5.Весело Весело (Funny Funny)Примечание переводчика: сорри, что так долго.. надеюсь, вам понравится
Рейвен была счастлива. Наконец-то у неё появился настоящий, живой друг в Хогвартсе. Правда, он об этом ещё не знал, но Рейвен была уверена, что в ту ночь в лазарете началась замечательная дружба с Северусом Снейпом.
Рейвен не знала, почему её так тянуло к нему. Слегка раздражённый, ворчливый и временами даже угрюмый тип - и, к тому же, она не забыла те случаи, когда он отталкивал её, потому что предпочитал общество Лили Эванс, - хотя это как раз понятно, ведь Лили была симпатичной и популярной. Несмотря на это, Рейвен была вполне уверена, что однажды сможет понравится ему, а грубость и колкости - это всего лишь самозащита, за которой он скрывал своё истинное «Я», так как в глубине души ему было так же грустно и одиноко, как и ей.
С другой стороны, он был очень классным, хотя и не хвастал направо и налево, как Поттер и Блэк. Он предпочитал более тонкий подход, а ещё он очень много знал и вообще был умным мальчиком. Рейвен была очарована им.
Она бы с радостью следовала за ним по всему Хогвартсу, но для этого надо было быть полной дурой. Инстинктивно она понимала, что от такого нахальства он бы только почувствовал себя в ловушке и быстро сбежал бы от неё. А ещё ему не слишком нравилась бессмысленная болтовня в больших количествах, так что Рейвен держала варежку закрытой большинство времени, когда он не возражал против её присутствия - рядом с собой за Слизеринским столом во время приёмов пищи, или даже в библиотеке, когда он занимался с Лили.
По правде говоря, сохранять тишину было нетрудно, так как она вообще не слишком часто разговаривала с остальными учениками. Она по-прежнему была нема как рыба во время занятий, разве что ей задавали вопрос и не ответить было уж совсем неприлично. Однако, Рейвен предпочитала избегать таких ситуаций по мере сил.
Вместе с тем, она не могла не заметить перемен, когда начала потихоньку использовать палочку для колдовства. Словно зажглась маленькая искорка и притаилась под поверхностью, мерцая и светясь, готовая ярко засверкать. А когда Рейвен была рядом с Северусом, ей хотелось сверкать; хотелось показать своему замечательному таинственному другу, что с ней не всё было потеряно, что она не было одной из так презираемых им тупиц.
Она же была для него загадкой, которую Северус никак не мог разгадать. Насколько проще было делать о ней выводы, когда та была в его глазах лишь избалованной, жалкой малолеткой. Но всё было не так просто - она была не так проста. Что-то в ней угадывалось такое..
Но что этой Лестрейндж было от него нужно? Почему она так..дружественно отнеслась к нему той ночью в лазарете? Он решил поприглядывать за ней.
Надо было отдать ей должное, тупой Лестрейндж не была. Чем бы ни были заняты её мысли, она соображала достаточно, чтобы не докучать ему своим присутствием или бессмысленным девчоночьим лепетом. Когда они встречались, она просто улыбалась, но ничего не говорила, пока он не обращался к ней с вопросом. Тогда она отвечала - застенчиво, но зато понятными и обдуманными предложениями.
Нет, Лестрейндж определённо не была тупой. Впрочем, до выдающейся ей тоже было далеко, хотя по большинству предметов она набирала проходные баллы, приемлемые «П» и никаких «Замечательно» или хотя бы «Выше Ожидаемого». Он ни разу не видел, как она колдует, хотя это было обязательным на большинстве занятий. Наверное, она умудрилась не провалиться с треском только благодаря своим сочинениям, размышлял Северус, и ловил себя на том, что размышляет о Лестрейндж чаще, чем необходимо.
Конечно же, Лили оценила его усилия и меньшее количество грубости по отношению к Лестрейндж, полагая, что он понял ошибочность своего поведения и пытался быть более
приятным с окружающими - в то время как ему просто было любопытно. Он предпочитал быть в курсе того, что происходило вокруг, ибо чем больше он знал, тем лучше мог защитить себя. Знание было силой, а сила его привлекала. Имея дело с другими слизеринцами, важно было контролировать ситуацию, чтобы не попасть под влияние старших мальчиков, таких как Люциус Малфой - которым он втайне восхищался за уравновешенность и за то, насколько тот был
выше всего...
Северус хотел стать таким же. Он жаждал производить впечатление, а особенно хотел произвести впечатление на Лили. Поэтому, когда она выразила желание включить Лестрейндж в их маленькую учебную группу, он не протестовал - хоть и предпочёл бы, чтоб они оставались вдвоём.
