Как магглы

Глава 3

Хейса Гриндельвальд в очередной раз посмотрела в зеркало, проверяя безупречность своего наряда и прически. Как-никак, сегодня особенный день – и дело даже не в том, что ей исполняется тридцать шесть лет. Все члены семьи должны были произвести на Нифлунгов хорошее впечатление – впрочем, Хейса ожидала от гостей ответных стараний. Айгер отдавал в гостиной какие-то распоряжения домовым эльфам, стол был накрыт, и приглашенное семейство должно было появиться с минуты на минуту, а сын застрял у себя в комнате.
Хейса стряхнула с рукава несуществующую пылинку.
- Геллерт! Долго тебя ждать? – женщина осторожно тронула высокую прическу. – Ты там жив еще?
- Живее всех живых, мама, - интересно, когда это он успел появиться на лестнице? – К чему такая спешка? Они наверняка опоздают.
- Пусть опаздывают: у них две девочки, а девочки имеют право немного опоздать. Зато с вашей стороны, молодой человек, это будет неприлично, - с улыбкой проговорила Хейса, залюбовавшись сыном. Еще не до конца сформировавшийся худощавый юноша, Геллерт в свои пятнадцать лет уже был бесспорно красив: довольно высокий, светлокудрый, с гордой посадкой головы и точеными чертами лица – можно только позавидовать той счастливице, которую он назовет своей. И новехонький, с иголочки, темно-зеленый камзол был ему так к лицу! Хейса, когда-то в слезах покидавшая родную Данию, теперь с гордостью носила фамилию Гриндельвальд – ведь это их с Айгером единственный отпрыск являлся ярким примером сочетания ума, красоты и обаяния.
- Две девочки, о ужас! – закатило глаза воплощение вышеперечисленных качеств. – Мам, это, конечно, твой день рождения, и гостей можешь выбирать только ты, но меня не перестает мучить вопрос: почему ты пригласила одних Нифлунгов, с которыми мы виделись раза два в жизни?
- Геллерт! – погрозила ему пальцем мать. – Ты сам только что сказал, что я имею право звать, кого хочу. И причины я никому не обязана объяснять.
- Ну хорошо, не объясняй. Но ты подумала о единственном чаде, которое неминуемо умрет от скуки сегодня вечером? Мама, сжалься надо мной! Можно я убегу через заднее крыльцо?
Последний вопрос был задан на полном серьезе, но родители, ясное дело, отмахнулись и велели не говорить глупостей.
Гости действительно прибыли с опозданием, хоть и небольшим. Из камина сначала вышли Нифлунги-старшие: огненно-рыжий бородач и худосочная женщина с неестественно бледной кожей; секунду спустя появились и их очаровательные дочери, которые долго стряхивали с платьев золу, прежде чем поздороваться с хозяевами. И начался кошмар, торжественно именуемый приемом гостей, а на деле являющийся извращенной с особым цинизмом клоунадой.
- Неужели это Геллерт?! – театрально воскликнула фрау Нифлунг, расцеловавшись с Айгером и Хейсой. – Как же ты, мальчик мой, повзрослел! Совсем уже жених!
- Я, к сожалению, не помню, как вы выглядели раньше, и мне трудно судить, сильно ли вы изменились, - ответил Геллерт с вежливой улыбкой, - но вы, я полагаю, тоже не молодеете.
Если бы Айгер мог убивать взглядом, его чадо уже было бы остывающим трупом. Хейса предостерегающе стиснула руку мужа и с натянутой улыбкой пригласила всех садиться за стол.
- Девочки ваши, насколько мне известно, находятся на домашнем обучении, – сказала она, желая завязать беседу.
- О да, - отозвалась фрау Нифлунг. – Все эти школы ужасны. Мы выбирали между Бобатоном и Дурмстрангом, но ни там, ни там нет подходящих условий. В Бобатоне ученикам слишком многое позволяется, и при нынешней всеобщей распущенности они бы мне дочерей испортили в два счета. А в Дурмстранге нам не понравился преподавательский состав: они берут всех подряд – болгар, румын, поляков, финнов, датчан, норвежцев. Никакой системы!
- Ну и бред! – вклинился в разговор Геллерт. – Какая разница, какой национальности учителя? Студенты, если хотите знать, тоже все из разных стран!
- В Дурмстранге, насколько мне известно, еще и ужасные погодные условия, - проговорила фрау Нифлунг, сделав вид, что не слышала первой его фразы. – Там ведь холодно почти весь учебный год!
- Ну, если устраивать трагедию из-за того, что на морозе может начать шелушиться нос, то погодные условия там действительно ужасны.
- А как у девочек успехи в учебе? – быстро спросил Айгер, бросив на сына еще один уничтожающий взгляд.
