Глава 6Глава 6. К чему ведет недопонимание
Гай стоял в гостиной добротного деревенского дома и слушал очередную истерику Лары, что его уже достало. За последние месяцы рыцарю порядком надоела эта «старая песня о главном».
Гай понимал, что Лара видит его самое лучшее раз в неделю, и что у нее есть основания злиться, но подобные умные мысли начисто вылетали из головы, когда она начинала очередную тираду:
- Я думала, что что-то для тебя значу. Нет, конечно, о свадьбе и не помышляла – кто ты и кто я. Но рассчитывала на хотя бы уважительное отношение, а ты относишься ко мне как к игрушке!
- Лара…
- Нет, я не договорила. Скажи, кто она, та, с кем ты проводишь все остальные ночи?
- Не говори ерунды, у меня никого нет, - устало выдохнул Гай.
Однако его подруга и не собиралась успокоиться. Она нервно расхаживала по комнате, картинно заламывая руки, и все говорила и говорила:
- Да, я понимаю, ты видный рыцарь, красавец, помощник шерифа, но неужели я настолько неказиста, что одной меня тебе уже не хватает? А ведь ты обещал на мне жениться в самом начале отношений, помнишь?
- Стоп, Лара. Ты сама недавно сказала, что это невозможно.
- Ах, невозможно? А морочить мне голову?
- Все, это мне надоело.
Гаю действительно надоело. С Робином недопонимание, с Ларой конфликт, шериф начинает подозревать… Для одного человека это слишком, и он чувствовал, что скоро сорвется. А так как с женщиной, пусть даже не благородного происхождения, необходимо вести себя прилично, он решил уйти как можно скорее.
Гисборн направился к двери и уже почти вышел, как путь ему решительно перегородила Лара. Девушка, тряхнув гривой густых золотистых волос, посмотрела прямо на него небесно-голубыми глазами и решительно выпалила:
- Пойми, Гай, я тоже человек. Если ты сейчас уйдешь, мы расстанемся навсегда.
Вот, значит, как. В другое время Гай бы подумал, но он смертельно устал, и вовсе не был расположен к ультиматумам. Так что он просто отодвинул Лару в сторону и вышел. Услышав за спиной сдавленные всхлипы, он чуть было не обернулся, но удержался, лишь ускорив шаг. Раз уж жечь мосты, то дотла.
И дома тоже все было кувырком. Робин смотрел волком, и Гай скривился, заметив этот взгляд. Он уже вовсе не был уверен, что им с Локсли удастся сохранить не только приятельские, но и даже нейтральные отношения. Конечно, помощник шерифа и разбойник: и как он раньше хоть на минуту смог предположить, что у них может быть что-то общее…
Гай уже не помнил собственные мысли об искренности и благородстве Робина, ему казалось, что разбойник по-прежнему считает его врагом и просто использует.
Действительно, верить в плохое проще. И Гаю уже казалось, что Локсли и про тропу рассказал, только чтобы спасти своих подельников, опасался, что Гай станет приманкой, и его люди окажутся в руках шерифа.
Шериф… Гай чувствовал себя, по сути, предателем, ведь он за последнее время немало раз ослушался прямых приказов сюзерена. И ради кого? Ради человека, который его терпеть не может?
В общем, как ни пытался Гай себя успокоить, он был на взводе. Шипел на слуг и сдерживался из последних сил, чтобы не врезать как следует Робину. Просто так, для разрядки. Пока сдерживаться получалось, но рыцарь сам понимал, то не надолго.
Робин бродил во дворе дома Гисборна, как вдруг его как гром среди ясного неба поразила страшная догадка: Гай не сам заботился о нем, его заставил шериф. Конечно, с чего бы это Гаю Гисборну, помощнику шерифа и заносчивому норманну, испытывать к разбойнику из Шервудского леса что-либо, отличное от презрения? Тогда, в подземелье, это было истинное лицо сэра Гая. А все остальное лишь игра.
Это было больно, но Робин и не думал останавливаться, продолжая накручивать себя. Через час он уже додумался до того, что Гисборн все это время притворялся, а их совместные вечерние посиделки были фальшью и ложью. Да, ему, наверняка, было тяжело притворяться другом тому, кого презирает. И, скорее всего, он делал это с целью поймать остальных из вольных стрелков Шервуда. Стоило только увидеть, как скривился Гисборн сегодня, посмотрев на него, чтобы осознать, что он ему глубоко неприятен.
Да, он теперь стал предателем, сдал своих друзей. Как он только мог подумать, что Гисборн откажется от такого замечательного шанса заслужить благодарность сюзерена, как поимка самых знаменитых преступников. Он уже думал, что все было подстроено. Считал, что Гисборн действительно оживил его, чтобы поиздеваться, вероятно, с разрешения де Рено.