Дни становились всё длиннее и теплее, и весна постепенно переходила в лето. Когда не шёл дождь, ученики с удовольствием проводили свободное время на улице. Но с приближением конца семестра можно было заметить некоторое смятение в их рядах. Ученики, учившиеся последний год, усиленно готовились к ТРИТОНам, одновременно ощущая лёгкую меланхолию, потому что их школьные дни в Хогвартсе подходили к концу. В конце лета они уйдут и не вернутся, а вместо этого начнут новую жизнь в качестве уважаемых членов волшебного мира, найдут работу и вступят в брак.
Пятикурсники так же старательно готовились в СОВам, пребывая скорее в состоянии истерики, так что многим пришлось обращаться к мадам Помфри за Успокоительной Настойкой. В Хогвартсе началось сумасшедшее время.
Первокурсники тоже нервничали. Им предстояло впервые сдавать экзамены в магической школе, и они не знали, чего ожидать; особенно нервничала Лили. Будучи магглорожденной, она считала, что должна особо отличиться на выпускных и доказать всем, что достойна быть ведьмой. Она хотела быть выше ожиданий.
Любимыми её предметами были Чары и Зелья; насчёт них она не волновалась. Однако История Магии нравилась ей меньше всего. Нелегко было вслушиваться в монотонный голос преподавателя, который даже не являлся человеком - профессор Биннс был призраком, и наверное умер от того, что слишком долго слушал собственный голос. Поэтому на его уроках она слушала не так внимательно, как следовало бы, предпочитая более весёлое занятие - обмениваться записками со своими друзьями из Гриффиндора. Она всегда могла рассчитывать на то, что Рейвен ведёт конспект.
История Магии была предметом, по которому Рейвен успевала лучше всего - просто потому, что на уроках профессора Биннса не нужно было колдовать. Не нужно было даже активно участвовать, так как он предпочитал нудить без перерыва. Однако он всегда справедливо оценивал её сочинения, а писать их она умела хорошо.
С Зельями у неё была совсем беда, хотя на самом деле она любила этот предмет. Теоретически. На уроке Зелий тоже не нужно было размахивать палочкой, но, к сожалению, это не значило, что Рейвен хотя бы раз удалось сварить пристойное зелье. Вместо этого она всегда умудрялась запороть задание, так что содержимое именно её котла выкипало или взрывалось, или же превращалось в липкую массу - и она понятия не имела, что сделала не так. Инструкциям она следовала - возможно, не так тщательно, как требовалось, потому что испытывала некий
зуд в пальцах, подбивающий её попробовать другой подход, что приводило к печальным последствиям.
От профессора Слагхорна проку было мало. Он её просто игнорировал, а в конце семестра с трудом нарисовал ей «П» - «Плохо».
Ну конечно, ведь её родители не были знаменитостями в магическом мире. Рейвен уже поняла, что он очень печётся о тех, кто однажды сможет оказать ему услугу, и ей с ними попросту не сравниться; но всё равно это не было поводом настолько её игнорировать. Хороший учитель, согласно её представлениям, помог бы ей, вместо того, чтобы махнуть рукой и записать её в безнадёжные случаи; Рейвен очень не правилось такое отношение, потому что она хотела сиять на его уроках, как Северус. Однако, если честно, Слагхорн и ему не уделял много внимания, несмотря на очевидный талант ученика..
И вот, наконец-то, последний день семестра.
Рейвен пережила свой первый год в Хогвартсе и предвкушала возвращение домой, в объятия семьи. Несмотря на это, она решила вернуться снова в сентябре, потому что притворяться сквибом больше не было никакой возможности. Она смирилась с тем, что родилась ведьмой, ведь если ничего нельзя изменить, лучше с этим свыкнуться.
В поезде до Лондона они расселись примерно в том же порядке, в каком прибыли в Хогвартс. Рейвен снова была в купе с Лили и Северусом, слушая жизнерадостную болтовню Лили. А у рыженькой волшебницы было достаточно причин для веселья: она не только была хорошей ученицей, но и завоевала популярность у многих. Лили Эванс нравилась всем в Хогвартсе - ну, кроме некоторых слизеринцев, озабоченных чистотой крови, но это исключение только подтверждало правило. На самом деле, популярность Лили была настолько велика, что она не могла всё время оставаться с Рейвен и Северусом. Через некоторое время она выскользнула из купе, чтобы поболтать с остальными друзьями - нужно было обменяться адресами и обещаниями конечно же писать друг другу летом - и долгое время не возвращалась, пока Хогвартс Экспресс не начал подъезжать к предместьям Лондона.
