Глава 5Бластерные лучи рикошетили от каменистой земли, проходя в сантиметрах от задней пары лап агрессивного шана. Он рычал, мотая клыкастой башкой и истекая слюной, в злобных глазах отражался свет костра. Голубой свет кружился водоворотом, клинок с гудением взрезал воздух и наконец плоть. Потеряв две лапы из трех на одном боку, шан издал отвратительный визг. Последовал второй удар мечом, и раскромсанный шан грохнулся обземь, и его вопли затихли.
Мимо его плеча просвистел бластерный луч, так близко, что она почувствовала озон в опаленном воздухе, и самка шана проглотила выстрел пастью, стремясь защитить супруга. Мастер-джедай хладнокровно крутанул клинком, подсекая раненую тварь и аккуратно срубая ее голову с плеч.
Он развернулся на крик. Еще один шан сбил с ног Падме, этот поменьше, чем те два.
Первая охота малыша.
Падме потеряла свой бластер, валявшийся в нескольких футах от нее. Острые когти средней пары шановых лап впились ей в бедра, пригвоздив ее ноги к земле, и Анакин увидел, как из глубоких порезов сочится кровь. Задние лапы твердо стояли на земле, обеспечивая равновесие, а передние лапы работали а тандеме с мощными челюстями, пытаясь оторвать Падмину голову с плеч.
Ее лицо застыло в решительных морщинах, пока она боролась с шаном. Когти исцарапали ее нежную кожу, покрыв ее руки сеточкой кровавых линий. Ее рубашка была изорвана с плеча до пояса, зрелище, которым некогда было насладиться. Анакин простер длань, отбрасывая хищника Силой. Шан испустил злобное шипение, а Падме нашарила бластер, не обращая внимания на свои раны и изодранную рубашку.
Анакину не было дела до ее телес – лапы шана ударились обземь и снова понесли ее к Падме, как только ее рука обхватила рукоятку бластера. Анакин был захвачен врасплох и не успел подумать о Падме. В его плечо вонзились когти, но он, не имея возможности увернуться от удара, принял удар на себя, одновременно отклонившись назад, и отшвырнув маленького шана. Ибо это был маленький шан, размером с первого.
Близнецы, не без сарказма подумал Анакин.
Его световой меч крутанулся, приближающийся свет отражался от клыков шана. Шан опять зашипел и отпрыгнул, несясь к Падме, пятящейся от его брата, держа бластер на уровне его лба и паля выстрел за выстрелом в плотную шкуру. Подоспел Анакин, снова обращаясь к Силе и позволяя ей руководить им, создавая надежный канал, и прицельно метнул световой меч, выписавший в воздухе арку.
Падме испустила вопль изумления – невидимые руки оторвали ее от земли и удерживали над атакующими шанами. Отсюда ей удалось попасть в незащищенную шею шана. За долю секунды она прицелилась и выстрелила, и с последним угрожающим шипением хищник грохнулся навзничь. Она успела повернуть голову и увидела полет клинка Скайуокера, вонзающегося в спину второго шана и аккуратно разрубающего его пополам в прыжке на нее.
Световой меч описал изящную арку и прилетел в руку Анакина, а тот выключил клинок и поднял на нее глаза.
Падме воззрилась на него, размышляя, надо ли поблагодарить его за помощь – или он неправильно это воспримет. Вместо спасибо она лукаво улыбнулась.
- Чуток поработали среди ночи для поддержки кровообращения, а, Скайуокер?
Анакин уставился на нее, в его голубых глазах отражалось веселье.
- Если вы так себе зарядку представляете, капитан, значит, вы мне теперь не опасны.
Падме засмеялась.
- Это еще цветочки, мастер-джедай, ягодки потом.
Анакин шагнул к ней – она все еще висела в нескольких футах над землей.
- Вы запачкались, капитан. – Его взгляд уперся в одну точку.
