Хуже учеников
Но политика политикой, а личная жизнь важнее. А её отсутствие - тем более.
Дима не был человеком, который заводит знакомства легко, по двадцать на день. И новые приятели в его жизни появлялись редко и случайно, и быстро исчезали. Сейчас же, в 14 лет, тяга к общению со сверстниками стала огромной, но вот с кем знакомиться?
Дима плохо разбирался в составах других групп. На виду часто оказывались люди, к которым и подойти было противно - Самаринцев, Савицкий… А как и от кого узнать о других? Картинкин, наверно, не знает никого, кроме друзей-«грифов» и врагов-«слизней». Может, Александров? Но тоже вряд ли… И ещё - при знакомстве как представляться? Дима вспоминал первое сентября, как он сказал отцу, что незнакомым представится как Родин.
И называл несколько раз! Когда интересовались…
Но эти «любопытные» были преимущественно девочки параллельных групп, которые подходили с воркованиями:
- Ах, ка-акой мальчик! Симпатяжка, и совсем не прыщавый, не то, что мой бывший предмет воздыхания, Орехов Ванька! Как тя звать-то, а, милый?
Дима быстро представлялся Родиным и старался как можно быстрее закончить это неприятное общение с не страдающими умом девчонками.
«Симпатяжка? Серьёзно? Я???»
Потом проблемы в личной жизни отошли на второй план - учёба началась будь здоров!
Самыми сложными курсами всегда считали четвёртый и шестой - «предвыпускные». Выпускными были пятый - неполное волшебное образование, после которого уходили «не потянувшие» ученики, потенциальные домохозяйки, и седьмой - уровень для людей, чья жизнь будет связана с научным волшебством или волшебством на высшем уровне. На шестом и седьмом курсах из 33 групп оставались только 24, поэтому их обозначали не русскими буквами, а греческими.
И естественно, что учеников тянули во время учёбы на выпускных курсах. А вот ДО них…
Итак, у Димы в учёбе началась напряжённая пора. Появились проблемы.
Битюгов… Лохматый, перепачканный мелом (нужен был для метафизики), он в порванном только что халате вбегал в аудиторию, оглядывал всех и говорил:
- Ну что ж, я не позволю, чтобы вы шептались обо мне у меня за спиной.
- А мы не шепчемся, Вадим Алексеевич! - говорил ему Орехов, сладенько улыбаясь.
- Знаю, Вань, в тебе я уверен. А вот…
- Картинкин, Садовский и Синицына? - снова услужливо спрашивал Орехов.
- Да, ДА! Именно они!
Все уже знали, к кому Битюг придирается с особой рьяностью и несправедливостью.
- Меня-то за что? - удивлялся после урока Дима. - Из-за самого первого занятия?
- Странно всё это, - вторила Синицына.
А ненавистный метафизик на уроках говорил:
- Если кто из вас считает, шта Битюгов сволочь, то так мне и скажите! И мы сразимся один на один!
- Вы пойдёте против ученика? – тихо и удивлённо спросил как-то Каховский.
- Да, пойду! Раз он осмеливается меня оценивать, то должен быть мне равным, вот и проверим! Иначе пусть пятки лижет.
И вот, случилось как-то в октябре… Миша Картинкин был взбалмошный человек, сорвиголова, который осмеливался спорить с самыми суровыми учителями. Но такого даже от него никто не ожидал.
- Битюг - сволочь! - выкрикнул он из шалости на перемене. И так случилось, что метафизик зашёл в аудиторию через десять секунд после этого.
- Слышал он или нет, как думаешь? - спросил Дима у Лёни Шумахера, соседа по парте.
- Если слышал, Картине трындец, - просто сказал тот.
Битюгов был взбешён… Видимо, ему только что славную взбучку устроил директор, а теперь эта история… Подбородок Вадима Алексеевича дрожал, глаза яростно блестели, лохматые немытые волосы, казалось, сильнее встали дыбом.
- Ну… - только и смог пробормотать он, когда вошёл.
- Й-я! - спокойно ответил Картинкин и встал.
- Так… - Битюг глотнул. - Картинкин… Наша новая… Знаменитость! О тебе уже по всей школе байки гуляют. Про поло…
- Это ВАШИ ученики распустили слухи, Вадим Алексеевич! - членораздельно проговорил Картинкин. - Специальность «Вертихвост».
- Ты признался… - сказал Битюг. - Сразимся на равных?
- Ну, если наши силы действительно РАВНЫ, то сразимся!
- Не надо!!! - зашикали на Михаила девочки, в особенности, Фрося Елякова. - Он - учитель, знает больше тебя, он тебя в порошок превратит одним заклинанием!!!
- Давай… Только без свидетелей, чтобы не доказали!
- Боитесь!
- Тебя?
- Нет… Того, что вас выпрут отсюда.
- И тебя тоже!!! - рявкнул озверевший педагог. - Ладно… После уроков… Закрытый туалет на втором этаже… Буду ждать. Начинаем урок.
- Что такое? - Дима был готов в ярости залезть на крышу, закричать громко, заплакать в голос, пойти побить Битюга. - Скоро кончается четверть, у меня по метафизике шесть двоек, две тройки и одна четвёрка! Битюг не исправит. За ЧТО он меня???
