Глава 6- Итак, объявляю наше собрание открытым, - усталым, но полным бравого настроя голосом, говорит Койн. – На повестке дня у нас слегка поврежденный Дистрикт. Для тех, кто не в курсе, - она выразительно смотрит на меня, Мадж, Гейла, Порцию, Джоанну и Хеймитча, ведь мы все время провели в убежище, - сообщаю, что наши разрушения не фатальны. Пострадали лишь пара ферм и жилые отсеки. До аэродромов бомбы не достали.
- Я, конечно, все понимаю, но зачем нам такие подробности? – прерывает ее Хеймитч.
Койн открывает рот, чтобы произнести недовольную речь, но ей не дает сказать Боггс. Если честно, то от него я ожидал этого меньше всего.
- Он прав, мем. Тем более, сейчас для нас важнее Эвердин. Если, конечно, Вашим агентам удалось подтвердить слухи.
При этих словах, я, сам того не замечая, наклоняюсь вперед, будто желая все услышать первым. Краем глаза замечаю, что Гейл заметно напрягся, а и без того бледное лицо Хеймитча, переживающего тяжелейший период в жизни в связи с отсутствием алкоголя, бледнеет еще сильнее. Даже ему сейчас далеко не безразлична Китнисс, с которой он постоянно цапается.
- Какие слухи? – Джоанна старается произносит слова ровно, но ее голос предательски срывается на последнем слове. Кто-то из приходящих ко мне в госпиталь обмолвился, что она винит себя за то, что тогда не сумела спасти Китнисс.
Плутарх обводит нас всех, лично знакомых с Китнисс Эвередин, внимательным взглядом и, наконец, говорит:
- Это лишь слухи, но… Один из наших агентов сообщил, что Капитолий заметил, что никто при бомбежке не погиб. Но толи они догадались о шифре Китнисс, толи им просто захотелось выместить на ком-то свое зло… В общем, нашей девочке сильно досталось. Про Финника, правда, информация умалчивает.
После этих слов я с силой надавливаю на свои виски, так, что в ушах начинает шуметь кровь, а в глазах мутнеет. На несколько мгновений прикрываю глаза, давая организму успокоится. Наверно, так будет даже лучше, ведь я могу не видеть дрожащие губы Порции, Мадж, спрятавшую лицо в ладонях, Гейла, старающегося унять дрожь в руках и Хеймитча, смертельно побледневшего. Даже Джоанне, кажется, сейчас не все равно.
- И что вы собираетесь делать? – прерывая повисшую тишину, негромко произносит Мадж, уняв свои чувства. – Так ведь не может продолжаться вечно! И ребята не железные. Мы должны им помочь!
- Это рискованно и опасно. Наши агенты засветятся, могут погибнуть люди! – Койн намерена всерьез убедить нас в своих намерениях. И для кого она старается? Для людей, лично знакомых с Китнисс Эвердин и Финником Одейром? Мы же всеми силами будем убеждать ее в обратном!
- Они и так гибнут каждый день, и не по одному десятку... - замечаю я, вглядываясь в глаза президента, старательно пытаясь понять, действительно ли она такая черствая, или только претворяется?
- Ты прав. Но, в конце концов, мы даже не знаем где они! – гневно возражает она.
- Может хватит пудрить молодежи мозги? – нервно интересуется Плутарх. – В конце концов, наши ребята им совсем не чужые!
После этих слов семь пар глаз устремляются на Койн. Эффи, молчавшая все это время, даже привстает, и я могу, наконец, разглядеть ее без яркой одежды, париков и косметики. На самом деле ей едва ли больше тридцати, волосы у нее – светло русые. Мне хочется прервать Койн и сказать, что моя сопровождающая красивая и без макияжа.
Койн тем временем недовольно буравит взглядом Плутарха, явно прикидывая, что же с ним можно сделать. Плутарх же отвечает ей таким же уверенным взглядом, показывая, что он устал врать и обманывать. Некоторое время они молчат смотрят друг на друга, а потом Порция громко чистит горло, привлекая их внимание. Выражение Койн не предвещает ничего хорошего для Плутарха, но она все же поворачивается к нам.
- Эта информация не проверена до конца, но все же. Нам известно, что Китнисс и Финник одно время находились в специальном отсеке в капитолийских казематах. Они предназначались для бывших важных лиц. Мы не знаем, там ли они до сих пор, но наши агенты старательно пытаются это выяснить.
- И что вы собираетесь делать, как узнаете, достоверна ли это информация? Ну, положим, они действительно сейчас находятся там, и что дальше? – с любопытством спрашивает Джоанна. – Мне почему-то не кажется, что вы сразу помчитесь их спасать, - добавляет она.
Койн обреченно вздыхает, как будто мы стайка ее непослушных детишек, вечно что-то ломающих, а она – наша мамаша, вынужденная оправдываться перед соседями. И вроде бы мы такие любимые, но в то же время такие проказливые, что и убить жалко, и терпеть невозможно.
Но вопрос Джоанны так и остается открытым, потому что вдруг начинает пищать монитор Койн. Она быстро нажимает какие-то кнопки и включает телевизор. На экране мигает знакомый герб Панема, а затем перед зрителями предстает Кориолан Сноу. Он здоровается с жителями и сообщает, что в целях усмирения повстанцев и воздействия на Дистрикты, правительство Капитолия решило устроить еще одни Голодные Игры с участием бывших важных лиц. В то же время на экране появляются фотографии двадцати четырех человек, которые раньше были важными шишками, но решили присоединиться к повстанцам.
Внутри все холодеет, потому что первой на экране возникает фотография юной девушки с шоколадными волосами и серыми глазами, а затем вспыхивает фотография прекрасного юноши с глазами цвета моря. В мозги что-то выстреливает, когда я понимаю, что Китнисс и Финник приобретут еще одних спутников своих кошмаров. Потому что именно им суждено вернуться на арену. И на этот раз их шансы выиграть малы, как никогда.