Она опустила взгляд на свою грудь и обнаружила, что рубашка в лохмотьях. Она прилипла к ложбинке между грудями, еле прикрывая их, и держалась на крови. Кровища, много кровищи; ее кровь. Падме побледнела.
- Снимите меня.
С тревогой в глазах Анакин осторожно опустил ее на землю. В ее голосе прозвучал оттенок паники.
- Капитан?
Падме споткнулась, когда ее ноги снова встали на твердую землю, еле удерживая равновесие. Анакин подал ей руку, но она оттолкнула ее и заковыляла к речке. Она сорвала рубашку, не думая о том, что осталась полуголой и как на нее посмотрит встревоженный товарищ, и отбросила ее.
Ее голая грудь, ее нежная кожа, исполосованная кровавыми порезами, и ее неестественно бледное лицо, Анакин никогда не видел ничего подобного. Но его бросило к ней чувство тревоги и паники. Она боролась с пряжкой кобуры – странно, она не пыталась дразнить его, она словно чего-то испугалась.
- Падме? Как вы себя чувствуете?
Она вздрогнула при звуке своего имени, резко дергая ремень кобуры.
- Чтоб его, - она не замечала его, сражаясь с застежками.
Анакин почувствовал поднимающуюся в ней панику и подскочил. Он отвел ее руки и быстро, уверенными движениями, расстегнул ремни.
Не поблагодарив, Падме уронила кобуру и, шатаясь, вступила в речушку, сразу же погрузившись по самые плечи. Она зажмурила глаза, когда вода обожгла раны, быстрое течение очищало их. Она запрокинула голову, давая холодной воде привести ее в чувство и смыть ужас.
По ее телу прошла дрожь. Кровь, тем более ее собственная, была невыносимым зрелищем.
- Падме?
Услышав мягкий, встревоженный голос товарища, она открыла глаза и была рада, что темнота скрыла, что она покраснела. Он, должно быть, думает, что она сумасшедшая.
- Все в порядке, Скайуокер. Спасибо за спасение.
Анакин скрестил руки на груди, носки его сапог едва ли не касались кромки воды, и сощурился, пытаясь рассмотреть ее.
- Что это было?
- Шаны меня чуть не убили. – Она улыбнулась, хоть и криво, без обычной живости; она все еще приходила в себя. – Я-то думала, я суну руку ему в пасть и вырву сердце.
- Я имел в виду – потом, капитан.
Она содрогнулась. И она опять капитан, это звучит так… безлично. Ей больше нравился звук ее настоящего имени из его уст. Как он протяжно произносит последнюю букву, словно ласкает своим языком. Она поборола внезапный живо образ, от которого ее замерзшее тело бросило в жар.
- Я обеззараживаю раны.
- Не в том дело. Вы испугались, сильнее испугались, чем когда напали шаны.
Падме помрачнела. Чертовы джедаи со своей Силой.
- Ничего, не обращайте внимания.
Анакин не шевельнулся.
- Если ничего, то почему вы лежите в реке в штанах и сапогах?
Падме остолбенела и подняла ногу, уставясь на сапог – она же думала, что разулась. Она с плеском выскочила из воды и зашагала к берегу, с нее потоками стекала вода.
– Бестолочь, тупица, бантина голова, гандарочьи мозги…
- Зачем вы это сделали?
Мягкий вопрос Анакина оборвал ее ругань, и она остановилась на краю речки, в каком-то футе от него. Он смотрел ей в лицо, и она чувствовала, как он краснеет. Почти чувствовала, как возвращается и нарастает напряжение, а ее тело отвечает тем же. Видимо, благодаря ее наготе. Она пожала плечами, пытаясь сохранить бесстрастность.
- Торопилась.
Анакин вздернул голову.
Она испустила раздраженный вздох.