Рейвен отсутствие девушки не печалило. Ей нравилась Лили, потому что та всегда была добра к ней, но было совсем неплохо остаться с Северусом вдвоём. Только бы ему не было настолько пофиг. К сожалению, как только Лили вышла из купе, он взял книгу и уткнулся в неё своим огромным носом, давая понять, что не в настроении поддерживать разговор.
Рейвен бегло окинула его взглядом. Он был её лучшим другом и даже не знал об этом. Рейвен тяжело вздохнула. Затем положила пакет маггловских сладостей - разноцветных «резиновых мишек» - на столик между ними и тоже взялась за книгу, наслаждаясь уютной тишиной. Но время от времени её взгляд перемещался с текста на его лицо.
Северус Снейп точно был самым интересным мальчиком, которого она когда-либо встречала.
Хогвартс Экспресс подъехал к станции Кингс Кросс. В коридорах началась давка и суета, когда ученики потащили свои чемоданы. Все высовывались из окон и махали руками, с нетерпением ожидая встречи с семьями. Хотя в последнем никто бы не признался. Они же были учениками Хогвартса, а не какими-то малолетками, и скучать за родителями считалось очень некруто.
Северус слез с поезда и оглядел платформу. Как и ожидалось, его матери нигде не было видно. Ну конечно. У неё были дела поважнее, чем встретить своего единственного сына. Значит, придётся ехать на автобусе Ночной Рыцарь..если только его не подвезут на своей машине родители Лили.
Он с ужасом думал о возвращении домой - там его ждали крики и насилие, к которым он так и не привык. Зато целое лето он проведёт с Лили, они будут сидеть на своём любимом месте у реки, разговаривать, повторять всё, что выучили за год, мечтать о лучшем будущем..
- Ты будешь мне писать? - за его спиной раздался голос Лестрейндж.
- Конечно же буду, - поспешила ответить вместо него Лили, а затем обратилась к Северусу. - Ты идёшь? Мои родители и так долго ждут, а Туни уже немного нервничает. Ты же знаешь, что она не любит наш мир.
Он развернулся, чтобы идти за ней, но вдруг почувствовал, как его несильно дёргают за рукав мантии.
- Я хотела спросить,
ты будешь мне писать?
Северус резко затормозил и одарил Лестрейндж хмурым взглядом.
С какой это стати?
- У меня нету совы. Отец их не одобряет. Зажарит и сделает вид, что это курица.
У неё хватило наглости захихикать, как будто он только что пошутил, а затем Лестрейндж бесстрашно запихнула ему в карман листочек бумаги. - Мой почтовый адрес и номер телефона, - пояснила она, широко улыбаясь, - ведь почтальонов твой отец не ест?
Вот надоедливая девчонка! Однако он не сдержал лёгкую ухмылку, которую Лестрейндж приняла за приглашение броситься ему на шею - и обнять! Вот это было действительно неловко. Он стоял на глазах у всех, на платформе девять и три четверти с повисшей на нём девчонкой. И это была Лестрейндж! Однокурсники не дадут ему покоя, если кто-то из них увидит эту сцену. Самая непопулярная девчонка в Слизерине - нет, во всём Хогвартсе!
И всё же его охватило странное тёплое чувство. Не часто его обнимали - а точнее, очень редко, - и он бы не возражал, если бы это была Лили. Но увы, приходилось довольствоваться Лестрейндж.
- Опачки! Посмотрите на это! Склизкий Сопливус и Жирная Ворона! - услышал Северус чей-то крик, сразу же узнав Поттера. На секунду он взмолился, чтобы земля разверзлась и поглотила его, но затем нащупал палочку, чтобы защититься от того, что последует. Что не было лёгкой задачей, учитывая всё ещё повисшую на нём девчонку, неподвижно застывшую.
- Жирные-противные! - продолжал насмехаться Поттер, но вдруг издал визг.
Когда Северус наконец-то высвободился из объятий Лестрейндж и стремительно развернулся, ему открылось необычайное зрелище. Тёмноволосая ведьма в элегантном магловском костюме бесцеремонно схватила его заклятого врага за ухо и болезненно скрутила.
- Вы не будете швыряться заклинаниями в мою дочь, молодой человек, а также в её друга. Я понятно выражаюсь?
Мерлин, как же было приятно видеть Поттера извивающимся и корчащимся под её хваткой. Уронив палочку на землю, он согласно просипел: - Всё очень понятно, мэм. Но, возможно, Вы не совсем правильно поняли мои намерения..
