Глава 24Глава 6: «Гарри Снейп: происшествие на зельеварении»
Утром настроение оставалось все таким же паршивым. Да и с чего бы ему улучшиться? Жизнь я воспринимал исключительно в мрачном цвете - друзья свинью подложили, один брат не верит, про второго лучше вообще не вспоминать, весь Гриффиндор так смотрит, словно хочет растерзать…
Словом, ничего хорошего. Когда я проснулся, в комнате никого уже не было. На завтрак опаздывал, но не спешил – аппетита все равно нет. Не торопясь, оделся и пошел в Большой зал – если не появлюсь, еще трусом сочтут, чего доброго.
Единственное, что хорошо – с Алексом ничего серьезного. Раз уж его вчера хватило на столь впечатляющий монолог… Не подумайте, я за него очень рад. Просто обидно, что не надолго хватило наших хороших отношений. Неужели различия между факультетами так важны?
Эти мысли меня посетили прямо перед входом в большой зал. И я даже не понял, что сказал последнюю фразу вслух, пока не услышал ответ:
- Думаю, они важны ровно до тех пор, пока вы придаете им значение.
Это была поравнявшаяся со мной Луна. У меня по утрам мыслительные процессы идут особенно туго, поэтому я переспросил:
- Что ты имеешь ввиду?
- Гарри, все очень просто. Мир не делится на черное и белое. а подлецы, как и храбрецы, учатся на всех факультетах. Сами Основатели, если ты читал хроники Хогвартса, были весьма схожи чертами характера. А то, что ученикам каждого из четырёх факультетов присущи черты характера основателя их, и только их, факультета, придумали гораздо позднее.
- Но зачем?
- Кто теперь уже разберет… Человек или группа лиц запустили идею, потом она стала легендой, а потом уже аксиомой.
- Все так просто… Но почему никто об этом раньше не думал? И что теперь делать мне?
- Люди очень редко думают о том, что считают естественным. А тебе, я думаю ничего делать не надо, все само разрешится.
Я думал о словах Луны за завтраком (так ничего и не съел) и позднее, на уроке зельеварения. И почему ее все считают странной? Потому что ее модель поведения отличается от общепринятой? Но ведь на самом деле Луна очень мудрая девушка. И, пожалуй, достойна уважения больше нас всех…
То, что она мне сказала, вполне может быть правдой. Действительно, почему все вокруг столь уверенно судят о событиях, произошедших так давно? Но то, что все различия между факультетами выдуманы, мало упрощает мне задачу. Потому что, если какой-то надуманный факт существует веками, он уже почти стал неопровержимым. Как убедить всех, что то, во что верили ещё их деды и прадеды - ложь?
Я был слишком увлечен своими мыслями, и потому, пожалуй, впервые был совершенно невнимателен на уроке зельеварения. И не обратил особого внимания на то, что опоздавшая (впервые за все время обучения!) Грейнджер на миг задержалась у моего котла.
Очнулся я в больничном крыле и узнал от мадам Помфри, что мой котел на зельях взорвался. Я не помнил сам момент взрыва. Были тяжелые мысли, потом сразу темнота.
А когда очнулся, увидел перед глазами до боли знакомый потолок больничного крыла. И, кстати, о боли. Болело все тело, словно на мне слоны отплясывали. Попробовал позвать кого-то, но из горла только хрип вырвался. А потом подошла мадам Помфри. И вот она сначала дала мне довольно мерзкое на вкус лекарство, а потом пояснила, что на зельях произошел несчастный случай.
Вот как – несчастный случай. А еще говорят, что в Хогвартсе нет политики двойных стандартов. Когда пострадал Алекс, все решили, что это подстроил я. А я пострадал – несчастный случай…
В том, что произошедшее со мной – дело рук гриффиндорцев, нет ни малейших сомнений. Ну и я тоже молодец – знал же, что друзья Алекса в бешенстве, но не насторожился. Как ни печально, есть все основания полагать, что Алекс заодно с Уизли и Грейнджер. Нет, не думаю, что это его идея. Но они же наверняка поставили его в известность… И он не возразил… Так сильно ненавидит меня?