- А по астрологии как? - спросила Фрося Елякова.
- Не лучше…
- Синицына тоже переживает. Вчера весь вечер проплакала в спальне девочек. У учеников Битюга это обычное дело, но кому жаловаться? Не помогала ещё ни одна кляуза на него.
- Почему, узнать бы…
- Директор, говорят, прячет глаза… Что-то он то ли знает о Битюге, то ли не хочет, чтобы у того были проблемы.
- Да-а… Сейчас Картинкин ушёл на второй этаж…
- Драться с Битюгом?
- Наверно…
Ребята спустились тоже. Подошли к двери туалета, убедились, что вокруг никого нет, и начали подслушивать.
- Готовы, Вадим Алексеевич? – смеясь, спросил Картинкин.
- Ага, - нагло ответил тот. - Начнём.
Посыпались заклинания. Кажется, Битюгу удалось причинить боль ученику.
- Ай, скотина! Гастра-ай!
- Ах… Щенок… Жаль, я палочку бамуковую не захватил.
«Убил бы? - подумал Дима. - Да, если бы вместо моего отца был Битюг тогда на рынке, он бы и мальчишку бедного прикончил, и меня заодно, как защитника…»
Точно бы прикончил!
- ЛОМА-А-АК!!!
- А-а-ай! - Битюг заорал не своим голосом.
- Проси пощады!
- Про…шу…
- Вот и всё! Отдышитесь и идите спать! Боль пройдёт через пять минут, - сказал Картинкин и вышел из туалета. Дверь чуть не ударила по лбу Фросе.
- Слышали?
- Ты… с ним справился? - Дима смотрел, широко раскрыв глаза.
- И ты бы справился, Сад, - засмеялся Картинкин. - Это же Битюг, а не просто взрослый дяденька. Запомни, Диман. И ты, Фрося, запомни. Все тираны, подобные ему, в жизни НИЧЕГО из себя не представляют, ни умом ни телом. Это, конечно, не значит, что все должны бить учителей…
- Но ты же дрался! - Фрося говорила не то с возмущением, не то с восхищением. - Как ты мог на педагога?
- Это он на меня, - сказал Михаил. - Если бы я не признался, он бы всё равно рано или поздно вызвал меня или Садовского…Скорее, меня. Вызвал бы в кабинет и сказал: «Вы под меня копаете - приходите в закрытый туалет».
- Да ну нет… Не сказал бы.
- СКАЗАЛ БЫ! Я слышал истории… Не одному прочномирцу следовал вызов. Но никто не приходил. А потом Битюг выживал из училища таких учеников. Многих – в ВВУ…
- Ну-ну.
- Вот-вот, - сказал Картинкин. - Кстати, Дим, а почему ты назвал себя Родиным, когда общался с бывшей воздыхательницей Орехова? В целях маскировки? Почему именно Родиным?
- Так…
Все пошли в разные стороны. Фрося - на собрание старост групп, Картинкин - в медпункт показывать травмы («Бежал - упал, тра-ля-ля»), Дима в спальню. На следующем этаже его догнал зельеделец Матросов.
- Садовский… Дим… Я всё знаю! Пройди ко мне в кабинет.
У Димы засосало под ложечкой. Матросов - был единственный учитель, который по-настоящему уважал его, мог его «открыть». А теперь… Наверно, будет обвинять в «пособничестве».
Но что делать, Дима пошёл.
Войдя в кабинет, Всеволод Константинович закрыл за собой дверь и сказал:
- Я вовсе не насчёт ситуации с Битюговым, будь он неладен. Собственно, мне тоже интересно, почему ты называешь себя Родиным. Почему Родиным?
- Так…
- «Так» я слышал. Нет, если секрет, можешь не говорить. Это твой отец сейчас живёт в Калуге и возглавляет региональное отделение «Мира для всех»?
- Да, он в Калуге… Но я не знал про то, что он в партии!
- Да, в партии. А Родин - это кто?
- Фамилия моей мамы в девичестве…
- Понятно. Ты для маскировки?
- Нет! - внезапно вырвалось у Димы. Хотя, он желал соврать.
- А почему?
Дима понял, что сказав «А», должен сообщить и «Б».
- Мы с ним немного поругались. У него вторая семья…
- Понятно. Он ушёл из семьи? Или тайный двоежёнец?
- Нет, моя мама умерла при родах… Меня… А отец… Ему нужна семья, я его понимаю. Но он прячет меня от неё. Мне так кажется. И мне не рассказывал о них. Только про то, кто там живёт… - Дима говорил сбивчиво.
- Понимаю… Я даже не знаю, что посоветовать. Кстати, я тоже думал о смене фамилии, когда мой отец ушёл из семьи к женщине-коллеге по работе.
- При живой матери?
- Да, он бросил мою мать! - ответил Матросов. - И я, и она хотели взять её девичью фамилию, но не стали. Потому что не хотели быть Зелепукиными. Неблагозвучно. И я остался Матросовым.
- Понятно… - ответил Дима.
- Хотя, для зельедельца фамилия Зелепукин подходит своим началом. Кстати, хочешь, кое-какое зелье покажу? Ты ж успеваешь по моему предмету, причём, неплохо…
