Глава 5Глава 5. Рейд в Шервудский лес
До самого Ноттингема Гай никак не мог избавиться от состояния глубокой задумчивости. Он ожидал от Локсли чего угодно, но только не такого. Это доверие, чувство, которое Гай никогда не испытывал. За всю его жизнь он никому не доверял и ему не доверял никто. А лесной разбойник, не так давно бывший его злейшим врагом, вот так запросто рассказывает тайну, которая может стоить жизни его друзьям.
Но не будет. Гай знал, что никогда в жизни, даже под пытками, не расскажет про тайную тропу. Просто потому, что впервые ему поверили просто так, без условий и оговорок. И это возвращало к тому, каковы их с Робином отношения. Бессмысленно скрывать от себя, что он хотел бы видеть Локсли другом, но возможно ли это? К сожалению, Гай был вынужден признать, что это где-то за гранью фантастики. Тем не менее, он был убежден, что сохранить приятельские отношения им будет не так уж и сложно.
С такими мыслями Гай въехал в Ноттингем и по закону подлости сразу же нарвался на разъяренного шерифа.
Да, много всего наслушался о себе Гай в тот день. За всеми мыслями о возможности, а точнее невозможности, дружбы с Локсли, он как-то запамятовал о необходимости придумывать себе оправдание, так что пришлось импровизировать.
Так что Гай стоял перед де Рено, смотрел тому в глаза и вдохновенно описывал то, как спасал от разбойников юную прекрасную леди и потом выхаживал ее.
Это было бы смешно, если бы от того, поверит ли шериф, не зависела жизнь Локсли. Гисборн поймал себя на мысли, что еще хорошо, что Робин не слышит про юную прекрасную леди, ведь если провести определенную параллель… Да, он бы его точно прибил.
Как ни странно, шериф поверил. О любви Гая к слабому полу давно ходили легенды, а рассказывал он так красочно, что некоторых нестыковок де Рено не заметил. По правде, Гай просто пересказывал, поменяв, разумеется, имена главных героев, поведанную Робином историю.
В общем, шериф признал причину уважительной и выдал помощнику задание – поехать в рейд по лесу, где, по слухам, объявился новый Робин Гуд. В задачи Гая вменялось найти человека, посмевшего вновь мутить воду в Шервудском лесу, и отловить людей, бывших подельниками Робина из Локсли.
Гисборн понял, что, пока носился с Робином, многое пропустил. Кто же этот человек, посмевший объявить себя Робин Гудом? И как к нему отнеслись остальные разбойники?
Гай был намерен это выяснить, для чего необходимо отправиться в рейд. Кроме того, он обещал Робину, что не даст в обиду его друзей. И, конечно, сдержит свое слово. Ведь слово рыцаря – то, на чем держится мир.
Уже при въезде в Шервудский лес Гая кольнуло неприятное предчувствие, что добром эта затея не кончится.
А предчувствие его редко обманывало, хоть и порой запаздывало. Так что он ничего не успел предпринять, как его солдат, да и его самого скрутили появившиеся из ниоткуда лесные разбойники.
Пока его связывали и куда-то вели, Гай ругал себя, на чем свет стоит. Это ж надо было так глупо попасться! Сам виноват, взял мало людей, не рассчитывал на такой прием. А туда же, убеждал Робина, что поможет его людям. Самому бы ему кто помог. Мимоходом посетила мысль: за кого сейчас Локсли переживет больше, за него или за своих разбойников. Но Гай даже покачал головой, поразившись ее нелепости. Странно даже предположить, что вольный стрелок станет волноваться за помощника шерифа. Да и его что-то чересчур волнует эта тема.
Додумать мысль Гаю не дали – его ждало очередное потрясение. Помощник шерифа за свою службу привык ко многим неожиданностям, но все же увидеть во главе разбойничьей шайки своего брата Роберта Хантингтона было как-то слишком.
