Глава 31969, Нормандия
Весна
- По-моему, это ужасная комната.
Беллатрикс Блэк-Лестранж прохаживается по гостиной, сдергивая белые покрывала с ветхих кресел и диванов.
Она, в общем-то, никогда не любила изящную тонконогую мебель - вечный атрибут викторианской эпохи. В одном ряду с ним шли обязательные громоздкие гардины, тройные оконные занавеси и уродливые бюро.
Родольфус подходит к окну и задумчиво стучит по пыльному стеклу пальцами.
- Отец был прав. Здесь даже домовики перевелись...
- Все необходимо переделать! Я напишу матери - если здесь даже убирать и готовить некому, пусть отправит нам двоих-троих эльфов. Если тебе и удалось уговорить меня переехать в этот кошмарный дом, будь любезен – смирись с тем, что я все здесь изменю.
Белла подходит к мужу, слегка обнимает его за плечи, прикоснувшись лбом к его сомкнутым губам.
- Меняй... - Родольфус подавляет тяжелый вздох, запуская пальцы в шелковистые волосы жены.
Кто бы мог подумать, что мы так хорошо поладим, верно, дорогая? А ведь я даже в свадебное утро не был уверен, что ты все же станешь моей женой.
- А знаешь, ну ее! Эту комнату... Пошли, погуляем!
Он увлекает ее за собой. Сначала в просторный мраморный холл, затем – на улицу.
...Вокруг дома разбит старый парк, вот уже несколько десятилетий нуждающийся в садовнике. Громадные липы и заросшие бурьяном клумбы пестрят яркой майской зеленью.
- Ужасно!
- Перестань, здесь довольно мило... Парк хорош.
- Парк-то, может, и хорош, но мы же не будем жить в парке? – она заливисто хохочет, с силой отталкиваясь ногой от земли. Подвесная скамья-качели натужно скрипит ржавыми петлями, меж крон деревьев качаются облака.
- Здесь что, совсем никто не жил?
- Ни одна живая душа с... – Родольфус закусывает губу, припоминает, чуть прищурив золотистые глаза. - В общем, отец говорил, что дом пустует около тридцати лет.
- Почему мы должны жить именно здесь?
Качели замедляют ход. Белла, подперев подбородок изящным кулачком, выжидательно смотрит на Родольфуса.
Сказать ей, как она необыкновенно хороша сейчас? Нет... пожалуй, не стоит. Позже.
- Я ведь отвечал тебе уже на этот вопрос.
- Ты снова отмахиваешься.
Она встает с качелей, идет вперед по заросшей сорняком тропинке. Родольфус закрывает глаза, чуть оттолкнувшись от земли ногой.
Качает, качает... Как когда-то в детстве. А сквозь неплотно прикрытые веки где-то в вышине висит уже по-летнему бешеное солнце.
Беллатрикс идет по тропинке в конец сада. Почему сквозь плотный нормандский воздух продираешься, словно сквозь топленое масло? И вдыхаешь, словно не воздух, а воду.
Белла останавливается, судорожно схватившись за ветхую стену дома, и тут же испуганно отдергивает руку - схватилась за хмель, обвивший западную стену особняка. А ведь хмель имеет свойства не только ударять в голову, но и больно царапать изнеженные женские ручки.
Хоровые напевы доносятся, кажется, отовсюду...
Вьюн. Беллатрикс рассматривает его, словно видит впервые. И внезапно ей кажется, что он сейчас протянет к ней зеленые нити и сдавит в смертоносных объятиях.
Жара, какая жара! Белла сжимает виски, зажмурившись. Снова, и как всегда мучительно, эти проклятые Голоса терзают ее разум. Если бы только она могла уловить суть, если бы разобрала в этом многоголосье – мужской ли, женский ли голос что-то пытается ей сказать? Если бы она поняла, наконец, что они говорят, стало бы легче. А может, даже покинуло бы ощущение, что она медленно, день за днем, сходит с ума. Она так устала пугаться неизвестно чего, так устала быть в постоянном напряжении, когда плавятся нервы и беспрестанно болит голова, раздираемая проклятым неясным шепотом.
На плечо ложится чья-то рука. Белла не оглядывается, а только чуть отклоняется назад, и словно спасаясь, припадает к мужу.
- Что с тобой? Что?.. – губы Родольфуса скользят по вискам, волосам.
Как же хорошо в твоих объятиях... Как спокойно, как надежно. Почему я тебя отталкиваю?
Беллатрикс поспешно отстраняется и быстрым шагом идет в дом. Родольфус смотрит, как она поднимается по ступенькам – торопливо, словно кто-то неведомый гонится за ней.
Белла, Белла... Почему?
