The Covenant

Глава 3

Эмпат
Мир Драко Малфоя всегда был цветным. Даже сейчас, когда он тратил все силы на то, чтобы сдерживать свои способности, оттенки чужих эмоций все равно прорывались сквозь блок, которому его когда-то с таким упорством учил Люциус. Сам Малфой-старший не раз объяснял сыну, почему необходимо закрывать свое сознание. Учитывая, что ему самому повезло гораздо меньше, чем Драко, Люциус был настоящим мастером в своем деле. Иначе, как, не без оснований, подозревал юный Малфой, отец просто сошел бы с ума: каждый эмпат воспринимает эмоции по-своему, и если младший из представителей древнего семейства разделял их по цветам, то сам лорд Малфой воспринимал их исключительно, как звуки. Драко на секунду зажмурился, представив, какую какофонию услышал бы отец, окажись он случайно в его спальне этим августовским днем. Беспокойство Теодора, окрашенное для самого слизеринца болотно-зеленым, звучало бы заунывной скрипкой. Внутренние, грязно-серые страхи Панси – барабанным боем, а вот его собственный гнев… Драко видел его ярко-красным, режущим глаза. На самом деле, он не испытывал и сотой доли эмоций, которые так явственно в себе видел. Злость принадлежала ни ему, а тем Аврорам, что расколотили последний гоблинский сервиз и ударили Нарциссу сегодняшним утром. И один Мерлин знает, что бы произошло, не откачай он вовремя коктейль из ненависти и оранжевой зависти, которая окутывала его сейчас плотным облаком.
- Ты как? – низкий голос, требовательные интонации – в этом весь Теодор. Слишком гордый, чтобы показывать свои чувства, и слишком обеспокоенный, чтобы остаться безучастным.
- Нормально, только голова болит, - голова не просто болела – раскалывалась, но вот об этом Нотту знать вовсе не обязательно. Ему ведь тоже досталось в последнее время, и если у самого Драко была Нарцисса, то Тео был одинок. Профессор Снейп не в счет: вряд ли он способен на дружеское участие. Драко усмехнулся, вспомнив, как для него самого выглядит любимый крестный: за толстым коконом из темно-зеленых нитей долга почти ничего не видно. Только иногда, в особо тревожные моменты, нет-нет, да вырвется светло-голубая нить родительской любви. К нему самому, к тому же Тео, или к Блейзу… Жаль, кстати, что Забини не пришел – Драко чувствовал, что от всех манипуляций с чужими чувствами, его уровень сил резко упал. Принесла же нелегкая авроров!
- Скоро Блейз появится. Нотт его через камин вызвал, - Панси, все еще стоящая около кровати Драко, скривилась и достала сигареты. Малфой ненавидел эту ее неизвестно где подхваченную привычку. Но сейчас леди Паркинсон можно многое простить. Не каждая девушка может выдержать то, что пережила она. Драко очень хорошо понимал, что наружу вышли далеко не все последствия произошедшего и поэтому, состояние подруги вызывало если не панику, то волнение точно. Если бы не красный туман перед глазами, он бы, пожалуй, смог легонько подчистить эмоциональный фон, но сейчас было слишком тяжело даже себе помочь, не то что другому… Черт, ну где же Блейз!
- Помощь вызывали? – ухмыляющийся Забини показался в дверях. На первый взгляд друг выглядел, как всегда, но вот его эмоции находились в совершеннейшем беспорядке. Наверняка, опять думал об отце. Застарела, кисло-желтая обида на родителей, болотные нити беспокойства…
- Ну сколько можно?! Я не маленький ребенок, чтобы каждый раз собирать вокруг меня консилиум! – неожиданно Драко почувствовал, что перестает себя контролировать. И он мог бы со стопроцентной вероятностью утверждать, что виной этому вовсе не волнение боевых товарищей. Всего лишь одна маленькая ниточка, видимая лишь ему, сказала больше тысячи слов: лазурная, переливающаяся, она тянулась от Панси Паркинсон к Теодору Нотту… Лазурный всегда был цветом любви, причем не родительской – та была небесно-голубой, и не дружеской – она отливала золотом. Что ж, в этом не было ничего неожиданного. В конце-концов, Драко знал, что, в какой-то степени, сам виноват во всем этом. Если бы не его гордость и упрямство, возможно, Панси была бы с ним.
- Успокойся, - спокойный голос удачливого соперника заставил Драко вернуться к реальности. Сам Теодор, никаких чувств, помимо дружеских, к Панси не питал, и сейчас был искренне озабочен состоянием друга, - никто не считает тебя ребенком. И только ты виноват в том, что ведешь себя, словно дитя малое!
Тут Драко почувствовал, что живительная магия струится по его венам, вновь возвращая ему контроль над собственным телом. Он глубоко вздохнул, и оторвал от себя красно-оранжевую пленку. Картины, до этого спокойно висевшие на каменных стенах, задрожали. Краска на них вспенилась, и изображения поплыли. Что ж, подлинный Дега – еще одно очко на счету Аврората.
- Спасибо, Блейз, - Забини лишь кивнул, и удобно устроившись в кресле, спросил:
- И что дальше? Я, конечно, очень рад видеть Малфоя в добром здравии, и даже в относительно приличном виде, - Драко усмехнулся – только Блейз мог назвать его пижаму «приличной», - но нужен план.
- Сторонники Ковенанта всегда занимали ключевые посты в Министерстве магии, а с нашей подпорченной репутацией, дорогу туда можно забыть, - вздохнула Панси.
- А значит, нам четверым предстоит вернуть власть и влияние. Северус сказал, что нужно держаться вместе. А пока, предлагаю отправиться в Косой переулок, - Нотт выразительно посмотрел на друзей, и Драко отметил, что Панси отвела глаза. Тоненькая ниточка, тянущаяся к Теодору из области ее сердца, опасно задрожала, - Другого варианта я все равно не вижу. Завтра-послезавтра там будет наплыв школьников, а лично я не горю желанием встречаться с новоиспеченными победителями.
- Ты прав, - вздохнул Драко, в который раз поразившись стратегическому мышлению Теодора, - и, кроме того, с Поттером нужно что-то решать. Если отца не освободят до Хэллоуина, то ничем хорошим это точно не кончится!