Глава 22Глава 4: «Гарри Снейп: квиддич и непонятки»
Время бежит неумолимо, уже завтра состоится первый в этом году квиддичный матч. Слизерин против Гриффиндора.
Честно говоря, квиддич я не любил никогда. Меня одно время (уж не знаю, с какой стати) приглашали на отборочные соревнования. Но я их успешно игнорировал, и меня оставили-таки в покое.
С Драко немного другая история: он летал на метле с детства, еще до поступления в Хогвартс, и очень любил квиддич. Какое-то время он даже играл за слизеринскую команду. Но на матчах Гриффиндор–Слизерин был один отвлекающий фактор – мой брат. Драко не мог за весь матч не сказать Алексу ни слова и не отвлечься на него, забыв о снитче, а иногда он, чтобы насолить моему брату, явно нарушал правила игры, и за это судья назначала пенальти. После того, как Драко умудрился упустить снитч, который парил прямо у него над ухом, его выгнали из команды.
Когда Драко был ловцом, мы с Панси исправно болели за него. Хотя вообще-то мы не испытываем ни малейшего удовольствия от вида того, как люди летают на метлах и иногда колошматят друг друга. Но на матчи мы все равно ходим, вместе с Драко. Он, не смотря на то, что уже не в команде, испытывает удовольствие от созерцания матчей. Говорит, что квиддич – исконно магическая игра. Не любить его не комильфо. И Драко любит, не смотря на то, что ему неприятно, что его место ловца занимает другой, Билл Флинт, младший брат капитана команды Маркуса (правда, получается у него не лучше, чем у моего друга) И хотя было ясно, что победит все равно Гриффиндор, друзья засобирались на матч.
А я даже не знал, идти или нет. Я должен болеть за свою команду, это ясно как день. Но Алекс мой брат, и мне его игра тоже не безразлична. Если каким-то чудом выиграет наша команда, и я буду этому радоваться, Алекс обидится. А если выйграет Гриффиндор и я обрадуюсь за Алекса (а это, даже если буду скрывать, кто-нибудь да заметит), обидится весь Слизерин… Мерлин упаси!
Поэтому, в принципе, на этот раз идти на матч я не хотел. На трибунах и так полно народу, может, и не заметят… а заметят – скажу, что приболел.
Но Драко и Панси внезапно стали настаивать, чтобы я присутствовал на матче. А когда я сообщил, что плохо себя чувствую и не хочу лишний раз видеть проигрыш нашей команды, почему-то стали утверждать, что на игре должно произойти что-то интересное, и мы не должны это пропустить.
В тот момент я думал совершенно у другом, и потому меня их слова не насторожили. Хотя я должен был вспомнить, что друзья что-то замышляют против Алекса...
Знаете, сначала ничто не предвещало неприятностей. Но все равно я был очень насторожен. Казалось бы, игра идет своим чередом, но в воздухе будто висело напряжение… Даже странно, что кроме меня этого никто не заметил. Все переговаривались и веселились. И вот тут бы мне заметить, что Драко и Панси словно ждут чего-то. Можно же было сложить два и два и получить четыре. Но я снова облажался.
Только в середине матча заметил, что не так. Алекс. Он же мой брат, как я мог не понять сразу! С ним явно что-то происходило. На метле он держался с трудом, и я убежден, что над этим кто-то постарался. При этом брат был смертельно бледен, и было видно, что ему действительно плохо. И нет бы взять таймаут, никакой квиддич не стоит жизни. Нет, упрямство гриффиндорское не позволяет!
И я уже начал прикидывать, чем могу помочь Алексу. На ум ничего не шло. Может, попросить директора остановить матч? Но в мои добрые намерения, скорее всего, никто не поверит. Куда больше вероятность, что они решат, будто я хочу сорвать матч, чтобы очередную победу Гриффиндора не засчитали. Это я-то, абсолютно равнодушный к данной игре! И можно было бы подумать, что я просто хочу кубка школы для своего факультета. Но мы его несколько раз получали даже с учетом победы Гриффидора в квиддиче. Но сейчас главное не это, а то, что мне, конечно, не поверят. Так что это не вариант.
Волшебство? Да, конечно, это ближе всего. Но я, как на зло, не знаю ни одного заклинания, которое могло бы помочь в подобной ситуации. Я, считающий себя одним из лучших учеников (и, как говорят профессора, не без оснований) сижу на трибуне, до боли сцепив пальцы, и просто не знаю, что делать. И еще не могу понять, почему бездействует директор.