* * *
Огромный дом. Слишком большой для двоих.
В камине потрескивает огонь, на желтоватых стенах пляшут неясные тени.
Не рановато ли для огневиски, Родольфус?
Черта с два, рановато.
Сейчас – необходимо как никогда.
Лестранж садится на ковер перед камином, в руке – квадратный стакан, наполненный лишь наполовину. Медленно отхлебывает, философски глядя невидящим взглядом куда-то вглубь комнаты.
Она все время его отталкивает. Боится? Нет. Ненавидит? Уже нет.
Уже не боится и не ненавидит. Но раньше побаивалась, остерегалась, даже, можно сказать, не доверяла. Почему? Потому что была весьма хорошо наслышана о своем свекре. Да и о самом будущем муже...
Убийца.
Родольфус хмуро усмехнулся, опрокидывая в себя огневиски.
Может, и убийца. Но что это меняет?
«У тебя философски-спокойный взгляд прирожденного шотландского палача», - сказала Беллатрикс однажды. Помнится, он спросил тогда, почему...
Они прогуливались по заснеженной аллее. Забавно - кажется тогда, через месяц после свадьбы, они наконец-то перешли на «ты».
- ...и золотистые глаза, как у змеи, – добавила она, пряча озябшие руки в карман его меховой мантии.
- Золотистые? А разве такие бывают?
- Я и говорю - бывают. У змей.
- Это я-то змей? – рассмеялся Родольфус, обнимая Беллу одной рукой и теснее прижимая к себе. Тогда она, еще не до конца привыкшая к своему замужнему положению, слегка вздрогнула.
- Змей, - кивнула она. - Хитрый и исполненный спокойствия, потому что знаешь, что добыча никуда от тебя не ускользнет.
- А ты – Добыча?
- А разве нет? Хотя, впрочем, нет...
Она так быстро меняет свои решения. Как тогда, так и теперь.
- Добыча – это замученные тобой жертвы. Кто – магглы, грязнокровки?
- Белла...
- И ты делаешь это по
Его приказу?
- Перестань.
Она резко останавливается.
- Почему ты не хочешь об этом говорить? Ты – мой муж. Я имею право знать. И спрашивать.
- Не уверен, что я тот, кто должен отвечать тебе на этот вопрос.
- А кто же? Уж не твой ли отец? Или может сам
Темный Лорд?!
Он схватил ее за плечи, с силой сжав, заставив вскрикнуть от боли.
- Ты не можешь себя сдерживать. Какой прок говорить и рассказывать тебе что-то сейчас?
- Руди...
- Белла! Пойми... Всему свое время.
Она смотрит исподлобья, со злобой, с негодованием. Снегопад кружит вокруг них в неведомом танце, оставляя мерцающие снежинки на ресницах – черных и золотых.
- А мне кажется, ты мне лжешь, и это время не придет никогда. Ты рядом... Но ты далеко. Ты уходишь среди ночи, я слышу. Это
Он тебя зовет? А я сижу, жду тебя всю ночь напролет, гадаю, где ты... Может, в тот самый миг, когда я опускаю голову на подушку, ты произносишь очередное Непростительное, а, Руди?
Он молчит, не смотрит на жену.
До того, как она вошла в его жизнь, все было несравнимо легче. Да, он служил Лорду. Да, он стал убийцей, и в шестнадцать лет, по настоянию отца, принял Метку. Он помнит, как Белла испугалась, увидев ее...
Истерика в брачную ночь – не совсем то, чего он ждал.
Он шагнул к ней, и почти не коснувшись, невесомо поцеловал в лоб. Взял в руки ее озябшие пальцы, согревая их своим дыханием.
- Ты потерпи... Потерпи, ладно? Я не знаю, как долго придется ждать, но я обещаю – скоро я отведу тебя туда.
Белла благодарно обняла его, опустив руки ему на плечи. Вокруг бесновалась метель.
- Кажется, будет вьюга. Пойдем.
...Родольфус со стуком ставит пустой стакан на пол перед камином, опуская голову на мягкий ворс. Перед глазами плывет – шоколадное, золотое и зеленое сливается в большую неровную кляксу.
А, плевать... Сегодняшнюю ночь он проведет в гостиной. И какая разница, что на полу пыли толщиной в палец. Один взмах волшебной палочкой и проблема будет устранена. Но это завтра. Сейчас – спать.
Сквозь наплывающую дремоту Родольфус слышит чьи-то шаги. Деревянные подошвы домашних туфель стучат по паркету – тук-тук...
- Руди...
Пришла.
- Идем спать. Уже постелено.
Он нехотя поднимается, чуть покачиваясь. То ли от усталости, то ли от выпитого огневиски.
