Клевета
А политические страсти в волшебном мире накалялись… В газете сторонников консервативной власти постоянно выходили сообщения об «антиволшебном режиме», об «обнищании Великой Силой», о «скатывании до уровня обычков». А однажды на передовице было крупными буквами: «Шайку Хоттабова под трибунал!», и подробно расписывались все реформы Дормидонта Николаевича в ПВУ №1.
– Смешно, – рассказывал директор учителям на педсобраниях. – Вроде, живём в волшебном мире, все питаемся Волшебной Силой… А эти мне ставят в вину то, что у меня двоюродная сестра в Саудовской Аравии. Ну и что? А лжи сколько льётся…
– Люди могут поверить той лжи! – сказала Ирина Валентиновна. – Им же постоянно нужны «сенсации»…
Ирина Валентиновна Гаврилова была наставницей седьмого, выпускного курса. Поэтому автоматически выполняла роль заместителя директора.
– Вот, надо их переубедить… – ответил директор.
А от родителей учеников посыпались в школу и в отдел образования гневные письма, вроде «Кого в директорах держите?» и даже «Спасите детей!!!»
Но Дормидонт Николаевич был спокоен.
– Пока писем не так много… Сто двадцать пять. Значит, лжи поверило в десять раз больше семей, ибо только каждый десятый в этом случае пишет письмо. Итого – менее пятой части.
– Но…
– Успокойтесь, Ирина Валентиновна! Всё нормально.
А Лидия Сергеевна Васильева волновалась по другому поводу.
– Опять грозит переворот! Снова война, снова кровь…
Большинство учащихся, прочитав газету, недоумевали.
– Ты видел, что пишут? – спрашивала Маша Радушина у Димы. – Это же неправда!
– А где писали? В «ОсВ-ХХ»? Когда там правду-то писали за последние три года?
– Не знаю, я газет не читаю, политикой не интересуюсь… Я в «зелёных» состою.
– Как, у волшебников тоже есть?
Маша уже знала о жизни Димы среди «обычных» людей.
– Есть, – ответила она. – Значит, и у неволшебников есть? Ну, надо же… Мы с Наташкой Петровой состоим там.
– А каким образом волшебники загрязняют природу? – удивлённо говорил Дима.
– Мана, – ответила Маша. – Мана при использовании вещества перерабатывается и отправляется в атмосферу. Отходы изменяют ауру растений и животных. И человека. Особенно страдают волшебные виды растений – несколько классов погибло за последние пятьсот лет.
– Классов? Да-а, масштаб. – А что изменилось пятьсот лет назад?
– Появились первые заклинания с выбросами свинского колдовства. И раньше отходы полезными не были, а это – вообще убийство! Если всё накопившееся свинское колдовство собрать в одно место, этого хватит, чтобы уничтожить город!
Иван Орехов как-то раз оделся во всё красное. «Волшебный цвет бунта!» – понял Дима. Когда «Вертихвосты» начали громить школу три года назад, многие из них были так одеты.
Мальчик предупредил Матросова.
– Настораживает… – сказал тот. – А другие? Кто у вас ещё на той специальности?
– Дорогушин и некоторые девчонки. Но они нормально одеты. Разве что у Закорючкиной туфли красные…
А на четвёртом уроке Орехов не появился. Учащиеся перешёптывались. Учитель Кутаисов изумился.
– Кажется, я говорил, что сегодня у нас первое занятие по самой главной защите от врага – военной? Куда делся ваш Серый Граф?
Так Орехова прозвали за нездоровый цвет лица.
Появился он на пятом уроке.
– Давал интервью газете, – небрежно бросил. – Потом почитаете.
– А бунтарская одежда? – подошёл к нему Картинкин.
– А чтобы все увидели, как ученики к директору относятся!
– М-да? – Михаил заулыбался многообещающе. – А я думал, чтобы кровушки на одежде не было видно после встречи со мной. Н-на!
И давнишние враги в схватке начали кататься по полу.
Вскоре вышла новая статья в «ОсВ-ХХ», где писалось о всеобщем бунте в ПВУ №1, который якобы имел место быть.
– Я собираю пресс-конференцию! – решил директор. – Найти бы место проведения…
– Да, а как доказать, что вы невиновны?
– Учеников в свидетели!
– Скажут, пригрозил…
– Ха! – усмехнулся директор. – Они же пишут, что у нас бунт? Значит, я в принципе не могу никого подкупить. Расставьте всезапоминающие фикусы по школе, потом я с этими записями пойду отчитываться. Вот и доказательство!
А через три дня новая неожиданность – неизвестные напали на колдовскую тюрьму «Азъ есмь шакалъ» и помогли некоторым заключённым бежать. Среди них был и осуждённый на пятнадцать лет Иван Семёнович Трифонов, известный в ПВУ №1 как «Триптих».
Директору помогли с собиранием пресс-конференции – выделили зал.
– Родители учащихся постарались! – говорил он. – Пойду доказывать.
– Эфир?
– Будет! Настройте классные доски на 44-ю долготу. А широту не помню – найдёте. И смотрите на меня с двенадцати часов двадцать седьмого октября.
«ДИРЕКТОР ЗАЩИЩАЕТСЯ» – были развешаны плакаты по всему училищу. Для «просмотра и сопереживания» выделили пятый урок у всех классов. А на четвёртом было общешкольное собрание, где выступали учителя.
– Мы знаем, – говорила Ирина Валентиновна, – что на училище клевещут! Там писали, что у нас бунт! Что у нас проблемы с приготовление пищи! Что у нас очереди в туалет такие, что на полу остаются лужи, а в спальнях развешано мокрое бельё. Мы знаем, что это не так! И видим, КАКИМИ на самом деле людьми оказались консерваторы… Сейчас мы разойдёмся по аудиториям и лаборантским, чтобы посмотреть на лица лгунов, которым директор предоставит доказательства об отсутствии в школе бунта!
Передача началась ровно в двенадцать. Но прошло пять минут – а директора всё не было!
– Колдун Хоттабов опаздывает! – со смаком говорил ведущий. – Побоялся, что обвинят во всех грехах или что?
– Нет! – ответила ему женщина железным голосом. – Он сам устроил пресс-конференцию, значит, может доказать клевету «консервной газетёнки»!
Ещё минут семь шло препирательство между ведущими, обладавшими разными взглядами.
– Ну, что же он не едет? – потом спросил мужчина.
Тут в зал вошёл ещё один человек. Срывающимся испуганным голосом он сказал:
– Всё отменяется! Директора ПВУ №1 убили… В соседнем переулке!
