Световой Алхимик

Эпилог

Вернер снова что-то напридумывала и явно витала в облаках. Хартманн всё ещё пытался справиться с собственным провалом, Мюллер старался незаметно ему помогать, а Шмидт в первый раз рискнула налить себе чаю, и теперь нервничала из-за возможных санкций.

Хорошие ребята ей попались. Добрые.

Алиса отложила очередную секретку, которую требовалось оформить «ещё вчера», но на которой до сих пор не стояло печати нужного образца, потому что начальник, которому она предназначалась, просто посеял коробочку, и потянулась. Она догадывалась, почему новый коллектив относится к ней более-менее дружелюбно — с момента уничтожения Ишвара минуло пять лет. Такие события оставляют страшный след в истории — как и всегда, люди стремились забыть о собственных грехах и ошибках как можно быстрее. Если бы её посадили на эту должность в 1909 году, всё было бы также, как в Лине — отчуждение, ненависть и страх за свою шкуру. Мораторий снимается без уведомления — и, если это произойдёт, все солдаты вокруг немедленно станут её соучастниками. Служащие в Лине хорошо понимали это, тормоша её по пустякам, а эти, кажется, даже не осознают, в какой ситуации находятся.

Фюрер хранил молчание. Она думала, что её сразу же вызовут, чтобы пристрелить или дать очередную отвратительную работёнку, но ничего не происходило. После ареста, как и всегда, фюреру был послан отчёт, чтобы он лично решил, насколько тяжёл её проступок и стоит ли он того, чтобы снять мораторий с приказа №3066. Сейчас они были в Централе, так что дело двигалось быстрее, и ответ Бредли был чётким и ясным — мораторий сохранён, измены и шпионажа не было, судить офицера без учёта цвета кожи. При условии, что обвинение было построено именно на её национальности, всё закончилось быстро. Ей даже, подумать только, принесли официальные извинения — она полагала, что поручение, которое ей дадут, будет равноценно мерзким.

А фюрер молчал. И она, отделённая от стенки всего одной жалкой бумажкой, даже не хотела бояться.

Письмо, пропахшее дорогим одеколоном, снова и снова притягивало её взгляд. Полковник Рой Мустанг, герой Ишвара, человек, лично уничтоживший половину её страны, просил о неформальной встрече. Алиса знала, что полковник ладил с её предшественником, бригадным генералом Хьюзом, и даже всерьёз рассматривала вариант, при котором приглашение можно расценить как любопытство и заботу о детище погибшего друга. Она получила богатое наследство от предшественника — всем интересно, как она им распорядилась. В этом случае у неё несколько плохие новости.

Возможно, он ищет встречи, чтобы забрать себе Вернер. Алиса видела документы — девушку с идеальной памятью рекомендовали от имени Мустанга. Если это его специалист, одолженный другу, будет вполне логично попросить его назад. При таком раскладе Нойманн готова уступить — она привыкла к своим подчинённым, но не до такой степени, чтобы цепляться за каждого из них.

Хотя, конечно, самым вероятным исходом было то, что Рою Мустангу было что-то нужно от офицера разведки. Он плотно общался с Хьюзом, и в документах, что она успела изучить, было достаточно пробелов, чтобы заподозрить слив информации. Возможно, данные уходили не к полковнику, но Алиса вполне доверяла себе, своему разуму и своей логике. Алхимики обязаны видеть мир широко, чётко и каждый раз узнавать его заново, а она была достаточно хорошим алхимиком, чтобы непрерывное познание стало частью её личности. Ситуация ясна, как математическая формула — осталось её правильно решить.