А потом, когда его друзья сбежали, шериф решил воспользоваться ситуацией. Они знали, что друзей Робин не выдаст и под пытками, и придумали этот коварный план, решив втереться к нему в доверие, чтобы он выложил все сам и абсолютно добровольно. А он повелся как дурак! Это было так больно, что казалось, душа разрывается на части.
Конечно, надо было просто поговорить с Гаем, может, тогда история была бы совершенно другой. Но Робин не хотел говорить. Во-первых, он не был уверен, что сможет сдержаться, если его подозрения полностью подтвердятся. К тому же считал, что с Гисборном больше разговаривать совершенно не о чем. Надо просто уйти как можно быстрее и проникнуть в Ноттингем. Скорее всего, его друзья там.
Робин действительно не хотел ввязываться в ссоры с Гисборном и, наверняка, просто ушел бы, если бы не случайно подслушанный разговор.
Он как раз проходил мимо слуг Гисборна, кухарки Эвелины и горничной Саманты, ее старшей дочери. А они обсуждали новости из Ноттингема. Конечно, в самом городе они не были, но проезжали мимо, и до них дошли слухи.
- Мам, как думаешь, про пойманных разбойников правда?
- Конечно, Саманта. Нам рассказал это весьма уважаемый человек, уж он не стал бы сочинять.
- И их повесят?
- Да, и правильно сделают. Из-за таких как они мирные жители боятся въезжать в Шервудский лес.
- И кто же их поймал?
- Саманта, неужели ты ничего не слышала? Меньше надо было строить глазки сыну уважаемого купца.
- Ну мам…
- Ладно. Это была операция, блестяще спланированная шерифом и его окружением.
- Господин тоже в этом участвовал.
-Прямых сведений об этом нет, но, скорее всего, да, ведь сэр Гисборн ближайший помощник шерифа.
Дальше Робин не слушал, в его сознании не осталось ничего, кроме холодной ярости. Конечно, если бы Локсли подумал, то понял бы, что разговор мог вестись об абсолютно любых разбойниках, вовсе не о его друзьях. Еще он бы заметил, что участие в деле Гая весьма сомнительно. Но он не подумал.
Робин ворвался в гостиную, где сидел мрачный Гисборн, с решительным видом, время на разговоры он тратить не собирался.
Гай, увидев до крайности разозленного Робина, встал, но не успел и слова сказать, как был отброшен к стене мощным ударом кулака.
И случилось то, что, наверное, все равно должно было случиться: вся отрицательная энергия, которую накопили в себе герои, наконец, нашла выход.
Гай быстро встал и крикнул:
- Какого черта, Локсли?
- А то ты сам не знаешь, мерзкий приспешник шерифа?
Когда Гай услышал эти слова, он уже почти ничего не соображал от ярости, перед глазами стояла красная пелена. Он стоял рядом со стеной, на которой находилась небольшая коллекция оружия. Один меч он снял для себя, а второй кинул Локсли с криком:
- Не роюсь в голове у смердов!
Дальнейшее походило на схватку кровных врагов, и если бы кто-то увидел со стороны противников, перемещающихся по гостиной и яростно дерущихся, он никогда не подумал бы, что они совсем недавно вместе пили по вечерам вино и рассуждали о смысле жизни, что они уже готовы были стать друзьями.
Клинки звенели, соприкасаясь. Противники не уступали друг другу ни в ловкости, ни в ярости. Не прекращая драки, они продолжали спорить. Каждый чувствовал боль оттого, что тот, кого почти считал другом, говорит такие жестокие вещи, и отвечал еще большей жестокостью.
- Конечно, куда уж мне до законника из Ноттингема, да ты такой же подлый убийца, как твой обожаемый шериф!
- На себя посмотри, разбойник с большой дороги! Я, по крайней мере, всегда держу свое слово.
- Я держу слово, если оно дано друзьям, а не негодяю!
- Да? И кто же твои друзья? Бесчестные шервудские разбойники?
- Не смей о них так говорить!
- Не тебе мне указывать, о ком и что говорить!
- По крайней мере, они честнее тебя!
- Да неужели, Локсли? Ты так к ним рвался, но, спешу огорчить, опоздал. Место-то уже занято.
- Что?
- Что слышал, Локсли. Ты оказался не таким уж незаменимым! Твои дружки быстренько нашли нового друга и предводителя, а о тебе и не вспоминают!
- Ты врешь!
- Нет. Более того, Локсли, твоя прекрасная леди Мерион тоже довольно быстро утешилась в объятиях нового Робин Гуда.