Именно то, что он оказался родным сыном графа Хантингтона, и заставило Гая уйти из дома в неизвестность, стать наемником, потерять веру в справедливость этого мира. И теперь перед ним, ухмыляясь, стоял законнорожденный наследник его отца, который по каким-то неведомым причинам предпочел спокойной жизни сына графа нелегальное существование главаря шервудских разбойников.
Роберт Хантингтон, ухмыляясь, сообщил, что солдат Гисборна отпустят, им всем завязали глаза, так что выдать место положения лагеря они все равно не смогут. Что же касается самого Гисборна, его повесят на дубу рано утром. Пока же он приказал поместить Гая в глубокую земляную яму. Гай набрал в грудь воздуха, чтобы сообщить Роберту, что они братья… и промолчал. Просто вдруг понял, что ни за что не скажет, даже если от этого напрямую зависит его жизнь.
Конвоировать Гая поручили Скарлетту, так что к моменту прибытия пара ребер у него точно была сломана. Тем не менее, он понимал, что это не самое страшное, что может случиться. Он в лесу в плену у разбойников, надежды на спасение нет… Или все-таки есть?
Гай не поверил своим глазам, но все верно – его привели именно в ту яму, о которой рассказывал Локсли, обрисовывая путь безопасного выхода. Из этой ямы путь ведет прямо в Ноттингем. Конечно, можно было бы попасть таким образом с солдатами в Шервуд из Ноттингема, застав разбойников врасплох, но Гай не смог предать того, кого уже почти считал другом. И вот теперь появился вполне реальный шанс спастись. Яма находилась рядом с лагерем, и Гай решил сбежать ночью, а пока послушать, чем живут лесные разбойники и какое место Роберт занимает в их жизни.
Услышанное поразило Гая до глубины души. Он никогда бы не поверил, что место такого человека, как Робин Локсли – искреннего, честного, готового отдать жизнь ради дружбы – может так просто кто-либо занять, тем более, графский сынок. А Роберт, очевидно, сумел отвоевать не только место Робина в руководстве шайкой, но и сердце его возлюбленной – леди Марион.
Почему-то Гаю стало обидно за Робина. Да, раньше он бы вдоволь поиздевался над ним, как же идеалы дружбы лесного разбойника разбились, словно стекло. Но теперь он вовсе не считал идеалы Робина глупыми, как раньше. Более того, несмотря на то, чему стал свидетелем, сам поверил в них. И очень не хотелось рассказывать об этом Локсли, причинять ему боль. Однако думать об этом было совершенно некогда – стемнело, и настала пора делать ноги.
Появился в Ноттингеме Гай чуть ли не раньше своих солдат. Весь вопрос был в том, как в свете сложившихся обстоятельств, не сдав Робина, объяснить это де Рено. Но и тут он справился. Правда, сам Гай плохо запомнил, что такого наплел шерифу, но результат превзошел все ожидания – его отпустили домой на неделю.
Это было как нельзя кстати, потому что к нему со дня на день должны были вернуться слуги.
Так как дом у Гая был не большой, прислуживала ему одна семья. Он отпустил их навестить родственников, рассчитывал, что надолго Робин у него не задержится, а вон оно как обернулось…
Тем не менее, Гисборн не считал возвращение прислуги такой уж большой проблемой, будучи убежденным, что они-то точно будут молчать. Он не такой уж плохой хозяин, чтобы его сдавать. Во всяком случае, уж лучше шерифа.
Единственной большой проблемой, которую Гай все обдумывал по дороге домой, было то, как поступить с полученными сведениями о том, как быстро все, включая леди Марион, забыли Локсли. Гай прокручивал в голове все варианты, и ни один его не устраивал.
Если рассказать Робину правду, это его очень сильно ранит, чего Гаю абсолютно не хотелось. Кроме того, трезвостью рассудка Робин никогда не отличался, так что он наверняка отправится немедленно в Шервуд правду искать да права качать, и ни к чему хорошему это не приведет.
