Глава 4- Ну что, княже? Пари? – Леворукий отправил в рот целую горсть жареных миндальных орешков и заработал челюстями. Белочка завистливо засопела, но князь погладил питомицу между ушек, и она успокоилась.
- Пари? Какое?
- А я еще не придумал, - пожал плечами Леворукий. – Ну, например, могу поспорить на месячную зарплату защитника Рубежа, что мой твоего перепьёт.
Князь иронично пошевелил ушами.
- Леворукий, ты меня, верно, разыгрываешь? Нав – это нав, Нав – это звучит гордо, выглядит красиво, а на деле – очень опасно связываться с навом. Если я прикажу, Сантьяга канистру керосина выпьет не поморщившись, и шурком из твоего чела закусит.
- Навы в душе добрые ребята, но вот как из душа выходят – лютые расисты, - хохотнул Леворукий и снова нацелился на орешки. - Понимаю, княже, понимаю и даже сочувствую. Самому иногда хочется людишек поистреблять, уж больно плодовитые и безмозглые создания…
- Да при чем тут! – булькнул князь. Он не любил, когда на его народ навешивали ярлыки. – Моя мысль проста: спор ты проиграешь. Ибо.
- Ну так и чего вы того упрямитесь? – удивился Леворукий. – Выиграете спор, утрете мне нос, так сказать…
- Я подозреваю, что ты будешь мухлевать, - не стал таиться князь. Белочка у него в руках согласно засопела – ей прожорливый люд тоже не внушал никакого доверия. Не может люд жрать так же много, как нав! Это неправильно и противоестественно. Белочки Великого Дома Навь тоже были немножко расистками…
- Всё чисто, - Леворукий продемонстрировал замасленные орешками ладони, и ослепительно улыбнулся. – В апартаментах три ящика отличного кэналлийского вина, нав и чел. Ставлю известную вам сумму на то, что Сантьяга откажется пить первым. И, зная вашу жад… легендарную экономность, великий князь, предлагаю поставить на кон…, - тут Леворукий доверительно склонился к уху повелителя нави, и сказал что-то, от чего лик его темнейшества, и без того довольно грозный, стал прямо-таки грозно-безобразным.
- Да как ты смеешь?! Нет! Не бывать тому! - затопал ногами князь, да так рьяно, что штукатурка с затерявшегося во мраке потолка посыпалась. Князь тут же взял себя в лапы – не хватало еще в его личных покоях ремонт затевать!
- Соглашайтесь, княже, беспроигрышный вариант, - уговаривал между тем Леворукий. – Вы посмотрите на Рокэ , – ткнул он пальцем в экран, передающий картинку из кабинета Сантьяги. – Он же комиссара на полторы головы ниже, по массе уступает…
- Чего ты мне его как шас просроченный товар нахваливаешь? Сам всё вижу, - буркнул князь и призадумался.
Чел и правда был хлюпиком – тоненьким, с непозволительно длинными волосами и (тут князь сам себе удивился) очаровательными сапфировыми глазами. Правда, за то время, что чел слонялся в одиночестве, он уже успел уговорить полбутылки этого самого кэналлийского… Да и Леворукий что-то подозрительно настаивал на заведомо проигрышном пари, но… Эти глаза… Князь внезапно подумал, что сам бы не отказался поставить на чела парочку месячных окладов. Отгоняя от себя столь безумные мысли, навеянные невозможно синими глазами, повелитель нави еще раз плюнул (в полу задымилась дырочка, ремонт был явно не за горами) и изрек:
- Была не была. Повелитель нави заключает пари с повелителем… чего ты там повелитель?
- Кошек, княже, кошек.
- ... с повелителем кошек. Разбей, белочка!
Белочка стукнула лапкой по переплетению когтистой княжеской конечности и изящной белой руки Леворукого.
На экране между тем появилась стройная фигура в белом. Князь привычно поморщился. Имидж комиссара мог сколько угодно приводить в восторг туристов, слабых на передок людок и прочих дикарей, но истинный нав с таким непотребством не смог примириться и за три тысячи лет…
- О, Сантьяга! – обрадовался Леворукий. – Как всегда вовремя.
