6. я буду с тобой в горе и радости, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, и даже смерть не разлучит нас— Авада Кедавра, — произнёс Волдеморт спокойно, без злорадства или ярости, будто просил передать ему соли за столом или здоровался с малознакомыми коллегами в офисе.
Зелёная вспышка. Ни крика, ни вздоха — только негромкий стук упавшего на пол тела.
Не смотреть влево. Не смотреть. Джеймс стиснул зубы, приказывая себе глядеть прямо перед собой. Нет смысла проверять Доркас, Волдеморт не промахивался. Доркас мертва, а они ещё живы, и если они хотят прожить ещё хоть немного, то нельзя думать ни о чём, кроме стоящего перед ними врага.
Он стиснул палочку покрепче, чтоб она не скользила во вспотевшей руке. Рядом просвистел яростный оранжевый луч, опалив кончики волос и ворот, но Волдеморт играючи отмахнулся от него палочкой — луч перегнуло на девяносто градусов, и он остановился только врезавшись в стену. Огромная люстра над их головами угрожающе затряслась, и с потолка посыпалась крошка. Джеймс вдогонку отправил своё заклинание, но Волдеморт с такой же легкостью отклонил его.
Запястье Лили дёргалось с такой исступленностью, что казалось ещё немного — и оно сломается. Не отставая, Джеймс принялся атаковать его с другой стороны. Волны невербальных заклинаний разбивались о непробиваемую стену. Проклятия огибали его. Но больше всего Джеймса нервировало то, что Волдеморт не пытался ответить им. Он стоял, чёрное пятно мантии и бледное пятно иссушенного болезненного лица без бровей или ресниц, и наблюдал за их попытками достать его.
— Я понимаю, — хрипло признался Волдеморт, рассеивая стену из щебеня и осколков, — мисс Медоуз была вашим соратником. Достойный, благородный оппонент. Я бы предпочёл другой исход, конечно, но у мисс Медоуз есть один неприятный недостаток — слишком горячна. Слишком.
Джеймс едва успел поставить защиту, иначе его бы ударило рикошетом его собственного же заклинания. Не удержавшись, он на миг скосил глаза, проверяя Лили — её движения были похожи на танец, она пускала заклинание за заклинанием, сглаз за сглазом, использовала палочку как огненную плеть, щёлкнувшую у самого носа Волдеморта. Плеть свернулась змеёй, но прежде чем она успела упасть на Лили, она раскрылась посредине, роняя внутренности как конфеты из пиньяты. Если Джеймс правильно помнил, что такое пиньята. Змея мокро шмякнулась у её ног, и Лили, ставя точку, размозжила той голову толстым каблуком.
— Прекрасно, — кивнул Волдеморт. — Но недостаточно ли смертей на сегодня?
Он поднял палочку. Их оглушило рычащим «Нет!», но Джеймс не мог понять, кто же из них кричал. Не думая больше, он бросился к Лили, но его придавило к полу, и наплевать на всё, он смотрел только на неё, а она смотрела только на него, и она тянула руку к нему, но её тоже что-то сжимало, не давая двигаться. Джеймс пробовал прорваться сквозь эти невидимые путы, пробовал встать, ползти, дотянуться до Лили хоть рукой, как будто это хоть как-то могло защитить её.
Волдеморт подошёл ближе, опускаясь рядом с ними, с наклонённой в сторону головой наблюдая за их потугами. Джеймс поймал взгляд воспалённых, отблескивающим красным, глаз.
— Печально потерять мисс Медоуз — но потерять таких талантливых, подающих надежды детей, как вы двое? Воистину трагедия. Вы достойно сражались, но я вижу внутри вас понимание. Как бы вы не боролись, вы умрёте здесь, — он потянулся к Джеймсу, дотрагиваясь до его макушки.
Волдеморт сидел перед ним на корточках и трепал ему волосы?
— Но всё необязательно должно закончиться так. Нужно учиться на ошибках старших. Я читаю ваши мысли, ваши потаённые желания и страхи — что вам жизни каких-то незнакомцев, что вам ваша честь, если вы можете спасти друг друга?
Волдеморт отстранился, поворачиваясь к Лили, так же протягивая к ней свою худую отвратительно белую, отвратительно холодную руку…
— Не трожь её!
… рука, замерев на миг, вернулась на место. Сморщившись в невольном отвращении, Волдеморт встал, отступая на пару шагов.
— Несмотря на твою грязную кровь, ты могла бы многого добиться, Лили Поттер. Я прощу тебя, прощу твоего мужа за предательство крови и сопротивление. Я милостив.
Лили перестала дёргаться.
— И вы дадите нам уйти? Вот так просто?
— Естественно после того, как вы получите свои метки, — взгляд его прищуренных глаз пронизывал её. — Не пытайся солгать мне, дитя.