- Неплохо, учителя довольны, - отозвался Нифлунг-старший. – Небольшие проблемы с трансфигурацией, а так…
- Да, трансфигурация – это не всем дано! – оживленно перебил Геллерт. – Вот нам как-то велели на уроке превратить уксус в белое вино, так один мой друг что-то напутал с формулой, и у него получилась самая натуральная моча! Вот ужас-то был!
Хейса шумно вздохнула. Изольда, младшая дочь Нифлунгов, покраснела и уткнулась в свою тарелку; она вообще за весь ужин не проронила ни слова. Зато старшая, Ирма, захихикала, бросив на Гриндельвальда-младшего чуть ли не восхищенный взгляд. И если ее сестра все время молчала, то эта девица хихикала почти без остановки и с каким-то ожесточением.
«Уберите ее! – молился про себя Геллерт. – Уберите эту дуру кто-нибудь, и я клянусь, что, как только приеду в школу, первым делом брошусь Ленарду на шею и расцелую его. Все, что угодно, только пусть она испарится».
Но даже эта страшная клятва не помогла – Ирма продолжала сидеть на своем месте и не собиралась испаряться.
Айгер заговорил о кадровых перестановках в Министерстве, и остальные взрослые охотно подхватили беседу. Геллерт со скучающим видом подцепил вилкой кусок отбивной… и тут безумная, шальная мысль пришла ему в голову. А не послать ли весь этот праздник к Йормунганду и не провести ли чудесный летний вечер так, как захочется ему? Остальные не заметили его оживления, ну да это и к лучшему.
Когда ужин закончился, пришло время переходить в гостиную. Поднимаясь вместе со всеми по лестнице, Геллерт еще раз обдумал свои действия. Переступив порог гостиной, он хлопнул себя по лбу:
- Ой, бестолочь, совсем забыл! Вы присаживайтесь, я сейчас вернусь!
Выскочив в коридор, Геллерт аккуратно закрыл двери гостиной. Во время поднятия по лестнице он успел окончательно убедиться: родители и гости были без волшебных палочек, ибо носить их на приемах считалось чуть ли не неприличным; сам же он с палочкой не расставался. Усадьба Гриндельвальдов, как и большинство домов чистокровных семей, была ненаносима, поэтому в ее стенах даже он, несовершеннолетний школьник, мог безбоязненно колдовать. Все лето юный маг усердно упражнялся в невербальных заклинаниях, и сейчас ему представилась еще одна возможность испробовать свои силы.

«Коллопортус», - произнес он про себя, направив палочку на двери гостиной. Конечно, они отсюда все равно выберутся – скажем, при помощи домовых эльфов – но впечатления останутся приятные. Хорошего вам праздника, дорогие мои.
Геллерт вприпрыжку сбежал по лестнице на первый этаж. В столовой Кнаррен, самый старый эльф в усадьбе, собирал оставшуюся после ужина посуду; при виде молодого хозяина он согнулся в поклоне. Юноша распахнул окно и влез на подоконник; потом подмигнул эльфу, приложив палец к губам, и выпрыгнул наружу. Конечно, можно было спокойно воспользоваться дверями, но Геллерту почему-то хотелось покинуть дом именно через окно.
Летний вечер встретил его прохладным ветерком. Тишина, благословенная тишина – никаких скучных разговоров или глупого хихиканья.
Геллерт углубился в сад, перелез через ограду, и его взору предстала равнина, по которой были беспорядочно разбросаны невысокие скалы; вдалеке белели вершины Альп. Захотелось смеяться совершенно без причины, прыгать, кувыркаться и делать всяческие глупости – этот вечер принадлежит только ему одному, и никто не сможет испортить чудесные грядущие часы упоительного одиночества.
Усадьба Гриндельвальдов стояла на холме; Геллерт бегом спустился вниз и после недолгого колебания направился к одной из скал, покрытой редким лесом. Подъем на нее был весьма затруднительным – особенно на тех участках, где скала представляла собой голый скользкий камень, не поросший даже мхом – время от времени приходилось почти ползти на четвереньках, чтобы не упасть, но юного беглеца это не останавливало. Ухватившись за тонкий ствол сосенки, чтобы передохнуть, Геллерт обернулся, ища глазами усадьбу. Свет был только в окнах гостиной; интересно, они уже попытались открыть запечатанную заклятьем дверь?
Хмыкнув, он полез дальше, цепляясь за стволы и стебли. Еще чуть-чуть… И вот Геллерт миновал замшелый валун, обозначивший конец его пути к вершине. Макушка скалы представляла собой крошечный лес: редкие деревья, чередующиеся с камнями; под ногами – трава и мох. Можно позволить себе еще одну передышку.