- Что он делает с этим челом? – осведомился князь. – Хочет добить, что б не мучился?
- Расист, - отмахнулся Леворукий.
- Ангстер, - поправил князь, и отправил в пасть миндальный орешек.
Первый ящик «дурной крови» удивительно быстро подошел к концу, и за ненадобностью был отправлен в дальний угол – с тоской взирать на то, как нав и чел, бутылка за бутылкой, опустошают его деревянного соплеменника.
- Надеюсь, музыкальные экзерсисы на территории сего режимного объекта не запрещены? – осведомился Рокэ, любовно поглаживая гитару.
- Строгого запрета нет, но есть освещенная веками традиция. Наши воины поют только в двух случаях: над трупами врагов и на свадьбах друзей, - раскрыл большой навский секрет Сантьяга.
- Сурово, - присвистнул первый маршал.
- Не то слово, - кивнул комиссар. - А кто-то еще удивляется, что навы - мрачные. Помилуйте, не мы такие, жизнь такая: гражданских давным-давно нет, со свадьбами тысячелетний швах, вражьи трупы все чаще приходится сдавать службе утилизации…
- Поздно сказали, а то я бы прихватил с собой парочку, - искренне посочувствовал первый маршал. Сантьяга украдкой смахнул слезу…
- В кои-то веки всерьез задумался о судьбах народных, и гляди-ка – чуть не заплакал! А князь-мученик, за всю навь радетель, каждый день поди в балахон рыдает, - растроганно подумал комиссар.
- Допился, голубчик. Следующая остановка – «белочка», - сердито подумал князь.
… и заговорщически подмигнул Рокэ:
- Все равно не вижу причины, почему бы двум благородным донам не спеть там, где им хочется. Что случилось в кабинете Сантьяги, то в кабинете Сантьяги и останется, стены тут толстые…
- Тем лучше, я нынче в голосе, - ударил по струнам Рокэ. – О чем споем? За вами, как за хозяином вечеринки, право выбора.
- Предлагаю компромисс, - тонко улыбнулся Сантьяга. – Вам близка тема морских приключений, я люблю творчество Дунаевского (милейший был господин), так что споем вот это .
Сантьяга протянул Рокэ ноты, и тот начал подбирать мелодию.
- Хорошо поют! – одобрил Леворукий. – У вашего очень недурной баритон.
- Позорище, какое позорище, - пробулькал князь, и демонстративно отвернулся от экрана. Уши затыкать не стал – во-первых у его аватары действительно был приятный голос, во-вторых хотел получше запомнить столь любезную Сантьяге песенку (чтобы запретить ее исполнение на территории Цитадели во веки веков!)
- Ну же, Росио, подпевайте, слова простые.
И к низкому баритону комиссара добавился более высокий и мягкий, с южным акцентом. Последний куплет с припевом они исполнили вместе:
А ну-ка, песню нам пропой, веселый ветер,
Веселый ветер, веселый ветер!
Моря и горы ты обшарил все на свете
И все на свете песенки слыхал.
Кто привык за победу бороться,
С нами вместе пускай запоет:
Кто весел - тот смеется,
Кто хочет - тот добьется,
Кто ищет - тот всегда найдет!
Спой нам, ветер, про славу и смелость,
Про ученых, героев, бойцов…
- Чтоб сердце загорелось, чтоб каждому хотелось, догнать и перегнать отцов! - последнюю строку Сантьяга спел особенно громко, а в конце взял и показал язык дальнему углу комнаты. Там по разумению комиссара должна была находиться скрытая камера, одна из.
- Очаровательно, - поапплодировал Леворукий.
- Я ему покажу – «догнать и перегнать», я его, да я его… Древний гимн навей заставлю выучить! Который на трех листах восьмым шрифтом и то не умещается! - мрачно подумал князь, но не удержался и тоже немножко поапплодировал.
Белочка, воспользовавшись моментом, нырнула в миску с миндалем.
