1. привет, вот мой дом, вот постельное белье, моя кровать, одежда, берите всё, берите, мне не жалкоПервым, что она заметила, была пыльная высокая бутылка, потеснившая бутылочки с йогуртом в дверце холодильника. Вторым — грабитель, развалившийся на высоком кухонном стуле.
А всё потому, что она не могла заснуть. Петуния проворочалась целых два часа, открыла окно, замерзла, закрыла окно, вспотела, и пижамная кофта прилипла к спине, а ноги запутались в одеяле, и в попытке выбраться из этого кокона она с гулким стуком скатилась с кровати.
Лили вернулась домой, и с ней припёрся её парень, и их чемоданы плыли по воздуху за их спинами, потому что кого интересует соблюдение приличий, когда вы можете подержаться за ручки. Конечно, родителям сразу понравился этот проходимец. Конечно, он остался на ужин, на ночь, а потом и на всю неделю, небось, останется. Петуния так резко поставила графин на стол, что тот раскололся в руках. Скатерть окрасилась лимонадом и кровью под причитания мамы, а проходимец тут же выудил из заднего кармана джинс палочку, взмахнул ей — и стеклянная крошка поползла обратно, как картинка при отматывании назад кассеты. Графин опустился на мокрый стол во всей своей красе, а Лили принялась рыться в сумке, обещая, что ни царапинки не останется. Петуния без эмоций наблюдала за её мельтешением пару секунд, но когда она попыталась взять её за запястье, резко отпрянула — на блузу Лили брызнуло три тёмные капли, тут же пропитавшие ткань. Петуния мелочно понадеялась, что теперь блузка безнадёжно испорчена.
— Я залечить, — непонимающе моргнула Лили.
Петуния фыркнула и ушла на второй этаж, чтоб промыть и перевязать руки. Краем уха она услышала, как отец неловко хихикнул, что лимонад всё равно слишком кислый. Кому чая? Кофе? Включить радио?
Скатерть пришлось перестелить на другую, попроще, и Петуния с удовольствием цедила из крошечной фарфоровой чашечки, ловя неловкие сестрины взгляды. Блузку ей пришлось-таки поменять. Когда сошёл адреналин, порезы нещадно защипало, но Петуния наслаждалась своей победой. Хоть в чём-то за ней осталось последнее слово.
Тем более, когда проходимец начал показывать свои фокусы, никто не стал её останавливать, и она смогла спокойно удалиться в свою комнату, не особо убедительно сославшись на головную боль. Впрочем, если бы ей пришлось ещё час слушать россказни о Хогвартсе и жизни чистокровныхволшебников, то голова бы у неё точно раскололась надвое.
Через пару часов разошлись и остальные, и пришлось пережить ещё громкий голос проходимца, рассматривающего комнату Лили, и Петуния совсем не подслушивала! Особенно когда возгласы перешли на шёпот, и всё за картонной стенкой подозрительно затихло. Против воли она покраснела до ушей и накрылась подушкой, малодушно надеясь задушиться.
Руки болели, в соседней комнате занимались бог знает чем, и сон не шёл. К тому же, свалившись на пол, она набила себе шишку. Одной злобой не пропитаешься, а за ужином ей кусок в горло не лез. К полночи как раз проснулся волчий голод, и Петуния на цыпочках прокралась на кухню, с полной серьёзностью намереваясь в случае выхода ненасытившихся любовью голубков выпрыгнуть из кухонного окна в кусты.
Успокаивая себя тем, что просто выпьет йогурта и уйдёт спать, она прокурсировала к холодильнику, не включая свет и по привычке лавируя между углами и столом. Открыла и уставилась на незнакомую пыльную бутылку.
— Ред Лейбл, — весело отозвалась темнота, — бутылка стоит шесть галлеонов, лучший огневиски. Я спёр из погребов перед уходом. Старуха, наверное, была в ярости.
Краем глаза Петуния заметила фигуру, выделяющуюся пятном темнее жидкой, разбавленной светом с улицы, темноты. Парень сидел на стуле неправильно, обхватив ногами спинку, улыбался широко, и его зубы белели на неё из черноты. Что за наглый грабитель? Домушник? Маньяк?
Это, впрочем, играло ей на руку, потому что он не успел отреагировать, когда она схватила первую попавшуюся сковородку и с отчаянным воплем кинулась на него. Незнакомец успел только рот открыть, как она снесла его вместе со стулом на пол. На звук, естественно, прибежали все. Кто-то включил свет.
— Сириус?!
Замечательно. Восхитительно. Петуния скатилась с него, напоследок ещё разок совершенно случайно пнув его ногой, отползла к стенке. Парень остался лежать, уже снова широко улыбаясь, и даже наливающийся синяк под глазом смотрелся на нём хорошо.
— Миссис Эванс, я так полагаю? — он повернул голову к дверному проходу. — Извините за вторжение.