И что теперь делать мне? Как только задал себе мысленно этот вопрос, осознал, что по-сути все уже решил.
Я не буду пытаться докопаться до правды и никому ничего не скажу. Пусть гриффиндорцы думают, что мы квиты. Если Алексу станет от этого легче.
Зато теперь открыты карты, теперь совершенно очевидно, что некоторым представителям факультета Годрика не чужда мстительность. Так что такое черты, присущие тому или иному факультету? Миф. Выдумка. Фикция.
Знаете, мне стало легче. После того, что произошло между мной и Алексом, не думаю, что недавние отношения между нами вернутся. Нет больше потребности мирить факультеты. Но все равно мне стало легче, когда я прояснил для себя этот вопрос. Потому что это значит, не смотря на то, куда нас отправила шляпа, только мы сами определяем свою судьбу. А то, что некоторые старательно ищут в себе черты характера, присущего (как считается) их факультету – самообман. Я не знаю пока, надо ли кого-то информировать об этом открытии. Может, это как раз тот случай, когда каждый должен догадаться сам? Подумаю об этом завтра.
Первыми, кого я увидел на следующее утро, были Панси и Драко. Оказывается, вчера ко мне указом директора не пускали никого из учеников. Не представляю, зачем ему это было надо.
Конечно, ребята попытались пролезть без разрешения. Но их застукали, что стоило Слизерину двадцати баллов.
Друзья рассказали о своем разговоре с Алексом. Все-таки они сказали ему правду, фактически признались в том, что использовали против него туманную магию. На самом деле это благородный поступок. Казалось бы, что в этом такого? Но Алекс мог бы использовать слова Драко и Панси против них. Он мог бы пойти к директору и всё ему рассказать. И тогда было бы разбирательство. Наверняка исключение из Хогвартса. Вероятно, Азкабан. Они даже не подумали об этом, самым важным было для них – оправдать меня.
Но все же я не чувствовал, что простил друзей до конца. Во-первых, они прощения и не просили. Им до сих пор казалось, что они, в принципе, правы в том, что нас с Алексом надо рассорить. Только метод выбрали неправильный. Разубеждать их – занятие абсолютно бесполезное.
К тому же, не смотря ни на что, брат для меня слишком много значит. И причинять ему вред – большая ошибка.
Панси окончательно выдохлась и замолчала. Я тоже молчал, обдумывая ситуацию. Возникла неловкая пауза. В конце концов, Драко не выдержал и спросил:
- И что теперь будем делать?
- В смысле?
- Ну, мы же должны отомстить Грейнджер и Уизли.
- Вы нападаете на Алекса, гриффиндорцы мстят мне, потом мы мстим гриффиндорцам… А потом что будет? Война между факультетами?
- Ну…
- Хватит. Надо остановиться, пока не пошла цепная реакция.
- И ты их простил?
- Я даже вас еще не простил.
- Но мы же только тебе помочь хотели!
- Угу, благими намерениями…
Драко хотел что-то еще сказать, но мадам Помфрим, наконец, заметила, что в течение разговора я все больше и больше волнуюсь. И, сообщив, что мне нужен покой, выпроводила ребят.
Я был этому даже рад. Конечно, хорошо, что Драко и Панси навестили меня, но вопросов теперь еще больше, чем ответов. Я по-прежнему не знаю, стоит ли попытаться доказать хотя бы друзьям, что я и Алекс не такие уж разные, как они думают. И ведь есть такая возможность – они сами общались с братом по-дружески. Только не знают этого, считая, что это был я. Я мог бы им сказать, даже собирался. Но подумал – а поверят ли мне они? Прошло достаточно много времени, может, об этом и не стоит вспоминать?