Я уже готов был, и правда, пойти к Дамблдору и спросить у него, но случилось нечто страшное. Алекс упал с метлы. Я видел это как в замедленной съемке: вот он покачнулся и просто съехал вниз. Высота приличная, и я даже успел подумать, что брат может разбиться. Но тут, наконец, Дамблдор вспомнил, что он великий волшебник. Директор взмахнул палочкой, замедляя падение.
Это спасло Алексу жизнь, но не уберегло от увечий. Скорее всего, у него перелом руки, а в целом брат в порядке. Вот только снитч, в кой веки раз, поймал Билл Флинт.
Наши трибуны ликовали, Панси и Драко, счастливо смеясь, обнялись… Я понимал, что, если останусь тут еще на минуту, кого-нибудь точно прокляну.
Хотел спуститься на поле, убедиться, что Алекс в порядке, но мне не удалось даже приблизиться к нему. Когда я подошел к толпе, окружившей брата, меня к нему просто не пустили.
В общем, единственное, что я понял – они считают меня виновным в произошедшем с Алексом. Мол, я пришел позлорадствовать.
Вот так: они пылали праведным гневом, а я только ртом хлопал как выброшенная на берег рыба… Ну что я мог сказать?
Объяснять гриффиндорцам, что их выводы поспешны и абсурдны – занятие неблагодарное. Так что я решил вместо этого разобраться с тем, что случилось на самом деле. А уж потом навещу Алекса.
Как прошел первый шок, я сразу же понял, что искать правду надо начинать с друзей. Действительно ведь, Драко и Панси странно себя вели. Перешептывались у меня за спиной, а потом явно чего-то ждали на матче. И у них, конечно, имелся мотив. Их же постоянно раздражало то, что я теперь не говорю про Алекса ни одной гадости. Более того, пытаюсь всеми силами их убедить, что на Гриффиндоре тоже учатся нормальные люди. Вот они и решили, что это все влияние Алекса, и что его надо проучить. Мне не хотелось в это верить, но все факты на лицо.
И я решил их расколоть. Впрочем, ребята особенно не скрывали своего «гениального» плана. Оказалось, они действительно решили поссорить нас с Алексом. Для того чтобы мы забыли дурацкую (на их взгляд) идею добиться мира между нашими факультетами. И ведь, представляете, они искреннее считают, что это все исключительно для Алекса! Что я попал под влияние брата-гриффиндорца, и потому меня надо срочно спасать. А для этого они не придумали варианта лучше, чем сделать так, чтобы Алекс ненавидел меня. Тоже мне, доброжелатели выискались!!
В общем, они прислали Алексу письмо, от моего имени, даже моим почерком. В этом как раз нет ничего удивительного. Мы уже давно на всякий случай научились копировать почерки друг друга так, чтобы никто не отличил.
Только вот на письме оказалась туманная магия (и это использовали, предусмотрительные такие!). Как только брат распечатал конверт, на него опустилось облако дыма. Что и сделало его вялым и рассеянным, из-за чего он и упал с метлы.
Существенного вреда Драко и Панси наносить Алексу не собирались, они все же не настолько мерзавцы. План их состоял в том, чтобы он подумал, будто я пытаюсь добиться таким образом победы Слизерину в квиддичном матче. Чтобы решил, что я просто использовал его доверие. Они знают, что все гриффиндорцы вспыльчивы, эмоциональны, импульсивны. И не без основания предполагают, что в таком случае Алекс никогда меня не простит.
Когда они рассказали мне все это, повисла напряженная тишина. Во мне все больше поднималось раздражение, друзья молчали. В конце концов, я не выдержал и прошипел:
- И что теперь? Я вас поблагодарить должен?
- А почему бы и нет, - ответила Панси. - Пойми, мы о тебе заботимся! Ну не должен ты общаться с гриффиндорцами.
- Я уж как-нибудь сам разберусь, с кем мне общаться, а с кем нет. И после этого уж с вами-то теперь разговаривать у меня нет ни малейшего желания!
Выпалив это, я гордо удалился. Но стоило только завернуть за угол, как навалилось чувство опустошенности. Они же мои друзья… А Алекс – брат… ну почему все в жизни так сложно!