Изящный, золотисто-янтарный, он подходит к Беллатрикс, опирается о косяк и долго вглядывается в лицо жены.
Похоже, она больше не собирается задавать вопросов, ответов на которые не получит. Пока что не получит - рано.
- Ну, и где наша спальня? – спрашивает он, внезапно сообразив, что, ограничившись холлом и гостиной, даже не прошелся по всему дому.
- А если бы я за тобой не пришла, ты так и провалялся бы всю ночь на ковре перед камином? – усмехается Белла, откидывая назад струящуюся волну темных, словно осыпанных золотом волос. По крайней мере, так кажется, когда она стоит, освещенная мягким светом комнаты.
- Пойдем спать, - Руди улыбается, протянув руку и погладив Беллу по щеке.
- Пойдем. Знаешь, надо отдать этому дому должное...
Он улыбается одними уголками губ, золото глаз вспыхивает ярче.
- Вот как? Чему же именно?
- Кровати здесь потрясающие.
* * *
В первый раз он надолго исчез из ее жизни спустя месяц, после переезда в Нормандию.
Среди ночи Белла проснулась от неясного шума.
Открыв глаза и порывисто сев на постели, она наблюдает за поспешно собирающимся Родольфусом – раскрытая пасть гардероба, его вещи, под действием магии молниеносно перелетающие в небольшой чемодан.
- Ты куда?
Он молчит, продолжая торопливо кружить по комнате, набрасывая на плечи черную мантию.
- Руди?..
Сев, Родольфус быстро обнимает жену, крепко прижав к себе.
- Появились срочные дела. Мне надо уехать.
- Зачем? Куда?
- В Шотландию.
Белла во все глаза непонимающе смотрит на мужа. Проследив взглядом, она внезапно замечает, что он прижимает к себе правую руку, словно стараясь унять невидимую боль.
- Тебя вызвали? Это приказ Лорда?
- Да. Это приказ Лорда.
Беллатрикс медленно опускается обратно на подушки. Руди продолжает собираться.
- Утром приедет Долохов. Поживет здесь около месяца, не быть же тебе одной...
- Около месяца?! Руди...
- Тише, Белла.
Родольфус натягивает тонкие черные перчатки, так хорошо знакомые Беллатрикс. Берет с массивного трюмо маску, в свете свечей принявшую цвет слоновой кости. Белла закрывает глаза.
- Ты никогда не откажешься от этого. И когда-нибудь проиграешь свою жизнь.
Родольфус на миг опускает маску, столь мало похожую на лицо, подходит ближе и садится на край кровати.
В полумраке глаза его кажутся совсем карими.
- Ты же понимаешь... Понимаешь меня?
- Нет. Ты не сделал ничего, чтобы я смогла понять.
Он долго смотрит на жену. Затем тяжело поднимается и уходит.
И – уже на пороге:
- Руди!!!
Беллатрикс – босая, в тонкой сорочке – бросается к нему, обхватывает руками, прижимает к себе, целуя в глаза, в лоб, в губы...
- Я знаю, что ты должен... я знаю. Я понимаю, что ты – верный слуга Темного Лорда, и я хотела бы разделить эту участь с тобой, но ты не позволяешь... Почему ты мне не позволяешь, Руди?! Ты считаешь меня слабой? Нет, я не слабая! Не слабая!!! Я бы могла поехать с тобой в Шотландию, Руди! Месяц – это так долго... Пожалуйста!
Обнимая ее, чуть покачивая, как маленького ребенка, Руди зарывается лицом Белле в волосы. Глуховатый голос его сейчас звучит четко, тихо.
- Еще нельзя. Еще рано, Белла. Сейчас не время нам... Но я тебе обещаю – а я всегда держу свое слово – скоро мы будем выполнять поручения Темного Лорда вместе.
Метку еще раз мучительно обжигает болью – Хозяин призывает его.
Руди отстраняется, берет чемодан. Выходит, не оборачиваясь.
...Беллатрикс опускается по стене на пол, судорожно потягивает колени к подбородку. По ногам гуляют сквозняки.
Слез нет - слезы нужны только для красоты жизни. А в моменты горя и печали их нет.
* * *
Рано утром, разбудив едва уснувшую Беллу, в поместье, словно ураган, аппарировал жизнерадостный Долохов, с ходу рассуждая о планах и поражениях, с некоторым налетом циничного трагизма.
Беззаботный и расслабленный, он приехал сюда в отпуск. Юг Франции хорошо воздействует на едва сросшиеся сломанные кости...
А Беллатрикс Лестранж теперь все душные летние вечера втихую коротает в старом парке, почти не обращая внимания на нежданного гостя, свалившегося на голову так кстати.
