Глава 3Мраморный холл, как всегда, встретил меня мрачным сиянием казённого учреждения и сдержанным многоголосьем. Я заспешила к лифту и через минуту уже шагала по узкому коридору третьего этажа к собственному кабинету, на двери которого значилось: «Гермиона Уизли – Глава Службы Дезинформации».
Начальником комитета по выработке объяснений для маглов меня назначил Перси сразу после собственного назначения на пост главы Отдела магических происшествий и катастроф. Нужно сказать, что эта должность воспринималась миссис Уизли как несправедливо низкая для Перси. Женщина по сей день таила обиду на Бруствера. Хотя будь я на месте Кингсли, то тоже предпочла бы видеть своим заместителем бывшего члена Ордена Феникса, а не поспешно реабилитировавшегося Перси.
Я прошла мимо собственного кабинета, заглянула к «начальнику» поздороваться, тем самым сообщая о своём прибытии на работу. Перси учтиво поинтересовался о моём самочувствии, затем весьма витиевато сообщил о том, что сегодня работы для меня не предвидится. Я подавила мрачную усмешку, мысленно аплодируя миссис Уизли.
Уж где-где, а в Службе Дезинформации всегда было предостаточно работы, причём неотложной. Хотя по окончанию войны отпала необходимость объяснять несвоевременные туманы, насланные дементорами, и десятки убийств, совершённых в помещениях, запертых изнутри, то и дело несовершеннолетние волшебники устраивали какую-нибудь пакость, а какой-нибудь чрезмерно любопытный магл волшебным образом, в прямом и переносном смыслах, оказывался в Косом переулке. Санкционируя моё назначение на эту должность, Кингсли сказал, что сложно найти более подходящую кандидатуру: я трудолюбива и к тому же из семьи маглов, что позволяет мне легко налаживать связи с правоохранительными органами простецов, объясняя те или иные происшествия. И, Мерлиновы штаны, я согласна с Министром! Так какой же треклятой мантикоры, вставлять мне палки в колёса?
Тем не менее, из последних сил удерживая себя в руках, я молча развернулась и зашагала обратно. Дойдя до кабинета и удостоверившись, что в коридоре никого нет, я со всей силы пнула дверь ногой. К моему удивлению она оказалась не заперта и, распахиваясь, оглушительно ударила о стену. За моим столом бесцеремонно расселся Гарри, глядя в окно. На стук он поспешно развернул кресло к двери.
– Гермиона, не горячись, – затараторил он, вскакивая. – Всё поправимо.
И хотя его слова были в общем-то нейтральны и могли сойти за стандартное попытку успокоить, я всё же догадывалась, что он истолковал причину моего огорчения по-своему, принимая во внимание то, что было ему доподлинно известно и, как он полагал, теперь стало известно мне. Я решила, что на данный момент объясняться на «неловкую» тему было бы уже слишком.
– Гарри, замолчи. Я ничего не знаю, – я мгновенно пресекла его лепет.
Гарри залился краской, сообразив, что невольно подтвердил мои сомнения. Хватило одного взгляда на него, чтобы раскаяться в своём резком тоне и чрезмерной прямоте.
– Гарри, я давно знала. И ни ты, ни Джинни никого не предали и не обманули.
– Гермиона, – он нерешительно сделал шаг навстречу, всё ещё не решаясь, как поступить: приняться утешать меня и тем самым окончательно подтвердить мои слова или изобразить непонимание.
Поступи он так или иначе, его поведение всё равно ещё более усугубило бы ситуацию.
– Присаживайся, – сказала я, предпринимая неловкую попытку изменить тему разговора.
Гарри же испугался ещё больше, ожидая долгого разговора на «неловкую» тему.
– Ладно, стой, – поспешно исправилась я, окончательно отчаявшись.
Но он уже покорно опускался на моё законное место за письменным столом с видом крайней муки.
– Стой ровно, говорю тебе, – перешла я на повышенные тона, – и успокойся.
Я выдохнула, стараясь привести свой пульс в норму.
– Я хотела спросить у тебя, могу ли сегодня вечером зайти к вам с Джинни, чтоб одолжить у неё платье на банкет по случаю прибытия болгар.
Гарри всё ещё выглядел пристыженным. Редчайшая черта, за которую я одновременно любила и ненавидела своего лучшего друга, – способность испытывать стыд за проступки близких, как за свои собственные.
– Конечно, можешь, – сказал он сдавленным голосом, смущённо теребя рукава мантии.
Я удовлетворённо кивнула и подошла к собственному креслу, начиная раскладывать бумаги на столе. Гарри поспешно уступил мне место, всё ещё не зная, что сказать. Пришлось взять инициативу в собственные руки.
– Как обстоят дела в Отделе обеспечения магического правопорядка?