Мысли роились в голове, ответов не было. Я лежал и смотрел в потолок, когда дверь отворилась, пропуская нового посетителя. Алекс. Конечно, кто же еще… Он сел на стул для посетителей и осторожно спросил:
- Гарри, как ты себя чувствуешь?
- Знаешь, гораздо лучше, чем рассчитывают твои друзья.
- Я здесь ни при чем, честное слово. Если бы я знал, что они собираются сделать, я бы помешал.
- А ты разве не знал? Совсем-совсем не догадывался?
Алекс открыл рот для быстрого ответа, и почти сразу закрыл. Конечно, я так и предполагал, что, если друзья ему и не сказали прямо своих намерениях, то намекнули уж точно.
- Это совершенно бесполезный разговор, – сказал я, помолчав, – Ты что здесь делаешь? Еще не выписали?
- Выписали вчера.
- Тогда будь так любезен, покинь больничное крыло.
- Гарри, я не понимаю, зачем ты так?
- Правда, не понимаешь? Все очень просто, Алекс. Ты не поверил мне.
- Но, Гарри, все же было так очевидно…
- Очевидно? С чего бы это? Алекс, ты же не думаешь, что кроме меня туманной магией больше никто в школе не занимается.
- Нет… Нет, конечно.
- Почему ты на меня подумал? Решил, что я способен навредить брату из-за кубка? Что для меня победа дороже твоего здоровья?
- Гарри, но ты же учишься на Слизерине и…
- И это ничего, абсолютно ничего не значит. Как и то, что ты учишься на Гриффиндоре.
- Я тебя не понимаю.
- Я не намерен тебе что-либо объяснять, даже видеть тебя не хочу. Но если хочешь прояснить для себя нечто важное, поговори с Полумной Лавгуд.
- Гарри.
- Все. Нам больше не о чем говорить.
Алекс хотел было возмутиться, но мадам Помфри, поняв, что я все больше раздражаюсь во время этого разговора, поспешила выпроводить его из палаты.
А я все не мог справиться с раздражением. Казалось бы, брат искренне раскаивается… Но, если он так легко поверил в мою виновность сейчас, где взять гарантии, что не сделает этого и в следующий раз? Возможно, из беседы с Луной он почерпнет нечто важное… А может и нет. Я, в любом случае, боялся вновь поверить брату и ошибиться.
Прошло некоторое время, я уже подумал, что посещения закончены. Но ко мне решил заглянуть наш декан – профессор Слизнорт. В этом нет ничего удивительного – не секрет, что я являюсь одним из его любимчиков. Еще бы – мои мама и отчим в школьные годы были его лучшими учениками. Да и я от них не отстаю, скажу без ложной скромности.
Удивило меня другое – то, что он принёс с собой Омут памяти. Поставив Омут на тумбочку у моей кровати, он, как и Алекс, спросил о моем самочувствии. Получив ответ, что все не так плохо, помолчал немного, словно собираясь с мыслями. Потом спросил:
- Гарри, ты с братом помирился?
- Почему вы спрашиваете?
- Ты же знаешь, Слизерин – твоя семья в учебное время. И я обязан быть в курсе твоих проблем.
- Тогда знайте – я не собираюсь мириться с тем, что считает меня человеком, способным на подлости.
- Мне кажется, Гарри, ты слишком строг к нему.
- Неужели? С чего бы?
- Объяснять долго, да и не нужно. Сам смотри.
С этими словами Слизнорт поместил свои воспоминания в Омут памяти, поднёс его ближе ко мне и жестом предложил заглянуть. Я от природы любопытен, так что колебался недолго.
Увидел тот самый урок, себя, сидящего с мрачным выражением лица… И то, что случилось дальше.
Знаете, это было очень неприятно – видеть со стороны взрыв, и себя, теряющим сознание. Я посмотрел на гриффиндорцев, и заметил в лице Грейнджер что-то, похожее на раскаяние. Уизли, казалось, просто был поглощен наблюдением. И в этот миг отворилась дверь, и в класс вбежали Алекс, Драко и Панси.