Мигом вернувшись в вертикальное положение, он взял её ладонь в свою и поцеловал. Мама зарделась, смущённо отмахнулась, ой, да всё в порядке, что ж вы без предупреждения, мы бы встали, мы бы подготовились, мы всегда рады гостям…
В Петунье боролись чувства солидарности и злорадства: за эти пару минут сестрин проходимец покраснел, побледнел, покрылся испариной — его друг, как оказалось, был ещё более безбашенным. Извини, Сохатый, мне было скучно без тебя в пустом доме, я решил наведаться. Привет, Лилс, поцелуй в щёку, здравствуйте, мистер Эванс, рукопожатие, а потом он повернулся, наконец, к ней и, как настоящий джентльмен, наклонился и предложил ладонь, чтоб помочь встать. Петуния демонстративно встала сама, бездумно волоча ноги вон из кухни, мысленно поздравляя себя, что додумалась хотя бы накинуть халат.
В ванной она открутила кран, прикидывая, сможет ли просунуть голову в крошечный умывальник и утопиться. Или утопить кого-нибудь. Это дело такое, договорное.
Под боком многозначительно хмыкнули, и Петуния взглянула из-под плеча. И встретилась лицом к лицу с молодой королевой Елизаветой, перечёркнутой синей молнией.
— Я так и не понял, ты не заметила меня или просто делаешь вид, что не замечаешь. Мне бы хотелось ещё пожить, так что на случай первого я решил предупредить о своем присутствии.
— А на случай второго? — Петуния вытерла лицо и уставилась на него с вызовом.
Его широкая улыбка отпечаталась на обратной стороне её век.
— И на случай второго. Чтоб меня невозможно было не заметить.
Господи, подумалось ей, я напрочь отбила ему мозги. Он стоял со сложенными на груди руками, опираясь на дверную раму, всё ещё не разувшийся и в куртке, лохматый, расслабленный, невозможно небрежно красивый. Петуния ненавидела эту породу небрежно красивых людей. Понятное дело, они с Лили друзья. Таких, наверное, магнитом друг ко другу притягивает. Чтоб обычных людей, как она, угнетать одним своим присутствием.
Ледяная вода совсем не охладила полыхающие щёки.
— Меня зовут Сириус, — он подался чуть вперёд.
— Я догадалась, — отрезала Петуния.
— Приятно познакомиться.
— Это знакомство было приятным, потому что было коротким.
Он зашёлся лающим смехом. Пассивной агрессивности хватало лишь постольку-поскольку, хотя казалось бы, чего стесняться, когда уже попробовала огреть его сковородой. Она отступила на шаг, и кафельный край ванны предательски толкнул её под колени. Из груди вырвался несчастный тихий зойк, а не-грабитель подавился своим смехом и тут же подскочил, чтоб словить. Меньше всего Петуния хотела такого развития событий, но в руки не попался ни шкафчик, ни клеенка — попалась футболка с молодой королевой Елизаветой, и пальцы крепко вцепились в неё.
Негодяй как будто вылез прямиком из Лондонского клуба. В нос вдарило машинным маслом и дымом — не сигаретным, а самым настоящим — и кислым запахом кожаной куртки. Как в дамском романе, Иисусе. Петуния обожала такие книжонки, но больше не тронет ни единую, ни единый вонючий, как машинное масло и дым, и кожаная куртка, дамский роман!
Этот мерзавец вломился к ней в дом посреди ночи, не объяснился сразу, она права по всем пунктам — но совсем некстати контрастировал подол её ночной сорочки в цветочек с его дурацкой футболкой и кожаной курткой, её бледные костлявые коленки с его чёрными штанами, её домашние тапочки с его тяжёлыми чёрными сапогами. Она покраснела кончиками ушей и шеей, и даже грудь у неё вспыхнула что снаружи, что внутри. Ещё немного — и один пепел останется.
— Прости, — он поставил её и сразу убрал руки. — Я, правда, не хотел пугать. Сох — Джеймс говорил, что всё нормально. Я должен был утром приехать, но… мне стало скучно? В общем, тогда мне это показалось отличной идеей. Приехать чуть пораньше.
Значит, они все знали? Петуния ушла пораньше, поэтому зачем ей сообщать, правильно? Одним меньше, одним больше, кто там считает? Почему бы и весь класс этих чудиков не пригласить? А может, и пригласили? И они будут появляться по одному в день, а потом: «Туни, ты не могла бы подвинуться, постелим гостям в твоей комнате.» Завтракать с ними за одним столом, умываться в одной ванной, как одна большая дружная семья.
Петуния была приличной девушкой. Леди. Она не связывалась ни с каким-таким чудодействомиволшебством, несмотря на все усилия была некрасивой, обычной, училась, подрабатывала, сплетничала с подружками, даже иногда гуляла с молодым человеком. Возвращаясь ровно в десять, как и полагалось. И лимонад она готовила вовсе не кислый, а освежающий.
В общем, она предпочитала выражать свои мысли, даже если это был негатив и недовольство, остроумно и витиевато. Холодная вежливость, искромётный сарказм, щепотка иронии. Чтобы сразу понятно было, что она начитанна и за словом в карман не лезет.
— Твою мать, — она прикрыла глаза.
— Не советовал бы, она страшная женщина.
В образовавшейся тишине оглушительно проурчало в её животе.
