Глава 4 Глава 4.
Нас привязывают к жизни те, кому мы служим опорой. (с) Мария Эбнер-Эшенбах.
На слёдующее утро Гермиона, обхватив чашку с чёрным кофе пальцами, морщилась от дыма сигарет Рона. Чашка была горячей от обжигающего кофе, поэтому она периодически отдёргивала ладони от чашки и болезненно морщилась.
А ещё присутствовало чувство неловкости. В избытке.
***
Она проснулась довольно рано – от ужасной головной боли. Вспомнила, сколько она вчера выпила, и что-то неразборчиво пролепетала.
Потом поняла: она ещё и не дома. Обнаружила себя в квартире Рона – у него была небольшая квартирка в магической части Лондона. Мысленно прокляла всё на свете и отправилась в душ.
На маленькой кухоньке сидел Рон, на столе стояли две чашки кофе и недавно сваренное похмеляющее зелье.
***
Даже не поворачивая в её сторону голову, спросил:
-- Ну, и как ты после вчерашнего?
-- Нормально, - категорично ответила девушка и потянулась за кофе.
-- И с чего тебя понесло?
Она в ответ только пожала плечами.
Посмотрел на неё и вдруг улыбнулся:
-- Ну и слава Мерлину. Отошла от осознания нашей… победы.
Она изумлённо на него взглянула, и он пояснил:
-- Я же тоже напивался. Недели две тому назад перестал. Начал приучаться жить с ней, с победой, но без отца, братьев и лучшего друга. Вот и ты научишься… Хорошо, что отошла, потом легче, правда.
-- И что я вчера делала? – осторожно спросила Гермиона, ибо опыта по части выпивки у неё было очень немного, и она понятия не имела, на что способна, напившись до потери пульса.
-- Да ничего, - Рон опять затянулся. – Ревела, кричала что-то про кошмары, говорила, что ты не виновата… Кстати, в чём?
-- Перед Гарри.
-- А, понятно, - он ткнул сигаретой в пепельницу. – У меня такое тоже бывает.
-- И как ты? – она вымученно улыбнулась.
-- Никак. Представляю, что он здесь, и извиняюсь перед ним.
-- Помогает?
-- Да. Вроде бы…
А потом они сидели и молчали, и больше всего на свете ей хотелось сделать что-нибудь такое, чтобы чувство этой неловкости ушло.
И чтобы он, наконец, поцеловал её в висок.
И не было бы ей так неуютно смотреть прямо в его уставшие глаза – на войне у него всегда был удивлённый взгляд, будто он так и не поверил до конца, что это всё-таки происходит, - потому что всякий раз, когда она осмеливается взглянуть на него, и он не таращится на свои сигареты, Гермиона начинает тараторить слишком много ненужных – абсолютно – слов, истинная цель которых – свести всё к заезженной формулировке «Гарри недавно умер, всем хреново, и мы с тобой, Рон, просто друзья. Теперь уже - после и во время этой войны - просто друзья…»
Он поднялся со стула и налил себе ещё кофе.
Она старательно смотрела на свои руки, а в голове, как сумасшедшая, колотилась одна-единственная мысль: «Как же я устала мечтать о том, что потом приносит лишнюю боль…»
-- Джинни вчера сообщила, что уезжает в Италию, - не поворачиваясь, сказал он. – На следующей неделе. Мама сняла ей там какой-то домик, хотела отправится вместе с ней, но Джинни сказала, что ей сейчас лучше одной.
-- Поедем помогать ей собираться?
-- Ну, да. Ты как, готова?
-- Да, конечно, - Гермиона поспешно допила кофе. – Поехали.
***
Вещи они собрали довольно быстро.
Джинни была абсолютно индифферентна к этому процессу: они с миссис Уизли вместе вспоминали какие-то события трёхлетней давности. И обе счастливо улыбались.
Фред держался на ногах нетвёрдо. Рон осторожно забрал у него из рук бокал.
