Глава 7Драко обещал, что деньги появятся на следующий день. Лаванда не стала утруждать себя вопросом: «как они появятся», целиком и полностью сосредоточившись на том, как эти деньги потратить. Несомненно, для начала надо выкупить мэнор, расплатиться с долгами… Но если суммы будет недостаточно?! Мерлиновы носки, Лаванда даже не знала, сколько нужно этих разнесчастных галлеонов!
Весь следующий день Лаванда провела в ожидании некоего посетителя, который должен был решить все ее материальные проблемы. Раз Драко так сказал, значит, так должно быть. Драко не мог соврать. Ведь он смотрел ей прямо в глаза, когда говорил, и был абсолютно уверен, что деньги для выплаты займа появятся…
Но когда в гостиную, ведомый Бонки, прошел громила звероподобного вида с фактически полным отсутствием интеллекта в глазах, Лаванду обуял страх. Денег для выплат по-прежнему не было, а этот субъект отнюдь не был тем, кто мог бы решить все проблемы. Он не решал чужие проблемы, он сам их творил своими же руками. Мистер (да, его надо было звать «мистер» и «сэр»!) Лански. Он состоял в той же шайке, что и мертвый Бронски, но, к сожалению, был еще жив.
- Мистер Лански? – холодно произнесла Лаванда, чувствуя, как капельки холодного пота мигом покатились по спине.
- Миссис Малфой? – с неприятной усмешкой ответил громила, проходя в комнату и садясь на кресло напротив Лаванды. Бонки, услужливо поклонившись, тут же исчез. С испугом Лаванда поняла, что осталась в огромной гостиной наедине с этим неприятным типом. Нарцисса Малфой под присмотром Тилли спала в своей комнате, предварительно пожурив невестку за то, что та недостаточно расторопна и слишком беспечна в отношении выплат. Из чувства гордости Лаванда не сказала свекрови, что денег нет, но та и сама как-то это поняла. «Небось, опять Люциус нажаловался. Пятидесятилетний ябеда!», - решила для себя Лаванда, с грохотом захлопывая за собой дверь, выходя из комнаты свекрови, которую та теперь покидала редко, то и дело ссылаясь на нездоровье. Поэтому весь груз проблем лег на хрупкие плечи двадцатитрехлетней женщины.
Вот и сейчас Лаванде предстояло одной противостоять этому противному «мистеру Лански».
- Вы знаете, зачем я пришел? – все также гаденько улыбаясь, поинтересовался громила, по сравнению с которым даже Гойл выглядел бы балериной.
- Знать-то знаю, но поражаюсь, зачем нужны все эти формальности! «Знаете ли вы…» бла-бла-бла… Знаю, конечно, иначе бы и на порог не пустила! – не сумев сдержать страх, в истерике прокричала Лаванда, вставая с кресла. На столике у окна неровной горкой лежали галлеоны. Красивые, круглые, блестящие, желтые, словно само солнце… Их было слишком мало.
- В таком случае вы знаете и сумму, – скорее спросил, чем утвердил, Лански. Мерзкая улыбка, оскал шакала, так и не сошла с его лица, и, казалось, ему даже доставляло удовольствие наблюдать за муками несчастной должницы. Лаванда металась у окна, собирая в красный кошель монеты.
- Знаю, подери вас шилохвост! Прекратите издеваться! Вот здесь, здесь ровно тысяча галеонов. Можете пересчитать. Больше нет, вы же знаете! Пожалуйста, подождите хотя бы несколько дней! – Лаванда бросила на стол перед собеседником пухлый тряпичный кошель, жалобно звякнувший при ударе о дерево. Лански не притронулся к деньгам.
- Вы знаете, что этого мало, - чуть угрожающе произнес он, нахмурившись. Уже не улыбка, уже звериный оскал застыл на его губах.
- Но больше нет! – в отчаянии воскликнула Лаванда
- Меня это не волнует. Я пришел за деньгами. Могу взять наличными, могу… иначе, - Лански подмигнул покрасневшей Лаванде
- Уберите руки, или я вас заколдую! – женщина мигом схватила волшебную палочку и отскочила, как испуганная косуля, от стола. – Вы мерзкий тип, вы это знаете?! У меня друзья работают в Министерстве, мы все – герои войны!
- А муж ваш, мадам, сидит в тюрьме за убийство, - широко ухмыльнулся Лански
- Это наговор, Драко невиновен! И он не в тюрьме, он просто под арестом!