Это было уже слишком для Робина, и он не заметил, как пропустил довольно сильный удар. Левое плечо обожгло болью, но это было ничто по сравнению с тем, что он испытал, лишь на мгновение представив, что его забыли те, ради кого он готов был отдать свою жизнь без раздумий.
Гисборн застыл на месте, его отрезвил вид крови Робина, к тому же пришло осознание того, что он только что наговорил.
И в следующий момент, словно очнувшись от оцепенения, Локсли быстрым движением выбил меч из руки Гая, приставил свой ему к горлу и…
И понял, что не сможет его убить, не смотря ни на что. Даже если он все время ему лгал, даже если сдал его друзей… Он просто не сможет, и точка.
Робин оттолкнул Гая к стене и стремительно вышел из его дома, взяв с собой только меч и лук. Он пошатывался и не знал, сколько продержится, рука страшно болела. Но одно он знал точно: необходимо выяснить, правду ли говорил Гисборн.
За спиной Робина Гай медленно съехал по стене и закрыл лицо руками. Ему было паршиво как никогда.
Робин шел по деревне вблизи от дома Гисборна и еле сдерживался, чтобы не упасть. Рана была болезненной и отнимала много сил. Но об этом Робин почти не думал, он все вспоминал и вспоминал последнюю фразу Гисборна, заставившую его окончательно потерять контроль.
Если все так, как сказал помощник шерифа, значит он во всем прав, дружба действительно пустой звук, а любви и вовсе не существует. Но в это так не хотелось верить. Это ведь очень больно, когда на осколки разбивается то, чем ты раньше жил и во что искренне верил.
Он хотел только одного: добраться до Шервудского леса, встретить своих друзей и с облегчением понять, что то, что наговорил ему Гисборн - гнусная ложь. Но внутренний голос упрямо твердил, что все это правда, от чего становилось еще более паршиво. И когда уже наступил предел силам Робина, он понял, что хуже уже не будет, и постучал в первый попавшийся дом. Дверь ему открыла красавица-блондинка, удивленно распахнув голубые как небо глаза. И в следующее мгновение мир потерял четкость, и Робин провалился в беспамятство.
Очнулся Робин на удобной кровати. Слабость была во всем теле, но на этот раз обычная, а не полное отсутствие сил, как раньше. Очевидно, открывшая дверь красавица сделала ему перевязку и оставила у себя. Робин был ей за это благодарен, но хотел уйти, как можно скорее, и по возможности незаметно. Но расчет не оправдался: не успел Робин встать с кровати, как появилась его нежданная спасительница. Девушка строго посмотрела на него и произнесла:
- И куда же ты собрался? Ты еще слаб.
- Справлюсь. Спасибо, что помогла.
- Не за что. Зови меня Лара. А ты кто?
Робин поморщился: это имя не английское, и потому достаточно редкое. И он был абсолютно убежден, что перед ним находится девушка Гисборна. Гай несколько раз рассказывал про нее, впрочем, без особых подробностей.
Удивило то, что девушка не знала его имени. Странно… Неужели Гай не рассказал ей? И Робин сам не заметил, как выдал:
- Я Робин Локсли.
- Но это невозможно. Ты же мертв!
- Неужели твой драгоценный прихвостень шерифа ничего тебе не рассказал?
- Не говори так о Гае! Да, вы враги, но это не повод грубить. Не боишься, что я расскажу ему о твоем чудесном воскрешении?
И Робин окончательно убедился в том, что девушка совершенно ничего не знает, а также в том, что, если расскажет, у Гисборна будут неприятности. Но только в том случае, если это не была идея шерифа.
Мелькнула шальная мысль проверить, но Робин задушил ее в зародыше. Да, слова Гисборна были грубы и жестоки, но после того как выпустил пар, он понял, что и его предположения абсурдны и ничем не обоснованны. Да, он слышал разговор, и что с того? Слуги могли болтать о чем угодно.
Но что случилось, то случилось. Теперь между ним и Гисборном окончательно разрушен восстановившийся было мир, и назад ничего не вернешь.
Единственное, чего хотел Робин - побыстрее найти своих друзей и во всем разобраться. Так что на долгие разговоры с Ларой времени не было. Он просто сказал «Спасибо», отодвинул девушку и вышел, зная, что помешать она не решится.
Гай сидел в гостиной и напивался. Ему было паршиво, как никогда. И почему все умные мысли приходят в голову слишком поздно? Почему только сейчас он осознал, что, собственно, все подозрения относительно Локсли совершенно беспочвенны. Да, он может действительно презирать его и заботиться только о своих друзьях…А может, и нет. В конце концов, чужая душа потемки.
И определенно он не имел право на то, что сделал. Надо же: столько времени думать, как смягчить Робину удар, и, в конце концов, высказать все ему в лицо в такой резкой форме.
