Узник совести Голова раскалывалась так, словно её терзали легиллеменцией пять часов кряду. Тело ломило после Круциатуса – даже попытка шевельнуть рукой причиняла невыносимую боль.
Всё плыло перед глазами. Гарри тщетно пытался понять, где он и что с ним.
Не мог же воскреснуть Волдеморт? Все хоркруксы уничтожены, вчера состоялся банкет по случаю победы… И Дамблдор как-то гаденько намекал, что Гарри должен контролировать свою невиданную мощь, дабы не причинить ущерба магическому миру.
А Рон с Гермионой подозрительно перешёптывались за спиной.
Неужели…
Гарри наконец смог сфокусировать взгляд на маленьком окошке под потолком – и глухо застонал: оно было закрыто решёткой.
Его предали! Заманили в ловушку во время пира, чтобы навсегда похоронить за холодными неприступными стенами Азакабана.
Народу наверняка объявили, что герой войны пытался захватить власть и был остановлен доблестными аврорами. Но неужели не осталось ни одной живой души, сочувствующей юному гриффиндорцу? Джинни… Несчастная Джинни. Её не могли оставить в живых: слишком много она знала, слишком опасна была для власть имущих.
А вдруг всё совсем не так? Вдруг именно она во всём виновна? Польстилась на предложение старого манипулятора. Променяла своего жениха на особняк в центре Лондона. Капля сонного зелья в бокал – и победитель Волдеморта беспомощен, как новорождённый единорог.
Застонав от этой мысли, Гарри попытался приподняться на локтях, но стены тут же завертелись, наползая на потолок, и он ударился затылком о жёсткую койку, сражённый волной тошноты.
Будь всё оно проклято.
Ничего. Гриффиндорцы не сдаются. Он сбежит отсюда, непременно сбежит. И тогда уж врагам не будет пощады!
В коридоре послышались тяжёлые шаги, и у Гарри похолодело в животе. Ну конечно, как же он сразу не понял. Никто не собирается пожизненно держать его в Азкабане, давая тем самым шанс однажды вырваться. Его просто-напросто без суда и следствия приговорили к Поцелую дементора.
Всё ближе, ближе шаги. Глухо лязгнула стальная дверь. Гарри инстинктивно накрыл голову руками.
- Ну всё, приятель, - зазвенел ненавистный голос Рона. – Твоя песенка спета.
- Что, мне даже последнего слова не дадут?
- Обойдёшься. Давай, поднимайся.
Гарри метнул в бывшего друга последний яростный взгляд.
- Не знал я, Рон, что ты поможешь мне окончить мои дни в Азкабане.
Румяное веснушчатое лицо вытянулось.
- Где-где?
- Не тяни резину. – Грудь Гарри приподнял усталый вздох. – Дементор, наверное, уже заждался.
Из-за двери выглянула хорошенькая головка Ханны Эббот.
- Я же говорила, мистер Уизли, выписывать его рановато.
- Да-да, вы правы, госпожа целитель. – Рон сумрачно вздохнул. - Эх, Гарри-Гарри …Говорила тебе Гермиона – нельзя так огневиски хлестать! А ты, конечно, в позу, пальцы веером… Сам виноват, что крыша уехала.