- Не могу вынести вида своей крови, ясно? Мне нужно было ее смыть. – Она пожала плечами. Глубокие раны на груди и руках саднили, кровь снова засочилась. Она повернулась и собралась опять заалеть в речку.
Анакин поймал ее за руку.
- Дайте я вас перевяжу.
Она изогнула брови.
– Вы же не доктор.
- И вы, но это не помешало вам предложить мне помощь, когда я был в подобном состоянии. – В его глазах плескалось сочувствие, желания подавлены перед лицом ее страха. – К тому же, это вас отвлечет от крови.
Падме хотела было возразить, так что он отнял у нее инициативу, подхватив ее на руки. Она изумленно задохнулась, ее руки автоматически обвили его шею, хотя она знала, что он ее не уронит. Не в том дело, что она ранена. Она вздрогнула, когда его рубашка коснулась раны на ее поясе, но не протестовала.
- Как же, мастер-джедай, разве носить девушку на руках не против кодекса джедаев?
Он опустил на нее неожиданно непроницаемый взгляд.
- Придержите язык минут десять, и обещаю, я буду аккуратным.
Она удивленно сморгнула:
– Угроза, Анакин?
Она почувствовала, что он оступился, забираясь в палатку, споткнулся и чуть не упал, когда с ее губ сорвалось его имя. Его хватка невольно сжалась. Она почувствовала, как у него сбилось дыхание, и поразилась – в чем дело-то? Поставив ее на ноги, Анакин стал искать медпак.
- А я уже думал, помните ли вы мое имя, капитан.
- А я думала, знаете ли вы мое, Скайуокер. – Падме изогнула на него брови, совершенно не стыдясь, что стоит перед ним в одних только лосинах и изувеченных сапогах.
Он повернулся и остановился.
- Перемирие, Падме. Давайте вас прочистим, ладно?
Падме придержала язык, и Анакин открыл медпак и вытянул сверток повязок с бактой. Она протянула руки, но он покачал головой и жестом попросил ее поднять руку. Она так и сделала, повернувшись к нему в профиль. Резкая перемена его позы была и приятной, и раздражающей. Его пальцы прошлись по ее коже - он отмерил длину повязки, и ее тело тут же отозвалось. Как будто между ними образовалась электрическая дуга. Она криво улыбнулась, глядя, как он отрезает бинт. По крайней мере, не без химии. Она резко всосала воздух, когда Анакин осторожно наложил первый слой повязки. Он смотрел на ее поясницу, обвязал ее снизу вверх, чуть покраснев, осторожно приподнял ее грудь и закрепил повязку, закрывая первый порез.
От этого легкого прикосновения у Падме пересохло во рту. Будь он проклят. Она закрыла глаза и отвернулась, а он дважды повторил процесс, потом – третий раз над выпуклостью той же груди. Шан сделал ей добро. Он надавил на ее руку, чтобы она ее опустила, и стал бинтовать раны у нее на плечах.
Она не могла не восхититься его самообладанием, ведь его прикосновения порождали в ней водовороты жара и огня. К счастью, он начал с самых глубоких и внутренних ран, и медленно двигался наверх. Или не так уж к счастью. Падме тяжело дышала, когда он наконец добрался до ее рук, обвязывая их бактовыми бинтами из набора. Ее посетило гадкое чувство гордости – ведь у Анакина тоже тряслись руки.
Но будь проклят этот джедайский самоконтроль! Он наконец выпустил ее руки и отошел. Быстрый, обзорный взгляд, он кивнул и отвернулся. Сказал хриплым голосом:
- Оденьте что-нибудь посвободнее, капитан; у нас для вас мало нарядов.
Он вылез из палатки, и она проводила его взглядом, все ее тело гудело от разочарования. Будь он проклят! Тихо ярясь, она подошла к изножью спального мешка и стала рыться в рюкзаке. Вынув новый комплект одежды, она стала срывать с ног все еще влажные лосины. Изорванные сапоги полетели в сторону входа. Она ярилась, что он не воспользовался возможностью, и злобно восхищалась им за это же. И все-таки будь прокляты джедаи со своим самоконтролем.
