Панацея

Глава 8

В пятницу Тедди взял отгул за свой счет и на работу не пошел. Таким образом, у него было три дня на то, чтобы как следует разобраться с информацией, полученной от немца. Если все пойдет нормально, то к вечеру воскресенья многое уже станет понятно. Тогда, может быть, он и с Лили встретиться успеет – хотя вряд ли…

Он запасся банкой растворимого кофе – бурда, а помогает! – поставил чашку с правой стороны от себя. Пепельницу и пачку сигарет – слева, чтобы не перепутать. Вытащил из шкафов толстую стопку справочников, расположился на кухне и немедленно уткнулся в листки пергамента, содержащие описание того, как можно использовать аконит в исцелении оборотней.

С первого раза, с налету, разбирал он мало. Записи были сделаны мелким и непонятным почерком (надо же, вроде у самого похожий, а понять не может!) – а иногда автор и вовсе переходил на латынь. И, несмотря на то, что термины казались понятными и знакомыми, суть Тедди уловить никак не мог…

Изучая записи и расчеты, полученные от фон Риттера, прежде всего он старался не торопиться – спешка тут ни к чему. То и дело осаждал себя, подавляя искушение просто пролистнуть все записи и найти рецепт: сначала нужно прочесть весь текст целиком, составить общее впечатление. Решить для себя – не бред ли все это, есть ли вообще смысл двигаться в этом направлении. Уж больно оно, это направление, темное и туманное. И непростое.

Поэтому пока он просто читал все, что было. Составлял собственное мнение. Все-таки он целитель – и способен понять, действительно ли эликсир из аконита может возыметь действие. Или это лишь обманка, неизвестно зачем подброшенная ему немцем?

Собственно рецепта настойки из цветков аконита Тедди и не обнаружил, только на самом последнем листке – после множества формул и общих характеристик растения – увидел именно описания того, что следует делать с растением. Внимательно прочитал – и озадачился. Он, хоть и опытный специалист, в глубине души по-детски надеялся на что-то вроде: «Взять пятьдесят грамм сушеных цветков, проварить их в течение часа в литре молока…». Хотя мог и гораздо раньше догадаться, что легких путей не будет – не та сфера, пора бы привыкнуть.

Во-первых, вначале следовала целая страница требований к качеству несчастного аконита: оказывается, для борьбы с ликонтропией годится далеко не любой цветок. Возраст должен быть – не старше двух лет; длина – не более четырех дюймов; цветки – обязательно темно-лиловые, без единого пятнышка, и лепестков непременно четное количество, притом те – только скругленные, без дефектов…

«Гениально! – не то злился, не то унывал Тедди, прихлебывая давно остывший кофе и покручивая в пальцах незажженную сигарету. – Мало того, что я ума не приложу, как доставать этот аконит при запрете на него в Британии, я не до конца убедился, что рецепт обещает быть удачным, – мне еще и селекцию придется проводить. Проверять, скругленные у аконита лепестки или не скругленные…»

Но и дальше, после селекции, все оказывалось непросто. Фон Риттер (или кто писал эти строки?) излагал жутким почерком, что для получения желанного эффекта – то есть избавления от рокового гена – необходимо подбирать к акониту все прочие составляющие, которые должны нейтрализовать его собственное ядовитое действие, плюс обеспечить как можно более мягкое восприятие организмом эликсира… И еще – приготовление, требующее условий современной лаборатории с соблюдением технологической специфики. Таким образом, даже в том случае, если аконит Тедди получит, проблем оставалось множество.

Ну, допустим, лаборатория у него есть. Со спецификой – тоже при желании разберется, образование и практика обязывают. А вот как быть с остальными составляющими зелья – решительно непонятно…

«Здесь ведь даже намека нет, что этому акониту в компанию нужно, - уныло думал Тедди. – И как разобраться, если я об аконите, в принципе, только сейчас узнал? С другой стороны, конечно, мне никто и не обещал предоставить готовый рецепт. Только идею подбросили, свежую мысль… Тогда, пожалуй, и Вальмар этот, темная лошадка, обретает вполне понятную роль – обычный контрабандист. Его задача – получить с меня денег за доставку. И, может быть, решить еще какие-то свои проблемы – только знать бы, какие и чем это чревато! Любопытно, конечно, откуда у него все эти расчеты и исследования…»

Интересно – а что сказала бы Андромеда об этом немце? Об этом Люпин задумался словно между делом, даже не замечая этого… Наверное, вот что: «Сколько бы леопард ни пытался свои пятна замаскировать, все равно он хищник. А значит, извини за резкое слово, негодяй».

- Да знаю я, что он негодяй, бабуля! – возразил Тедди. – Или, по крайней мере, догадываюсь. Но если действительно поможет, если есть шанс…

Внезапно Тедди поймал себя на том, что отвечает он вслух. Разговаривает с человеком, которого уже больше года нет в живых…

«Советоваться не с кем, пора бы привыкнуть! – резко одернул он себя, отгоняя наваждение и тоскливую боль. – Решение придется самому принимать, вот только от чего отталкиваться – абсолютно непонятно!».