В его жизни появилось что-то хорошее, так отличающееся от прежнего мрачного и почти бесполезного существования – настоящая дружба. Он же разрушил это сам. И не имеет значения, что Локсли полез в драку первым. Гай прекрасно понимал, что это он его спровоцировал, создав обстановку враждебности и напряженности. Кроме того, совершенно очевидно, что если бы Робин не полез первым, это сделал бы Гай.
И что делать теперь? Вернуться к шерифу? Снова начать считать Локсли своим личным врагом? Смотреть на всех свысока и ни во что не верить? Нет. Он этого не хотел.
Его больше устраивал другой вариант: броситься вслед за Робином, остановить его и спокойно и без нервов поговорить. Но он не сделал этого, что-то остановило. Гордость? Да какая может быть гордость, если тот, кого ты почти начал считать другом, ушел в неизвестность, возможно, серьезно раненым… Но и сейчас Гай не спешил бежать искать Локсли, а напивался, с каждой минутой все больше презирая себя.
И в этот момент зашла та, кого он уже не ожидал увидеть. Лара была очень взволнована, она даже не заметила, что Гай пьян, просто начала нервно говорить:
- Гай, я его видела, твоего врага.
- Которого? У меня их столько, что не сосчитать.
- Локсли.
- Что?
- Да, этого бесчестного шервудского разбойника, о котором ты мне рассказывал. Он жив, как ни странно. Наверное, кто-то ему помог.
- И он не сказал тебе, кто?
- Нет. Он сбежал, но ты можешь попытаться его поймать, он довольно серьезно ранен.
Гай мгновенно протрезвел, словно и не было пары кувшинов вина. И неизвестно, что подействовало больше – что Робин его не выдал или что он серьезно ранен. Но Гай вдруг осознал, что все, что он себе насочинял, чушь и ерунда. А Робин именно такой человек, которого он мог бы назвать своим другом. Неужели, поздно?
Как давно всем известно, под лежачий камень вода не течет. Так что Гай решительно собрался и пошел к выходу, велев Ларе молчать о Робине, в противном случае пригрозив, что расскажет шерифу, что она выхаживала разбойника. Конечно, Лара серьезно обиделась, ну и ладно. Все равно между ними все кончено.
Робин неслышно шел по Шервудскому лесу ему одному известными тропами, пробираясь к местам, где они с друзьями обычно устраивали лагеря. Ему так хотелось развеять свои опасения, хотелось, чтобы они обрадовались ему, чтобы все снова было как раньше. Хоть шестым чувством он уже понимал, что как раньше не будет никогда.
И Робин убедился в этом окончательно, достигнув своей цели.
Он, спрятавшись в кустах, наблюдал идиллическую картину: все сидят вокруг костра, смеются и травят байки, Марион прижалась к плечу предводителя, с нежностью смотря на него… Все как надо, кроме одного: его место действительно занял другой, стал Робин Гудом, предводителем шервудских разбойников. И, как будто этого мало, он отнял даже любовь Марион.
Робин стоял как вкопанный, ничего не замечая вокруг. И насмешливый голос нового шервудского стрелка раздался вблизи совершенно неожиданно:
- Кто ты такой и почему вынюхиваешь здесь?
- Я Робин из Локсли, это ты кто и что делаешь среди моих людей?
- Твоих людей? Не смеши меня. Робин Локсли умер несколько месяцев назад. А ты или дерзкий самозванец, или шпион шерифа. И я тебя не трону только потому, что ты ранен, а мы лежачих не добиваем. Убирайся из нашего леса!
Робин мог бы полезть в драку даже серьезно раненым, он был достаточно безрассуден. Но, по-видимому, не сегодня. Сегодня он не смог, как будто все силы снова оставили его. Вообще, в мире как будто ничего не осталось…только обжигающая пустота. Робин прошел мимо презрительно ухмыляющегося наглеца, занявшего его место. И ему было все равно, что о нем подумают.
Робину даже было все равно куда идти, все было как в тумане. В голове билась только одна мысль: «Гисборн был прав: кругом одни предатели, дружбы и любви не существует».
В таком состоянии главное было не нарваться на людей де Рено. И, разумеется, закон подлости сработал как всегда безотказно: на выходе из леса Робин столкнулся с патрулем. Особенно паршиво было то, что его узнали. Пока солдаты справлялись с шоком от вида того, кого давно считали покойником, Робин сумел расправиться с двумя. Но это давалось очень тяжело, сказывалась нанесенная Гисборном рана. А потом люди шерифа опомнились и быстро скрутили его, начав избивать.
Последним, о чем думал Робин перед тем, как потерять сознание было, что его непременно повесят. Видимо, ему и правда не место в уютном мирке уже бывших друзей и Марион