А если не сказать, Локсли все равно узнает и будет его ненавидеть за сокрытие такой важной информации. А этого очень не хотелось.
Так что куда ни кинь, всюду клин. Тем не менее, Гай решил ничего не рассказывать. Просто не мог смотреть в глаза Робину и говорить о том, что его друзья предали его.
Когда Гай приехал домой, на пороге его встретил взволнованный Робин. На вопрос, что же случилось, он ответил какую-то чушь о том, что в лесу никого не нашли. Конечно, Робин ему не поверил, но это был единственный выход, который Гай посчитал правильным. А на следующий день прибыли слуги. Гай провел с ними воспитательную беседу и окончательно убедился в том, что сдавать его и Робина они не собираются.
Тем не менее, дела не только не наладились, а все стало и вовсе плохо. Гай ходил хмурым и раздражительным, так как понимал, что должен рассказать Локсли правду, он имеет право знать…но не мог. Он даже думал, как бы смягчить удар и сделать так, чтобы Робин не подумал, что над ним издеваются. Но выхода видно не было.
А меж тем раздражение накапливалось. Сам Робин, безусловно, чувствовал, что Гай от него скрывает что-то важное, смотрел на него волком. Их вечерние посиделки прекратились, каждый был настолько напряжен, что стало как-то не до них. Напряжение росло с каждым днем, и только ждало момента, чтобы выплеснуться в крупную ссору.
Робин весь извелся, пока ждал Гая с задания шерифа. Он даже не мог с уверенностью сказать, за кого больше переживает – за своих лесных друзей или Гая, что раньше показалось бы полнейшим бредом.
А теперь это вовсе не было невероятным, ведь Гай обещал помочь друзьям Робина, а вот если попадется к ним сам, пощады ему не будет. Поэтому Робин весь извелся, и пойти искать Гая не давало только данное ему слово. В прошлый раз он поступил неправильно, хоть в результате и спас Гисборна. Тем не менее, то, что данное слово нарушать нельзя, - неоспоримый факт.
Итак, Робин еле дождался Гая, и сразу выбежал его встретить и расспросить. Выглядел приятель, прямо скажем, не очень – весь в грязи, избитый и очень измученный. Естественно, Робин сразу спросил, в чем дело и был крайне удивлен, услышав в ответ, что ничего особенного. Конечно, как смеет разбойник надеяться на то, что сам помощник шерифа снизойдет до разговора с ним… Но после всех их совместных посиделок и откровений, после обещания Гая Робин считал себя вправе рассчитывать на откровенность.
Тем не менее, качать права он не стал, слишком уж Гай выглядел измученным и усталым. К тому же Робин надеялся, что он сам все расскажет, когда отдохнет и придет в себя.
Но и на следующий день Гисборн по-прежнему не был расположен к откровениям.
К тому же пришли слуги Гая, и он перед ними стал ходить павлином и корчить из себя Великого Господина, что уж никак не могло добавить доверительности их с Робином отношениям.
Робин вспомнил, как однажды за вечерними посиделками он спросил Гая, почему у него нет слуг. А тот ответил, что, как у каждого уважающего себя рыцаря, слуги у него, разумеется, есть. Просто он их отпустил на свадьбу к дальним родственников, откуда они вскоре должны прийти. Слуг было немного – всего одна семья, хоть и большая, но Гаю хватало.
Робин вздохнул: он очень скучал по их с Гаем вечерним посиделкам, но теперь это казалось невозможным.
Так что все день ото дня становилось хуже и хуже, Робина посещали все более мрачные мысли о том, что он здесь, а что с друзьями, неизвестно. Если Гисборн не рассказывает, то, скорее всего, что-то нехорошее.
Итак, время шло, оба наших героя находились на взводе, все более и более накручивая себя. И было достаточно всего одной маленькой искры, чтобы из огоньков непонимания снова разгорелся костер вражды.
