ЭпилогЗдесь, под сценой, темно, душно и пахнет свежей краской. Запах лезет в нос и мешает дышать…
мешает думать. Впрочем, думать не о чем, все предельно ясно и очевидно.
Это я во всем виноват.
Я собственными руками продал этих детей, отдал на растерзание Капитолию. В тот день, когда опрометчиво вздумал занять место высшей силы, решив, что могу тягаться с сильными мира сего, и рискнул попросить у Главного Распорядителя –
пусть земля ему будет пухом! – нарушения незыблемых правил. Неслыханного. Невозможного. Недопустимого.
Двух победителей.
Они всё решили и всё спланировали. И всё знали заранее… но тут объявился старый глупый пьяница и его непокорная подопечная – и все планы и расчеты Капитолия полетели в тартарары! Теперь-то я вижу, что мне давали массу возможностей остановиться, одуматься и склонить свою старую упрямую голову: предупреждение сенатора Хавенсби, дисквалификация, покушение, отмена новых правил - но, как безмозглый осел, я ничего не замечал и все равно пёр напролом!
Я снова ослушался Капитолия, мать его дери!
Ну, и чего ты этим добился, кретин? Ты подставил их…
их всех: Китнисс, Пита, Цинну, Порцию, Эффи… теперь президенту Сноу доподлинно известно, что у старого пропойцы и бунтаря не одно, а целая куча слабых мест! Это прежде Огненная Китнисс была для Капитолия забавной игрушкой – теперь же, с твоей подачи, она стала настоящей головной болью… И теперь ты можешь изображать кого угодно, но ты уже прокололся, ты снова подвел под удар своих близких: если Сноу не пощадил Сенеку Крэйна, любимца Капитолия, мозг Голодных Игр, самого культового зрелища столицы, то страшно даже представить, что он может сделать с обыкновенной девчонкой из забытого богом Двенадцатого дистрикта…
Пусть даже эта девчонка теперь
победитель.
Единственное, что еще может помочь ей – и Питу тоже – так это их
нетленная любовь, разыгранная на Арене перед сентиментальной капитолийской публикой. Даже всемогущий президент Панема не станет рисковать и нарываться на возмущение и недовольство толпы. А значит, пока его ребята остаются в глазах сердобольных столичных зрителей несчастными –
да нет, теперь же уже счастливыми! - влюбленными, в Капитолии им нечего опасаться.
Главное – убраться отсюда домой, а там все как-нибудь наладится и утрясется.
По крайней мере, я очень хочу в это верить.
А потому все, что мне теперь остается – это найти способ предупредить их. Но когда… как?
Везде глаза, везде уши… Хотя, пожалуй, сейчас как раз тот самый, подходящий момент – перед церемонией приветствия победителей под сценой на Круглой площади всего на несколько бесценных минут каждый из нашей команды предоставлен самому себе.
Молча прохожу мимо Цинны и Порции. Стилисты взволнованы, они улыбаются – но я прекрасно вижу, что скрывается за их натянутыми и вымученными улыбками… наверняка, Финник уже сообщил им новости о Сенеке. Никто из них даже не пытается ничего сказать – все мы понимаем, что ходим теперь по лезвию ножа. Мастер на ходу коротко пожимает мою руку, едва заметно подмигивает и молча ободрительно усмехается.
Не должно бояться богов, читаю в его зеленых глазах… Что ж, значит, я не один.
Прямо по курсу – отсеки для трибутов…
для победителей.
Сначала Мелларк.
- Как дела, парень?
Пит поднимает на меня горящий взгляд, и внутри все сжимается – он весь светится, он безмерно счастлив… а я собираюсь просить мальчишку притвориться, чтобы в очередной раз обмануть Капитолий.
Дежавю… это уже было. В ночь перед презентацией. Миллион лет назад.
Вот только сейчас все по-другому. Сейчас ему придется обмануть не ради спонсоров – ради спасения собственной жизни. И жизни Кит… и моей, и Цинны, и Порции. Впрочем для него это совсем не обман: он жив, он здоров…
черт подери, относительно здоров!... он влюблен и верит, что это взаимно… Как мне сказать ему, что все последние несколько дней на Арене были сплошным притворством? Как сказать, что все, во что он верил, за что держался, чем жил всю эту кошмарную неделю - самая обычная ложь? Да, он выбрался, победил, но даже сейчас вокруг него, победителя -
одна сплошная ложь?
Спасительная… и оттого еще более горькая.
И это гораздо сложнее, чем убедить Китнисс, уговорить Сенеку или разжалобить Сноу.
- Я в порядке… как Китнисс? - он и не пытается скрыть от меня переполняющую его радость, не обращая даже внимания на свою высокотехнологичную «ногу». Уже открыв рот, внезапно в ужасе понимаю, что скажи я сейчас хоть слово, и собственными руками подпишу всем нам смертный приговор – этот светловолосый чистый мальчишка попросту не сможет притворяться!
Главное – не кто ты есть, а кем тебя видят…
Нет, не могу…
- Все хорошо, -
откуда только взялась эта мягкость в моем голосе? – Потерпи еще пару минут – и сам увидишь.