- Конечно, а я – мать Тереза, - осклабился Лански. – Прекратите истерику, миссис Малфой. Никто на вашу честь не покушается. Я больше, знаете ли, пампушек люблю, а вы на воблу сушеную похожи…
- Да как вы смеете! – Лаванда чуть не задохнулась от возмущения
-… Ну-ну, не вопи. На тебя не угодишь: пристаю – плохо, не пристаю – опять плохо, - Лански хрипло рассмеялся, на миг сделавшись похожим на обычного беззлобного хаффлпаффца. Посерьезнев секунду спустя, громила добавил. – Я имел в виду, что могу принять оплату побрякушками. Теперь шеф сменился, егойной крале всякие цацки нравятся. На тебе, вон, блестяшки висят, на пару тысяч галлеонов потянут. Все не надо, сама реши, чего не жалко…
Жалко было все. Лаванда приблизиласьк зеркалу и с любовью последний раз взглянула на серебряные колье и серьги – гарнитур, подаренный ее родителями на свадьбу дочери. Мелкие изумруды блестели в лучах солнца, подчеркивая белизну кожи и цвет глаз молодой хозяйки поместья Малфой….
Стараясь ни о чем не думать, Лаванда сняла с шеи колье и вынула из ушей серьги. Нежно погладив драгоценности на прощание, она протянула их громиле, который, совершенно не заботясь о том, что заляпает своими грязными ручищами камни, схватил украшения и запихал их в какую-то невзрачную сумку.
- Все? – еле сдерживая слезы, спросила Лаванда
- Даже с переплатой, - ухмыльнулся Лански
- Купите на эту переплату себе яда, пригодится в хозяйстве, на обед примите, - прошептала Лаванда. – Прощайте, мистер Лански, не желаю больше видеть вас в этом доме. Бонки, проводи гостя!
- И вам всех благ, миссис Малфой, - Лански кивнул. – Было приятно иметь с вами дело.
Не в силах выслушивать нотации свекрови, в тот же день Лаванда наложила на нее Силенцио и отобрала волшебную палочку, клятвенно пообещав, что снимет заклятие к ужину. До ужина Лаванда решила «надраться до поросячьего визга», что и попыталась выполнить, забрав в свои покои сразу две бутылки Огденского виски. Растрепанная, с каплями виски на помятом платье, Лаванда сидела на полу и рыдала в голос, проклиная всех и вся.
Пьяная, икающая от переизбытка алкоголя в крови, Лаванда, пошатываясь, собралась вниз за третьей бутылкой, когда на пороге ее комнаты появился Бонки, объявивший, что к воротам поместья аппарировали «мистер Уизли и мисс Паркинсон». Мигом протрезвев до состояния испуганной аристократки, застуканной за неприличным занятием, Лаванда кинулась к шкафу с одеждой.
Спускаясь через пятнадцать минут по парадной лестнице, Лаванда, в длинном, с разрезом, красном платье в пол, с высокой прической, украшенной мелкой россыпью рубинов, и, главное, с толстым слоем косметики на лице, скрывавшим мешки под глазами и шальной пьяный румянец, выглядела совершенно преобразившись. Панси, увидев ее, только хмыкнула, но вот Рон не смог сдержать восторженного вздоха.
«Так тебе и надо, дорогой! Сам не понял, что потерял!», - мстительно подумала Лаванда, подавая бывшему однокласснику руку для поцелуя. Рон этикета не понял, поэтому на всякий случай активно потряс ладонь Лаванды, заставив сопровождавшую его Панси фыркнуть.
Провожая гостей в Обеденную Залу, где Бонки обещал накрыть торжественный ужин на троих, Лаванда, беспечно болтая, краем глаза отмечала, как сильно изменились с их последней встречи безмозглая корова Паркинсон и безвольный маменькин сынок Рон.
Панси, к сожалению, как признавала Лаванда, похорошела. По крайней мере, похудела и приобрела какую-то пластику в движениях, и, то и дело поправляя свои длинные черные волосы, была похожа скорее на пантеру, чем на корову. Она оказалась в положении, сходном с положением семьи Малфой. Сходном, но куда более невыгодном: поместье отобрали, как и все ценности и деньги, положение в обществе потеряно, те немногие друзья, что не в тюрьме, либо отвернулись и прекратили всяческие контакты с нею, либо могут оказать исключительно моральную поддержку, не имея ни сикля, чтобы помочь материально. Единственным человеком, который, как ни странно, не бросил Панси, оказался Рон Уизли. Рон. Маменькин сынок Рон. Безвольный, слабый, легко поддающийся чужому влиянию…. Он пошел против семьи и остался с Панси, пожалел ее. Никто не понял, почему, да никто и не интересовался, предполагая, что вскоре эта пара разбежится по углам. Но этого не произошло. Уже больше трех лет они были вместе. Жили, снимая жалкую комнатушку на окраине Лондона, перебиваясь с хлебных крошек на мясные бульонные кости. Лишних денег у них не водилось, поэтому Лаванда была искренне удивлена, когда Панси молча вложила в руку хозяйки дома холщовый уменьшающий мешок.
