Глава 3Определенно, Римус ненавидел вечера вроде сегодняшнего, когда в окно наглым светом, чисто по-слизерински серебря комнату, заглядывала дозревающая луна. В такие дни профессор чувствовал себя хуже обычного – голова болела, почти не переставая, все тело ломило, а общее состояние можно было сравнить с начинающейся простудой, даже липкий жар в теле подчеркивал это сходство. Отменять лекции не хотелось, равно как и соглашаться на замены, поэтому Римус кое-как, наверное, не с меньшим отвращением, чем ученики, ходил на уроки, а вечерами, закрывшись в комнате, сидел у растопленного камина, избавляясь от дневной усталости и ломоты. От мягкого света появлялась сонливость и приступы лени, порой появлялось и состояние некого ступора, когда даже палочкой пошевелить нет желания. А иногда, вконец остервенев от навалившихся проблем, Люпин метался по комнате, то распахивая высокое окно, то кутаясь в шотландский плед, открывал и закрывал сундуки, бросался на омерзительно жаркую кровать и тут же вскакивал, не находя себе места. От самих стен древнего замка веяло удушающим теплом, но загасить камин означало бы превратить комнату или в темную каморку с неясными и пугающими очертаниями знакомых предметов, или, отдернув шторы, в бледный склеп, залитый светом белой, вездесущей луны, от которого хотелось забиться в самый дальний угол и совсем по-человечески завыть.
Сегодня был как раз такой вечер, когда вместо обычной проверки домашних заданий жизненно необходимо было завернуться в плед и, поджав ноги, устроиться перед горящим камином, попивая горячее молоко из высокой кружки. Было очень жарко, но по личному опыту Римус знал, что тепло, от которого противно тяжелеет голова, все же лучше, чем трясущий озноб, когда холодные кончики пальцев не согреваются, даже если судорожно стискиваешь остывающие, но еще хранящие тепло элементы каминной решетки. Воздух в комнате профессора был густой и раскаленный, несмотря на всем известную истину о том, что проветривание – сущее благо для болеющего, да и вообще для любого человека.
Тихий, но отчетливый стук в дверь всколыхнул вязкую теплоту комнаты и Римус пролил молоко на плед. Ну кого там черти принесли?
Разумеется, мисс Лавгуд. Кто еще мог придти к нему в половину девятого вечера?
Римус обреченно вздохнул, пропустил девочку вглубь комнаты, а сам опять устроился в кресле, щурясь на огонь.
- Профессор, я принесла вам немного волчьих ягод. - Люпин усилием воли поборол нервный смех. - Они помогают от рассеянности. – Она вытащила из кармана вельветового сарафана небольшой бумажный пакет.
- Да-да, спасибо, Луна, - себе под нос пробормотал Римус, ерзая в кресле под взглядом девочки. Значит ли это, что ей все известно? Может, таким образом она хочет тонко подшутить над ним? Голова заболела сильней.
Девочка чуть-чуть потопталась на месте, а затем подошла к кровати, постучала по крышке самого большого сундука и, наконец, села прямо перед камином на светлый ковер.
- Вам нездоровится, профессор? – Луна подняла голову и посмотрела на него, а Римус поспешил спрятать взгляд лихорадочно блестящих глаз в складках пледа.
- Немного, но это ничего. - Он вымученно улыбнулся. «Луна, почему ты не понимаешь несвоевременность своего прихода?»
В комнате повисла такая тишина, что казалось, будто слышно, как медленно моргает Луна и как шумит кровь под кожей, прозрачной и тонкой, которая вкупе с большими глазами и облаком белесых кучерявых волос смотрелась как-то необычно, но оттого и притягательно.
- У вас определенно нездоровый вид, - сказала она каким-то будничным голосом, не отвлекаясь от язычков пламени.
«Правильно, Луна, а теперь вставай и уходи, ну пожалуйста…»
И, действительно, она поднялась, неловко одернув сарафан, прошлась по комнате, словно не зная, чем себя занять и где остановиться. Римус улавливал ее напряженное дыхание где-то за спиной, но обернуться не мог, а если бы и мог, это движение отняло бы у него последнюю энергию. Спокойное и тихое дыхание, слышимое все это время – из-за двойной сущности Люпин обладал тонким слухом, – переросло в какое-то сосредоточенное сопение. Римус заинтересовался переменой, однако все же не настолько, чтобы оглянуться.
Наверное, зря, потому как спустя несколько вдохов-выдохов маленькая ладошка Луны легла ему на голову. «Луна, я все еще твой преподаватель…»
- Вы не должны так волноваться, я ведь чувствую, вы волнуетесь от чего-то… - мелодичный, подобно колокольчикам, ее голос плотно въедался, проникая даже под закрытые веки.
Римус согласно кивал, ощущая всем телом, как она гладит его плечи, как медленно накручивает на палец пряди русых волос. Предательская, омерзительно знакомая дрожь вместе с липкой теплотой расползалась под кожей. Это помешательство надо было прекратить, иначе и так слабо воспринимающее действительность сознание откажется анализировать происходящее, и верх возьмут древние, как магия, заложенные природой и звериные, приобретенные инстинкты. «Луна, ты вообще понимаешь, что делаешь?»
- Луночка, не надо… - сквозь ее оглушающее, сбивчивое и прерывистое дыхание, сквозь лед холодных пальчиков он смог хрипло и совершенно неуверенно выдавить из себя единственно правильную фразу. Пальчики замерли, и спустя мгновенье от дарящих прохладу прикосновений осталось лишь острое, неправильное своей приятностью воспоминание.
Девочка опять сидела перед камином, а Римус давился своими словами, необдуманной, но такой естественной нежностью – заметила ли? А Луна, казалось, не замечала ничего, кроме танцующего пламени.
- Профессор, о чем вы думаете? – Она резко вскинула голову, глаза с лилово-рыжим от огня отливом смотрели с любопытством и интересом.
- О тебе, - сорвалось с языка. Римус болезненно поморщился, но вернуть сказанное не представлялось возможным. «Мерлин, ну что сегодня за день?»
- Правда? – спросила она как-то совсем по-детски наивно, словно не замечая красные пятна смущения на лице профессора, напряженной, зажатой позы и его странного взгляда. - И что же вы думаете?
- Луна, ты… ты как пенистые волны африканских пустынь, как необозримые равнины горных цепей, как каменные глыбы мирового океана. Ты парадоксальна, Луна, - накипевшее острым напряжением в пальцах, свернувшееся тугим клубком желания в голове выплескивалось наружу, принимая обличье причудливых слов, за которые и жгучий стыд охватывает, и приятно видеть непонимание в глазах девочки и бледный румянец на тонкой коже.
Она быстро качнула головой и опять уставилась на огонь. «Ну, подумай – уже поздно, хватит истязать меня, иди в свою тихую и спокойную спальню, где нет неадекватных профессоров и занимательных каминов...»
У Римуса уже спина затекла сидеть в одной позе, но зашевелиться означало привлечь внимание необычной девочки, спровоцировать ее на новые вопросы и, как следствие, повергнуть себя в еще большее смущение и досаду за сказанное.
- Ммм… - Она встряхнула волосами, точно сбрасывая дрему. - Я пойду, поздно уже.
Луна поднялась и коротко взглянула на Люпина.
- Луна. - Она обернулась. - Зачем ты приходила? – переборов оцепенение, спросил Римус.
- Я? Ах да, вот ваши ягоды. - Она положила на стол уже знакомый бумажный пакет. - Доброй ночи.
Из-под неплотно закрытой двери потянуло освежающим и промывающим спекшиеся мысли сквозняком.
