноклассников, видя такую толпу возле «Ваношника», начинала полагать, что тот и правда что-то значит в своём круге.
В отношениях с Картинкиным напряжение достигло своего апогея. Орехов всем и всеми способами пытался внушить группе отвращение к этому прочномирцу, с которым воевал с первого курса. Поначалу Михаил над ним смеялся, называя попытки наивными, но потом внезапно оказалось, что группа действительно относится не по-доброму к «грифу».
Едкие шутки Александрова (который, казалось бы, и Ореха не особо любил), грубый «ржач» Дорогушина, пренебрежительное лицо Сергеева…
Картинкин не понимал, что дело не столько в «ореховой агитации», сколько в характере его самого. Взбалмошный, неуравновешенный, перечащий учителям когда надо и когда не надо (как в том случае с Триптихом на первом курсе или «бестолковые» споры с Битюговым).. А на проверочной работе по зельеделию Миша вдруг выдал:
- Всеволод Константинович, что это за пис…, раствор не оранжевеет?
Класс покатился со смеху, а «коронное» слово фразы стало прозвищем Картинкина.
Михаил начисто отметал все попытки Димы объяснить ему, неразумному, В ЧЁМ всё дело. В конце концов, нашему герою надоело упорство «грифа», который, по словам того же Димы, считал себя «мракоборцем».
Кстати, это слово одноклассники приняли, хоть и не знали его смысл и «гаррипоттеровское» происхждение - не все же прочитали книгу, несмотря на требование Триптиха «узнать, что глупые обычки про нас пишут».
А Дима прочитал все вышедшие к тому моменту книги. Не для уроков Триптиха с его средневековой пропагандой «слушаться величайшее Волшебство», постановившее считать себя избранными, не любить обычных людей и прочее в подобном духе. А для себя. Напомнить «обычное» детство.
Сам Дима в своей группе был «сторонним наблюдателем». На него мало людей обращало внимание, разве что Картинкин, который Диме успел немного надоесть.
«И снова стремится в бой с ветряными мельницами, мракоборец».
Редкие издёвки Орехова и Филиппова насчёт «сердешной» специальности, Ворчание Шумахера - соседа по парте, не всегда удачные шуточки Александрова обо всём на свете, рассказанные просто, чтобы посмеяться. Практически всё. Иногда Диму приглашали поиграть в мячелёт - популярную игру, в которой на мяч подаются заклинания от разных игроков с разной силой и в разные моменты времени. Цель игры - загнать мячик в «тыл» противника. Дима играл, даже неплохо весьма, особенно ему удавались контрзаклинания - когда мяч, того и гляди, подкатится к своей линии…
Но уже ясно, что Диму такая жизнь не устраивала, казалась скучной.
Однажды он задумался.
«А где я, собственно, живу по «обычным» меркам, в каком временнОм отрезке? В будущем? Сундуки, перелёты за мгновение, «искусственное счастье». Или в средние века с «великой указывающей всем и всё силой», с непогрешимым правителем-министром (ну, его свергли всё же), с фанатиком Триптихом, с Битюговым, оценивающим учеников исходя из своего отношения к ним…»
Битюг выдал тоже финт недавно.
- А вот и троечники, такскать! - сказал он, глядя, как опоздавшие Дима Садовский и Миша Картинкин робко заглянули в класс. - А Синицына неужели здесь?
- Помолчите… - буркнул Картинкин.
- Да лана-ка те! - передразнил его Битюг. - А теперь угадайте, такскать, почему вы не двоечники? Шта вы думаете, я ведь мог вам устроить…
- Потому что за большое количество двоечников вас бы уволили, - сказал Картинкин.
- Ну-у, три нелюбимых ученика - совсем немного. Но за двойки вас бы исключили! Мы не обычки, оставляющие детей на второй год, считаем, что балбесы и волшебство - это обезьяна с палочкой-убицей!
При этих словах Дима вздрогнул - вспомнил отца с такой палочкой на рынке и мальчишку, потерявшего родителя в Костроме.
- Я вас просто хочу помучить. Ясно?
- Ясно! Жаль, директор не слышит.
- Ну вот, Картинкин, такскать, заработали прямо с порога два балла. Садитесь!
- Жалкий человек! - потом шепнул Михаил Диме. - Его учителя не любят, директор давит, вот и отыгрывается на младших по возрасту и статусу. Противно.