Счастливо улыбаясь, юноша растянулся на траве. Он свободен. Свободен! Мать с ума бы сошла, увидев, как ее сынок валяется на земле в новом дорогущем камзоле. Да, конечно, ему закатят дома скандал, когда он вернется, но сейчас это было совершенно неважно.
Кроны редких деревьев почти не закрывали небо, которое в этот час делили между собой уходящий день и наступающая ночь: слева небосклон был покрыт черным бархатом с голубыми камушками звезд, а справа пролил краски закат.
«Я на вершине мира».
Потянуло холодом, и Геллерт поежился, вставая. Надо было спуститься вниз до темноты. Он прошел лесок насквозь и с высоты увидел воплощение умиротворения: крошечное селение угнездилось среди скал, из некоторых труб поднимались тонкие струйки дыма. Но в Гриндельвальде это не вызвало ни капли умиленного восторга. Потому что селение было маггловским. Потому что там во дворах играли дети, у которых, в отличие от него, было детство. Они могли бегать, смеяться, играть в прятки и прочую чепуху, никого не опасаясь. В то время как маленькому Геллерту было раз и навсегда запрещено выходить за пределы сада, потому что он еще не умел управлять своей силой, и магглы могли случайно узнать, что он – волшебник. Потому что от магглов положено прятаться. Братьев и сестер у Геллерта не было, гости в их затерянной среди горных долин усадьбе бывали редко, и ему приходилось играть с самим собой. К тому же, в саду постоянно сидела мать, следившая за несмышленышем-сыном, а в ее присутствии особо не повеселишься. Поэтому Геллерту очень скоро надоели игры в одиночестве, и он принялся за освоение фамильной библиотеки. А потом в Дурмстранге появился удивительно начитанный и способный ученик, отрада преподавателей и гордость Дома Дракона. И каждые полгода юный Гриндельвальд возвращался домой, в опостылевшую усадьбу, окруженную еще более опостылевшей оградой.
Уже смеркалось, и надо было торопиться, но Геллерт опустился на валун и, прищурившись, долго смотрел на деревеньку внизу.
Магглы. Ограда. Боязнь. Цепи. Цепи, в которые маги сами себя заковали. А что может быть страшнее цепей для того, кто с детства мечтает о свободе? Нет, он не позволит этому вопиющему идиотизму процветать. Он, Геллерт Гриндельвальд, когда-нибудь сорвет оковы и разобьет засовы, если у других не хватит смелости сделать это. Он докажет всем и каждому, что волшебники – именно волшебники, а не магглы – достойны вот так же расположиться на вершине мира и смотреть на простецов с этой высоты. И их дети смогут играть там, где пожелают, не боясь, что кто-то узнает об их способностях и поднимет шум. Не надо будет скрываться.
Остается только удивляться, почему никому за всю историю не приходили в голову подобные мысли. А может, и приходили, но этот умник испугался чего-то. Магглов? Геллерт фыркнул. Магов? Да они ноги целовать должны тому, кто наконец-то покончит с этими прятками!
Спустившись в долину, Геллерт до густой темноты бродил без цели и курса, то и дело спотыкаясь о камни. Только ночь и ветер. Все-таки хорошо на свете жить! И умирать совсем ни к чему – особенно, если впереди тебя ждет много намеченных целей, для достижения которых не хватит одной, даже самой долгой человеческой жизни. И это еще одна проблема, которую ему предстоит решить – скорее всего, в одиночку, потому что вряд ли найдется на белом свете хотя бы еще один человек, который верил бы в то же, что и он. А жаль.
Была уже глубокая ночь, когда уставший и замерзший Геллерт вошел в ворота усадьбы и первым делом увидел свет в окнах гостиной на первом этаже – его явно ждали. Ну что ж, не будем тянуть.
- И как это прикажете понимать, молодой человек?! – разразился воплями Айгер, едва увидев сына. – Решил нас идиотами выставить?! Поздравляю, у тебя это получилось! Более мерзкой выходки я в жизни не видел! Как тебе такое в голову-то пришло?! Очень остроумно – запереть всех в гостиной и сбежать! И где ты шлялся?! Ты меня слышишь?!
Последний вопрос был задан неслучайно: Геллерт смотрел в окно с отсутствующим видом, не пытаясь ни возражать, ни оправдываться. Хейса молча сидела в кресле, пристально глядя на сына: камзол был порядком помят и местами измазан в смоле, в спутанных волосах застряли две хвоинки.
- Я жду объяснений! – рявкнул глава семьи.
- Объяснений? – безо всякого выражения переспросил Геллерт. – Хорошо, вот тебе объяснения: я никогда в жизни не буду сидеть в одной комнате с людьми, которые мне неинтересны, и делать вид, что мне страшно весело. Ты доволен?