Но самым коварным, ироническим и важным фактом становилось то, что, внимательно прочитав все описания, изучив все формулы и, для надежности, самостоятельно высчитав некоторые моменты, Тедди начинал понимать, что верит в этот эликсир. Все складывалось довольно гладко и четко. Все совпадало. Здравое зерно в этом действительно было – это Люпин понял к концу третьего дня, после двух бессонных ночей, проведенных над книгами и записями. И чувствовал, как его охватывает такое знакомое чувство ажиотажа, нетерпения, желания все проверить, веры в грядущий успех, в то, что именно в этот раз…

Таким образом, в понедельник в клинике он появился бледный, с глубокими тенями под глазами – зато окрыленный новой идеей. И тотчас отправился в лабораторию – провести несколько опытов, которые должны были помочь принять точное решение, еще раз проверить достоверность полученных записей.

А после этого – связаться с фон Риттером (чего делать совсем не хотелось – немец не вызывал решительно никакой симпатии), чтобы дать окончательный ответ. И обговорить детали.

Теодор Люпин вновь не собирался отступаться от своей цели.

Но пока в его распоряжении еще была пара относительно свободных дней, которыми Тедди не преминул воспользоваться, чтобы пригласить куда-нибудь Лили – словно компенсируя то, что на выходных они не виделись. По ней-то он соскучился… чего нельзя было сказать о Вальмаре фон Риттере.

***

Зима подкралась как-то незаметно и стремительно. Еще пару дней назад погода была типично осенней, утром ударил легкий мороз, – а к вечеру все улицы замело снегом; без теплого шарфа и шубки не стоило и пытаться выйти на улицу.

Успев замерзнуть за полчаса, Лили и Тедди провели в центре Лондона совсем немного времени, несмотря на то, что на улицах уже поставили огромные рождественские ели, а витрины магазинов и стены домов были увешаны рождественскими фонариками и гирляндами – атмосфера настраивала на праздничный лад, но от холода деться было некуда.

- Как в Хогвартсе… - заворожено произнесла Лили, плотнее кутаясь в свое пальто, придвигаясь ближе к Тедди и глядя на дерево. – Двенадцать сосен, и Флитвик развешивает гирлянды…

- А Хагрид эти сосны тащит, засыпая всех встречных снегом, ты забыла… Красотища! – согласился мужчина. А следом добавил: - Замерзла? Пойдем ко мне, чаем напою – здесь недалеко. А потом придумаем что-нибудь…

Лили кивнула, протянув спутнику руку. Ладонь ее Тедди сжал, но трансгрессии, как ожидала девушка, не последовало. Он, видимо, заметил ее недоуменный взгляд, поскольку легонько усмехнулся:

- Здесь это бессмысленно, пешком за пять минут дойдем. Видишь ли, я искал жилье вблизи от клиники, так что теперь – житель центра столицы… звучит-то как…

Действительно, в жилые, гораздо менее затронутые предпраздничной мишурой кварталы они свернули уже через несколько минут, и вскоре Тедди открыл невзрачный подъезд многоквартирного дома, а потом и дверь на четвертом этаже.

- Предупреждаю сразу: порядка и уюта, как у твоих мамы и бабушки, здесь нет!

Даже если отбросить весь сарказм и самоиронию, в это время он судорожно думал о том, что поверхностный порядок в квартире он последний раз наводил дней пять назад, а со времен нормальной уборки прошло и вовсе больше двух месяцев. Всех его сил по вечерам хватало лишь на то, чтобы прийти и упасть на диван, предварительно съев что-нибудь, не требующее сложного приготовления. До уборки руки не доходили – да его это и не особенно волновало…

Девушки, причем такие, которых можно было приглашать к себе домой, не появлялись в жизни Тедди уже достаточно давно. Теперь – Лили… И если сам он был к этому относительно готов, то о квартире этого сказать нельзя.

- А я и не фанатка того, чтобы посвящать все свободное время уборке! – она гордо вскинула голову, оглядываясь по сторонам. – Сойдет. Чай у тебя есть?

- Сейчас сделаю, - произнес Тедди, жестом приглашая ее в комнату. – Тебе с сахаром?

- Я сама! – Лили решительно остановила его, почти по-хозяйски отодвигая в сторону. – Не волнуйся, я все найду. Скажи лучше: тебе с сахаром?

- Без. И без молока, - он усмехнулся, пропуская ее на кухню, а сам направился в комнату, где быстро разложил по местам слишком уж бросающиеся в глаза предметы и сел на диван, оглядывая помещение и продолжая посмеиваться. Давненько в его доме не было женщины, которая с порога кинулась бы хозяйничать и готовить ему чай! Пожалуй, после Виктории их не было вовсе. Абсолютно внезапно появилась Лили, и, – Мерлинова Борода! – ему это нравилось. Получать чай, обед или что угодно из рук любимой женщины. Чувствовать ее заботу. Наслаждаться домашним уютом – как-то неожиданно он появился и в этой конуре!

Лили действительно удалось создать это: на небольшом кухонном столе неизвестно откуда возникла симпатичная скатерть, чай был заварен в чайнике, а не в кружках на скорую руку, как он поступал обычно; даже привычный пейзаж за окном показался ему довольно интересным.