- Это твое, - пояснил Рон, отвечая на невысказанный вопрос бывшей одноклассницы. - Твоя и Малфоя доля.
- Ничего не спрашивай, Драко все объяснит, - добавила Панси. – И не волнуйся за него. Он не так прост, как кажется.
Лаванда вспыхнула. Не хватало еще, чтобы подружка Драко ее утешала!
- Я верю в невиновность Драко. Он не убийца.
- Не говори этого слишком громко, - посоветовала Паркинсон, изучающее глядя на свои руки.
- Роскошный у тебя дом, Лаванда, - пробормотал Рон, разглядывая обстановку. – И чисто, и просторно, и статуи всякие разные…
- Спасибо, Рон. Но, знаешь, без домовиков все превратилось бы в упадок, - посетовала Лаванда. – Гермиона совсем не приспособлена к жизни, раз настояла на свободе эльфов.
Рон скривился. Они с Гермионой почти поженились три года назад. Но, живя вместе в одной квартире, быстро поняли, что брак налетит на рифы быта в кратчайшие сроки. И разбежались. Рон нашел утешение в объятьях Панси, Гермиона – Перси. И если первые прозябали в нищете, то вторые наслаждались жизнью. И не надо было обладать даром ясновидения, чтобы понять, как сильно не любит Рон Перси и как сильно завидует их счастью с Гермионой. Не то, чтобы он сильно ее любил. Отнюдь. Но какие-то вполне определенные чувства он испытывал, поэтому Лаванда, бросив фразу о Гермионе, мигом пожалела о содеянном.
- Что взять с магглорожденной? - фыркнула Панси. – Это все Поттер. Пропихнул ее в Министерство. Она и рада, и толкает свои законы, совсем не зная о действительности. Пожила бы, как мы с Роном, впроголодь.
- Прошу прощения, Панси, но вы живете так вовсе не из-за домовиков, а потому что твои родители с Пожирателями связались! – отрезала Лаванда
- А знаешь, почему?
- Откуда мне, глупой, знать?! Просвети меня, сделай милость!
- Они не хотели, чтобы такие, как Грэйнджер, брали на себя слишком много. Они не хотели войны, они просто хотели осадить грязнокровок, - Панси отвернулась.
- Панс, не выражайся, - попросил подругу Рон. – Скоро все будет по-другому.
- Да, - глаза Панси сверкнули, - скоро мы вернем свое! Осталось лишь подождать! Он приведет нас к новой жизни!
- Волдерморт повержен, - возразила Лаванда.
- Да какой, к Мерлиновому праху, Волдеморт?! – фыркнула Панси. – Я о Драко говорю. Он тебе, что, вообще ничего не сказал?!
- Нет, сказал, конечно, сказал, - быстро ответила Лаванда, пряча глаза, - но я не понимаю, почему….
- Прекрати ломать комедию, Лаванда, - Рон положил на ее ладонь свою. – Признайся, что хорек (Пэнс, да, я буду его так называть!) использует тебя втихую. Мы давно это поняли.
- Расскажите мне! Расскажите, что он придумал!
- Не можем, - Рон покачал головой. – Мы обещали. Нерушимая клятва, сама понимаешь.
В отчаянии Лаванда стукнула кулаком по столу.
Коспиратор, Волдеморт его подери!
Не наигрался в героев! Придумал непонятно что, да еще и ей, родной и единственной жене, не рассказал! Зато рассказал Панси, рассказал Рону! РОНУ!!!! Это безумие! Это просто ночной кошмар! Не может быть! Попадись он ей сейчас на глаза, Лаванда собственноручно готова была убить мужа. Сразу после того, как зацелует его до полусмерти.
И этот чертов суд! Сколько осталось? Девять дней, считая сегодняшний? Чуть больше недели... Скоро, очень скоро, милый Драко...
- Вкусно у тебя тут кормят, Лаванда, - обгладывая куриную косточку, восхитился Рон. - Завернешь нам с собой?
- Рон! - Панси ткнула друга под ребра локтем
- Пэнс, мировой революции на голодный желудок не бывает, - Рон вновь потянулся к фаршированной курице. - Лаванда, я ж прав?
- Да, Рон. Я прикажу домовикам приготовить, - ответила Лаванда, комкая салфетку. К своей тарелке хозяйка дома так и не притронулась.