Падме натянула новый комплект одежды, стараясь не повредить бинты, и наконец до нее дошли прощальные слова Анакина. Она остановилась в удивлении и тихо захихикала. Чем больше она думала, тем яснее становился подтекст. Анакин теперь знал о ее отвращении к собственной крови, надо его удостоить позволением переодеть ее. Она хитро улыбнулась, воспоминание о прикосновении его рук вызвало у нее дрожь удовольствия.
Ну, погодите, мастер джедай. Вас ждет сюрприз всей жизни!
----------
Падме проснулась среди ночи, тело затекло и саднило, ныли порезы на животе и груди. Она повернулась, невольно придерживаясь за свои раны, по ее организму распространялась инфекция. Ее бинты разошлись и терлись об ободранные раны, раздражая и так чувствительную и воспаленную кожу. Она сжала челюсти от боли, терзавшей бок, прижимая бинты сквозь одежду и надавливая в попытке унять боль.
- Капитан?
Падме зажмурилась, молча умоляя его уйти и в то же время надеясь, что он ее не оставит.
- Падме?
Съехала ткань спального мешка – это он встал на колени возле нее. Он аккуратно коснулся ее руки. Она застонала, это слабое давление послало еще одну волну мучений, отразившуюся в боку. Он не спрашивал, как ей больно; и так было видно. Рука Анакина сжала ее руку, и она почувствовала пульсирующую между ними теплоту.
Боль постепенно утихла, и ее рука на боку разжалась. Она облегченно проглотила воздух и открыла глаза. Над ней скрючился Анакин, опираясь на одно колено и теплой рукой держа ее за руку. Его глаза были закрыты, лоб сосредоточенно сморщился – он призывал Силу помочь ей. Его лицо обрамляли длинные волосы, завитки на виске вызвали у нее танталовы муки – руки чесались потрогать их, ведь боль отступала.
Падме не могла оторвать от него глаз.
Его глаза медленно открылись, обнажив хрустальные озера тревоги, нежно смотревшие на нее.
- Так лучше?
Она немо кивнула. Ее бравада ушла вместе с его ласками.
Анакин хотел было отнять руку, но она схватила его руку и прижала к животу. У Анакина потемнели глаза, его рука сжала гладкие мышцы и бинты, читая явственное приглашение в ее взгляде. Падме облизала губы кончиком языка и открыла рот, но не смогла выдавить ни звука.
Она хотела сказать какую-нибудь колкость, поблагодарить его в своей резкой манере, как будто он делал подобное каждый день, но не смогла. Выражение его лица, в его глазах, лишило ее дара связной речи, и слова перепутались в ее уме. Его рука снова сжалась, и медленно, очень медленно, постепенно, его поза изменилась. Опускаясь, его лицо приближалось к ее лицу.
У Падме перехватило дыхание – в его глазах читался внутренний конфликт. Он хотел ее поцеловать. Ее охватил восторг, но за ним по пятам следовал страх. Тепло осознания того, за что она боролась, отбросило в сторону инстинктивное знание: если он ее поцелует, она пропала.
Лицо Анакина приблизилось и остановилось на уровне колена, и она видела его молчаливый конфликт с самим собой. Он хотел ее, но не смел поддаться. Падме отпустила его руку и откатилась, умудрившись не заплакать, когда всем своим весом навалилась на болезненную рану. Она остановилась, тяжело дыша – снова начала просачиваться боль, и она зажмурилась.
- У вас опять кровь, Падме.
Она содрогнулась от хриплости его голоса, уловив замешательство и облегчение. У него был момент слабости, а она не сдалась; она победила. У Падме наконец прорезался голос, и она намеренно придала своим словам грубость, игра с ним вдруг показалась опаснее, чем раньше.