- Хороший у тебя чай получился, спасибо, - искренне похвалил Тедди, уже усевшись на кухне и отхлебнув горячего напитка. – И скатерть красивая.

- Не за что, - она улыбнулась. – У тебя здесь неплохо… Только атмосферу нужно чуть-чуть подкорректировать, но это быстро!

Чисто женское чутье с первых секунд указало ей, чего не хватает в этой квартире: внимания и незначительного ухода. Действительно, исправляется подобное мгновенно. И Лили чувствовала, что вовсе не против этого занятия.

Тедди, окинув все взглядом и решив для себя примерно то же самое, начинал осознавать, что уже не хочет никуда отсюда уходить – едва ли не впервые в жизни. Хочет наслаждаться ее присутствием и этой необъяснимой атмосферой. С появлением Лили все действительно каким-то неуловимым образом изменилось.

Ее глаза загадочно поблескивали, отражая свет фонарей за темным окном, лицо разрумянилось после мороза и горячего чая. Вся эта картина вкупе с его собственным, подаренным Викторией на прошлое Рождество клетчатым пледом, наброшенным девушке на плечи, казалась настолько домашней и уютной, что Тедди не удержался – отставил чашку на стол, осторожно привлек Лили к себе, поцеловал – уже вовсе не мимолетно. Неторопливо. Чувственно. Ни о чем не думая.

Она тотчас откликнулась и прильнула; плед соскользнул на кухонный пол. В который раз пытаясь понять – чем она так его околдовала, внезапно привлекши внимание? – Тедди чувствовал, что сейчас ему это вовсе не важно, не имеет значения: он просто не хочет отпускать ее от себя, не хочет расставаться с ощущением ее прохладной кожи под своими ладонями, ее податливых губ, длинных волос, щекочущих шею и щеки. Просто не хочет. Без причины.

Через несколько минут они оторвались друг от друга, пару раз судорожно вдохнули и, не сговариваясь, вернулись к своим чашкам, порой переглядываясь и улыбаясь.

- Ты согрелась? Куда теперь пойдем? – не слишком уверенно спросил Тедди, наклонившись за упавшим пледом. – Обратно в центр, на коньках покатаемся? Или срубим в парке пару елок?

- А может, мы никуда не пойдем? – тихо, но как-то по-особому тепло и откровенно произнесла Лили.

***

Сложно было сказать, сколько времени прошло времени с тех пор, как они уснули, – темнота за окном оставалась неизменной, а часов поблизости не наблюдалось.

Не обнаружив Тедди рядом с собой, Лили присела на кровати, недоуменно оглядывая комнату, и завернулась в одеяло: медового цвета волосы при этом завесили обнаженные плечи и шею. Его фигуру она заметила около окна и, выждав пару секунд, окликнула…

Минувшие часы произвели неизгладимое впечатление на ее тело и сознание. Вот, каково оно бывает; вот оказывается, что такое постель – а вовсе не очередная неотъемлемая стадия «правильных» отношений! Все предыдущие ночи в ее жизни теперь казались жалкой и неумелой пародией. Ни одна не была даже отдаленно похожа на эту – когда сливается друг с другом каждая клеточка, любовная лихорадка возникает в первую очередь в сознании, а все это вместе… Тедди пробудил в ней чувства и ощущения, о существовании которых в себе Лили и не догадывалась.

Люпин задернул штору и повернулся: в темной комнате фигура девушки, словно укутанной собственными волосами, казалась донельзя романтичной, и на мгновенье в Тедди шевельнулось сожаление, что он не художник и даже не поэт – описать это можно было бы отлично, умей он подобрать изящные слова, как Виктория. Вернувшись к кровати, он сел рядом с Лили и обхватил ее за талию – девушка доверчиво прижалась, уткнулась лицом ему в плечо и что-то пробормотала. Тедди коснулся губами ее затылка и чуть улыбнулся: ребенок. Действительно совсем невинное и неискушенное создание. Пускай она и не была девственницей в физическом смысле этого слова – в полной мере разбудить в ней женщину явно никому до него не удалось. Прекрасно осознавая это, Тедди чувствовал непонятную себе самому гордость и удовлетворение за эту роль в ее жизни. Тут же шевельнулась легкая, неприятная ревность – сколько у него было предшественников?

Но эти мысли тотчас откинул – сейчас она была только с ним: Лили отвечала на поцелуи и ласки, скользя прохладными ладонями по его спине, и Тедди чувствовал: думать и анализировать он будет потом. И разговаривать - потом. Сейчас он хочет одного – просто быть с ней.

У Тедди и раньше были женщины. И, бывало, он влюблялся.

Однако почти никогда влюбленность не приводила его к сексу. А физическая близость не означала любви. И вот теперь – наверное, первый раз за последние семь лет – и любовь, и желание, и страсть слились воедино. И это было прекрасно, как никогда…

Как никогда, как никогда, как никогда…

Ненужные мысли, опасения, научные неудачи – все подождет. Сейчас – только слабо брезжущий рассвет и Лили. Желанная. И это – тоже своего рода панацея.