-- Перестань, - жёстко сказала Гермиона. – Ты и так уже почти что пьян…
-- Ну и что? – воспротивился Фред. – Отдай! Может, мне хоть так легче станет…
-- А что потом? – возмутилась девушка. – Фред, прекрати прятаться от реальности в стакане с огневиски. Это не поможет; рано или поздно тебе придётся…
-- Да ни черта мне не придётся! Я знаю, что когда-нибудь всё забуду, но я не хочу забывать! Я хочу помнить и знать, что хуже – уже просто некуда.
-- Придётся, - зло бросила Гермиона. – Мы – победители. Война закончилась, Фред. Не будет больше ничего такого, так что не страдай зря.
-- Да уж, - он усмехнулся, - победители. Эта грёбаная война пришла и оттрахала нас, как обыкновенных шлюх, а ты сейчас говоришь, что ничего такого больше не будет?! Каково это – быть на таком положении тебе, а? Я бы предпочёл Азкабан – дементоров там всё равно не осталось, а те узники, что сидят там сейчас, хотя бы могут сделать вид, что они несправедливо осуждёны. Нам полагается – по статусу – только радоваться, а я не могу радоваться! Я не вижу причин для радости, понимаешь? Весь Орден Феникса попользовали и оставили в таком состоянии, – а мы должны сидеть и радоваться этому? Праздновать?! Посмотри на Перси – вот уж кому повезло. Они там, в Министерстве, понятия не имеют, как тяжело это – выигрывать…
-- Да что ты философствуешь, - наконец психанул Рон. – Шлюхи, твою мать… Идём, тебе хорошее снотворное нужно и поспать, слышишь?
-- Слышу, - хмыкнул Фред. – Что, Рон, ещё с войны изображаешь из себя единственного человека, способного вправить остальным мозги? Ну-ну... долго ли ты так протянешь?..
-- Пошли, - с силой потянул его за руку Рон и добавил, оборачиваясь через плечо, - передай мне вон то снотворное, пожалуйста...
Вернулся минут через пятнадцать. Гермиона успела благополучно допить огневиски из бокала Фреда; у неё мелко дрожали руки.
Рон устало провёл рукой по глазам, и она вдруг поняла, что он опять растерян и чудовищно расстроен. Абсолютно не в состоянии сообразить, что ему надо делать дальше.
И до неё дошло: ему впервые за восемнадцать лет его жизни приходится быть старшим, увещевать всех и успокаивать.
С искренним сочувствием дотронулась до его руки:
-- Они все успокоятся, Рон. Всё будет хорошо. Мы все научимся жить…
-- Смиримся с несправедливостью жизни, ты хочешь сказать. – Он коротко усмехнулся и неодобрительно посмотрел на пустой бокал в её руке.
-- Ну да. С несправедливостью жизни вообще и победы в частности. – Она быстро поставила бокал на столик. - Вспомни: в первый день войны и в первый день мира мы ещё не верили, что это правда. – Гермиона вздохнула. – Теперь мы хотя бы знаем, что это такое…
-- Но не знаем, как с этим справляться, - зло отреагировал он.
-- Не знаем… - согласилась она. - Но учимся.
***
Джинни провожали все.
Миссис Уизли, заливаясь слезами, давала дочери последние ценные советы и указания.
Рон всунул пачку сигарет в руки своей младшей сестры.
Фред улыбался и только в глазах – стылое уже отчаяние.
Гермиона обняла её и пробормотала:
-- Ну, удачи тебе, Джинни. Пиши.
-- Обязательно, - улыбнулась Джинни в ответ. Впрочем, Гермионе показалось, что Джинни их слушала как-то невнимательно, словно давно уже на что-то решилась и сейчас просто оттягивала момент.
Последний раз обняла всех, улыбнулась на прощание, взяв в руки свои чемоданы, взгромоздилась на метлу.
А через десять минут её уже не было видно.
И только цапнула Гермиону по сердцу какая-то неясная тревога, когда она – в последний раз – увидела, как тонкий силуэт Джинни исчезает где-то за облаками.