– Всё хорошо, – он немного помолчал, затем резко сел в кресло напротив, оценив мой манёвр. – Ты знаешь, сразу после того, как Бруствер назначил меня начальником, я очень переживал, справлюсь ли, – Гарри резко замолчал, видимо, вернувшись мыслями к разыгравшейся только что сцене.
– Конечно, глава Обеспечения магического правопорядка – по сути, правая рука Министра, – сказала я, возвращая его к теме разговора.
– Да, я предпочёл бы стать рядовым мракоборцем. Но только теперь вижу, сколько недочётов в самой системе организации правопорядка.
– Безусловно, Кингсли провёл очень мудрую политику. Можно разработать новую законодательную базу, реабилитировать незаконно осуждённых, но всё это будет иметь только разовый эффект и не вернёт доверия граждан к Министерству. Нужно перестроить систему, а без обновления кадров это невозможно.
Говоря это, я впервые явственно ощутила груз ответственности, который лёг на плечи Гарри. Что ж, ему нужно отдать должное: он не увиливал и не прятался, как сделал это Рон, выбрав работу рядового мракоборца. Впрочем, именно нас с Гарри после окончания войны новая кадровая политика коснулась в первую очередь, и наше назначение было подтверждением ожиданий всех и вся. С Роном ситуация сложилась немного иначе.
Первым, что сделал Гарри после своего назначения, это последовал совету Кингсли и своим приказом уволил начальников всех подведомственных ему учреждений. Таким образом пост главы Мракоборческого центра пустовал. И Рон, Мерлин тому свидетель, извёл меня своими метаниями насчёт заветной должности, разрываясь между жаждой славы и почёта, с одной стороны, и задетым самолюбием, с другой. Причина тому одна: Рон решительно не хотел попадать в непосредственное подчинение Гарри. Он не уставал негодовать по поводу нехватки внимания к собственной персоне, всё время твердил мне, что звание Героя Войны не предполагает высшей степени и низшей, намекая тем самым на Гарри, перечислял свои подвиги и свершения. Мне даже кажется, что со временем Рон сам себя убедил в том, что сам он сродни непризнанному гению. Успокоившись на том, он всецело придался мечтам о назначении. И хотя было ясно как белый день, что Рону не хватает опыта для должности главы Мракоборческого центра, Гарри, не желая обижать друга, всё же предложил ему это место на свой страх и риск. И, хвала Мерлину, мой дражайший супруг отказался в последний момент. Я была уверена: он не иначе как струсил.
– Ладно, я пойду к себе? – сказал Гарри, воспользовавшись паузой в разговоре.
– Да-да, конечно.
– И, Гермиона, я думаю тебе следует знать, что мы с Джинни на твоей стороне, – выпалил Гарри, поспешно закрывая за собою дверь.
Этой фразой он свёл на нет все мои попытки выбросить из головы наш неловкий разговор. Вмиг воображение стало услужливо рисовать гадкие картинки: Рон, твердящий о любви другой женщине; Рон, обнимающий другую женщину; его самодовольный и беспечный вид, с которым он рассказывает о своих похождениях Гарри… Я знала, что он больше не был мне верен. Но пыталась оправдать его хотя бы в собственных глазах, обвиняя себя в том, что уделяю ему недостаточно внимания, в том, что, не будучи склонной к излишнему романтизму от природу, должно быть, холодна с ним. Да уж, я явно не была дилетантом по части самообмана. Должно быть, у главы Дезинформационной Службы произошла профессиональная деформация. Факт супружеской неверности со стороны Рона делал холодную войну, начатую миссис Уизли, ещё более бессмысленной. Казалось, что, по её мнению, я должна быть благочестивой в браке, хотя бы потому что из нас двоих с Роном только я не её сын.
Я знала, что мои дальнейшие размышления приведут только к самокопанию. Но благодаря всё той же миссис Уизли мне даже нечем было отвлечься. Перепроверять отчёты о проделанных операциях по дезинформированию больше не было никакого смысла. Очевидно, что всё и так идеально. Посмаковав несколько минут мысль о том, как вырываю Рону его с недавних пор гладко зачёсанные рыжие патлы, я, наконец, обрела жалкое подобие равновесия и развернулась к окну, намереваясь посвятить свой рабочий день безделью. Я принялась смотреть на прохожих внизу, стараясь угадать, чем в данный момент заняты их мысли, представить, что они видят перед собой, как будто смотрю их глазами. Я строила разные догадки на счёт наиболее примечательных незнакомцев и выдумывала немыслимые истории. Представляла, как каждый из них после прогулки возвращается домой к любящей семье или с охотой берётся за любимое дело. И что греха таить, в этот момент я мечтала оказаться на месте любого из незнакомцев, беззаботно шагающих мимо здания Министерства.
