ЧашаЗолотая чаша сорвалась с клинка и взлетела в воздух.
Гарри Поттер и дары смерти
Я не буду игноpиpовать гонца, заставляя его ожидать окончания моего pазвлечения. Возможно, он пpинес важную весть.
Кодекс темного властелина
Долохов размеренным тоном докладывал о сложившихся в Англии настроениях и гуляющих по министерству слухах. Я же просматривал статьи, которые завтра напечатает «Пророк», и вносил некоторые изменения. На слугу я особого внимания не обращал. Приставлен к делу, ну и ладно. Случись что, требующее моего личного вмешательства, аудиенции попросил бы Снейп. Меня не особо волновало, сам ли он подставляется под Круцио или пытается выгородить кого-то из провинившихся. Это просто не имело значения. Я знал, о чем пойдет речь, еще до начала разговора. Руквуд приносил вести из министерства, Люциус заведовал экономикой и связями с гоблинами. Если маленькие твари соглашались со всеми нашими предложениями, лорд являлся сам. Если же они выдвигали дополнительные условия, Малфой посылал ко мне Мальсибера. Долохов собирал мелкие сплетни, а Кэрроу жаловалась на учеников. Будто ждала, что повелитель тотчас бросит все дела и отправится вразумлять молодое поколение. Разумеется, я собирался заняться чем-то подобным, но ведь не по первому же ее слову! Надо будет посетить Хогвартс в июне, когда у семикурсников начнутся экзамены. Собственными глазами увидеть, кто на что способен, и, возможно, показать им что-нибудь впечатляющее.
Дверь внезапно распахнулась. Долохов запнулся. Я, не отрывая взгляда от статьи, поднял палочку.
— Кру…
— Повелитель!
Женщина, рыдая и протягивая ко мне руки, бросилась на колени. А я замер с поднятой палочкой, пытаясь осознать, кто ко мне только что пожаловал. Ранее лишь жертвы позволяли себе заливаться слезами в моем присутствии, от слуг я подобного не терпел. В этом плане я не слишком отличался от большинства мужчин, плохо переносящих женские слезы. Вот только лучшим успокоительным считал Аваду. Пару раз до меня доносились тихие, еле уловимые всхлипывания Нарциссы, когда та была уверена, что никто не узнает о ее слабости. Но она всегда была чересчур сентиментальной и ранимой, кроме того, не беспокоила меня по пустякам и вовремя заботилась об исполнении моих маленьких прихотей. А я в ответ любезно притворялся, что слух у меня несколько хуже, чем есть на самом деле.
Будь передо мной Нарцисса, наложил бы Силенцио и отправил к мужу. Но не она сейчас цеплялась за ворс дорогого ковра из шерсти единорога. Еще никогда мне не доводилось видеть Беллу в столь жалком состоянии. Беллатрикс Лестрейндж не умела плакать. Она смеялась. Заливисто, упоенно хохотала даже под Круцио и, казалось, совсем не чувствовала боли. Что бы ни привело ее ко мне, это важнее всех сплетен, что способен принести Долохов за десять лет.
— Вон, — коротко бросил я ему.
И встряхнул женщину за плечи. Видит Мерлин, Белле многое позволено, но если она немедленно не заткнется и не изложит суть происходящего, моего терпения надолго не хватит. Возможно, пятиминутное Силенцио помогло бы, но когда дело доходит до такого, нельзя терять и пяти минут. Так что Пожирательнице пришлось покорно вытерпеть непродолжительный, но обильный холодный душ.
— Что случилось? — миролюбиво поинтересовался я.
— Повелитель, Поттер украл чашу! — с отчаянием выпалила она.
Я словно попал под заклятие оцепенения, не в силах хоть как-то отреагировать на неожиданное известие. Женщину спасло только то, что в тот момент я не мог вспомнить ни единого заклятия.
— Так, Белла… В следующий раз, когда останешься без посуды, скажи об этом Люциусу, хорошо?
Я не хотел знать, что и отчего ей привиделось. Может, только проснулась, а может, помогала Снейпу испытывать новое зелье. Сама мысль о том, что Поттер с одному ему ведомой целью ворует сервизы моих приближенных, была абсурдной. Если подобные идеи будут преследовать Беллу и впредь, придется все же настоять на обследовании в Мунго.
— Но, мой лорд, мальчишка проник в мой сейф в Гринготтсе.
— Странный выбор, — отметил я. — У тех же Малфоев, Паркинсонов и Ноттов состояние куда больше, а защита одинаковая. И много он оттуда вынес?
— Только чашу, — ее губы едва шевелились, размазанная помада казалась вытекающей изо рта кровью. — Чашу Пенелопы Пуффендуй… И он оставил там меч Гриффиндора.
Все-таки я не стал ее наказывать. Боль не лучшим образом сказывается на поврежденном сознании. Велел отправляться к сестре, понадеявшись, что к утру ее фантазии развеются. Но вернувшийся Долохов первым делом подтвердил, что сейф Лестрейнджей действительно был ограблен тремя школьниками, которых безуспешно искали по всей стране. Конечно, чаша основательницы Хогвартса являлась великой ценностью, хоть и не была зачарована. Когда-то я подарил ее Белле за верную службу. Это немного объясняло ее странное поведение: единственный полученный в самом расцвете наших отношений подарок теперь находится у Поттера. Надо признать, это немного раздражало. Но не более того. Если мальчишка пытался вывести меня из себя, ограбив единственную влюбленную в Темного Лорда женщину… Нет, не ограбив. Я недовольно поморщился, подбирая нужное слово. Поттер взял чашу, но оставил куда более интересный артефакт — меч Годрика Гриффиндора. Взял чашу — зачем она ему? — оставил меч. Разгадка осенила и в то же время окончательно запутала меня. Так он что же, поменялся с ней, что ли?!
Я приложил пальцы к пылающему лбу и откинулся на спинку кресла. Мне виделся Поттер в круглых очках, но с длинной белой бородой. Он мерзко хихикал и швырялся конфетами. Окружающая реальность вновь не поддавалась ни контролю, ни пониманию. Дамблдор дотягивался до меня даже из могилы, и я ничего не мог с этим поделать.