Я не успел обдумать эту мысль, как второкурсник Слизерина сообщил, что меня ждет у себя директор. Ну все, приплыли.
Не без оснований ничего хорошего от визита к Дамблдору я не ждал. Меня никогда не мог обмануть созданный директором образ доброго дедушки. Я знаю, этот волшебник долго живет на свете и, уж конечно, по хитрости превосходит даже тертых слизеринцев. Мне даже порой кажется, что в нем преобладают именно качества моего факультета.
У горгульи я вспомнил, что не знаю пароля. И даже мелькнула шальная мысль, воспользовавшись этим, убраться к себе в гостиную от греха подальше. Но вот незадача – у входа в кабинет директора меня ждала собственной персоной профессор МакГонагалл. И я окончательно понял, что влип.
Профессор трансфигурации… никто точно не знает, сколько ей лет, но определенно немало. Прекрасно разбирается в своем предмете, анимаг. За ней давно закрепилась репутация женщины строгой, но справедливой. Но я не раз замечал, что при всем при этом ей все равно удается выделять своих любимчиков-гриффиндорцев (а как же, она ведь их декан). И многие напасти, связанные с недопустимым поведением, часто обходят их стороной. Так что не думайте, что хитрость – только слизеринская черта характера. Гриффиндорцы ею тоже пользуются давно и с удовольствием.
Но я отвлекся.
Итак, профессор сказала пароль («лакричные леденцы», кто бы сомневался…) и жестом велела мне войти.
А потом я имел неудовольствие слушать долгую речь директора о том, что мое поведение совершенно недопустимо, что меня надо бы за это отчислить. Я попытался робко намекнуть на то, что вина-то моя не доказана (да и не может быть доказана, я же невиновен), но быстро понял, что в этом кабинете мое слово не значит ровным счетом ничего. Лучше уж терпеливо дослушать, что мне хотят сказать, и вынести из этого сухой остаток.
К тому же я не хотел подставлять Драко и Панси. Не смотря на нашу ссору, они остаются моими друзьями. Только надеюсь на то, что мне не придется выбирать между ними и братом. Хотелось бы со всеми помириться…
Я был занят размышлениями, и из речи директора выделил только главное. То, что Алекс считает меня виноватым в произошедшем (это я намерен в скором времени с братом обсудить), хоть и отказался писать заявление на меня в Аврорат, и то, что скоро сюда прибудет разъяренный Джеймс Поттер.
Вот тогда я почувствовал себя в ловушке. Скажите, куда подевалось гриффиндорское благородство? О нем же так много и с удовольствием говорят… а теперь что же получается – директор и заместитель директора, оба выпускники Гриффиндора, собираются отдать ученика на расправу аврору, человеку, отлично подкованному в заклинаниях.
Почему-то я сильно испугался. Вот уж не думал, что буду бояться Джеймса Поттера. Но я слышал о нем из рассказов отца, что человек он неуравновешенный. И я даже не рассчитывал, что его впечатлят мои объяснения, что я его сыну ничего плохого не сделал.
Я попытался выйти из кабинета, но дверь оказалась запечатана заклинанием. Директор и профессор МакГонагалл куда-то испарились, в прямом смысле этого слова. И я сделал единственное, что смог в такой ситуации - вызвал отца.
Папа (когда я стал так называть мистера Снейпа – сам упустил момент) перед моим отъездом в школу дал мне Сквозное зеркало – это весьма распространенный в магическом мире способ связи. Два зеркала находятся у двух людей. И мне достаточно было сказать «Северус Снейп», как в моем зеркале появилось озабоченное лицо отца.
Я сжато обрисовал ситуацию, папа кивнул и исчез. Что ж, осталось только ждать.
А время тянулось и тянулось, каждая секунда казалась часом. И не было этому конца. Нет ничего хуже ожидания, и я в очередной раз убедился в этом на собственной шкуре.
Но тут ярко вспыхнул камин, и из него вышел собственной персоной Джеймс Поттер. В голове мелькнула неуместная мысль, что я на него очень похож. Наверное, поэтому мне всегда было неприятно его видеть, и я говорил о нем нелестные вещи. Его вид напоминал, что мой родной отец отказался от меня и знать меня не желает.