Я увидел настоящие эмоции – ужас и боль. Одинаковые, у всех троих. Брат оказался первым, он пытался привести меня в сознание заклинанием «Энервейт», пока Слизнорт вызывал мадам Помфри.
Потом мои друзья, выхватив палочки, пошли на друзей Алекса. Следом палочки повыхватывали все. Два факультета. Стенка на стенку. Слизнорт пытался это остановить, но обезумевшие ученики просто выбили у него палочку и оттеснили к стене. И тут между ними встал Алекс. Он сказал, что только сам виноват в случившемся. Что должен был поверить мне. И предложил слизеринцам отомстить ему. Возникла напряженная пауза. Я, хоть и точно знал, что в итоге обошлось без жертв (ведь я сегодня видел Алекса – он был цел и невредим), до боли сжал кулаки…
И тут Панси и Драко опустили палочки. Драко сказал: «Если с тобой что-то случится, Гарри нам не простит» в этот момент зашла мадам Помфри, и ей удалось взять под контроль ситуацию. Алекс пошел в больничное крыло, убедиться, что со мной все будет в порядке. Профессор снял аж по сто баллов с обоих факультетов. За беспорядок. И еще плюс пятьдесят баллов с Гриффиндора за случившееся со мной. Кто-то выкрикнул, что это не доказано. На что профессор ответил: «Мы не в суде».
Вот так… Меня, признаться, тронул поступок брата, как и его беспокойство. И хоть пока не могу ничего определенного решить, возможно, пройдет время, и я снова отважусь наладить с ним отношения. Слизнорту я не сказал, да он и не спрашивал. Тем более, в этот момент появились мои родители, и он удалился.
Отчим, конечно, был в ярости. Рвался то наорать на директора, то начистить рыло Поттеру-старшему. Как ни странно, Алекса он не обвинял. Хоть это хорошо…
Еще я узнал интересную новость – оказывается, мою семью не проинформировали о случившемся! А я-то уже стал гадать, почему они не приходят навестить и даже сову не прислали. О том, что я загремел в больничное крыло, маме написала Панси, за что ей спасибо большое. Родители прибыли сразу же, и, подозреваю, Дамблдора ждет еще один непростой разговор с ними. Ну, да так ему и надо!
Мама старалась, и приободрить меня, и успокоить отчима. Я должен был бы испытывать радость оттого, что родители так беспокоятся обо мне, ведь меньше года назад они относились ко мне как к домовому эльфу. Но вместо этого мне грустно. Потому что столько времени упущено. У меня могло бы быть совершенно нормальное детство, я мог бы не чувствовать себя лишним в семье … Если бы мама и отчим чуть раньше поняли, что я им дорог. К тому же, раз они так непостоянны, кто поручится, что впоследствии их отношение ко мне не изменится?
Спрашивают, заходил ли ко мне Стивен. Я качаю головой, какой смысл обманывать? К тому же, то, что братец не зашел – это уже неплохо. Если бы зашел, то только для того, чтобы гадостей наговорить.
В общем, после ухода родителей ощущение было двойственным. Я чувствовал, что должен был сказать, что для меня важно, что они заботятся обо мне. Но теперь я боялся этого еще больше, чем до ссоры с Алексом. Оно и понятно – раньше я хоть сам себя мог убеждать, что хорошее отношение ко мне родителей навсегда. А после того, как родной брат не поверил мне, что можно ждать от отчима, и даже мамы?
Отчаянно хотелось с кем-то поговорить о том, что меня мучит. А доверять я могу только Полумне, но она, по одной ей ведомым причинам, никогда никого не проведывает в больницах.
И я решил пока что просто отдыхать и сил набираться, как настоятельно советует мадам Помфри. Вот когда отсюда выйду, тогда и буду думать и что-то решать.