- О, я так не думаю, - спокойно ответила миссис Лестрейндж. - Задир я вижу сразу.
- Отпустите моего сына! - послышался вдруг пронзительный крик другой ведьмы, которая поспешила на помощь Поттеру. Очевидно, его мать, хотя по виду она была больше похожа на бабушку.
Миссис Лестрейндж вежливо улыбнулась. - Приятно познакомиться с Вами, миссис Поттер. Вы бы не могли уделить мне немного Вашего драгоценного времени? Я бы хотела кое-что обсудить с Вами.
Северус бы с удовольствием послушал, что скажет миссис Лестрейндж, но ему нужно было спешить за Лили и её родителями. Обернувшись в последний раз, он заметил, что миссис Поттер отнюдь не выглядела довольной.
- Он всего лишь малыш, - защищала Доротеа Поттер своего сына, вполуха слушая обвинения другой ведьмы. Миссис Лестрейндж наверняка ошибается, это совсем не похоже на её маленького Джеймса. - Вы же знаете этих мальчишек, они так любят проказничать с другими, но это же совершенно безобидно.
Поттеры были старым чистокровным семейством, и Джеймс был их единственным сыном, единственным наследником. Он появился у Доротеи и Джеймса-старшего когда оба были уже в летах и почти не надеялись, что их брак будет осчастливлен потомством. Поэтому он был их отрадой, их солнышком. Найджелла всё прекрасно понимала, но не считала это причиной безнаказанно баловать его и спускать тому всё с рук.
- Я не считаю, что проказы являются безобидными, если их жертва должна провести ночь в лазарете. Я уже жаловалась насчёт поведения Джеймса профессору Дамблдору, однако научить мальчика, как себя вести - это прежде всего Ваша задача. Всего хорошего, миссис Поттер!
*
Мистер и миссис Эванс всегда терпимо относились к дружбе Северуса с Лили - возможно, потому что он был единственным ребёнком-магом в их части города, и они хотели сделать всё возможное, чтоб их маленькая ведьма хорошо устроилась в волшебном мире. Но он не был дураком. Хотя они старательно упрекали Петунию за её поведение и даже уговаривали относиться к нему лучше, Северус всё равно видел, что они совсем не одобряли его лично.
Он был из Тупика Прядильщиков, самой захудалой улицы города. Приличные люди там не селились; только поденщики, безработные и пьяницы, спускающие своё пособие на дешёвую выпивку в местном пабе. Как его отец. А когда тот напивался, то начинал скандалить, или что похуже.
Эвансы косо смотрели на его синяки, но вопросов не задавали, и за это он был благодарен. Северус не любил разговаривать о доме, даже с Лили. Ей необязательно было знать, как ужасно ему иногда приходилось, потому что ему не нужна была её жалость. Он не нуждался в милосердии.
Поэтому он часто отклонял приглашения её родителей на ланч или ужин, даже если был голоден. Но у него была гордость, а постоянные придирки Петунии по поводу его несовершенных застольных манер были невыносимы. Но надо сказать, в последнее время его манеры улучшились. В Хогвартсе он часто наблюдал за Люциусом Малфоем во время трапез, восхищаясь элегантностью, которую тот проявлял даже в самых простых вещах, и старался как можно лучше подражать ему. Северусу нравилось учиться разным вещам, ведь он мечтал однажды оставить навозную дыру, где прошла его юность, и стать уважаемым и достопочтенным членом магического общества. А Лили будет рядом с ним.
Он мечтал о прорывах в исследовании Зелий, которых они достигнут вместе, и конечно же однажды они поженятся. Это всё были мечты, и он отчаянно желал, чтобы однажды они сбылись.
Лето проходило прекрасно, потому что он много времени проводил с Лили. Они частенько сидели на своём любимом месте у реки и разговаривали о мире волшебства, таком далёком и, в то же время, совсем близком. Хотя их место точно принадлежало миру магглов, а Хогвартс находился за многие мили отсюда, оно обладало собственным волшебством, потому что здесь была Лили. В лучах солнца, которые пробивались сквозь листву старых деревьев и кустов, дающих им тень, её волосы светились, словно огненные струи.
В эти минуты Северус был очарован ею и не замечал, что ему не удавалось завладеть её вниманием как раньше, когда мир волшебства был лишь иллюзорным образом, не успевшим обрести реальные черты, а истории про Дементоров и Азкабан были самими увлекательными в её жизни. Тогда он был её проводником в этом странном новом мире, с гордостью рассказывая всё, что знал, зажигая её интересом и любовью к
их миру. Но магия больше не была для неё чем-то теоретическим. Лили увидела довольно большую часть мира волшебников; подружилась с другими детьми-магами. Она больше не хотела слушать про Азкабан и Дементоров, предпочитая говорить о своих друзьях. Увы, её друзья не интересовали Северуса, называвшего их
тупыми гриффиндорскими сплетницами.