- А вас посылают кокетливые женщины в ночнушках, мастер Скайуокер?
Наверно, если б она дала ему пощечину, она бы не шокировала его сильнее.
Голос Анакина приобрел более знакомый, сердечный тон, к которому она привыкла.
- Я почувствовал вашу боль, капитан; я просто пытался помочь.
- Помогли, спасибо. – Падме нашла силы подняться, умудрившись не упасть в обморок, когда вернулась боль, охватив ее от спины до груди. Она снова сжала свою рану и почувствовала, что она пульсирует, несмотря на бактовую повязку.
- У вас инфекция.
- Без шуток. – Она заскрипела зубами, послав ему уничтожающий взгляд. - Вас в школе джедаев учат ставить диагнозы?
Анакин мрачно воззрился на нее.
- Мать научила меня распознавать признаки, до того, как я научился основным целительским навыкам. Надо будет открыть рану.
У Падме кровь отхлынула от лица, и она подняла руки, словно пытаясь остановить его. Взгляд упал на красное пятно. Она задрожала, чувствуя панику, всегда охватывавшую ее при виде собственной крови – крови из раны – на ее коже. Анакин взял ее за руки, скрывая с глаз алое пятно. Его месмеризирующий взгляд встретил и остановил ее. Его голос был успокаивающим, утешительным и почти гипнотическим.
- Все в порядке, Падме, все будет хорошо. Мы просто не прочистили ее, как надо, ложитесь. Вот хорошо, капитан.
- Вы не думаете мной попользоваться, нет?
Анакин хихикнул и помог ей снова лечь на спальный мешок.
– Мне больше нравятся здоровые женщины.
- Как Бэррис?
Анакин не попался на удочку, а рана не мешала ей говорить.
Пусть будет с Бэррис, раздраженно решила она, глядя, как он снимает с нее боль Силой. Его руки открыли ее пижаму и обнажили яростно-красные раны, рассекающие ребра и бок, воспалившийся под бинтами. Анакин высунул руку, призывая фонарик через всю палатку и освещая рану.
Следовательно, видно и целую кожу. Взгляд Анакина встретился с ее взглядом, и она видела, как он с усилием возвращает себе самоконтроль, и при этом его лоб заливается потом. Его руки, снявшие с нее бесполезные бинты, были умелыми, но отнюдь не бесстрастными. Кончики его пальцев водили по ее коже, а большие пальцы мимолетно и нежно гладили ее гладкий живот. Падме выгнулась, не в состоянии помочь себе – боль словно вытянули из раны, и с ревом взметнулись всполохи желания.
Анакин надавил ей на живот, удерживая ее распростертой пятерней.
- Извините, если вам больно, но надо ее прочистить.
Падме прикусила губу. Ей больно? Сила, нет! Но она не собиралась высказывать это. Она кивнула.
- Только давайте по-быстрому?
- Вы жуткая пациентка, капитан.
- А вы жуткий врач – ооооо!
Анакин растянул края раны и стал выдавливать оттуда гной. Она задохнулась, боль волнами хлестала ее тело. Руки Анакина работали быстро, и ей показалось, что он взывает к Силе, вытягивая яд из ее организма. Падме лежала как можно тише, сжав челюсти от боли и отвернувшись.
Через несколько минут сводящей с ума агонии все кончилось. Руки Анакина ослабили давление, и она почувствовала, как по губам ободранных ран скользит что-то холодное. Его пальцы, намазанные дезинфицирующей мазью, осторожно обводили контуры. Она с трудом сглотнула, глядя, как мазь втирается и розовеет.