Неизвестной переменной, мешающей ситуации, было знание полковника о её национальности. В своё время фюрер сделал всё, чтобы скрыть сам факт её существования — судя по тому, что никто не поджидал её у квартиры, а полицейский сразу заговорил об аресте, армия всё ещё придерживалась этой тактики. О Световом Алхимике существовало минимум информации — самое развёрнутое досье содержало пол, возраст и звание. У фюрера наверняка было что-то более полное, но едва ли полковник Мустанг получил доступ к личным архивам Бредли. Возможно, информацию слила Вернер — если они связаны, она была обязана отчитаться перед настоящим начальством. В этом случае разговор, на который её вызывают, пойдёт по совершенно иному пути — потому что Огненный Алхимик должен иметь веские основания, чтобы попытаться наладить контакт с ишвариткой. Если же слухи не вышли за пределы разведки, а Вернер оказалась недалёкой и принципиальной, решив не сплетничать о Нойманн, планам полковника Мустанга не суждено сбыться. Не потому что Нойманн не послушает — потому что Огненному будет нечего ей предложить.

В любом случае, она собиралась принять приглашение.

— Солдаты! Хочу воспользоваться своим положением и предложить короткий день.

Как и ожидалось, подчинённые встретили её слова радостью. Это было своеобразным экспериментом — окажется ли она втянута в разбирательства из-за того, что поступила самовольно? В Лине бы оказалась — причём даже в том случае, если бы её лично отпустил подполковник Борг. Короткий день надо оформлять по всей форме — будет ли доложено о её нарушении?

Если да, это значит, что все её предположения ошибочны. Если нет… Посмотрим.

Полковник Мустанг предложил встретиться на территории штаба, в курилке. Это её устраивало, и говорило в пользу того, что он знает. С другой стороны, штаб был нейтральной территорией, на которой можно свести всё к банальному знакомству, если предложение, которое будет озвучено, не устроит одну из сторон. Ох, как же это сложно! Она никогда не участвовала ни в каких подковёрных играх, и совершенно не умела понимать все эти полунамёки и шифры. Видела, как возятся офицеры в Лине, не более того. Непонятно, стоило ли начинать — и как быстро она окажется у стенки, когда всё раскроется.

Алиса Нойманн, ишваритка с часами государственного алхимика, ничего не могла сделать с фюрером. Одинокая, беспомощная, связанная по рукам и ногам. Но чем дольше она существовала в этом, тем сильнее ей хотелось сопротивляться. Если бы она могла, она бы сбежала — если бы это что-то изменило, была готова поставить на кон своё существование. Вопрос лишь в том, что это было нерационально и бессмысленно — а она слишком любила жизнь, чтобы обменять её на пустоту. Забавно — фюрер сделал так много, чтобы запугать свою цепную псину, а она всё равно испытывает желание его укусить. Нельзя бояться вечно — чем дольше висишь на волоске, тем меньше веришь, что он оборвётся.

Полковника, стоящего к ней спиной и созерцающего плац, она узнала сразу. Слишком много газет прочитала, слишком много отчётов видела — информации хватило, чтобы знать, как выглядит полковник со всех сторон. Впрочем, она всё равно собиралась устроить ему небольшую проверку.

Знать и видеть своими глазами это совсем разные вещи. Как он отреагирует, увидев её волосы и кожу? Будет ли вздрагивать, когда услышит акцент? Сможет ли посмотреть в её красные глаза?

Она впервые сталкивается с тем, кто убивал её соотечественников. И каким бы ни было предложение, она тысячу раз подумает, прежде чем связываться с таким человеком. С другой стороны — нельзя жить в страхе вечно, трусливо гавкая из-за угла. Несколько лет назад она считала, что её небольшой диверсии достаточно, и на новом месте всё было даже успешнее, чем она могла представить в самых смелых мечтах — но сейчас, когда на горизонте замаячил заговор, она чувствует, что может больше.

Возможно, она ошибается. Возможно, предложение полковника будет не настолько глобальным, а его интерес будет исключительно шкурным, направленным на конкретного человека, мешающего продвигаться по службе. Пусть так — её устроит всё, что замедлит ход безжалостной машины аместрийской армии. На крайний случай, можно просто сделать вид, что подчиняешься, и испортить даже самый идеальный план — она неплохо поднаторела в этом за последние несколько лет. Вперёд, и да поможет ей Ишвара.

— Ну здравствуй, Огненный Алхимик.