— Вы поклянётесь, что Джеймс будет в безопасности? Не пытайтесь солгать мне, старик.
Тонкие губы изогнулись, делая его лицо ещё больше похоже на карикатуру — морщины вокруг рта рвали белое лицо, а глаза вспыхнули лихорадочным алым. Волдеморт улыбался.
— Надеюсь, Джеймс Поттер последует примеру своей явно более благоразумной жены.
Лили поднялась над полом, выгнутой левой рукой вперёд — Волдеморт закатал ей рукав, впиваясь в чистый от веснушек локоть палочкой, взглядом, всем своим естеством — и несколько вещей произошло одновременно.
Лили закричала от боли.
От места, где кончик палочки прикасался к её коже, по её локтю потекла кровь.
Джеймс обнаружил, что снова способен свободно шевелить пальцами.
— Бомбарда Максима!
Подбитая стена взорвалась щебнем, и волной от удара их отбросило в разные стороны. Плохо ориентируясь в облаке пыли, Джеймс подхватил Доркас и кинулся к открывшемуся окну на волю. Четвёртый этаж. Он подозревал, что они не смогут аппарировать ещё в радиусе километра, так что после прыжка им ещё предстоял хорошенький такой забег. Хотя бы не по полю.
— Лили!
— Я тут. Я тут.
Серая от покрывшей её крошки, прижимая к груди истекающий кровью локоть, Лили выбежала к нему из облака. Вслед за ней — разъяренный рык.
Джеймс обернулся, встречаясь взглядом с взбешенным Волдемортом, наставившим на него палочку. На белой впалой щеке зияла глубокая царапина.
— Авада, — окончание заглушила люстра, с дребезгом упавшая между ними.
Не обращая внимания на дребезг и летящие осколки, Лили толкнула его с края и сиганула вслед за ним, упрямо держа слезящиеся глаза открытыми, шепча заклинания, чтоб смягчить падение. Едва носки их ботинок коснулись травы, они принялись бежать вглубь примыкающего к поместью леса. Их подгоняли перекрикивания Пожирателей, вспышки красного и зелёного, отражающиеся на коре деревьев, близость спасения. Тело Доркас тяжелело с каждой минутой, и он не мог попросить её ухватиться за него, чтоб не соскальзывать — но Джеймс отказывался и мысль допускать о том, чтобы оставить её тут. Он не знал, бежали ли они прямо или кругами. Он не видел практически ни черта. Не привыкшая к тяжёлым физическим нагрузкам, да и к тому же раненная, Лили явно давно выдохлась и бежала из последних сил. Поэтому как только шум и светопреставление позади стихли, Джеймс решительно остановился, решив дать им небольшую передышку. Он аккуратно опустил Доркас в полусидящее положение у дерева, протёр стёкла очков рукавом, пока Лили, согнувшаяся в три погибели, пыталась отдышаться.
— Как думаешь, это ведь не законченная метка, он же не сможет отследить меня? — она задумчиво потрогала кровоточащую полосу на локте. — Надо спросить у профессора Дамблдора.
— Как ты его обманула?
— Я никого не обманывала, — Лили выпрямилась, вытряхивая из волос мелкие камешки и разминая ноги, чтоб согреться, — просто надеялась, что до этого не дойдёт.
— То есть, твой план состоял в том, что пока ты отвлекаешь его, я что-нибудь придумаю? Самый идиотский план на свете.
— Разве это не ваш с Сириусом план на все случаи жизни?
— Говорю же, самый идиотский план на свете. Но вы были невероятно круты, миссис Поттер.
— Ваш невербальный диффиндо тоже очень неплох, мистер Поттер. Терпеть не могу змей.
— Так и знал, что ты недолюбливаешь Петунию.
— Джеймс! — прыснула Лили. — Вот дурак.
Он выпрямился, настороженный чем-то, и она, ловя смену настроения, мгновенно стихла, осматриваясь по сторонам, стараясь понять, что всполошило его. Было тихо, но внутри всё гудело от ощущения опасности. Что-то было не так. Он переступил с ноги на ногу, и тишину нарушил скрип заиндевевшей травы под подошвой.
— Они тут, — прошептал Джеймс.
— Кто? — со словами изо рта вырвался глубок пара, и Лили поняла.
Они не успели поднять Доркас, как из-за дерева появилась первая чёрная фигура. Лили попыталась вызвать патронуса, но легкий шарик света потух под рукой третьего дементора.
Вот почему Пожиратели не стали их догонять. Двое избитых, не считая трупа — а Доркас мертва, мертва, и это его, Джеймсова, вина — как далеко они уйдут? Джеймс отчаянно попытался вызвать в памяти какое-нибудь мало-мальски хорошее воспоминание. Они смогли уйти от Волдеморта в очередной раз! Но не Доркас. Мерлин, Доркас.