Пит сдержанно вздыхает и кивает, соглашаясь со мной –
он и мне пока еще верит. Вижу, каких усилий стоит ему его показное спокойствие, и отчетливо ощущаю, как внутри холодной волной поднимается омерзение к самому себе.
Я не просто лгу ему – вчера я позволил искалечить его, а сегодня собственными руками разбиваю ему сердце.
А потому лишь киваю в ответ и поспешным шагом иду дальше.
Уходи… уходи… пока не сорвался и не выложил все как на духу!
Прохожу еще несколько перегородок. Впереди в полумраке – Китнисс в светящемся шедевре Цинны. Недоуменно хмурюсь – поблизости замерли двое миротворцев. Чувствую, как мертвое сердце пропускает удар… понимает ли она, что даже здесь –
даже сейчас! – Капитолий продолжает пристально наблюдать за ней?
Публика над головой орет так громко, что я не слышу собственных шагов.
- Успокойся, это всего лишь я. Дай-ка на тебя взглянуть, - она вздрагивает, испуганно оборачивается. - Неплохо.
Слышу собственный хриплый голос –
звучит не особенно ободряюще! – и тотчас вижу подозрение в серых прозрачных глазах.
- Что-то не так? – еле слышно спрашивает она.
Разумная девочка!
- Все хорошо, - напряжение в ее взгляде режет больнее ножа. До выхода на сцену еще пара минут…
сейчас, или будет слишком поздно! - Давай-ка обнимемся на счастье.
Судя по удивлению на побледневшем лице, моя просьба кажется ей нелепой. Еще бы – с чего это вдруг старый пьяница-ментор полез к ней с нежностями?
Главное – не кто ты есть, а кем тебя видят…
Миротворцы за моей спиной понимающе усмехаются: ничего подозрительного – всего лишь
объятие победителей! Китнисс вопросительно поднимает брови, но послушно делает шаг навстречу и кладет руки мне на шею. С силой прижимаю ее к себе, пряча дрогнувшие от волнения губы за распущенными волосами.
- Слушай внимательно, - стараюсь говорить четко и максимально спокойно. – У тебя проблемы…
большие проблемы. Власти в ярости из-за того, что ты переиграла их и сделала Капитолий посмешищем на весь Панем.
Именно так, и ни слова о Сенеке.
Не стоит так пугать ее…
Китнисс смеется. Очень натурально…
слишком натурально. Со стороны можно даже подумать, что я рассказываю ей сейчас что-то очень веселое.
- Правда? И что? – вскидывая тонкие брови, вызывающе громко интересуется она. Но меня не обмануть – чувствую, как хрупкие плечи в моих руках начинает бить мелкая дрожь.
- Твое единственное спасение - представить все так, словно ты обезумела от любви и не соображала, что делаешь, - продолжаю быстро и внятно шептать ей в самое ухо.
Делаю шаг назад, многозначительно заглядываю в глаза и осторожно касаюсь ее волос, поправляя выбившийся из прически локон. Ее зрачки расширяются и становятся огромными – теперь взгляд Огненной Китнисс уже не стальной, а угольно-черный. Как раз под стать своему дистрикту.
Ох, девочка, во что же мы вляпались…
- Все поняла,
солнышко? - говорю уже в открытую.
Эти слова могут относиться к чему угодно.
- Поняла, - продолжая улыбаться, кивает она. – Ты говорил Питу?
Ловлю себя на мысли, что мне внезапно становится нечем дышать.
Разве мог я сказать этому удивительному мальчишке с сияющими от счастья глазами, что натворил их ментор, спасая их обоих от гнева Капитолия?
- Незачем. Его учить не надо, - мой голос подчеркнуто сухой и бесстрастный. Эмоции будут после… когда все это, наконец, закончится.
- А меня, думаешь, надо?! - возмущается она, дрожащими руками поправляя дурацкую красную «бабочку» на моей шее.
- С каких это пор тебя волнует, что я думаю? Нам лучше поторопиться, - подвожу ее к диску подъемника и по-отечески целую в лоб. - Это твой праздник, солнышко – так пусть он будет радостным.
Это все, чем я могу сейчас помочь тебе...
И нам всем остается только надеяться, что ты все сделаешь правильно.
Слышу, как публика восторженно приветствует Цинну и Порцию – значит, до моего подъема всего минута. Разворачиваюсь и быстро иду к своему диску. Где-то над головой шумит обезумевшая толпа, но мне нет до них дела – в ушах пульсирует кровь и стучит моя давняя спасительная мантра.
Вот только теперь в ней совсем другие слова.
Меня зовут Хеймитч Эбернети…
Мой дом – Двенадцатый дистрикт…
Я – ментор Китнисс Эвердин и Пита Мелларка…
Я снова нагадил Капитолию, вытащив их обоих…
Я не решился сказать им раньше – и уж точно не смогу сказать теперь.
Мне сорок два года и двадцать четыре из них я живу в аду…
И теперь в этом аду у меня есть соседи.