Тем временем аврор молча надвигался на меня, с конца палочки сыпались искры. Я инстинктивно выхватил свою палочку потными от нервного напряжения руками. Что я мог? Волшебник-недоучка никак не может тягаться с лучшим в Министерстве аврором… В мозгу стучала одна мысль – неужели и правда он что-то сможет сделать подростку (опущу момент, что я его сын, он об этом давно не помнит). Неужели это допустит директор? Происходящее казалось невероятным, кошмарным сном. Но это реальность. Почему я боюсь больше, чем в плену у Вольдеморта ?
Итак, я приготовился к худшему, но тут со стороны камина донесся голос отца:
- Только с детьми воевать горазд, Поттер? Попробуй лучше со мной!
Папа выглядел ничуть не менее устрашающе, чем аврор. И я знал, ни в ловкости, ни в боевой магии мистеру Поттеру он не уступает. Аврор резко развернулся.
Они стояли друг напротив друга, два давних врага. И я боялся, что теперь, когда нашелся повод, они друг друга просто поубивают. Забыв об осторожности, я попытался встать между ними, но был отброшен заклинанием, к счастью, не опасным. Противники закружились по кабинету, произнося заклинания и отражая их, никто не мог взять верх. Где же директор? Почему не вмешивается? Я закрыл глаза и подумал: «Мама, мамочка, прекрати этот кошмар, сделай хоть что-нибудь».
И мама, хоть это и невероятно, услышала меня. Я даже не знаю, как и когда она появилась. Когда открыл глаза, она стояла между дуэлянтами, а они опустили палочки. Джеймс Поттер сказал, что еще во всем разберется, и ушел через камин.
А я еще долго говорил с родителями. Рассказал им, что на самом деле произошло. Маме понравилась моя и брата идея помирить факультеты. Папа не испытывал на этот счет особого энтузиазма, но сказал, что верит мне.
Потом в кабинет зашел директор. Конечно, ему все уже доложили, и он был намерен отчитать моих родителей за то, что они появились тут без приглашения. Но не на тех напал.
Меня сразу же послали в комнату, спать. Но, покидая кабинет директора и слушая возмущенные реплики родителей, я был уверен, что они, определенно, возьмут верх в полемике.
К счастью, по пути в гостиную и в ней самой я ни на кого не наткнулся. Драко спал (или притворялся спящим), так что на сегодня испытания мои были закончены.
На следующий же день я первым делом отправился проведать брата. Я хотел объяснить Алексу, что никогда бы не причинил ему вред. И не позволил бы друзьям, если бы только знал…
В больничном крыле никого, кроме Алекса, не было. Даже мадам Помфри куда-то ушла.
Мой брат лежал на койке и читал журнал по квиддичу. Упорно делал вид, что не замечает меня.
Я сел на стул рядом с койкой и спросил:
- Алекс, как ты себя чувствуешь?
И тут брат так посмотрел на меня, что я даже отшатнулся. И понял: он не верит мне. Считает, что я, как истинный слизеринец, втерся к нему в доверие, а потом обманул его. Конечно, логики в этом нет ни грамма, но это и не является отличительной чертой всех гриффиндорцев.
- А что ты пришел? Убедиться, что не я помер? Нет, и даже чувствую себя неплохо, спешу тебя огорчить! – брат сказал это тихо, но в его голосе сквозила ярость.
- Алекс, как ты мог поверить, что я это устроил? После всего, что мы вместе пережили?
- Для вас, слизеринцев, это ничего не значит! А я был дураком, пытаясь найти в факультете Салазара хоть что-то хорошее.
Я мог бы еще попытаться воззвать к разуму Алекса, но был для этого слишком обижен. Наверное, надо было сделать скиду на его состояние. Но я не мог. В голове билась одна мысль: он мне не верит. Я молча развернулся и пошел к выходу… но, как назло, столкнулся прямо с Грейнджер и Уизли, пришедшими, очевидно, навестить Алекса.
Они, казалось, были готовы прямо сейчас проклясть меня. Все говорили о том, что, если я хоть пальцем трону Гарри, в порошок сотрут. Я их, конечно, совершенно не боялся. Не тот уровень. Но было обидно, что Алекс это все слушает, и даже не возразит.
В конце концов, появилась мадам Помфри и в достаточно резкой форме велела всем покинуть больничное крыло.
Никто-то мне не верит… И на душе так тошно… Мне ничего не оставалось, только пойти на занятия. И делать вид, что ничего страшного не произошло. Так… братья презирают, да друзья смотрят как на пустое место. Надеюсь, все наладится…