- Нифлунги больше никогда не переступят порог нашего дома, - тихо сказал отец. – Они для нас навсегда потеряны. Уважаемая, богатая чистокровная семья с двумя дочерьми…
Сын медленно повернулся к нему.
- Ах, вот оно в чем дело, - проговорил он. – Две дочери. Ну конечно. И как это я сразу не додумался. И с кем же из них вы хотели меня свести – с дурой или с тихоней?
- Геллерт, ты не так понял… - начала было мать.
- Да чего уж там! Браво, родители! – юноша стремительно пересек комнату и распахнул дверь.
- Геллерт! – догнал его уже на лестнице крик Айгера. Орите, папенька, сколько влезет.
Ворвавшись к себе в комнату, Геллерт со всей силы пнул удачно подвернувшийся под ногу комод. Просто великолепно!
До конца летних каникул он так и не разговаривал ни с отцом, ни с матерью. А тридцать первого августа семья все так же молча прибыла в датский порт Хиртсхальс, и Геллерт молча поднялся на борт дурмстрангского корабля.

- Эй, ты чего письмами швыряешься? – подал голос со своей кровати Абрахам. – Гадость какую-нибудь написали?
- Вроде того, - Геллерт устроился на подоконнике и прижался лбом к холодному стеклу. Откровенно говоря, быть чистокровным – довольно поганая штука, особенно в глубинке. Благородное происхождение неминуемо сопряжено с целой кучей обязательств – и никому не объяснишь, что это дикость, и что лично тебя эти обязательства никоим образом не волнуют. Если ты чистокровен – изволь жениться на чистокровной, если не хочешь прослыть предателем и навсегда лишиться возможности появляться в определенном кругу. И невесту надо начинать подыскивать заранее: лет в пятнадцать – шестнадцать. Средневековье какое-то, честное слово!
Геллерт взъерошил волосы. М-да, перемены и доработки необходимы и внутри магического сообщества. Сколько вековых глупостей надо вырвать с корнем для всеобщего блага!
От размышлений его оторвали появившиеся в комнате Виллем и Рандвер.
- Хотите услышать самую свежую новость? – поинтересовался голландец, плюхаясь в кресло. – Старина Хольгер предложил должность префекта Эгеде, а тот отказался.
- Подумаешь, удивил! – фыркнул Абрахам. – Он же главный ленардовский прихвостень! Слушай, Геллерт, может, тебе свою кандидатуру выдвинуть, а? Тебя многие учителя любят…
Гриндельвальд некоторое время смотрел на друга, что-то обдумывая.
- Нет, я, пожалуй, не стану лезть. А вот ты Рандвер, - повернулся он к шведу, - прекрасно, по-моему, справишься.
- Я? – опешил тот. – Хочешь сказать, я могу быть префектом?
- А почему бы и нет? Никаких серьезных проступков за тобой не числится; у преподавателей ты на хорошем счету. Кроме того, ты старательный и ответственный, а это для префекта первое дело. Ну что, идем к старине Хольгеру?
- Да я… Ну, не знаю…
- Ой, да брось ты! – Геллерт спрыгнул с подоконника и, взяв друга за локоть, потащил его к двери. – Можно подумать, ты об этом не мечтаешь.
- Геллерт, я…
- Рандвер, - мягко проговорил швейцарец, - мне шарахнуть тебя Импедиментой и тащить до кабинета Витфельда на закорках, или сам пойдешь?
Швед оглянулся на Абрахама и Виллема, словно ища у них поддержки, но те только закивали; тяжко вздохнув, он покорно поплелся за своим покровителем. По правде говоря, Рандвер действительно мечтал о мантии префекта, но ему и в голову бы не пришло претендовать на нее на самом деле.
- Вот увидишь, мы дадим Ленарду хорошего пинка, - воодушевленно говорил Геллерт, пока они шли по коридору. – А то он, похоже, решил, что можно купить всех с потрохами и остаться префектом навечно. Но теперь он…
- Геллерт, - неуверенно проговорил Рандвер. – По-моему, я все-таки не готов… Почему ты не хочешь стать префектом?
- А я на этом месте все равно долго не продержусь – мне только дай чуть больше прав, чем остальным, и я тут же начну всем головы откручивать.
Вот и кабинет Хольгера Витфельда.
- Послушай… - снова начал Рандвер.
- Не бойся, - неожиданно тепло сказал ему протектор. – Если будут трудности, я тебе помогу.
Решительно распахнув дверь, он втолкнул шведа в кабинет. Декан Дома Дракона разбирал какие-то бумаги, сидя за столом; как только он поднял голову, Рандверу сразу захотелось оказаться где-нибудь далеко.
- Профессор Витфельд! - раздался у него за спиной бодрый голос. – Вот вам еще один кандидат в префекты. Берете?