Ребята, их ждали ребята. Они не очень хорошо расстались. Они не ссорились практически никогда, но Сириусу со своими дурацкими подозрениями так и надо было… Неужели Ремус и вправду мог их предать? Что за чушь! Да даже представить такое! Бродяга, как ты мог? Мы же были вместе на свадьбе, мы смеялись вместе, мы танцевали, мы напились как дурные, мы обещали друг другу быть вместе всегда, стоять за друг друга всегда… Теперь что друзья, что… Мерлин, Лили, наверное, жалела сейчас, что вообще согласилась выйти за него. Куда её это привело? Петуния была права, Петуния всегда права… Лили ненавидела его так долго, может, оно и к лучшему? Пусть бы ненавидела, была бы жива и цела.
— Прости меня, — Джеймс чувствовал, как от него отрывали по кусочку, и обнял Лили, окутал её собой, попытался закрыть её от дементоров и от всего мира, — я счастлив каждое мгновение, проведённое с тобой, но я не могу вспомнить. Я не могу сейчас вспомнить, какого это — быть счастливым.
/Лили отказывается сидеть рядом с ним во время зельеварения. Лили смеётся, когда он спрашивает, не хочет ли она пойти с ним в Хогсмид. «Даже если бы ты был последним человеком на Земле!..»/
/Профессор МакГонагалл кусает губы и молчит, и это пугает. Джеймс впервые не знает, за что его сейчас будут ругать, но пожалуйста, просто скажите как есть, не тяните, не тяните! «Мистер Поттер, ваши родители…»/
/Молодая (не)знакомая леди улыбается ему и Сириусу с портрета. Они с Сириусом так похожи, и она не сразу может угадать, который из них её сын./
/«Бродяга, у Лунатика могут быть проблемы из-за тебя! Его могут исключить! Мерлин, он мог убить человека, пусть и Нюниуса! Зачем ты это сделал? Сириус!» «Мне было скучно.» Джеймс не узнаёт человека, сидящего перед ним./
/Лунатик не узнаёт его и рычит, и у Джеймса, если честно, поджилки трясутся. Инстинкты велят ему бежать, потому что олени не дружат с волками, потому что волки едят оленей./
/Сириус ревёт ему в живот, а Джеймса жжёт, жжёт, жжёт, что его собственная семья может так с ним поступить. У ног валяется неразобранный чемодан, и все его вещи поместились в чемодан, без расширяющих чар. Он, видимо, собирался впопыхах, но вряд ли сможет вернуться за оставшимся. Да и ладно. У него будет ещё куча других вещей. Намного лучше. Но как они могли? Как они могли? Как они могли? /
/Лили молчит, но он давно уже может читать её по стиснутым губам, по морщинке между глаз. У него было так же: сначала мама, а затем, спустя короткое время, и отец за ней./
/«Авада Кедавра», и Доркас не достаётся последнего слова, она даже не успевает понять, что произошло — только вспышка и всё. И всё./
/«Джеймс.»/
/«Джеймс.»/
— Джеймс, — они почему-то полулежали на земле, но он всё равно не чувствовал ног, так что какая разница? — Джеймс!
Лили дозывалась его, и когда он вернулся в сознание, первое, что он увидел, были её глаза, её полные слёз глаза, мокрые бледные ресницы и россыпь тёмных веснушек.
— Джеймс, мы не можем остаться здесь.
Она убрала его руку, разрывая кольцо объятий, открывая себя миру — дементоры склонились забирая себе по частичке её. Каждому хотелось ухватить по лучику Лили.
— Джеймс, я ни о чём не жалею, и я хочу провести с тобой остаток своих дней, будь это восемьдесят лет или одна минута, — она провела его ладонь под свой свитер и положила на еле тёплый живот.
— Ты?
Кивок.
Дементоры опустились на них сверху чёрным покрывалом, гладя почти ласково, готовясь поцеловать, как будто кусочек чужого счастья мог сделать их хоть как-то счастливее.
Серебряные рога порвали покрывало на лоскуты. Серебряные копыта превратили лоскуты в ничто. Бледные тени бросились прочь от сверкающего могучего оленя, и он погнался за ними, оставляя за собой блестящую дорожку из растаявшего инея.
— В моей сумке где-то должна валяться плитка шоколада, — просипела Лили.
Через патронуса Джеймс нащупал границу, с которой они могут, наконец, аппарировать. Лили, капризно взвыв, поднялась на ноги и помогла ему поднять Доркас.
— Мы вернём её семье, — тихо пообещала Лили.
У них скоро будет своя семья. У них будет ребёнок. Дочка. Или сын. Или двойня. У них точно будет два ребёнка. Или три. Три в самый раз.
У них будет своя семья. У Джеймса были заняты руки, и он не мог вытереть слёзы.