В такие моменты Лили задавалась вопросами насчёт их с Северусом дружбы, хотя она всё ещё считала его своим лучшим другом и дорогим ей человеком. Её казалось, что если Северус получше узнает Мэри, Патрисию, Терезу и Рейчел, он поменяет своё мнение. Может быть, дело в том, что он так и не завёл собственных друзей - это было известной проблемой на Слизерине, учитывая, что все его однокурсники были высокомерными или же слегка стрёмными, за одним исключением, которым была Рейвен Лестрейндж. Она казалась нормальной девочкой, и Лили радовалась, что Северус перестал быть с ней таким грубым.
Северус не верил своим ушам. Ощущение было как от внезапного ледяного душа - когда Лили сообщила ему, что уезжает на каникулы с родителями. Всего лишь две недели в Брайтоне, но это было очень далеко, и две недели без неё казались ему вечностью страданий. Что ему оставалось делать без неё? Правда, он мог каждый день приходить на их место у реки и читать книги, в неодобрению отца - ну, его отец вообще не одобрял чтение. Тобиас Снейп называл это напрасной тратой времени.. в то время как напиваться каждый вечер было ещё более напрасной тратой времени, особенно учитывая то, что он пропивал деньги, на которые им нужно было прожить.
Чёртов лицемер! Он осуждал использование магии, но тем не менее ожидал помощи от матери, когда считал нужным - например, подогреть обед с помощью магии, потому что электричество снова отключили за неуплату. А ещё он не понимал Закон элементальной трансфигурации Гемпа. Деньги или еду нельзя было сотворить из ничего, а электричество нельзя было заставить работать.
Поэтому домашняя жизнь Северуса проходила в бедности, с неоплаченными счетами, без приличной еды на столе и без любви: отец начинал орать безо всякой причины (просто потому что был пьян в стельку), мать орала в ответ, а сам он пытался сделаться невидимым, чтобы они не срывали свою злость на нём.
В основном он старался избегать своих родителей. Было легче, когда отец находил работу и отсутствовал целый день, и он оставался один с матерью. Случались даже редкие моменты, когда та делала вид, что заботится о нём, давала ему книги - но в тот день она протянула открытку с его именем.
- Смотри, чтобы отец не увидел. Он не одобрит друзей, которые шикуют на каникулах в Италии.
Он способен хоть что-нибудь одобрить? - подумал Северус. Он надеялся, что открытку прислала Лили, но слова матери эту надежду разрушили. Лили отдыхала в Брайтоне, а не в Италии. Он схватил открытку и небрежно запихнул в карман своих не по росту больших джинсов, направившись к реке. Это место было связано со столькими приятными воспоминаниями, что он ещё сильнее скучал за Лили. Она была лучшим, что случилось в его безрадостной жизни; ради неё он хотел добиться большего, чем родители (потому что меньшего добиться было просто невозможно).
Но эта открытка была не от Лили, это точно. На ней была изображена иностранная рыбацкая деревушка с разноцветными домами и маленькими лодками на пляже, а также синее море, соперничающее своей синевой с небом, хотя эти два оттенка настолько отличались, что сравнивать было невозможно.
Ему показалась странной марка, но не почерк. Последний он узнал незамедлительно - это был почерк Лестрейндж.
Дорогой Сев,
- сколько можно было повторять, что его имя Северус? И тем не менее, она настаивала на этом дурацком сокращении! Он бы это просто проигнорировал, если б Лили не подлила масла в огонь, заявив, что такая версия его имени звучит очень
мило. Запустив руку в волосы, он продолжил чтение.
Привет из Италии. Мы всю неделю ездили по Тоскании, посетили много знаменитых мест, а теперь мы находимся на Ривьере. Тут очень хорошо. Солнце светит и каждый день мы ходим на пляж. Я скучаю по тебе и Лили.
Надеюсь, ты хорошо проводишь лето.
С нетерпением жду, когда мы увидимся снова.
Искренне твоя,
Рейвен.
Глупая девчонка, - подумал он, однако почувствовал себя польщённым. Это была первая открытка в его жизни, и она пришла издалека. Когда лето подошло к концу, открытка всё ещё оставалась единственной. Он предпочитал думать, что открытка от Лили затерялась в дебрях маггловской почтовой системы.