Затем Анакин пристроил новую повязку. Закрыв раны, он твердо разгладил повязки, поглаживая чувствительную кожу. Падме прикусила губу, подавляя дрожь, пробегавшую по ней вместе с его прикосновением, хоть и легким. Она зажмурилась, надеясь, что он примет ее реакцию за боль. Огонь, Падме. Внутренний голос мягко шептал ей, словно предупреждая. Если ты соблазнишь его и продолжишь его поддразнивать, ты сгоришь. Этот огонь не похож ни на те, с какими ты раньше играла, ни на те, с какими будешь играть. Он того стоит…
Она подпрыгнула – пальцы Анакина в полуласке скользнули по ее боку, отвлекая ее от мыслей и притягивая ее взгляд к нему. Его голубые глаза больше не были цвета бриллиантов, но превратились в темную лазурь. Его руки тряслись, и она чувствовала дрожь, когда его пальцы работали над повязкой. Ее сердце колотилось, заглушая все, что хотел сказать внутренний голос, и мир сузился.
Это был новый опыт, абсолютно незнакомый, и вернулась дрожь страха, плясавшая по ее позвоночнику. Это с самого начала было игрой, дразнящей и мучительной, призванной довести великого и могучего джедая до безумия. Довести его до края и разрушить его самоконтроль. Она дразнила его неделями, с тех самых пор, как он присоединился к ней, но он вторгался в ее сны с их самой первой встречи.
И вдруг это уже не был игрой.
С едва подавленным стоном голова Анакина опустилась, его рука распласталась по ее ребрам, холодная на ее разгоряченной коже. Она чувствовала вмятины от его пальцев, словно заклейменная, но эта мысль была отвлеченной. Теплое, влажное небо накрыло ее губы. В ее горле застрял стон, и внутренний голос с успехом замолк раз и навсегда. Его губы были нежными, пробующими, словно извиняющимися за какую-то обиду. Падме не думала, не пыталась, вместо того ее руки зарылись в его волосы, перебирая шелковые завитки, о которых она фантазировала с самого первого взгляда. Он повернул голову, тверже и глубже впиваясь в ее губы. Падме открыла ему рот, высунув язык и дразня стык его губ.
Он дернулся, как ошпаренный, и резко отодвинулся.
Падме распахнула глаза и подняла голову с земли, не в силах ничего делать, только смотреть. Анакин глазел на нее, всполохи желания воевали с доктринами его кодекса; она видела конфликт в его взгляде, страдание, как будто он сделал что-то ужасное. Он сражался не только с желанием, с такой готовностью пробудившегося при ее прикосновении, но и с тем, чему его всю жизнь учили. Он сбежал, с трудом поднявшись на ноги и метнулся прочь из палатки.
Голова Падме упала назад. Она прижала руки к груди, пытаясь унять стремительное биение сердца. Возбуждение от поцелуя медленно спадало, и когда оно начало утихать, в опустевшее сознание устремилось недавнее просветление. Падме закрыла глаза, стукнувшись головой об сверток, служивший ей подушкой.
Дура. Невысказанная ругань мало помогла утихомирить пульс и унять огонь, мчавшийся по венам. Дура, дура, дура! Только что произошел самый страстный поцелуй в ее жизни, а мужчина, который его подарил, - целибатный евнух с мутным прошлым. Она решила, что надо радоваться. В следующий раз он будет следить за собой, и не будет надежды на повторение.
При мысли о перспективе прикосновения его губ все ее тело напряглось. Расслабься; не так уж было и приятно! Но жажда в ее теле и жар на губах говорили другое. Это был вовсе не эротический поцелуй – просто погладил губами, по сравнению с другими поцелуями, которые ей вспомнились. Но никогда ранее, ни с кем, она не теряла способность внятно мыслить. Она всегда была собранной и руководила процессом.
«Опасно», - прошептала она, содрогаясь при этой мысли, и рывком села. Она запахнула рубашку, стараясь не задеть свеженаложенные бинты, и поднялась на ноги. Ну, она с этим справится; и с ним справится. Игнорируя внутренний голосок, предупреждавший со всех ног бежать в другую сторону, она подобрала куртку, набросила на плечи и выбралась из палатки.