Вечером того же дня посредством камина я добралась на площадь Гриммо, 12. Гарри ещё не вернулся домой, и я поздравила себя с тем, что умело рассчитала время до его прибытия. Мерлин тому свидетель, я не вынесла бы ещё одного объяснения на «неловкую» тему.
Джинни мгновенно очутилась напротив меня и обняла. На её лице сияла добродушная улыбка.
– Гермиона, как я рада видеть тебя! – воскликнула она.
Я посмотрела на её по-домашнему милый вид, и меня тут же посетила неприятная догадка
– Ох, Джинни, прости. Должно быть, Гарри ещё не сказал тебе, что я приду сегодня.
– Нет-нет, Гермиона, не беспокойся. Он связался со мной ещё утром.
Я мысленно отдала должное способности Джинни сглаживать острые углы. По всей видимости, Гарри «связался» с ней сразу после того, как покинул мой кабинет, чтоб рассказать о том, что я знаю об изменах Рона.
Я устало улыбнулась в ответ. И только теперь заметила, как изменилось внутреннее убранство некогда угрюмого поместья Блэков. На первом этаже стены были перекрашены в приглушённый жёлтый цвет, обеденный стол застлан скатертью в цветочек, на окнах развевался белоснежный тюль, и в довершении всего этого возле камина красовались новые мягкие кресла ярко-розового цвета.
– Джинни, какие же вы молодецы! – воскликнула я.
Юная миссис Поттер, преисполненная гордости, проследила за моим взглядом и, шутливо изображая возмущение, проворчала:
– Не вы, а я. Гарри вообще предлагал всё оформить в золотисто-красных цветах, как будто кто-то забудет, что он истинный гриффиндорец, – она повела рукой и рассмеялась. – Вот уж действительно, может, ещё льва заведём вместо кошки? Жёлто-розовые тона – это компромисс, – и она уперла руки в бока, давая понять, насколько бескомпромиссной была, отстаивая этот «компромисс».
Я рассмеялась, и Джинни пригласила меня за стол, вмиг засуетившись возле плиты. К своему стыду должна признать, что не очень рьяно отказывалась от угощений. И испытала угрызения совести, только когда поглотила вторую порцию добавки. Ужин, приготовленный Джинни, показался мне до невозможного вкусным, и я в который раз за этот вечер похвалила её. Мы смеялись, болтали о пустяках и ни разу даже не затронули тему моей супружеской жизни, за что я была очень признательна Джинни. То, что она вообще осведомлена, выдавало только её непривычно ласковое обращение ко мне – Герми. Но было бы чудовищно винить её в жалости.
Вскоре домой пожаловал мистер Поттер собственной персоной, как шутливо называла его молодая супруга. Должно быть, накануне он получил чёткие инструкции, как следует себя вести, поэтому тон нашей беседы не менялся на протяжении всего вечера. Когда я допивала третью чашку чая, а Гарри покончил с ужином, Джинни сказала:
– Так, Герми, не знаю, как ты, но я рискую не влезть ни в одно вечернее платье, если немедленно не прекращу есть. Кстати говоря, может, займёмся примеркой?
И последовало ещё одно не менее приятное действо. Джинни достала из платяного шкафа на втором этаже с десяток платьев разных цветов и фасонов. Большинство из них были мне велики. Джинни всегда отличалась более аппетитными формами по сравнению со мной, но одно, по её словам, всё же подошло безукоризненно. Я решила довериться её мнению, так как сама давно перестала следить за модой, и со свёртком в руках спустилась вниз по лестнице. Видимо, даже Гарри решил не портить создавшейся атмосферы угрюмым видом, с которым обычно читал вечером новый выпуск «Ежедневного пророка». И потому просто дремал в розовом кресле напротив камина. Его очки сбились набок, и Джинни ткнула в него пальцем, заходясь беззвучным смехом. Решив не будить его своим отбытием домой через камин, я на цыпочках прокралась к двери, шёпотом пожелав Джинни спокойной ночи. Джинни жестами объяснила мне, чтобы я заходила в гости, и закрыла за мной дверь.
Моросил дождь, но я решила закончить этот день вопреки желанию миссис Уизли так, как мне хотелось. И не в силах заставить себя немедленно трансгрессировать в Нору, я шлёпала по грязи со свёртком под мышкой. Мне удалось усилием воли какое-то время сохранять на лице улыбку. Но всё моё хорошее настроение испарялось по мере приближения к цели. В конце концов, я расплакалась и трансгрессировала на порог своего дома, всё ещё размазывая слёзы. Ещё некоторое время постояв в саду перед озером и приводя свои мысли и чувства в порядок, я вошла через чёрный ход. Дом утопал в темноте и тишине. Никто не ждал меня, никто не был обеспокоен моим отсутствием. Я списала это на то, что домочадцы были предупреждены о моём позднем возвращении Джинни.