1969, Нормандия
Осень
На осиновых листочках – тонкие капилляры. Кажется, что это высушенная перепонка летучей мыши...
Ветер пробирает ее с головы до ног, но она мужественно сидит на скамейке в парке. Поднимает опавшие листы, и разглядывает их, поднося к самым глазам.
Где-то вдалеке слышны шаркающие шаги. Беллатрикс чуть откидывает голову назад и саркастически морщится: неугомонный Долохов, несмотря на свои «далеко за сорок», с размаху пинает кучи сухих листьев, с детским удивлением наблюдая, как они вновь ковром простираются перед ним.
- Скажите, Белла, неужели вам нечем заняться?
- Не ваше дело. И, помнится, я не давала вам права фамильярно сокращать мое имя.
- Покорнейше прошу простить меня, госпожа Лестранж! – усмехнувшись, он снимает шляпу, чуть постукивая по бордюру носком лакированных туфель. - Вы позволите мне присесть?
- Антонин, прекратите паясничать! – зло бросает Белла, отодвигаясь и уступая ему место.
Долохов долго, задумчиво рассматривает ее, подперев подбородок рукой.
- Отчего вы злитесь, Беллатрикс? Я вас чем-то обидел?
- Глупости.
- Тогда что с вами?
Черные глаза, глядящие из-под тяжелых век, не выражают ничего – ни печали, ни радости.
- Я не лезу в ваши дела. Будьте добры – и вы в мои не лезьте.
- Скучаете по мужу?
- В мысли мои лезть я вас также не просила.
Где-то вдалеке громыхают едва слышные, но угрожающие раскаты грома. Белла досадливо смотрит в конец аллеи. Душно... В воздухе пахнет грозой.
- Шипите и кидаетесь, точно дикая кобра, – недовольно, но, впрочем, весьма добродушно бубнит Долохов.
Несколько минут он молчит, едко усмехаясь. Затем, непринужденно закидывая ногу на ногу, поворачивается к ней в пол-оборота.
– Но, смею заметить, вы выбрали неверную цель, моя дорогая!
- То есть? Уж не хотите ли вы сказать, что мы с вами в одной лодке?
- Именно это я и хочу вам сказать.
Белла-Одинокая понятия не имеет о делах Антонина Долохова. Подозревает только, что он и Родольфус связаны довольно тесно. Возможно, даже коллеги... В некотором роде.
Еще один человек, которого она не понимала и которого побаивалась.
- Антонин, вы куда-то клоните, но, кажется, только все запутываете. Для меня вы – всего лишь друг моего мужа. С чего ради мы с вами окажемся в одной упряжке?
- Окажемся, и довольно скоро. Я вам обещаю.
«Со временем ты станешь опасна, девочка», - думает Долохов, старательно разглаживая мельчайшие складочки на бежевой мантии.
- Ваша беда, дорогая Беллатрикс, в том, что вы никак не можете свыкнуться с той реальностью, которая вас окружает...
Все-то вы знаете, первый отличник небесной канцелярии!
Белла плотнее запахивается в пальто и слегка поежившись, смотрит, как седеющие пряди волос Антонина падают ему на глаза.
- Все еще не принимаете того, что теперь вы Лестранж, а не Блэк. Что теперь вы на юге Франции, а не в старой доброй Англии с ее сладкой осенней грустью. Вы даже эту осень не принимаете, – Долохов обвел глазами парк, на мгновение задержавшись на мраморном ангеле с отбитым крылом. – Эта нормандская осень – агрессивная и резкая, с бурями и грозами - вам не по душе. Но когда рядом Родольфус, вы готовы мириться даже с этим, не так ли?
- Все равно... Сейчас его нет, – Белла встает, и идет по тропинке вперед, оставляя Долохова в одиночестве.
- Не будьте такой нелюдимой, Беллатрикс! – крикнул он ей вслед, приветливо махнув рукой, - С друзьями вашего супруга вы, как истинная английская леди, обязаны быть кроткой и предупредительной!
- С друзьями, может быть, Антонин! – Белла смеется, но в этом смехе нет радости.
Налетевший порыв ветра крадет слова, обращенные к ней Долоховым, но Белла снова смеется. Ее растрепавшиеся волосы текут по ветру, овевая лицо.
- Соратники!
- Что?
-
Со-рат-ни-ки! – раздельно, по слогам повторяет она. - Не друзья! Соратники! Это разные вещи!
И, резко повернувшись, бежит по ступенькам в дом с римскими колоннами, странно белеющий на фоне золотого и шоколадного.
Долохов со скептической улыбкой смотрит ей вслед.
